мого Арата, ни для всей Эллады.  Ахейцы  с великими
почестями погребли  Арата  (в  213  г.  до Р.Х.)  и с  этого  времени  стали
относиться к Филиппу с величайшим подозрением (Плутарх: "Арат"; 51--53).
     Отличаясь большой твердостью в  исполнении поставленных решений, Филипп
не отказался от намерения завладеть Иллирией. Покончив с делами в  Мессении,
он  повел  свою  армию к  Лиссу.  Осмотрев город,  царь  убедился,  что  тот
прекрасно  защищен с моря и суши.  Что касается акрополя -- Акролис-са -- то
тот был и вовсе не при-ступен. Чтобы захватить город  и крепость,  надо было
прибегнуть к хитрости.  Лучшую часть  войска Филипп спрятал в поросших лесом
лощинах. С  остальными  солдатами он  подступил  с другой стороны к  городу.
Иллирийцы увидели, что македонцев немного, и смело вышли против них за стены
города.  После  короткого   боя   Филипп  начал  отступать.  Тогда  гарнизон
Акролис-са тоже  вышел из  крепости, собираясь ударить им  в тыл.  Скрытые в
лощинах македонцы немедленно ворвались в крепость.  Город был взят на другой
день.  После  падения  этих твердынь  большая  часть  иллирийцев  покорилась
Филиппу (Полибий: 8; 15--16).
     Римляне тоже  не  теряли  времени  даром.  Пока  Филипп  расширял  свои
владения в  Иллирии,  они нанесли ему удар в самой Элладе.  В 211 г. до Р.Х.
Марк  Валерий Левин, явившись  к этолийцам, побудил их  своими  речами вновь
начать войну против Македонии.  Сейчас  же был заключен договор, по которому
римляне обещали новым  союзникам захватить для них Акарнанию, а  этолийцы --
помогать римлянам вплоть до  заключения мира. Филипп  зимовал в Пелле.  Туда
ему донесли об отпадении этолийцев. Положение его сильно осложнилось. Филипп
собирался ранней весной двинуться  с войском в Грецию, но, чтобы обезопасить
Македонию с тыла -- от  беспокойных иллирийцев и соседних им городов, прежде
напал  на своих северных соседей. Опустошив Иллирию, он повернул в Пелагонию
и взял Синтию,  город  дарданцев,  где  готовилось вторжение  в Македонию, а
потом  пошел во  Фракию на медов  и  захватил  их  столицу, город  Иамфорину
(Ливий: 26; 24--26).
     Наконец  летом 209 г.  до Р.Х. Филипп пришел на помощь ахейцем, которые
давно его о том умоляли. Им приходилось воевать и против этолийцев, и против
лакедемонян. Спартанский тиран  Маха-нид донимал их на границах,  а этолийцы
опустошали их земли, переправив свое войско через  пролив между Навпактом  и
Патрами.
     Филипп  высадился  у Ламии в Фессалии. Этолийцы  под  предводительством
Пиррия выступили  против него. С ними были вспомогательные войска, посланные
пер-гамским  царем  Атталом, и около  тысячи римских моряков.  Филипп дважды
нанес  Пиррию поражение. Перепуганные этолийцы укрылись за стенами  Ламии, а
Филипп  через Фессалию и  Беотию переправился на  Эвбею, чтобы  не допустить
высадки Аттала, который, по  слухам,  собирался туда  с  флотом.  Оставив на
Эвбее гарнизон на случай появления Аттала, он с небольшим числом всадников и
легковооруженных прибыл в Аргос. Тут народ поручил ему устройство Немейс-ких
игр (Ливий: 27; 29--30).
     По окончании праздника Филипп оставался  некоторое  время в  Аргосе. Он
снял с себя царский венец и пурпурную одежду, дабы по виду приравнять себя к
народу,   показаться   человеком   добродушным   и   простым.   Однако   его
неограниченная  власть  проявлялась в том, с какой  свободой  он  предавался
распутству.  Филипп  не  довольствовался  уже  тем,  что  соблазнял  вдов  и
прелюбодействовал  с  замужними  женщинами  Он  открыто  посылал  за  всякой
женщиной, какая только приглянулась ему, и если та не являлась немедленно на
его зов, он совершал насилие прямо в ее  доме.  Ахейцам тяжело было смотреть
на  то,  как он злоупотребляет своей  властью.  Но, будучи  теснимы  со всех
сторон  врагами,  они  вынуждены были  терпеть  и сносить  чудовищные  обиды
(Полибий: 10; 26).
     Закончив  среди этих  гнусностей  Немейские игры, Филипп  отправился  к
Димам, рассчитывая  выбить гарнизон этолийцев,  который позвали и  приняли в
свой  город элейцы.  Филипп не знал,  что в Эли-де  находится уже и  римский
гарнизон -- около четырех тысяч  легионеров. Только когда начался бой и царь
увидел римские знамена, он догадался, с кем ему придется иметь дело, но было
уже  поздно  отступать. Тогда  Филипп  во  главе конницы бросился на римскую
когорту. Его лошадь пронзили копьем, и царь свалился через ее голову. Вокруг
него завязалась  яростная битва. Филиппу пришлось мужественно отбиваться  --
пешему  против  всадников; множество людей было убито вокруг него,  наконец,
выхваченный  своими  воинами,  он  ускакал  на  другом  коне. Вскоре  пришло
известие о смутах в Македонии -- дарданы начали войну  и захватили Орестиду.
Филипп бросил этолийскую войну и поспешил на родину (Ливий: 27; 31-32).
     В следующем году положение  еще более усложнилось: из Азии переправился
пергамский царь  Ат-тал I, бывший  также  римским  союзником Этоляне  сильно
ободрились по прибытии римлян и царя Аттала; они наводили ужас на всех своих
врагов  и теснили их на суше, тогда как Аттал  и проконсул  Публий Сульпиций
действовали на море. И не только акарняне, беотийцы и эвбейцы были в великом
страхе, но и  ахейцы. Ведь  кроме этолийцев,  с которыми ахейцы воевали,  им
грозил  еще и лакедемонский тиран Маханид, расположившийся  лагерем недалеко
от аргосских границ. Все посольства, отправленные к Филиппу, умоляли  царя о
помощи, напоминая о бедах, которые грозили одним с суши, а другим с моря. Из
собственного царства Филиппа тоже шли тревожные вести:  против него поднялся
иллирийский  царь Скердилаид  да  и  фракийцы,  особенно  меды,  готовы были
напасть на пограничные  области  Македонии. Из Беотии сообщали, что этолийцы
перегородили валом  и  рвом Фермопильское ущелье в  самом  узком его  месте,
чтобы не дать Филиппу пройти на помощь союзным городам.
     Столь  беспокойная  обстановка  могла  бы  встревожить  даже   ленивого
полководца. Филипп отпустил посольства, пообещав всем свою помощь, насколько
позволяет  время  и  обстоятельства,  а  пока  сделал  самое  необходимое --
отправил  гарнизон  на  остров Пепарет,  откуда  пришло  известие,  что  все
окрестности опустошены Агталом. Полифанта Филипп послал с небольшим  отрядом
в Беотию, Ме-ниппа, еще одного своего военачальника, -- в Халкиду, на Эвбею.
Сам он отправился в Фессалию к Скотусе и  распорядился переправить  туда  из
Лариссы македонское  войско. Узнав, что Аттал высадился  в  Локриде,  Филипп
ночью выступил  в поход.  Македонцы  оттеснили и разбили  этолийский  отряд,
засевший в Фермопилах, вторглись в Фокиду и ускоренным маршем прошли ее чуть
ли не за один день.  Таким  образом Филипп внезапно появился у Опунта, когда
его никто  не  ждал. Аттал  едва  успел погрузить свое  войско  на корабли и
бежал, а  Филипп  легко  завоевал  всю  Дориду. После этого он  совершил еще
несколько  молниеносных походов в разные части Эллады, но судьба в этом году
словно смеялась над  ним и  враги каждый раз ускользали из его  рук. Поэтому
громких побед не было. Тем не менее царь  считал, что действовал успешно  --
ведь Аттал отступил, а  помошь бедствовавшим союзникам была оказана вовремя,
и Филипп вернулся в  Македонию, намереваясь начать войну с дарданами (207 г.
до Р.Х.) (Ливий: 28; 5-8).
     В следующие  два  года  римляне, занятые  войной с  Ганнибалом,  совсем
забыли о  Греции. Поэтому  Филипп  принудил этолийцев, брошенных  римлянами,
просить мира и  заключил его на  условиях,  ему угодных.  В 205  г.  до Р.Х.
проконсул Публий Семпроний, прибывший в Эпидамн с 35 кораблями и одиннадцать
тысячами воинов, узнал,  что этолийцы  вышли из  войны. Эпироты,  утомленные
долгой  войной,  решили принять  на  себя посредничество  в заключении мира.
Филипп  охотно  отправился  в  Фойнику  и  встретился  здесь  с  Семпронием.
Поскольку  обе  стороны  искали  способа  окончить войну, мир  заключен  был
сравнительно легко (Ливий: 29; 12).
     В  203 г. до  Р.Х.,  Филипп захватил Лисимахию,  переправился в Азию  и
вероломно захватил Кий, все население  которого продал в рабство. Эти города
были  союзниками этолийцев  (Полибий:  15;  22--23).  Немного  погодя Филипп
приказал тем  из  своих подданных, которые жили у моря, доставить флот, взял
Самос и Хиос, опустошил  часть земли Аттала I  и  попытался захватить Пергам
(Annuан:  9;  4).  Благодаря  выгодному  положению  гарнизон  легко  отражал
нападения  македонцев. Тогда царь  обратил  свою  ярость  и  раздражение  на
предместья.  Он  не  только  жег и разрушал  до основания храмы и алтари, но
велел разбивать  самые камни,  чтобы всякое  восстановление развалин сделать
невозможным. Таким  образом множество  великолепных  храмов было  сравнено с
землей. Не совершив больше ничего достойного, Филипп хотел незаметно сняться
с  якоря  и  отплыть  к  Самосу. Но  Аттал,  обнаружив отплытие  македонцев,
бросился со своим флотом в погоню.  Союзниками его  были родосцы.  Настигнув
Филиппа недалеко от Хиоса, они нанесли ему сильное поражение.
     После этого  война  была перенесена  в  Карию.  Филипп осадил родосский
город Принас. Македонцы быстро изготовили навесы  и другие  приспособления и
повели осаду при  помощи подкопов. Но местность была скалиста,  и попытка не
имела  успеха.  Тогда  Филипп  придумал  такое   средство:  днем   он  велел
производить   шум   под   землею,  как   будто  земляные  работы   ревностно
производились, а по  ночам издалека сносилась  земля  и насыпалась у входа в
подкоп с целью наводить ужас на жителей города, которые судили о ходе работы
по огромным кучам земли. Сначала принасяне мужественно выдерживали осаду, но
потом,  когда  Филипп  прислал  объявить,  что  стена  их  подперта  уже  на
протяжении чуть не двух плефов,  и спрашивал, что они предпочитают, покинуть
ли  невредимыми  город  или  всем погибнуть вместе  с городом, когда сожжены
будут подпорки, принасяне поверили его  словам и выдали город.  Тем не менее
вследствие недостатка продовольствия положение Филиппа в Азии было нелегким.
С  большим трудом  насилием  и лестью  он добывал пропитание  для  голодного
войска. К тому же он знал, что пергамцы и родосцы отправили посольства в Рим
с жалобами на него и  что римляне, только что  победившие  Ганнибала,  имеют
теперь свободные руки для македонской войны (Полибий: 16; 2-П, 24).
     Если  бы  в это время Аттал  и  родосцы  не дали Филиппу передышки, они
вполне  могли бы победить его даже  без помощи римлян. Но,  переправившись в
201 г. до  Р.Х.  на Эгину, Аттал пребывал в  бездействии, ожидая  ответа  от
этолийцев, которых он призывал  вновь вступить в  войну. Тем временем Филипп
переправился  через  Геллеспонт во  Фракию и успел собраться с  силами.  Две
тысячи воинов  вместе с Филоклом  он  отправил  осаждать Афины, а  сам  стал
захватывать один город  за другим. Овладев во  Фракии Маронеями и Эносом, он
захватил затем Кипселу, Дориск и Серей. Оттуда он передвинулся к Херсонесу и
принял под свою руку Элеунт, Кал-липоль и еще несколько небольших крепостей.
Лишь жители Абидоса  закрыли  перед  царем ворота, и  город  был взят только
после  тяжелой осады и ожесточенного штурма, когда почти не  осталось  живых
защитников (200 г. до Р.Х.) (Ливий: 31; 15-18).
     В  то же время Филипп и сирийский царь Антиох III  заключили  договор о
разделе  владений Египта, где в это время сел на престол малолетний Птолемей
V.  Филипп пообещал  Антиоху помощь в  завоевании Кипра, а Антиох Филиппу--в
завоевании  Кикладских  островов.  Об  этом  договоре,  взволновавшем  всех,
родосцы донесли римлянам. Помимо родосцев и послы афинян обвиняли македонцев
за осаду. Этолийцы, обеспокоенные  ростом могущества  Филиппа,  стали  опять
проситься в число римских союзников. Римляне в свою очередь отравили Филиппу
запрещение  на  совершение каких-либо  действий  против родосцев,  афинян, а
также Аттала или другого какого-нибудь друга  римлян. На это Филипп ответил,
что римлянам  будет хорошо,  если  они будут  держаться мира  с  ним  на тех
условиях, на которых они его  заключили. Так был нарушен заключенный недавно
договор, и  началась Вторая  Македонская  война.  Римское войско во главе  с
консулом Публием Сульпицием быстро переправилось в Элладу (Аппиан: 9; 4).
     Узнав об этом, Филипп переправился с войском в Фессалию. Но он опоздал:
римляне уже  были  в Афинах.  Их корабли совершили  дерзкий налет на Эвбею и
сожгли  союзную  македонцам Халкидику.  Желая отомстить, Филипп  поспешил  в
Аттику.  Афиняне были настороже, и  македонцы, сделав несколько  безуспешных
приступов, отступили, страшно опустошив всю округу. Филипп поспешил в Аргос,
где  собрался  совет Ахейского союза. Он хотел  втянуть и  ахейцев  в  войну
против римлян, но те не торопились вступать в противоборство с таким опасным
противником.
     Между  тем,  собравшись  с  силами,  Филипп  выступил  в  Иллирию,  где
находилось римское  войско.  Обе армии встретились возле  Атака и  несколько
дней прощупывали  друг друга в  небольших стычках.  Но вот Филипп  дождался,
когда  римские фуражиры вышли  в  поля  за хлебом, и внезапно напал  на них.
Множество  римлян было убито, и, чтобы спасти остальных, консул спешно вывел
из  лагеря  легион.  Македонцы,  увлеченные преследованием, неожиданно  были
атакованы правильно построенным войском, и ход битвы сразу изменился не в их
пользу. Сам царь оказался в опасности:  под ним ранили коня, тот упал вместе
со  всадником,  и Филиппа чуть было не затоптали. Спас  его  конник, который
соскочил на землю, поднял растерявшегося царя и  посадил его на своего коня.
Пешим этот солдат  не мог поспеть за своими, и его изрубили мечами  римляне,
поспешившие  к тому месту, где упал  царь. Филипп в страхе  бросился  прочь.
Конь кое-как  вынес его из болот,  и царь наконец добрался до своего лагеря;
там уже  и не чаяли увидеть его живым и  здоровым. Филипп велел разложить  в
лагере костры, а солдатам тихо и незаметно  сниматься с  места  (Ливий:  31;
22--38). Всю зиму Филипп обучал македонцев и наемников, готовясь к войне так
тщательно,  как никогда раньше.  Опыт прежних сражений сильно беспокоил его,
поскольку превосходство римлян как в вооружении, так и в  боевой выучке было
налицо.
     Весной  199 г. до Р.Х. Филипп выступил во главе армии к горным проходам
из  Эпира в  Македонию. Вместо того,  чтобы  искать сражения, как это было в
прошлом году,  он велел укреплять гору Меропу. В ненадежных местах македонцы
насыпали валы  и  возводили  башни.  Кроме того, установлено было  множество
метательных машин,  чтобы держать  противника на  расстоянии. Царский  шатер
Филипп поставил  на  самом  заметном возвышении, перед  валами,  рассчитывая
своей уверенностью  внушить  ужас  врагам  и надежду своим.  Весь  этот  год
римляне простояли перед Меропой, не решаясь войти в проход.
     Но в 198 г.  до Р.Х.  консулом  был  избран молодой  и  энергичный  Тит
Квинкций Фламиний  (Ливий: 32; 5--6). Ему выпал жребий воевать с Филиппом  и
македонцами, и это было большой удачей для  римлян,  потому что для войны  с
этим народом им не нужен был  полководец, во всем полагающийся лишь на силу,
напротив -- успеха  скорее можно  было  добиться  убеждением и переговорами.
Македонская держава давала Филиппу достаточно войска для одного сражения, но
в  случае   длительной  войны  пополнение  фаланги,  снабжение  деньгами   и
снаряжением  зависели от  греков, и, если  бы не удалось отрезать Грецию  от
Филиппа, судьба  войны  не  решилась бы одним  сражением.  Ни разу  до этого
Греция  не  соприкасалась  так близко  с  Римом  и  тогда  впервые оказалась
замешанной в его  дела,  и не  будь римский полководец  от природы человеком
великодушным,  чаще обращающимся  к  речам,  чем к оружию,  не будь  он  так
настойчив, защищая справедливость, Греция отнюдь не столь легко предпочла бы
новую чужеземную власть прежней, привычной.
     Явившись в Эпир, Фламиний хотел силой проложить  себе путь  через горы.
Битва  обещала  быть чрезвычайно  кровопролитной, но  тут  к консулу явилось
несколько  тамошних  пастухов.  Они сообщили,  что есть  окольный  путь,  не
замеченный врагами,  и обещали провести  римлян так, чтобы самое большое  на
третий  день  добраться  до  вершины.  Фламиний немедленно  отправил  в  тыл
македонцам четырехтысячный отряд и на третий день  завязал новое сражение. В
разгар упорной  битвы  македонцы  неожиданно  увидели  римлян  позади  своих
позиций  на  вершине горы и пришли в замешательство.  Тотчас все македонское
войско бросилось  бежать (Плутарх: "Тит", 2,  4). Сам царь сначала опрометью
пустился  в   бегство,  но  через   пять   миль   сообразил,  что  в   таких
труднопроходимых  местах  противник  все  равно не сможет его  преследовать.
Филипп остановился  на каком-то холме и стал  собирать  бегущих. Выяснилось,
что  в его  войске погибло  не  более  двух тысяч человек, а все  остальные,
словно по данному  им знаку, собрались воедино и  сомкнутым строем  пошли  в
Фессалию. Римляне, пока это было возможно, преследовали их.
     Двигаясь через Фессалию, Филипп уничтожал все,  что нельзя было унести,
а  города  сжигал.  И  враг  не  мог  причинить  более  страшного  зла,  чем
фессалийцам довелось претерпеть от союзников. Напротив, римляне, несмотря на
то,  что терпели сильную нужду в продовольствии,  были удержаны  консулом от
грабежей. Всюду, куда они  прибывали, восстанавливался  порядок.  Это  очень
расположило  фессалийцев  в их пользу.  Один за  другим  фессалийские города
переходили  на  сторону  римлян. Из Фессалии Фламиний перешел в  Фоки-ду и к
исходу года завоевал ее всю. В то же  время римский  флот овладел Эвбеей. Но
самой большой удачей Фламиния  было  то,  что он  переманил  на свою сторону
ахейцев  --   давних   и  наиболее   верных   союзников  Македонии.   Только
ме-галопольцы, аргосцы и  ахейские  Димы сохранили верность Филиппу  (Ливий:
32; 12--23). Когда же Фламиний, встретившись с Филиппом, предложил ему мир и
дружбу при условии, что тот вернет грекам независимость и выведет караульные
отряды  из  греческих городов,  а Филипп этого условия не принял,  все, даже
приверженцы Филиппа, поняли, что римляне пришли воевать не против  Греции, а
против Македонии за освобождение Греции (Плутарх: "Тит"; 5).
     В  197 г.  до Р.Х. Фламиний без боя занял Беотию, а Филипп, наблюдавший
за  всеми этими успехами римлян из  Македонии, объявил набор по всем городам
его  царства.  Но  молодых людей сильно  не доставало, так как  беспрерывные
войны, которым страна предавалась вот  уже  более 150 лет,  истребили многие
поколения  македонцев.  Царю   пришлось  записывать  в   войско  новобранцев
шестнадцати лет  и дослужившихся до отставки ветеранов. С пополненным  таким
образом войском он отправился к Дию и там разбил свой лагерь. В фалангу было
собрано  16 000  воинов  -- вся боевая  мощь Македонского царства,  --  8000
легковооруженных и 2000 конников.
     Оба  военачальника  искали  решительной битвы. Постепенно сходясь,  обе
армии случайно столкнулись неподалеку от города Ско-тусы на холмах, носивших
название  Киноскефалы.  Легковооруженные   немедленно  бросились  в  бой,  и
македонцы стали  теснить римлян. Один за  другим гонцы  возвращались к царю,
крича, что римляне в  страхе бегут;  и в конце концов,  это побудило Филиппа
ввести в бой  фалангу,  хотя сильнопересеченная местность была неудобной для
македонского строя.  Точно  так  же поневоле должен  был  начать сражение  и
Фламиний, поскольку  не видел  другой  возможности  остановить  отступление.
Римляне пропустили  сквозь  ряды бегущих и затем сомкнулись для  решительной
битвы.
     На  правом фланге  Филипп  имел  поначалу перевес.  Македонцы наступали
здесь с вершины холмов. Удар  их массивной  фаланги смял  римлян, которые не
выдержали натиска сомкнутых щитов и сарисс. Оставив разбитое крыло, Фламиний
быстро поскакал  к другому. Здесь  положение было совсем другим.