реносимой мукой.
     Деметрий  чувствовал  себя  жестоко и  несправедливо  оскорбленным,  но
отомстить за обиду был не в состоянии и только отправил к афинянам посланцев
со сдержанными  укорами и требованием  вернуть ему его суда,  среди  которых
было одно с тринадцатью рядами гребцов. Получив корабли, он поплыл к Истму и
там убедился, что  дела идут из  рук вон  плохо, -- города,  один  за другим
изгоняли его сторожевые отряды, и все переходили на сторону врагов. Деметрий
направился  к  Херсонесу, в Греции же оставил Пирра. Разоряя земли Лисимаха,
Деметрий вместе с  тем  обогащал и удерживая от распада собственное  войско,
которое  мало-помалу  вновь  становилось  грозной   силой.  Другие  цари  не
оказывали  Лисимаху  никакой помощи,  считая,  что тот  нисколько  не  лучше
Деметрия -- разве что более опасен, так как более могущественен.
     Немного спустя Селевк  прислал  сватов, прося руки Стратони-ки,  дочери
Деметрия  и  Филы. Для  Деметрия  свойство  с Селевком оказалось неожиданным
счастьем. Он посадил дочь на корабль и со всем флотом  поплыл прямо в Сирию,
однако  по пути вынужден  был сделать  несколько остановок и,  между прочим,
пристал к берегу  Киликии,  которую цари после битвы с Антигоном  отдали  во
владение Плистарху, брату Кассандра Сочтя высадку Деметрия вражеским набегом
и  желая  принести  жалобу  на  Селевка, который готов  примириться с  общим
неприятелем  без ведома и согласия  остальных царей,  Плистарх отправился  к
Кассандру.
     Узнав  об этом,  Деметрий  двинулся  в глубь  страны, к  Киндам. Там он
обнаружил  в  сокровищнице  нетронутые  1200 талантов, забрал  деньги, успел
погрузить их на корабли  и поспешно вышел в море В ту пору приехала и  Фила,
супруга Деметрия, и подле Родоса они встретились с Селевком. Эта  встреча от
начала  до конца была поистине  царской,  свободной от коварства и  взаимных
подозрений. Сперва Селевк  давал  пир Деметрию в своем шатре посреди лагеря,
потом Деметрий  принимал  Селевка на  огромном  судне с  тринадцатью  рядами
весел.  Были  тут  и совещания,  и досужие  дружеские беседы, и  увеселения,
тянувшиеся  иной  раз  целый  день;   наконец,  забрав  Стра-тонику,  Селевк
торжественно отбыл в Антиохию.
     Деметрий завладел  Киликией  и  отправил к Кассандру его сестру, а свою
супругу Филу, чтобы очиститься от обвинений Плистарха. В это время из Греции
приплыла Де-идамия,  но  вскоре она заболела и умерла, а  так как  Деметрий,
заботами Селевка,  заключил дружеский союз и с Птолемеем (в 299 г. до Р.Х.),
то было условленно,  что он женится  на дочери Птолемея Птоле-маиде. До  сих
пор  Селевк  держал  себя  благородно,  но  когда затем  он  попросил, чтобы
Деметрий за  деньги уступил  ему Киликию, и,  получив  отказ,  в ярости стал
требовать  возврата Сидона и Тира, его  уже нельзя было назвать,  иначе  как
обидчиком и  насильником, ибо,  подчинив  своей власти все земли от пределов
Индии до Сирийского  моря, он выказал  себя  бесконечно мелочным и жадным до
власти.
     Деметрий, однако, не дал себя запугать.  Объявив, что не только Ипс, но
и  еще тысяча подобных поражений не заставят  его  заплатить за такого зятя,
как  Селевк, он усилил караульные  отряды в  обоих городах, а  сам,  получив
известие, что  Лахар воспользовался смутой  в Афинах и установил  тиранию (в
297 г. до  Р.Х.),  загорелся  надеждой без труда захватить  город,  внезапно
появившись под его стенами.
     С большим флотом  он  благополучно пересек море, но  когда  плыл  вдоль
берега Аттики, попал в  бурю и лишился почти всех судов и значительной части
войска.  Сам Деметрий избег  гибели и начал войну с  афинянами. Но война эта
оказалась безуспешной,  а потому, отправив своих  людей собирать новый флот,
Деметрий ушел в Пелопоннес  и  осадил Мессену. Во время одной из схваток  он
едва не погиб  -- стрела от катапульты попала  ему  в лицо, пробила  щеку  и
вошла в рот. Оправившись  от  раны,  Деметрий  привел к покорности несколько
изменивших  ему  городов,  а сам снова  вторгся  в Аттику,  занял  Элевсин и
Браврон и стал опустошать страну. В городе начался голод,  к которому вскоре
прибавилась  острая нужда  во всем  самом  необходимом. Птолемей  послал  на
помощь  афинянам  полтораста  судов, и  те  бросили  якорь  у  Эгины.  Но  и
передышка,    которую    доставила   осажденным   эта   подмога,   оказалась
непродолжительной,  ибо  к  Деметрию также  явилось  множество  кораблей  из
Пелопоннеса  и  с  Кипра,  общим  числом около  трехсот, и  моряки  Птолемея
поспешно удалились, а тиран Лахар бежал,  бросив город на произвол судьбы (в
295 г. до Р.Х.).
     Тут афиняне, которые сами ранее  постановили казнить  любого,  кто хоть
словом  упомянет  о  мире  с  Деметрием,  немедленно  отворили  ближайшие  к
противнику ворота  и  отправили  послов, не ожидая, правда, для  себя ничего
хорошего, но не в силах дальше терпеть нужду.
     Вступив в город,  Деметрий  приказал всем  собраться в  театре, окружил
сцену   вооруженными   солдатами,  а  вокруг   логия  расставил  собственных
телохранителей.   Затем   он   спустился   верхними  проходами,  по  примеру
трагических актеров,  и этим вконец напугал афинян,  но  первыми  же словами
своей речи  освободил и избавил  их от страха. Он  воздержался и  от резкого
тона, и от суровых слов, но после недолгих и  дружеских укоров, объявил им о
прощении,  подарил 100 000 медимов  хлеба и  назначил должностных лиц, более
всего угодных  народу. Оратор  Де-моклид внес предложение  передать Деметрию
Пирей  и Мунихию. Тут  же был  принят соответствующий закон, а  Деметрий, по
собственному  почину,  разместил караульный  отряд  еще  и на  Мусее,  чтобы
афиняне,  снова взбунтовавшись, не  смогли  доставить  ему  новых  хлопот  и
огорчений.
     Завладев  Афинами, Деметрий  тут  же устремил  свои мысли  и взгляды  к
Лакедемону. Он разбицаря Архидама  IV, который встретил  его при Мантинее, и
вторгся в  Лаконику.  Выиграл он  и  второе  сражение  перед самою  Спартой,
истребив 200  человек и взяв  в плен  500, и,  казалось, уже держал в  своих
руках  город,  еще никогда  не бывший под властью неприятеля:  Но тут пришли
сообщения  о том, что Лисимах отнял у него  города в Азии,  а Птолемей занял
весь Кипр,  кроме  одного лишь  Салами-на,  а Саламин осаждает,  заперев там
детей  и мать Деметрия. Эти злые и грозные вести заставили  Деметрия уйти из
Лакедемона,  но  сразу  вслед  за  тем  у  него  появились новые  надежды  и
совершенно новые далеко идущие замыслы.
     После смерти Кассандра македонцами правил старший из его сыновей Филипп
IV, но  вскоре умер и он, а двое оставшихся  вступили между  собой в борьбу.
Младший,  Александр  V,  послал  за помощью к  Пирру в Эпир и к  Демет-рию в
Пелопоннес.   Первым  подоспел  Пирр,  но   в  награду  за  помощь  захватил
значительную часть Македонии,  и это  близкое  соседство пугало  Александра.
Когда  же, получив письмо, явился с  войском Деметрий, юноша, хорошо знавший
его славу, испугался еще больше. Он выступил навстречу  ему к Дию, горячо  и
любезно  приветствовал  своего защитника,  но  объявил,  что  обстоятельства
больше не  требуют  его  присутствия. Между  ними  сразу  возникли  взаимные
подозрения. Когда  Деметрий пошел к молодому царю на пир, кто-то донес,  что
после пира  за вином Александр замышляет  его убить.  Деметрий нисколько  не
растерялся, но, запоздав на короткое время, отдал приказ начальникам держать
войско в  боевой  готовности, а своим  провожатым  и  слугам -- которых было
гораздо больше,  чем у  Александра, -- велел  войти вместе  с  ним в мужские
покои и не выходить, пока он сам не встанет из-за стола. Александр испугался
и не посмел исполнить задуманного. Деметрий, сославшись на то, что худо себя
чувствует и не склонен пить, быстро ушел, а на другой день стал собираться в
путь. Александру он сказал, будто  получил новые важные известия,  и  просил
извинить его за то, что  побыл так недолго. Александр был рад, что  Деметрий
покидает страну без злобы,  по  доброй воле, и  провожал его  до Фессалоник.
Когда же  они очутились  в  Лариссе,  между  ними  снова  начались  взаимные
любезности и приглашения, причем каждый готовил другому гибель. Это именно и
отдало Александра во власть Деметрия:  он не успел осуществить свой коварный
замысел,  но сам первый сделался жертвой коварства.  Деметрий  позвал его на
пир, и он пришел. В разгар угощения Деметрий встал; заметив это, Александр в
испуге двинулся к выходу. В дверях  стояли телохранители Деметрия. Бросив им
всего два слова: "Бей следующего!" -- Деметрий выскользнул наружу. Александр
же был зарублен  стражею,  а  вместе с  ним были зарублены и друзья, которые
кинулись ему на помощь.  Как  сообщают, один  из македонцев, умирая, сказал,
что Деметрий опередил их только лишь на день.
     Наутро Деметрий послал в  лагерь к  македонцам  гонца с сообщением, что
хочет  говорить с  ними  и оправдаться в  своих действиях.  Это успокоило  и
ободрило  македонцев, страшившихся  силы  Деметрия.  Они решили принять  его
дружески, и, когда он прибыл, долгих речей не потребовалось.
     Матереубийцу Антипатра они  ненавидели, где искать нового  государя  не
знали  и  потому  провозгласили  царем  Деметрия  и  немедля  повели  его  в
Македонию.  Перемена  эта  была  принята  не  без  удовольствия  и  в  самой
Македонии, где  постоянно  помнили о злодеяниях,  которые совершил  Кассандр
против умершего Александра, а если сохранилась еще какая-то память о старшем
Антипатре и его  справедливости, то  и она была на пользу Деметрию,  супругу
Филы, родившей ему сына  и наследника, который в то  время  был уже взрослым
юношей и участвовал в походе под начальством отца.
     После  Македонии Деметрий захватил и Фессалию.  Владея  к этому времени
большей частью Пелопоннеса, а  по эту сторону Ист-ма  -- Мегарами и Афинами,
он  двинулся походом на беотийцев (в 293 г. до Р.Х.). Те сначала заключили с
ним  дружественный договор на  умеренных условиях, но  затем  в  Фивы явился
спартанец Клеоним с войском.  Беотийцы воспрянули духом  и расторгли союз  с
Демет-рием, к чему  их  всячески  склонял  и феспиец  Писид,  один  из самых
знаменитых и влиятельных в то время людей. Тогда Деметрий придвинул к стенам
Фив  осадные машины и  осадил  город.  Перепуганный Клеоним  тайно бежал,  а
беотийцы в  ужасе сдались на милость победителя. По общему суждению Деметрий
обошелся с ними не слишком строго: он расставил в городах сторожевые отряды,
взыскал большой  денежный  штраф и назначил  правителем  историка  Иеронима.
Однако больше всего вызвал восхищение его поступок с Писидом, которому он не
причинил ни  малейшего вреда,  но,  на  против, дружески  с ним беседовал  и
сделал полемархом в Феспиях.
     Спустя  немного времени (в 291 г. до Р.Х.) Лисимах оказался в  плену  у
Дромихета.  Деметрий  немедленно  выступил в  поход,  рассчитывая  захватить
Фракию, лишившуюся защитников, но не успел он  удалиться, как беотийцы снова
отложились от  него,  а вслед  за тем пришло  известие, что Лисимах  уже  на
свободе. В гневе Деметрий повернул назад  и, узнав, что сын его Антигон  уже
разбил беотицев в открытом бою, опять осадил Фивы.
     Так  как Пирр между тем опустошал Фессалию и появился у самых Фермопил,
Деметрий разместил в Фессалии 10 000  пехотинцев и  1000  всадников и  вновь
усилил  натиск на Фивы. Он приказал подвести так называемую  "Погубительницу
городов", но из-за громадного веса и размеров ее тянули с таким трудом и так
медленно,  что  за два  месяца она прошла не  больше  двух стадиев. Беотийцы
оборонялись  с  решимостью и  мужеством, и Деметрий  нередко заставлял своих
воинов сражаться и подвергать  себя опасности  не столько по  необходимости,
сколько из упорства. Не желая, однако, чтобы думали, будто он не  щадит лишь
чужой крови,  Деметрий и  сам  бился в  первых  рядах  и получил  опасную  и
мучительную рану -- стрела из катапульты пробила ему шею. Тем не менее он не
отступил от начатого и  взял  Фивы во второй  раз.  Жители были в величайшем
смятении, ожидая самой свирепой расправы, но  Деметрий, казнив 13 зачинщиков
и изгнав нескольких человек, остальных простил.
     Вслед  за  тем (в  289 г. до  Р X.) Деметрий выступил против этолийцев,
опустошил их страну  и, оставив там Пантавха во главе значительного  отряда,
сам  двинулся на  Пирра. Пирр в  свою очередь  выступил против  Деметрия, но
противники разминулись, и  Деметрий принялся  разорять Эпир, а Пирр напал на
Пантавха  и  разгромил   его  в  упорном  сражении.  С  тех  пор  имя  Пирра
пользовалось в Македонии громкою  славой, и многие говорили, что среди  всех
царей лишь в нем одном виден образ Александровой отваги, остальные же -- и в
первую  очередь  Деметрий  --  словно  на  сцене  перед  зрителями  пытаются
подражать лишь величию и надменности умершего государя.
     И верно,  Деметрий  во многом  походил на  трагического  актера. Он  не
только покрывал голову кавси-ей с великолепной двойной  перевязью, не только
носил алую  с золотой каймою одежду,  но  и обувался в  башмаки  из  чистого
пурпура,  расшитые золотом.  И не один только внешний  облик царя  оскорблял
македонцев, не привычных ни к чему подобному;  их тяготил и его разнузданный
уклад жизни,  и, главным  образом, его неприветливость  и  недоступность. Он
либо вовсе отказывал  в приеме, либо, если уж принимал просителей, говорил с
ними сурово и резко.
     С   Пирром  Деметрий   заключил   договор,  стремясь   положить   конец
беспрерывным  стычкам и схваткам, отвлекавшим его  от главного  и  основного
замысла. Замыслил  же  он не  что иное,  как восстановить в прежних пределах
державу своего отца. Приготовления Деметрия  нимало не  уступали величию его
намерений и упований. Он собрал уже 90 000 пехоты, без малого 12 000 конницы
и  намеревался спустить  на  воду  флот  из  500  кораблей,  которые  строил
одновременно в  Пирее,  Коринфе,  Халки-де  и  близ Пеллы. Каждую из  верфей
Деметрий   посещал  сам,  давал  наставления  и  советы,  работал  вместе  с
плотниками,  и все дивились не  только числу будущих судов, но и их размерам
-- ведь никому еще не доводилось видеть корабли с пятнадцатью и шестнадцатью
рядами весел.
     Видя,  что  против  Азии  вскоре  выступит  такая  сила,  которой после
Александра не располагал еще никто, для борьбы с Деметрием объединились трое
царей  -- Селевк, Птолемей  и Лисимах. Все вместе они отправили посольство к
Пирру,   убеждая  его   ударить  на  Македонию  и  считать  недействительным
заключенный с Деметрием договор,  по которому Деметрий  присвоил  себе право
нападать,  на  кого  сам  пожелает  и  выберет. Пирр  согласился,  и  вокруг
Деметрия,  который  еще  не  завершил последних  своих приготовлений,  разом
вспыхнуло пламя войны. У берегов Греции появился с большим флотом Птолемей и
склонил города к измене, а в Македонию, грабя и разоряя страну, вторглись из
Фракии  Лисимах, а  из сопредельных областей Пирр. Деметрий оставил в Греции
сына, сам же, обороняя Македонию, двинулся сперва на  Ли-симаха (в 288 г. до
Р.Х.), но тут пришла весть,  что Пирр взял город Берою. Слух об этом  быстро
разнесся среди македонцев, и сразу же всякий порядок в войске исчез, повсюду
зазвучали жалобы, рыдания,  гневные речи  и проклятия  Деметрию;  солдаты не
хотели оставаться под его начальством и кричали, что разойдутся по домам, но
в действительности собирались уйти к Лисимаху.
     Тогда Деметрий решил держаться как можно дальше от Ли-симаха и повернул
против Пирра,  рассудив,  что Лисимах --  соплеменник его подданным и многим
хорошо известен еще по временам Александра, но Пирра, пришельца и чужеземца,
македонцы  никогда  не  предпочтут  Деметрию. Однако он жестоко просчитался.
Когда Деметрий разбил лагерь неподалеку от  Пирра, его  македонцы, уже давно
восхищавшиеся  воинской  доблестью   Пирра  и  с  молоком  матери  впитавшие
убеждение, что  самый  храбрый  воин  всех  более  достоин  царства,  узнали
вдобавок,  как милостиво и  мягко  обходится Пирр  с пленными, и,  одержимые
желанием во что бы то ни стало избавиться от Деметрия, стали уходить. Сперва
они  уходили  тайком  и  порознь,  но затем  весь лагерь охватили волнение и
тревога, и, в конце концов, несколько человек, набравшись храбрости, явились
к Деметрию и посоветовали  ему бежать и впредь  заботиться  о своем спасении
самому, ибо македонцы не желают больше воевать ради его страсти к роскоши  и
наслаждениям.  По  сравнению  с  грубыми, злобными  криками, которые неслись
отовсюду,  эти   слова   показались   Деметрию   образцом   сдержанности   и
справедливости.  Он  вошел  в  шатер  и  переоделся,  сменив свой знаменитый
роскошный плащ на  темный  и  обыкновенный,  а затем  неприметно ускользнул.
Сразу  чуть  ли не все  войско бросилось грабить царскую  палатку,  начались
драки, но тут появился Пирр, первым  же  своим приказом  возвратил  тишину и
завладел  лагерем.  Вся  Македония  была  поделена  между  ним  и  Лисимахом
Лишившись  власти,  Деметрий  бежал в Кассандрию. Фила была  безутешна,  она
выпила яд и умерла, а Деметрий уехал в  Грецию и стал созывать всех тамошних
военачальников   и   приверженцев.   Фи-ванцам   он   даровал   их   прежнее
государственное устройство,  а против афинян, которые вторично отложились от
него, начал военные действия и подверг  их город жестокой осаде. Потом, вняв
советам философа Кратера, Деметрий оставил афинян в покое, собрал  все суда,
какие были  в  его  распоряжении, и,  погрузив  на  них 11  000 пехотинцев и
конницу, отплыл в Азию, чтобы отнять у  Лисимаха Карию и Лидию (в 287 г.  до
Р.Х.).
     В  Милете  его  встретила  сестра Филы Эвридика  с  Птолемаидой,  своей
дочерью от Птолемея, которая давно уже была помолвлена за Деметрия хлопотами
Селевка.  Теперь Деметрий принял девушку  из рук матери  и  женился на  ней.
Сразу же после свадьбы  он  двинулся  против азийских городов и многие  взял
силой, а многие присоединились к нему добровольно. Занял он и Сарды. Иные из
Лисима-ховых  наместников  перешли на  сторону Деметрия, предоставив  в  его
распоряжение  казну  и солдат. Но  когда  появился с  войском  Агафокл,  сын
Лисимаха, Деметрий ушел во Фригию, чтобы затем -- в  случае, если бы удалось
добраться  до  Армении,  --  возмутить  Мидию и  утвердиться  во  внутренних
провинциях Азии, где легче было найти укрытие  и прибежище. Агафокл, однако,
следовал  за ним по пятам. Хотя Деметрий в нескольких стычках одержал  верх,
положение его было трудным,  ибо враг не давал ему собирать продовольствие и
корм для лошадей, а воины уже начали догадываться, что их уводят в Армению и
Мидию. Голод усилился.  Потом  к голоду присоединился мор -- как  это бывает
всегда,  когда нужда заставляет  употреблять в  пищу  все,  что  ни  попало.
Потеряв в общем не менее восьми тысяч, Деметрий повел уцелевших назад.
     Он спустился  в  Тарс  и  хотел оставить в  неприкосновенности  страну,
находившуюся  тогда  под властью  Селевка,  чтобы  не дать ему  ни малейшего
повода к  враждебным  действиям.  Но  это оказалось невозможным,  потому что
воины были  в последней крайности,  а перевалы  через Тавр  закрыл  Агафокл.
Тогда Деметрий написал Селевку письмо с пространными жалобами на свою судьбу
и горячей мольбой смилостивиться  над родичем, потерпевшим такие беды, какие
даже у  врагов  не могут не вызвать сострадания. Селевк, и в самом деле, был
растроган  и уже отправил приказ выдать солдатам  Деметрия  продовольствие в
полном  достатке, но потом передумал и с большим войском выступил в Киликию.
Деметрий,  пораженный и  испуганный этой  внезапной  переменой,  отступил  в
дикую,  неприступную  местность среди  гор Тавра, а Селевк  закрыл перевалы,
ведущие в Сирию, так  что Деметрий,  обложенный точно  дикий зверь на охоте,
вынужден был начать военные действия и принялся разорять набегами страну. Он
неизменно  выходил победителем из столкновений с войсками Селевка, обратил в
бегство даже п