раждебно действовать против русских,
забирать их города. Но когда произошло восстание против Владислава и
поляков, то вожди ополчения завели сношения со шведами насчет избрания в
цари одного из сыновей Карла IX.
   Переговоры затянулись, потому что и шведы, подобно полякам, требовали
прежде всего денег и городов, а между тем в Новгороде происходили смуты,
ссоры между воеводами, подавшие Делагарди надежду овладеть городом.
Надежда исполнилась: в ночь на 16 июля по указанию одного изменника шведы
вошли в Новгород так, что никто не видал, общего сопротивления не было,
частные геройские сопротивления не помогли: в одном месте выставили
сильное сопротивление стрелецкий голова Гаютин, дьяк Теленищев, Орлов и
казачий атаман Шаров с сорока казаками; в другом - софийский протопоп
Аммос, погибший в пламени со всеми своими товарищами. Новгород покорился
шведам с условием, что один из сыновей королевских будет царем русским, но
обязался признать покровителем своим самого короля.
   В Новгороде были шведы, в Псковской области явился новый самозванец,
Лжедимитрий; подмосковное ополчение Трубецкого и Заруцкого продолжало
осаду, битвы происходили здесь с переменным счастьем: литовский гетман
Ходкевич, пришедший осенью на помощь к осажденным, не мог ничего сделать и
отступил после нескольких не очень удачных для себя сшибок; неудача его
происходила оттого, что у него было всего 2000 войска, да и это войско
делилось на партии. Бояре, осажденные вместе с поляками в Кремле, видели,
что только немедленное прибытие короля или королевича с войском может
спасти их, и потому отправили к Сигизмунду новое посольство, составленное
из князя Юрия Никитича Трубецкого и Михаилы Глебовича Салтыкова, готовых
удовлетворить всем требованиям королевским.
   Но русские люди в областях ждали спасения не от короля из Польши и не
от казаков, стоящих под Москвою: гибель Ляпунова открыла им глаза насчет
казаков, и они решились покончить с ними. Так, жители Казани писали
пермичам:
   "Под Москвою, господа, поборника по Христовой вере Прокофья Петровича
Ляпунова казаки убили, но мы согласились: быть всем в соединеньи, за
Московское и Казанское государство стоять, дурного ничего друг над другом
не делать, быть всем по-прежнему, казаков в города не пускать, стоять на
том крепко до тех пор, пока Бог даст на Московское государство государя, а
выбрать нам государя всею землею; если же казаки станут выбирать государя
одни по всей воле, то нам такого государя не хотеть".
   10. Троицкие грамоты. Таким образом, смерть Ляпунова не привела в
отчаяние русских людей; нравственные силы народа были напряжены
по-прежнему, и по-прежнему раздавались увещания к единодушному стоянию за
веру отцовскую.
   Прежде призывал к восстанию за веру начальный человек, патриарх; теперь
не было его слышно из темницы кремлевской, но вместо грамот патриарших шли
призывные грамоты от властей Троицкого Сергиева монастыря, от архимандрита
Дионисия и келаря Авраамия Палицына. Смиренный и уступчивый, когда дело
шло о нем самом, Дионисий шел впереди, обнаруживал необыкновенную
твердость, когда дело шло о благе общем, о служении страждущим.
   Когда Москва была разорена и казаки свирепствовали в окрестных
областях, толпы беглецов, изломанных, обожженных, истерзанных, с разных
сторон устремились к Троицкому монастырю. Приведенные в отчаяние
множеством этих несчастных, монахи, слуги и крестьяне монастырские не
знали что делать; Дионисий воодушевил их и заставил подавать деятельную
помощь несчастным: монастырь Троицкий превратился в больницу и богадельню,
а в келье архимандричьей сидели писцы борзые, сочиняли увещательные
послания и рассылали по городам и полкам, призывая к очищению земли.
   11. Минин и Пожарский. В октябре 1611 года увещательная троицкая
грамота явилась в Нижнем Новгороде; когда в соборной церкви протопоп
прочел ее пред всем народом, то земский староста (градский глава) мясной
торговец Кузьма Минич Сухорукий начал говорить: "Если мы захотим помочь
Московскому государству, то нечего нам жалеть имения, не пожалеем ничего:
дома свои продадим, жен и детей заложим и будем бить челом" кто бы
вступился за православную веру и был у нас начальником". Положено было
скликать служилых людей и собирать деньги им на жалованье.
   Но прежде чем скликать ратных людей, надобно было найти воеводу. В это
время в Суздальской области жил воевода известный князь Димитрий
Михайлович Пожарский, долечивавшийся от  ран, полученных им при разорении
Москвы.
   Минин снесся с ним, уладил дело и сказал народу, что не за кем больше
посылать, кроме князя Пожарского. На просьбу нижегородцев Пожарский
отвечал: "Рад я вашему совету, готов хоть сейчас ехать, но выберите прежде
из посадских людей, кому со мною у такого великого дела быть и казну
сбирать". Когда нижегородцы отвечали, что у них нет на примете такого
человека, то Пожарский сказал: "Есть у вас Кузьма Минин, бывал он человек
служилый, ему это дело за обычай". Тогда нижегородцы стали бить челом
Кузьме, чтоб принялся за дело; Минин отказывался до тех пор, пока
нижегородцы не сдались на всю его волю, пока не написали приговора, что не
пожалеют ничего для великого дела.
   12. Пожарский в Ярославле. Как скоро разнеслось везде, ч то нижегородцы
поднялись и готовы на всякие пожертвования, то ратные люди стали
собираться к ним отовсюду. Пожарский с нижегородцами разослал повсюду
грамоты, в которых говорилось: "Теперь мы, Нижнего Новгорода всякие люди,
идем на помощь Московскому государству; к нам приехали из многих городов
дворяне, и мы приговорили имение свое и домы с ними разделить, жалованье
им дать. И вам бы, господа, также идти на литовских людей поскорее. От
казаков ничего не опасайтесь:
   как будем все в соборе, то всей землей совет учиним и ворам ничего
дурного сделать не дадим. Непременно быть бы вам с нами в одном совете и
на поляков идти вместе, чтоб казаки по-прежнему рати не разогнали". Так
кончился 1611 год и начался 1612-й.
   Весть о новом ополчении добрых граждан встревожила одинаково и
осажденных поляков в Москве, и осаждающих казаков. Поляки прислали к
Тђрмогену русских людей, которые стали его уговаривать отписать к
нижегородскому ополчению, чтоб не ходило под Москву; Гермоген отвечал: "Да
будут благословенны те, которые идут для очищения Московского государства,
а вы, изменники, будьте прокляты". Скоро после этого Гермоген скончался
(17 февраля 1612 года)
   от недостатка в пище.
   В то время как добрые граждане приговорили пожертвовать всем для
успокоения государства, казаки подмосковного стана приговорили присягнуть
третьему, псковскому самозванцу и послать отряды на север, чтоб мешать
нижегородскому ополчению. Но Пожарский предупредил казаков и в первых
числах апреля занял Ярославль, важный пункт, обеспечивающий соединение с
северными областями.
   Скоро пришла весть, что подмосковное ополчение отказалось от третьего
самозванца, который был схвачен в Пскове, но ополчение Пожарского должно
было надолго остановиться в Ярославле: во-первых, надобно было подождать
ратных людей, шедших из отдаленных областей, потом нужно было выгнать
казацкие шайки, разбойничавшие в северных уездах, нужно было обезопасить
себя и от шведов, занимавших Новгород. С казаками управились силой; шведов
положено было манить переговорами насчет избрания одного из их королевичей
в цари русские.
   Для прекращения внутренних смут, споров между начальными людьми о
старшинстве вызван был в посреди ики бывший ростовский митрополит Кирилл,
которому и удалось утишить распри. Но когда все уладилось и ополчение
готово было выступить из Ярославля, Пожарский чуть-чуть не погиб от ножа
убийцы вследствие казацкого заговора.
   13. Пожарский в Москве. Понятно, с каким чувством после этого Пожарский
и все ополчение должны были выступать в поход под Москву, где под видом
союзников должны были встретить убийц. К счастью, число казаков под
Москвой очень уменьшилось: Заруцкий с преданными ему казаками покинул
стан, взял в Коломне Марину с маленьким ее сыном Иваном, которого она
имела от тушинского вора, и пошел на юго-восток, к степям, приволью
казаков и самозванцев. Число поляков, сидевших в Кремле и в Китай-городе,
также очень уменьшилось: многие из них самовольно оставили службу и ушли в
Польшу; уехал и Гон-севский, на место которого принял начальство Струсь.
   Но зато опять шел к Москве гетман Ходкевич; Пожарский упредил его и 18
августа подошел к Москве. Трубецкой с казаками требовали, чтоб новое
ополчение стало с ними вместе; но ратные люди, пришедшие с Пожарским,
помнили участь Ляпунова и объявили: "Отнюдь нам вместе с казаками не
стаивать".
   Вечером 21 августа явился под Москву и Ходкевич. Чтоб загородить ему
дорогу в Кремль, русское войско стало по обоим берегам Москвы-реки -
Пожарский на левом, Трубецкой на правом, 22-го числа гетман напал на
Пожарского, но был отбит; 24-го он двинулся по правой стороне реки к
Кремлю; казаки в решительную минуту отказались биться и ушли в свой стан,
но троицкий келарь Авраамий Палицын успел уговорить их вступить в дело;
тогда общими усилиями дворян и казаков, и особенно благодаря смелому
движению Минина с отборным отрядом, дело кончилось в пользу русских:
Ходкевич был отбит и ушел к литовским границам, не успев снабдить
осажденных съестными припасами.
   14. Очищение Китай-города и Кремля от поляков. 22 октября казаки пошли
на приступ и взяли Китай-город. В Кремле поляки держались еще месяц, терпя
страшный голод, заставлявший есть человеческое мясо; наконец сдались на
условии, чтоб им была оставлена жизнь. Сперва были выпущены из Кремля
бояре - князья Мстиславский, Воротынский, Иван Никитич Романов с
племянником Михаилом Феодоровичем; потом вышел Струсь с товарищами, а 27
ноября ополчение и народ с торжеством вошли в очищенный от врагов Кремль.
Трубецкой и Пожарский после отбития Ходкевича жили согласно и вместе
управляли делами, потому что Пожарский, не будучи нисколько похож на
Ляпунова, отличался скромностью и уступил Трубецкому первенство как
старшему по чину: Трубецкой был боярин, а Пожарский - стольник. Но казаки
Трубецкого не давали покоя Дворянам Пожарского; пропивая и проигрывая все
получаемое, казаки были постоянно бедны, постоянно требовали жалованья и
волновались в случае отказа, кричали, что побьют начальных людей; едва
между ними и дворянами не дошло до боя.
   15. Неудачный поход короля Сигизмунда против Москвы и избрание царя
Михаила Феодоровича Романова. Ратные люди, думая, что с очищением Кремля
все кончено, начали разъезжаться из Москвы, как вдруг пришла весть, что
сам король Сигизмунд идет с войском к столице. В Москве сильно испугались,
ибо ни войска, ни съестных припасов в достаточном количестве для осады не
было. Страх, впрочем, был непродолжителен: король с тем небольшим войском,
какое у него было, не мог даже взять и Волоколамска и ушел назад в Польшу.
   Отступление Сигизмунда дало досуг заняться избранием царя всею землею.
   Разосланы были грамоты по городам, чтоб присланы были в Москву духовные
власти и выборные из дворян, детей боярских, торговых, посадских и уездных
людей; чтоб выбраны были лучшие люди, крепкие и разумные, и чтоб
духовенство и эти выборные договорились в своих городах накрепко и взяли у
всяких людей полные договоры насчет царского избрания. Когда выборные
съехались, назначен был трехдневный поет, после которого начались соборы.
Положили прежде всего не выбирать иностранцев, выбирать своих, русских;
тут начались козни, смуты и волнения: всякий хотел по своей мысли делать,
всякий хотел своего, некоторые хотели сами престола, подкупали и засылали;
образовались партии, но ни одна из них не брала верх; наконец, произнесено
было имя, которое согласило всех, имя Михаила Феодоровича Романова.
   21 февраля 1613 года был последний собор: каждый чин подал письменное
мнение, и все эти мнения найдены сходными, все чины указывали на одного
человека - Михаила Феодоровича. Пошли несколько духовных лиц и один боярин
на Лобное место и спросили у народа, наполнявшего Красную площадь, кого он
хочет в цари. "Михаила Феодоровича Романова",- был ответ.
   ГЛАВА XXXIII
 ЦАРСТВОВАНИЕ МИХАИЛА ФЕОДОРОВИЧА
 
 
   1. Посылка в Кострому за Михаилом и подвиг Сусанина. Провозгласивши
царем шестнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова, собор назначил
несколько знатных духовных и светских лиц ехать к нему и от имени всех
чинов просить, чтоб был государем и ехал в Москву. 13 марта послы приехали
в Кострому, где в Ипатьевском монастыре жил тогда Михаил с матерью,
монахинею Марфою Ивановною, 14-го числа соборные послы дошли в монастырь
крестным ходом вместе со всеми костромичами.
   Услыхавши от послов предложение идти в Москву и царствовать, Михаил
отказался. Марфа Ивановна говорила: "Сын мой в несовершенных летах, и люди
Московского государства измалодушествовались, прежним государям - царю
Борису, Лжедимитрию и Василию Шуйскому присягали и потом изменили; кроме
того. Московское государство разорено вконец: прежних сокровищ царских
нет, земли розданы, служилые люди обеднели; и будущему царю чем служилых
людей жаловать, свой двор содержать и как против недругов стоять? Наконец,
митрополит Филарет в плену у польского короля, который, узнавши об
избрании сына, отомстит за это на отце".
   Соборные послы отвечали, что избран Михаил по Божьей воле, а три
прежних государя садились на престол по своему желанию, неправо, отчего во
всех людях Московского государства была рознь и междоусобие; теперь же
русские люди наказались все и пришли в соединение во всех городах. Послы
долго упрашивали Михаила и мать его, грозили, что в случае отказа Бог
взыщет на нем окончательное разорение государства; наконец Марфа Ивановна
благословила сына принять престол.
   Слова соборных послов, что Михаилу нечего было бояться участи своих
предшественников, потому что люди Московского государства наказались и
пришли в соединение,- эти слова были вполне справедливы. Страшным опытом
русские люди научились, к чему ведут смуты, несогласия и междоусобие; они
имели столько нравственной силы, что могли воспользоваться наказанием,
встали, соединились, очистили государство и будут теперь в состоянии
поддержать нового государя, несмотря на отсутствие материальных средств,
на которое указывала Марфа. До какой степени в лучших людях 1613 года
крепко было убеждение, что должно пожертвовать всем для поддержания,
охранения нового царя, восстановлявшего порядок, показывал всего лучше
подвиг Сусанина.
   Когда Михаил, выехавши из Москвы после сдачи Кремля, жил в Костроме,
отряд врагов, узнавши, об избрании нового царя, отыскивал место его
пребывания с целью умертвить соперника Владиславова; в этих поисках враги
схватили крестьянина Ивана Сусанина из Костромского уезда села Домнина,
принадлежавшего Романовым, и начали пытать его страшными пытками,
вымучивая показание, где скрывался Михаил. Сусанин знал, что он в
Костроме, но не сказал и был замучен до смерти.
   2. Царское венчание Михаила и война с Заруцким. 2 мая 1613 года Михаил
выехал.в Москву, 11 июля происходило царское венчание: в этот день князь
Димитрий Михайлович Пожарский пожалован был в бояре, а на другой день, в
царские именины, Кузьма Минин пожалован был в думные дворяне. Милостей,
льгот народу новый государь не мог дать для торжества своего царского
венчания:
   ратные люди били челом, что поместья и вотчины у них от долгой войны
запустели, служить им не с чего, а в казне царской денег и в житницах
запасов не было, служилым людям жалованья дать было нечего.
   Царь и духовенство от имени собора разослали грамоты по городам с
просьбою помочь государству в его тяжелой нужде, а между тем надобно было
вести упорную войну с врагами внутренними и внешними. Заруцкий с Мариной и
сыном ее засел в Астрахани, сносился с персидским шахом, призывал к себе
казаков и татар. Старые казаки, сознаваясь, что по горло ходят в крови
христианской, хотели покаяться и служить государству, а молодые, желая
достать себе зипунов, по их выражению, шли к Заруцкому. Но жители
Астрахани, выведенные из терпения жестокостями Заруцкого, восстали против
него, и он должен был запереться от них в астраханской крепости, или
кремле; город на Тереке отложился также от Заруцкого, и тамошний воевода
отправил на помощь к астраханцам войско под начальством Хохлова, а из
Москвы шел воевода князь Одоевский с большим войском: Заруцкий не стал
дожидаться Одоевского и ушел из Астрахани, Хохлов бросился за ним, нагнал
и нанес сильное поражение, после чего Заруцкий направил путь на Яик, но
посланные Одоевским стрельцы настигли его и принудили сдаться 25 июня.
Пленников отправили в Москву: здесь Заруцкого посадили на кол, сына Марины
повесили, а сама Марина умерла в тюрьме.
   3. Война с казаками. Избавились от Заруцкого, успокоена была Астрахань,
но казаков осталось еще много внутри государства: почти не было ни одной
области, которая бы не страдала от их опустошений. Об этих опустошениях
летописец говорит, что и в древние времена таких мук не бывало; особенно
отличался между казаками атаман Баловень. 1 сентября 1614 года государь
объявил на соборе, что воры-казаки православных христиан бьют и жгут
разными муками, доходов собирать не дают, собранную казну в Москву
провезти от них нельзя: так как с ними быть? Духовенство, бояре и всяких
чинов люди приговорили: послать к ворам уговаривать их, чтоб от воровства
отстали.
   И послан был суздальский архиерей да боярин князь Лыков с тем, что если
казаки увещаний не послушаются, то Лыкову собрать войско и промышлять над
ними. Скоро Лыков дал знать государю, что казаки от воровства не отстают,
унять их никак нельзя, стали воровать пуще прежнего; прискакал и другой
гонец с вестью, что казаки собрались большими толпами и идут прямо на
Москву.
   Действительно, казаки явились под Москвой и стали по Троицкой дороге,
но из Ярославля шел за ними по следам князь Лыков; казаки обошли Москву и
бросились бежать к югу по Серпуховской дороге, но были настигнуты царскими
воеводами и побиты наголову.
   4. Война и безуспешные переговоры с Польшею; сношения с Австриею.
   Кроме казаков надобно было разделываться с литовскими людьми. Царские
воеводы безуспешно осаждали Смоленск; за Лисовским, опустошавшим
юго-западные границы, пошел в погоню князь Пожарский, но слег от тяжкой
болезни, истомленный невероятно быстрой погоней за самым неутомимым из
наездников; тогда Лисовский мог свободно бросаться по всему государству,
пробираясь между городами, опустошая все на пути. С той же чудесной
быстротой действовали на отдаленном севере черка-сы, или казаки
малороссийские; они опустошали Двинскую область, но и сами все погиблк от
тамошних жителей. Во время этих военных действий шли продолжительные, хотя
и бесплодные переговоры о мире.
   В сентябре 1615 года отправились к литовской границе, под Смоленск,
великие полномочные послы - бояре хнязья Иван Воротынский и Алексей
Сицкий; они должны были съехаться с польскими уполномоченными, все с
знакомыми людьми - гетманом Ходкезичсм, канцлером Львом Сапегою и
Александром Гонсевсккм; посредником был посол императора немецкого Еразм
Ганделиус, славянин родсм.
   Но долгие переговоры, сопровождавшиеся укорами и оправданиями с обеих
сторон, кончились ничем по причине, которую высказал посредник Ганделиус,
говоривший так московским послам: "Вы называете своего государя, а
польские послы называют государем вашим своего королевича, и у одного
государства - дало два государя; тут между вами огонь и вода: чем воду с
огнем помирить?"
   Воду с огнем не помирили, и уполномоченные разъехались.
   Ганделиус нe мог ничего тут сделать, да и не хотел, как видно. Вообще
сношения с австрийским двором при царе Михаиле не имели прежнего
дружественного характера, австрийский двор находился з родстве и дружбе с
Сигизмундом польским и счел нужным переменить тон в сношениях с разоренным
Московским государством. которое уже не