сказывались обличения новому порядку,
прославлялись подвиги и страдания приверженцев старины. Явная, печатная
литература исключительно принадлежала приверженцам нового, которые,
предоставя церковным писателям ратовать против раскола, с одной стороны,
прославляли новый порядок вещей и его виновника Петра, с другой -
вооружались против защитников старины.
   Таковы сатиры Кантемира, писателя-вельможи, передового бойца в рядах
поклонников Петра и нового порядка. Кантемир старается представить в
смешном виде людей, толкующих о вреде, какой происходит в обществе от
науки, старается показать, что одно своекорыстие заставляет их жалеть о
старом времени и порицать новое. Кантемир старался показать важность
образования, которое усугубляет природные силы человека, молодого равняет
со стариками по мудрости; сатирик вооружается против тех отцов, которые
копят богатство и пренебрегают воспитанием детей и потом горюют, когда
сын, выросши, делается негодным человеком.
   Цель воспитания, цель всех наук и искусств, по Кантемиру, состоит в
том, чтоб сердце юноши утвердить в добрых нравах, сделать его полезным
отечеству, между людьми любезным и всегда желательным. Прославляя науку,
введенную Петром, Кантемир необходимо должен был прославлять самого Петра,
через постановление которого мы стали вдруг народом новым, по выражению
Кантемира; труд Петра был корнем нашей славы; благодаря этому труду,
подвигам, странствиям принесены были к нам из чужих краев приличные
человеку нравы и искусства.
   2. Ломоносов. Вторым, более громким прославителем Петра и нового
порядка был знаменитый Ломоносов, поэт, оратор, ученый, автор грамматики,
риторики, отечественной истории, химик, геолог и физик. Мы видели, что
Петр, основывая Академию, объявил, что при тогдашних средствах России не
может быть трех отдельных учреждений - академии, университета и гимназии и
что одно учреждение должно носить этот тройственный характер;
действительно, разделения занятий по недостатку средств и людей быть еще
не могло, одно учреждение должно было исполнять несколько обязанностей,
один даровитый и ученый человек должен был приниматься за несколько,
разнородных занятий, удовлетворять многим с разных сторон требованиям.
   Таков был и Ломоносов. Громадная деятельность Ломоносова,
могущественное влияние его на школу и на все последующее образование всего
сильнее утвердили тот взгляд, что образованные русские люди обязаны своим
бытием Петру; Петр в сочинениях Ломоносова называется богом России; город,
им основанный,- священным городом. Для русского человека, изучившего оды и
похвальные слова Ломоносова, величественная фигура преобразователя
поднялась на недосягаемую высоту и заслонила собою всю предыдущую историю;
из этой истории только одно лицо Ломоносов сопоставляет с Петром -
Великого Иоанна (Грозного), которого называет примером для Петра; оба
героя трудятся вместе для величия России.
   Оды и похвальные слова Ломоносова Елисавете суть оды и похвальные слова
Петру; похвалы дочери рифмуют только похвалам отцу. Кроме обычного
прославления просвещения и просветителя - Петра в сочинениях знаменитого
писателя находим любопытные мысли или взятые им из тогдашнего общества,
или распространенные им в обществе.
   Так, Ломоносов указывает две цели для русского оружия: завоевания
Турции и Китая. Особенно любопытно рассуждение Ломоносова о размножении и
сохранении российского народа в письме к И. И. Шувалову, который был
покровителем и другом знаменитого писателя и по его внушениям хлопотал об
учреждении Московского университета. В этом рассуждении Ломоносов
указывает язвы тогдашнего общества и предлагает средства к их исцелению:
Ломоносов вооружается против браков между стариками и молодыми девицами и
наоборот, что было тогда в обычае по деревням; говорит против пострижения
молодых людей в монахи, требует учреждения воспитательных домов, умножения
искусных повивальных бабок, распространения медицинских книг для народного
употребления, уничтожения суеверий; вооружается против невоздержания на
масленице и на светлой неделе; жалуется на недостаточность врачебных
пособий в народе и войске; жалуется на кровавые драки, которые происходят
между соседями, особенно между помещиками, и единственным средством
прекращения этих драк считает межевание; говорит, что нет никакой надежды
уменьшить разбои, потому что в России есть глухие пространства без городов
на 500 и больше верст - убежище для разбойников и всяких беглых и
беспаспортных людей; Ломоносов предлагал по таким местам основать города.
Потом Ломоносов указывает на уменьшение народонаселения от побегов
крестьян за польскую границу: лучшее средство против этого, по мнению
автора, есть кроткое обращение с крестьянами.
   В одном письме своем к Шувалову Ломоносов говорит, что он "читает
лекции, делает опыты новые, говорит публично речи и диссертации, сочиняет
разные стихи и проекты торжественным изъявлениям радости, составляет
правила к красноречию на своем языке и историю своего отечества и должен
еще на срок поставить". Русскою историею Ломоносов стал заниматься по
предложению Шувалова, который хотел, чтоб он исключительно занялся этим
трудом. Но Ломоносов занимался им не по призванию (любимые науки его были
физика и химия), и он думал, что стоит только употребить искусство - и
русская история представит деяния, подобные деяниям героев греческих и
римских; смотря на историю только как на украшенный витийством рассказ,
имеющий прославление геройских подвигов, Ломоносов очень легко обходился с
источниками; витиеватое изложение вышло далеко не художественно, но при
решении некоторых вопросов из древностей видны проблески сильного таланта.
Враждуя с немцами, Ломоносов никак не хотел выводить Рюрика с братьями из
Скандинавии и выводил их из Пруссии, делая пруссаков славянами.
   3. Труды русской истории. И ученые, менее Ломоносова даровитые, не
могли посвящать своей деятельности одному какому-нибудь предмету. Так,
известный уже нам Тредьяковский, профессор элоквенции 3, знаменитый автор
"Тилемахиды", переводчик Римской истории Ролленя, писал также историческое
исследование о варяго-руссах, которые являются у него жителями острова
Рюгена, славянами поморскими.
   Но более всех в это время для русской истории потрудился В. Н. Татищев,
на деятельности которого также отразился общий характер эпохи, когда дела
было гораздо больше, чем рук, когда разделение занятий было невозможно;
взявшись за одно дело, видели, что для него необходимо несколько
приготовительных работ, одна работа вела к другой, и один деятель должен
был вдруг удовлетворять многим потребностям. Управляющий горными заводами,
впоследствии астраханский губернатор, Татищев делается первым собирателем
и критиком материалов русской истории.
   Это случилось таким образом: служа под начальством графа Брюса, Татищев
помогал ему в составлении полной русской географии, а потом должен был
взять на себя один весь этот труд, но при этом Татищев заметил, что без
полной и верной истории нельзя составить полной и верной географии, и вот
он начинает заяиматься русскою историею: собирает летописи, делает выписки
из немецких и польских исторических книг, из книг же, написанных на
языках, ему незнакомых, заставляет переводить известия об России. Татищев
не хотел писать русской истории, он хотел собрать материалы и показать,
как надобно ими пользоваться; труд его, известный под именем "Истории
Российской", есть свод летописей, а в примечаниях Татищев сообщает свой
взгляд на события и предлагает критику летописных известий.
   Важная заслуга Татищева состоит в том, что он дал понятие, как
приняться за дело, показал, что такое русская история, какие существуют
средства для ее сочинения. Но труд Татищева не был оценен современниками;
одним не нравился простой летописный, неукрашенный рассказ, другие
вооружались против некоторых резких суждений автора в примечаниях, и книга
не была напечатана при жизни Татищева.
   Неизданным оставалось в это время "Ядро Российской истории", сочиненное
Манкиевым еще при Петре Великом и долго приписываемое князю Хилкову.
Исключая древнейший период, события переданы в "Ядре" просто,
обстоятельно, почти безошибочно.
   Кроме означенных русских людей с пользою занимались русскою историею
два иностранца, Байер и Мюллер, призванные в Петербургскую академию.
Байер, не знавший по-русски, мог с успехом заниматься только теми
вопросами, где мог пользоваться иностранными источниками; он положил
начало научному исследованию о происхождении варягов-руси, которых выводил
из Скандинавии. Неутомимый Мюллер знаменит особенно как собиратель и
издатель материалов исторических и географических.
   Но в то время, когда явилась потребность собирания материалов древней
русской истории, были люди, которые, записывая события современные,
события собственной жизни, оставили нам любопытные известия о новой
России, об этом обществе, тронутом преобразованиями. Из этих записок
особенно замечательны записки майора Данилова, представляющие любопытную
картину нравов и обычаев времени. Здесь мы видим русских дворян второй
четверти XVIII века, видим, как богатые дворяне жили, окруженные своими
приживальцами - бедными родственниками, как дворянские дети учились
грамоте у дьячков, считавших розги единственным средством к успеху, потом
поступали в школы, учрежденные правительством, и как в школах этих не было
ни порядка, ни присмотра, преподавал пьяный учитель, три раза попадавшийся
в убийстве; видим, как служили богатые дворяне получавшие годовые отпуски
по милости полкового секретаря, бравшего за это по 12 человек крестьян с
семействами. Видим, как разбойники разоряют помещичьи дома, как воеводы
посылают сыновей своих на святках славить по уезду с пятью или более
пустыми санями, и как эти сани возвращаются наполненные хлебом и курами.
   Сколько важны записки Данилова относительно быта провинциальных дворян,
столько же важны записки князя Якова Шаховского относительно высших слоев
тогдашнего общества. Шаховской начал свою деятельность при Бироне, слыхал
от этого временщика выражение: "Вы, русские"; сильно поднялся при
правительнице Анне, рисковал всего лишиться при вступлении на престол
Елисаветы, но удержался, хотя и не с прежним значением; замечательны его
служба в звании синодского обер-прокурора, отношения к синодальным членам;
в качестве генерал-прокурора Шаховской сталкивался с могущественным Петром
Шуваловым, обличал его поступки.
   Вообще Шаховской представляет утешительное явление: это был гражданин,
крепкий верою и сознанием своих обязанностей.
   Из записок иностранцев о русских событиях особо замечательны записки
Манштейна.
   4. Сумароков. В описываемое время появились и литературные журналы.
   Сумароков, человек тщеславный, сварливый, нестерпимый, писатель
недаровитый, но неутомимый и смелый обличитель общественных недостатков,
издавал журнал "Трудолюбивая пчела"; содержанием служили оригинальные и
переводные стихотворения, рассуждения, например о пользе мифологии и т.
п., странные исторические статьи вроде баснословного рассказа о созидании
Москвы.
   Но важнее те статьи, в которых высказывается уже недовольство
крайностями господствующего направления; Сумароков нападает на пестроту
русского языка вобравшего в себя множество иностранных слов, частию чрез
заимствование новых понятий у народов чуждых, 6олее образованных, частию
по необходимости читать всегда иностранные книги за неимением русских,
частью, наконец, от ребяческой хвастливости знанием, которое не все имеют,
знанием, которое отличало человека образованного, принадлежащего к высшему
сословию, от человека из простонародья. Насмехаясь над пестротою языка так
называемых образованных людей, Сумароков насмехался над их поверхностным
образованием, насмехался над этими кавалерами-петиметрами4, как их тогда
называли, которые кричали обо всем, не зная основательно ничего, не умея
ничего доказать. Кроме петиметров Сумароков особенно вооружался в своем
журнале против подьячих-взяточников.
   5. Театр. Мы видели, что театральные представления начались у нас еще
при царе Алексее Михайловиче, но эти представления не были публичными.
   При Петре в Москве являются публичные театральные представления,
немецкие и русские; чтоб охотнее ездили в Комедиальную храмину, отменена
была проезжая пошлина в ночное время в те дни, когда бывали представления;
на сцене прославлялось торжество Петра над домашними врагами, выводились
на посмеяние люди и мнения, с которыми боролся Петр, осмеивался
раскольник, вооружавшийся против латинских школ, дьячок, откупающий детей
от школы, подьячий-взяточник.
   С переселением двора в Петербург московский театр мало-помалу
прекратился; в Петербурге при Анне и Елисавете видим иностранные труппы;
русские пьесы игрались только в Кадетском корпусе. Но при Елисавете явился
русский театр в Ярославле, заведенный купеческим сыном Волковым. Волков
был вызван в Петербург, где в 1756 году учрежден публичный российский
театр; а в 1759 году Волков был отправлен в Москву для учреждения и там
театра.
 
 
 
 
   3 Элоквенция (лат. eloquentia) - устар.
   ораторское искусство, красноречие (примеч. ред.).
   4 Петиметр (от фр. petit-maitreщеголь)в литературе XVIII в.
сатирический образ молодого щеголя, франта, вертопраха (примеч. ред.).
 
 
 
   ГЛАВА XLVIII

 ЦАРСТВОВАНИЕ ЕКАТЕРИНЫ II
 
 
   1. Внутреннее неустройство. Мирович. Новая императрица прекратила
приготовления к бесполезной войне с Пруссиею. Ей нужно было, как говорила
она, по крайней мере пять лет спокойствия, чтоб восстановить порядок.
Действительно, отсутствие закона о престолонаследии, перевороты,
вследствие которых сменялись государи, приучали народ ждать новых перемен,
считать их легкими. Быстрое возвышение людей, принимавших участие в
переворотах, кружило головы, побуждая к подобным же предприятиям.
   В 1764 году подпоручик Мирович вздумал освободить из Шлюссельбургской
крепости Иоанна Антоновича брауншвейгского и провозгласить его
императором, но дело кончилось тем, что караульные офицеры, не находя
другого средства помешать Мировичу, убили несчастного Иоанна. Мирович был
казнен смертию; народ, отвыкший от подобных зрелищ в царствование
Елисаветы, когда увидал голову в руках палача, ахнул в один голос и так
сильно вздрогнул, что мост, на котором стояла толпа, зашатался и перила
обвалились.
   2. Дела курляндские. Екатерина не могла пять лет спокойно заниматься
внутренним устройством государства: в соседних странах происходили
события, которые должны были обратить на себя внимание. Со времен
императрицы Анны русские войска постоянно находились в Курляндии; герцог
курляндский Бирон из правителей русской империи попал было в Сибирь, потом
при Елисавете жил ссыльным в Ярославле, при Петре III возвратился ко
двору, но император не хотел возвратить ему Курляндии, которую назначал
одному из своих родственников, принцев голштинских, тогда как польский
король Август III хлопотал о том, чтоб Курляндия принадлежала сыну его
принцу Карлу саксонскому. Но Екатерина по восшествии на престол объявила
Бирона единственным законным герцогом курляндским; Карл саксонский должен
был бежать от русских войск, и Бирон стал править Курляндиею.
   3. Волнения в Польше. Польскому королю Августу III оставалось недолго
жить, и предстояли королевские выборы. В Польше в это время боролись две
партии: партия придворная, во главе которой стояли всемогущий при Августе
III министр Брюль и зять его Мнишек, и партия, во главе которой стояли
двое братьев князей Чарторыйских. Последняя партия держалась России; чтоб
поддержать своих, Екатерине надобно было действовать против брюлевской,
или саксонской, партии, противодействовать ее стремлению возвести на
польский престол по смерти Августа III сына его, курфюрста саксонского.
   Противиться возведению на престол курфюрста Россия должна была и
потому, что это возведение было несогласно с Северною системою, которая
служила основанием тогдашней политики петербургского двора. Северная
система состояла в том, чтоб северные европейские государства - Россия,
Пруссия, Англия, Дания, Швеция и Польша - составляли постоянный союз,
противоположный австро-французскому союзу Южной Европы; курфюрст же
саксонский, ставши королем польским, мог оттянуть Польшу к
австро-французскому союзу. Всего выгоднее для России было возведение на
престол кого-нибудь из природных поляков, или пяста, как тогда выражались,
и именно человека из русской партии, т. е. партии Чарторыйских. Вот почему
по смерти Августа III, случившейся в октябре 1763 года, Екатерина
выставила кандидатом на польский престол племянника Чарторыйских графа
Станислава Понятовского, лично ей хорошо известного. Фридрих II прусский
согласился также поддерживать Понятовского за оборонительный союз с
Россиею, причем оба обязались не допускать в Польше никаких перемен в ее
государственном устройстве.
   Как обыкновенно было при королевских выборах, Польша взволновалась
борьбою партий, и также по обычаю усобица была прекращена иностранным
оружием:
   Чарторыйские призвали русские войска, которые заставили врагов их
бежать за границу. Восторжествовавшая сторона выбрала в короли
Понятовского под именем Августа IV (7 сентября 1764 г.).
   Но избрание королевское не успокоило Польши: поднялся вопрос о
диссидентах.
   Мы видели, что в XVII веке стремление поляков уничтожить в западной
России православие и русскую народность, насильственное введение унии
повели сначала к восстаниям по Украине, а потом к продолжительной войне с
Россиею, кончившейся тем, что восточный берег Днепра и Киев отошли к
Москве, но и на Западной Украине, оставшейся за Польшею, казаки лучше
хотели быть под турецким, чем под польским подданством. Одинакая
опасность, грозившая со стороны турок, заставила Россию и Польшу заключить
мир и союз.
   Поляки воспользовались этим союзом, чтоб усилить гонение на
православных.
   В 1718 году в письме к польскому королю Августу II Петр Великий
жаловался, что в Польше не обращают внимания на его ходатайство в пользу
русских, что в противность договорам православные епархии отданы униатам,
что русских насильно обращают в унию. В 1720 году Петр повторил свою
жалобу, и король Август издал грамоту о свободе греческой веры в польских
областях, но эта грамота осталась без действия. В 1723 году Петр обратился
прямо к папе с просьбою положить конец притеснениям и угрозою, что в
противном случае и у католического духовенства в России будет отнято
свободное отправление веры. Папа уклонился от решения дела; а между тем из
Польши приходили вести, что там православных священников бросают в тюрьмы
за несогласие принять унию, связывают им руки, секут розгами, режут руки и
ноги, иезуиты вторгаются в православные монастыри, забирают образа из
церквей, расстроивают погребальные церемонии, ломают свечи и кресты.
   Преемники Петра Великого продолжали протестовать против этих явлений, и
все понапрасну. В половине XVIII века русским в польских областях было
запрещено не только строить вновь, но и поправлять церкви, у русских
отняли право быть депутатами на сейме и занимать общественные должности;
цензура церковных книг православных была поручена католикам; русские
обязаны были платить десятину и другие поборы в пользу католического
духовенства, им приказывалось принимать участие в католических церемониях,
подчиняться католическому церковному суду.
   Екатерина не хотела равнодушно смотреть на это. В 1763 году
православный епископ белорусский Георгий Конисский подал императрице
жалобу на жестокие притеснения, претерпеваемые в польских владениях
православными от католиков.
   Россия и Пруссия согласились поддержать требования диссидентов, т. е.
некатоликов - как православных, так и протестантов, - выговорить для них у
польского правительства уравнение, хотя и неполное, прав с католиками. Но
желание союзных дворов встретило на сеймах страшное соп