ства. Потом он начал распоряжаться
в Европе, как полновластный хозяин, присоединял целые владения или прямо к
Французской империи, или к владениям своих братьев. В числе владетелей,
лишенных земель своих, находился и дядя русского государя герцог
Ольденбургский.
   Император Александр протестовал, но не получил удовлетворения. В то же
время возник и другой спор - по торговле. Наполеон, не имея такого флота,
какой нужен был ему для нанесения решительного удара Англии, хотел
уничтожить торговлю и благосостояние ее, заперши континент Европы для
английских товаров, которые были забираемы и сожигаемы во всех местах,
занятых французскими войсками. Россия после Тильзитского мира должна была
принять эту так называемую континентальную систему, но не отказалась
совершенно от торговли с нейтральными державами: американские суда имели
свободный доступ в русские гавани, между тем как английские, покушавшиеся
торговать в виде нейтральных, были конфискуемы; этим нанесен был сильный
удар русской торговле, вывоз русских сырых произведений уменьшился,
вексельный курс и ассигнации упали.
   Но Наполеон требовал, чтоб и в России введен был тариф, принятый
французским правительством, чтоб нейтральные суда не допускались в русские
гавани, следовательно, требовал совершенного прекращения русской морской
торговли.
   Император Александр велел отвечать ему, что он намерен свято сохранять
союз с Франциею и наносить всевозможный вред общим неприятелям, но что и
тарифы и прочие внутренние постановления составляют дело частное, которым
каждое государство распоряжается, обращая внимание исключительно на пользы
своих подданных. Неудовольствие еще более усилилось, когда в конце 1810
года в России издан был новый тариф: некоторые изделия французских фабрик
были запрещены, а другие обложены высокою пошлиною, чтоб ограничить вывоз
звонкой монеты во Францию за предметы роскоши.
   В 1811 году Наполеон уже показывал явно враждебные намерения
относительно России, поднимал на нее Швецию, ласкал польских выходцев,
собирал войско.
   Россия также приготовлялась к защите. Французская армия простиралась до
600 000 человек; в ее состав входили войска французские, ломбардские,
иллирийские, тосканские, неаполитанские, голландские, австрийские,
прусские, баварские, виртембергские, вестфальские, баденские,
гессен-дармштадтские, бергские, мекленбургские, испанские, португальские и
польские. 10 июня 1812 года Наполеон повестил своим войскам, что "Россия
увлекается роком! Она не избегнет судьбы своей. Вперед! Перейдем через
Неман, внесем оружие в пределы России!"
   11 июня французы перешли Неман между Ковно и Гродно.
   Император Александр был в Вильне, когда узнал о вторжении неприятеля;
немедленно он дал приказ армиям, который оканчивался следующими словами:
   "Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге
и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины!
   Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог!"
   Рескрипт, данный на имя графа Салтыкова, президента Государственного
совета, оканчивался так: "Я не положу оружие, доколе ни единого
неприятельского воина не останется в царстве моем".
   5. Барклай де Толли и Багратион. Число войск, которые Россия могла
противопоставить Наполеону, простиралось до 200 000 человек. Они были
разделены на две армии, из которых первая находилась в Виленской, вторая -
в Гродненской губернии. Главнокомандующим первою армиею был военный
министр Барклай де Толли, генерал опытный и сведущий в своем деле.
Стремление к уничтожению недостатков и злоупотреблений, существовавших в
военном управлении, побуждало его к преобразованиям, приносившим
несомненную пользу, но вызвавшим неудовольствие и злобу его сильного
предместника, графа Аракчеева, который старался вредить ему при всяком
случае.
   Недоверчивость, одна из главных черт в характере Барклая, заставляла
его самого делать то, что он мог бы поручить своим подчиненным, и
затрудняла ход дел по управлению войсками. Притом Барклай был сух; у него
недоставало способности говорить с русскими солдатами, войско и народ
считали его иностранцем, что в народной войне было несчастием.
Главнокомандующий был убежден в необходимости избегать значительного
сражения, отступать в глубь страны перед превосходным в силе неприятелем,
но такой способ действия был противен народному чувству, вселил уныние в
войско, и потому Барклай принужден был скрывать свои намерения, иногда
объявлял в приказах вовсе не то, что требовалось обстоятельствами и
необходимостью.
   Главнокомандующим второю армиею был князь Багратион, любимец Суворова,
любимец войска; находясь всегда на виду, вступая в бой первым и выходя из
него последним, Багратион не знал на войне усталости; уступая Барклаю в
образовании и административной опытности, Багратион превосходил его
умением одушевлять войска и говорить с русскими солдатами. Действия двумя
отдельными армиями на одном и том же театре войны были неудобны; каждый
главнокомандующий обращал внимание только на встречаемые им затруднения и
не входил в положение другого.
   6. Пожертвования русских в отечественную войну. Главного успеха надобно
было ждать от войны народной. 6 июля император Александр издал манифест:
"Да встретит неприятель в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном -
Палицына, в каждом гражданине - Минина. Соединитесь все: со крестом в
сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют".
   В Смоленске дворянство изъявило готовность выставить двадцать тысяч
ратников для земского ополчения.
   11 июля государь приехал в Москву и был встречен с восторгом, здесь
дворянство определило выставить 80000 ратников и пожертвовало до трех
миллионов деньгами, а купечество - до десяти миллионов; вообще же Россия
выставила добровольно до 320 000 ратников и пожертвовала не менее ста
миллионов рублей.
   Но добровольные пожертвования этим не ограничивались. "Пожалуйста,
скажите, служивые, когда придет пора зажигать наши дома",- говорили
крестьяне солдатам, готовясь при появлении неприятеля истреблять свои
жилища.
   7. Смоленск. Между тем кровь уже лилась на западе: 13, 14 и 15 июля у
первой армии происходили битвы под Витебском, стоившие дорого обеим
сторонам. Барклай отступил от Витебска по дороге к Смоленску. С другой
стороны Багратион, выдержавши жестокий бой с маршалом Даву под Могилевом,
двинулся также к Смоленску, и 21 июля оба главнокомандующих свиделись в
этом городе. По соединении первой армии со второю предпринято было
наступательное движение к Витебску, но едва сделано было несколько
переходов, как узнали, что Наполеон стремится к Смоленску, чтоб овладеть
им врасплох, зайти русскому войску в тыл, отрезать его и от Москвы, и от
южных губерний, но русский отряд, бывший под начальством Неверовского,
сдержал авангард французской армии при Красном и дал время корпусу
Раевского занять Смоленск.
   4 августа Раевский с 16000 отбил приступ двухсоттысячной неприятельской
армии; Барклай положил отступать по Дорогобужской дороге, а для прикрытия
этого отступления утомленные войска Раевского были сменены корпусом
Дохтурова, который должен был оборонять Смоленск до последней крайности. 5
августа Дохтуров с Коновницыным и Неверовским отбил новый приступ, но
Смоленск от страшной канонады, от пожара представлял груды развалин.
Дохтуров оставил эти развалины и соединился с отступавшею армиею.
   Наполеон занял Смоленск, где из 2250 домов уцелело только 350, улицы
были завалены телами убитых и раненых. Наполеон увидал, что война в России
не будет похожа на войны, которые он привык вести в других странах Европы;
посредством пленного генерала Тучкова он попытался завязать сношения о
мире, утверждал, что русские ему вовсе не враги, император Александра -
друг, что не стоит вести войны из-за кофе и сахара (из-за континентальной
системы), что ничего не выйдет хорошего, когда он займет Москву, настоящую
столицу России. Ответа ему не было, и он двинулся к Москве.
   8. Кутузов. Барклай отступал, но не многие понимали необходимость этого
отступления, большинство требовало битвы, кричали о предательстве.
   Двое главнокомандующих сильно разнились во взгляде: Багратион резко
порицал отступление, жаловался, что вся главная квартира наполнена
немцами. Император Александр поручил обсуждение дела особому комитету,
который решил, что необходимо назначить над всеми действующими армиями
одного общего главнокомандующего, и выбор пал на шестидесятисемилетнего
Михаила Илларионовича Кутузова.
   Кутузов сделался известен при Екатерине: был отличен Румянцевым, любим
Суворовым, отличился и как дипломат во время посольства своего в
Константинополе, недавно прославился блистательным окончанием турецкой
войны, был избран в предводители петербургского ополчения. Осторожность,
скрытность, хитрость были главные черты в характере Кутузова. Весть о
назначении нового полководца с русским именем была встречена с восторгом в
войске и народе. 17 августа он приехал в Царево Займище, где находилась
тогда главная квартира обеих армий. "Ну как можно отступать с такими
молодцами!" - сказал Кутузов, поздоровавшись с почетным караулом. "Приехал
Кутузов бить французов",- говорили солдаты; понесся слух, что огромный
орел взвился над главнокомандующим, когда он объезжал лагерь; все ждали
битвы, неприятель был недалеко, но на другой день вышел приказ - отступать.
   9. Бородино. На этот раз отступили недалеко, остановились у Бородина, в
108 верстах от Москвы. Здесь 26 августа с небольшим сто тысяч русских
вступили в бой со 130000-ою французскою армиею, на рассвете началось
сражение, к вечеру, когда оно прекратилось, с обеих сторон выбыло из строя
более 100000 человек. Ночью Кутузов удостоверился в страшном уроне, в
невозможности продолжать на другой день битву, как хотел прежде, и отдал
приказ отступать за Можайск, к Москве.
   10. Оставление Москвы русскими и занятие ее французами. Половиною армии
было пожертвовано при Бородине; теперь предстоял страшный вопрос:
   жертвовать ли остальною половиною для Москвы или пожертвовать Москвою
для спасения армии? Кутузов медлил решением этого вопроса. Находясь уже у
Вяземки, в тридцати пяти верстах от Москвы, он писал к главнокомандующему
столицы графу Растопчину, что намерен дать второе генеральное сражение у
Москвы, и действительно разосланы были офицеры генерального штаба для
приискания здесь выгодной оборонительной позиции. 1 сентября русская армия
расположилась на биваках в двух верстах от Дорогомиловской заставы; на
Поклонной горе на скамье сидел старый фельдмаршал, около него толпились
генералы и толковали о невыгоде положения; вечером на военном совете,
держанном в деревне Филях, в избе, где остановился Кутузов, решилась
судьба Москвы: главнокомандующий велел отступать через столицу на
Рязанскую дорогу.
   Несмотря на ободрительные афишки Растопчина, Москва была покинута
большею частию жителей; наиболее ценное казенное имущество, важнейшие дела
из архивов были также вывезены. Оставшиеся жители надеялись, что Москву не
сдадут без боя; 1 сентября, когда генералы совещались на Поклонной горе и
на Филях, народ толпами стремился на Три горы, думая, что туда явится
Растопчин и поведет его на французов, как обещал в своих афишках. Но
Растопчин не явился; ночью с 1-го на 2-е число Кутузов дал ему знать о
решении оставить Москву.
   Начали спешить отправлением больных и раненых; пожарные трубы были
вывезены; велено разбить бочки с вином на винном дворе, жечь на
Москве-реке все барки с казенным и частным имуществом, истреблять
комиссариатские запасы; несколько полицейских оставлены были в Москве,
чтоб зажечь ее в разных местах.
   2 сентября на рассвете начали проходить русские войска через Москву, за
ними следом явились французы. "Так вот он наконец, этот славный город!"
   - сказал Наполеон, увидавши Москву с Поклонной горы. Подъехав к
Дорогомиловской заставе, Наполеон сошел с лошади и прохаживался взад и
вперед, ожидая депутации.
   Депутация не являлась; пришли несколько иностранцев и объявили, что
Москва пуста. Переночевав в Дорогомиловской слободе, 3-го числа утром
Наполеон переехал в Кремль и поместился во дворце. Но еще накануне
начались пожары, и в ночь с 3-го на 4-е число пламя обхватило большую
часть города, в полдень 4-го пожар вспыхнул в Кремле, и завоеватель с
большим трудом выбрался за город и поместился в Петровском дворце.
   В продолжение трех суток сгорело в Москве три четверти домов; большая
часть церквей была разрушена либо разграблена. Почти все русские,
оставшиеся в Москве, были обобраны до рубашки и лишены последней обуви.
Многие из них питались кореньями из огородов или мокрою пшеницею, добытою
из барок, севших на дно реки. Французы ели не вкуснее: у костров,
сложенных из дорогой мебели, разорванных книг и картин, исколотых в щепы
икон, кипели котлы, в которых варилась конина; по улицам валялись головы
сахару, мешки с кофе, а хлеба почти ни у кого не было.
   Покинутие Москвы жителями, сожжение ее озадачили Наполеона. Он
оставался тот же, не потерял ничего из своих гениальных способностей, из
своей энергии, но он видел себя в совершенно новой сфере, сбился с обычной
дороги. Тщетно затрогивал он императора Александра предложениями о мире:
ответа не было; тщетно грозился идти на Петербург: угрозы не действовали.
Узнав о потере Москвы, император Александр сказал: "Я отращу себе бороду и
лучше соглашусь питаться хлебом в недрах Сибири, нежели подписать стыд
моего отечества и добрых подданных, пожертвования которых умею ценить".
   11. Кутузов в Тарутине; партизаны и народная война. Но отдача Москвы
была последнею тяжелою жертвою. В то время как пятинедельная стоянка
французов в Москве при сильном грабеже во время пожара довершила
беспорядки и неустройства, постепенно развивавшиеся в наполеоновской армии
с первого шага ее в пределы России, Кутузов, выступив из Москвы по
Рязанской дороге, свернул с нее на Калужскую. 20 сентября он вступил в
лагерь при Тарутине за рекою Нарою, прикрыв Калугу, где находились большие
склады съестных припасов, Тулу с ее оружейным заводом и обеспечив себе
сообщение с южными областями империи. Партизанская война уже началась.
   Еще когда русская армия шла к Бородину, гусарский полковник Давыдов
предложил начать эту войну, столь выгодную при тогдашних обстоятельствах.
   Обложив неприятельскую армию в Москве сетью своих постов, партизаны
затрудняли французам добывание съестных припасов и навели на них такой
ужас, что они решались на дальние фуражировки не иначе как под прикрытием
сильных отрядов.
   Кроме Давыдова из партизанских вождей прославились Фигнер и Сеславин;
Фигнер не раз переодевался во французский мундир и, разговаривая с
неприятелями, выведывал от них важные известия. Вместе с партизанскою шла
народная война.
   Сычовский уезд Смоленской губернии прославился истреблением множества
неприятелей:
   здесь предводителем восставших жителей был майор Емельянов; в Гжатском
уезде вооруженными крестьянами предводительствовал гусар Самусь;
смоленские помещики Энгельгарт и Шубин заплатили жизнью за участие в
народной войне:
   французы расстреляли их в Смоленске. Крестьяне Вохненской волости села
Павлова действовали против французов на Клязьме под предводительством
своего же крестьянина Курина.
   Французы в Москве, не имея ни хлеба, ни мяса, стреляли ворон, ели
кошек, мясо павших лошадей, вследствие чего терпели от болезней; за
недостатком дров, в холодные сырые ночи не разводили огней, отчего опять
болезни; а к русскому войску при Тарутине с разных сторон шли обозы:
вследствие огромных пожертвований, доставленных жителями подмосковных и
южных губерний, солдаты почти ежедневно имели мясо и вино. С каждым днем
русская армия усиливалась, а неприятельская ослабевала. 3 октября Наполеон
отправил к Кутузову с мирными предложениями; император Александр, получив
об этом донесение, отвечал фельдмаршалу: "В настоящее время никакие
предложения неприятеля не побудят меня прервать брань и тем ослабить
священную обязанность отомстить за оскорбленное отечество".
   12. Выход французов из Москвы. 6 октября русские начали действовать
наступательно: половина армии под начальством Беннигсена напала на
французский авангард, стоявший под предводительством Мюрата на реке
Чернишне, верстах в десяти от тарутинского лагеря; русским удалось
опрокинуть неприятеля и отнять множество пушек. Наполеон делал смотр своим
войскам в Кремле, когда получил весть о сражении при Чернишне. Смущенный
переходом русских войск от обороны к наступательным действиям, он
прекратил смотр и сделал распоряжение к немедленному выступлению из Москвы.
   Сам Наполеон выехал из нее 7 октября, в Москве оставлен был маршал
Мортье с приказанием зажечь Кремлевский дворец, казармы и все общественные
здания, кроме воспитательного дома, взорвать кремлевские стены. В полночь
на 11 октября запылал кремлевский Арсенал и другие здания, раздался
страшный взрыв, за которым последовали еще шесть; разрушены были дворец,
Грановитая палата, часть колокольни Ивана Великого, Арсенал, стены
повреждены были во многих местах, но соборы уцелели. 11 октября, тотчас по
уходе французов, генерал Иловайский с казаками занял Москву.
   13. Битва при Малоярославце и бедственное отступление французов по
Смоленской дороге. Между тем Наполеон шел к Калуге. 11 октября французы
заняли Малоярославец, но к этому же городу спешили русские из Тарутина,
12-го загорелся бой; Малоярославец несколько раз переходил из рук в руки,
наконец после 18-часового боя французы окончательно овладели развалинами
города. Ждали генерального сражения между Наполеоном и Кутузовым, но обе
армии в одно и то же время отступили в противоположные стороны; Кутузов,
отступая, давал неприятелю возможность идти по стране еще не опустошенной;
Наполеон двигался к Боровску, чтоб выйти на разоренную Смоленскую дорогу.
   Во время этого отступления русские преследовали его с тыла и боков, и
холод в последних числах октября начал уже давать себя чувствовать.
Генерал Милорадович нанес сильное поражение французам при Вязьме; атаман
донских казаков Платов разбил их на реке Вопи близ Духовщины; сражение под
Красным с 3 по 9 ноября довершило ослабление неприятельской армии: русские
взяли здесь более 26000 пленных и 126 пушек. Следствия этих битв могли бы
быть еще важнее, если б русские действовали решительнее, но Кутузов не
хотел рисковать при встрече с первым полководцем века и предоставил холоду
и голоду довершить уничтожение неприятельской армии. Морозы особенно
начали свирепствовать с 1 ноября: утром при выступлении с ночлегов места
расположения армии обозначались трупами, подобно полю сражения; в одну
ночь замерзало по 300 человек.
   14. Переправа через Березину и очищение России от врагов. Наполеон
спешил переправиться за Березину, но ему на переем шли еще две русские
армии: с юга под начальством адмирала Чичагова шла так называемая
дунайская армия, действовавшая в турецкую войну; с севера шел граф
Витгенштейн, загораживавший сначала французам дорогу к Петербургу и в
октябре успевший вытеснить их из Полоцка. По вине Чичагова Наполеону
удалось переправиться через Березину, хотя армия его потеряла 20000
пленными, множество убитыми, почти всю артиллерию и обозы; добыча,
набранная в Москве, осталась в руках русских. После Березинской переправы
морозы, доходившие до 30 градусов, довершили истребление французов; не
доезжая Вильны, Наполеон покинул жалкие остатки своей армии и уехал в
Париж.
   15. Заграничная война 1813 года. Россия была очищена от врагов, но
совершена была только половина подвига: император Александр был убежден,
что при тогдашнем положении Европы мир одной России с Франциею был бы
только перемирием, и потому России нужно было напрячь все свои силы для
поднятия и освобождения Европы от Наполеона. 1 января 1813 года русские
войска перешли границу империи, реку Неман, и в начале фев