до
противоположного берега.  Ему  казалось,  что  оба  берега и  камыши бурно
уносились назад,  а вода оставалась на месте.  Медленно,  но упорно черная
голова  продолжала  пересекать широкую  водную  равнину  и  наконец  стала
приближаться к  противоположному берегу.  Ноги  коснулись песчаной отмели.
Берег был низменный и пустынный.  Серые кулики перебегали по мокрому песку
и, подхватываемые ветром, взлетали с жалобными криками.
     Спитамен ползком пробрался по берегу к  более высокому месту и сейчас
же  сполз обратно под откос.  Здесь он развязал мешок и  оделся.  Все вещи
были сухие.
     Над берегом слышались голоса. Говорили двое:
     - Князья  потеряли голову.  Всё  они  делают точно  для  того,  чтобы
погубить народ.
     - Каждый день наши воины проходят мимо.
     - А  какие воины -  кто с  топором,  кто с  колом,  а  кто и с голыми
руками.
     - Всех посылают в Бактру,  а еды не дают. Каждый должен взять с собой
из дому хлеба.  Вот по пути они и бросаются на крестьянские огороды,  рвут
огурцы и арбузы, выкапывают морковь и репу.
     - А что же нам останется? Они съедят все наши запасы.
     - Говорят,  что князья приказали сжечь все деревни,  все запасы, весь
хлеб - на семь дней пути...
     Голоса удалились.  Спитамен поднялся и увидел двух крестьян. Они шли,
согнувшись под тяжестью мешков, и скрылись за песчаными холмами.
     Спитамен  шел  целый  день  по  раскаленному  песку,  и  в  лицо  его
непрерывно ударял пылью горячий порывистый ветер.
     Долго  тянулась пустынная равнина.  Наконец  Спитамен пересек большую
дорогу.  Там он попал в гущу ревущих верблюдов,  бараньих стад,  повозок и
всадников.
     От  путников он  узнал,  что недавно в  Бактру приехал сам новый царь
царей  Артаксеркс,  раньше называвшийся сатрап Бесс.  С  ним  была  тысяча
всадников на прекраснейших лошадях. Сзади ехало столько же слуг. Они везли
ковры и  палатки и всякие походные вещи.  Сто поваров сопровождали караван
верблюдов, груженных котлами и большими кувшинами с маслом и вином.
     К  вечеру пришлось переправляться через бесчисленные каналы с  мутной
глинистой водой.  Впереди  горели  красные огни;  это  был  город  Бактра,
прозванный <матерью персидских городов>.
     Чем  темнее становилась ночь,  тем  ярче вспыхивали кругом огни.  Они
загорались по  всей равнине.  Красные языки подымались к  небу,  и  низкие
облака окрасились в багровый цвет.
     - Это войска царя царей варят себе обед,  - говорили путники. - Здесь
собралась тысяча тысяч воинов.
     - Нет,  это воины приносят жертвы добрым богам, - возражали другие. -
Это для того, чтобы великий Ахурамазда дал победу персидскому мечу.
     Но огни становились слишком велики и тревожны.
     Вдруг крик пробежал по всей дороге:
     - Горят  наши  селения!  Горят  склады  хлеба!  Бесс  приказал  сжечь
Бактриану! Проклятие могиле его отца!
     - Мы все помрем с голоду! Кто накормит наших жен и детей?
     Вся толпа,  двигавшаяся по  большой дороге,  рассыпавшись,  побежала.
Одни бросились в город, толкая, давя друг друга. Другие повернули обратно,
стремясь  скорее  вернуться  в  свои  селения.  Толпа  потеряла  рассудок.
Пастухи,  гнавшие  баранов,  растеряли их  в  темноте  и  давке.  Всадники
понеслись вскачь.  Повозки катились в  стороны и  падали в канавы.  Где-то
громко звучали трубы, собирая воинов и усиливая тревогу.
     Спитамен шел через рытвины рядом с  большой дорогой и  думал только о
том, где бы ему поесть. В стороне он увидел коновязи и ряды костров. Около
них  сидели  воины;  отблески  огней  вспыхивали на  медных  пластинках их
кожаных панцирей.
     <Где  много  людей  обедают,  всегда найдется кусок для  путника>,  -
подумал Спитамен и подошел к одному из костров.
     Сидевшие не обратили на него внимания,  но один,  стоявший в стороне,
одетый, как начальник, в бронзовом изрубленном шлеме, окликнул:
     - Ты здесь чего побираешься, бродяга? Плети захотел?
     - Я хочу быть воином.
     - Воином? А ну-ка, подойди ближе! Ты копье бросать умеешь? А стрелять
из лука? Отбивать удары мечом? - Железная рука схватила Спитамена за плечо
и ощупала его мышцы.  -  Ты говоришь,  что все это умеешь? Ладно. Как тебя
зовут? Шеппе-Тэмен? Ты, верно, родом из дахов?
     - Нет, согд.
     - Ну,  все  равно!  Ахурамазду почитаешь?  Да?  Хочешь всякой беды  и
пакости Ариману?  Если все так, как ты говоришь, то отныне ты будешь нашим
воином.
     Начальник указал  на  большого рыжего коня,  привязанного на  приколе
отдельно.
     - Видишь этого коня? Его хозяин убит. После него остались этот конь и
оружие.   Ты  все  это  получишь,  но  уплатишь  справедливую  цену  брату
покойника.  Конечно,  уплатишь не  сейчас,  а  потом.  Война кормит воина.
Обдерешь одного-другого киликаса -  вот и будут деньги. Живот тебе, верно,
подвело, так садись к костру - там тебе дадут горсть пшена.
     Но когда Спитамен подошел к костру, несколько голосов закричали:
     - Это  колдун!   Он  убил  нашего  сотника,   вяжите  его!  Он  может
провалиться сквозь землю и обратиться в скорпиона! Смерть слуге Аримана!
     Воины вскочили. Подошел начальник:
     - Так это ты убил сотника? Правда ли, что ты колдун?
     Расставив ноги, Спитамен стоял, озираясь, как волк, готовый сцепиться
с  наседающими собаками.  Он схватил за горло одного воина и так отшвырнул
его, что тот покатился.
     - Да,  я убил сотника, труса, боявшегося биться со мной один на один.
Я задушу каждого,  кто скажет,  что я слуга Аримана.  Да исчезнет он, и да
будет всегда правда на земле!
     - Не слушайте! Убить его, убить! - кричали воины.
     - Тебя надо отвести к князю Сатибарзану, - сказал начальник. - Как он
скажет, так и будет. Пойдем!
     Сатибарзан,   в  малиновой  шелковой  рубашке,   в  зеленых  замшевых
шароварах и желтых сапогах,  лежал на пестрой ковровой попоне.  Возле него
стояли  бронзовое блюдо  с  виноградом и  золотая скифская чаша  с  вином.
Кругом сидели,  поджав под себя ноги,  несколько воинов и слушали молодого
певца.  Он  наигрывал  на  семиструнной арфе  и  пел  о  подвигах  древних
богатырей.
     - Колдуна привели, вот он, колдун! - кричали воины.
     - Тише,  не мешайте слушать!  -  Красивое лицо Сатибарзана недовольно
поморщилось. - Тише, говорю я вам! - прикрикнул Сатибарзан.
     Воины замолкли, но певец, видно, устал и тяжело переводил дыхание.
     - Отдохни,  Фирак, выпей вина. - Сатибарзан протянул певцу свою чашу.
- Ну, говорите теперь, что это за человек.
     - Он  колдун.  Связанный,  скрылся в  нору скорпиона,  отрубил голову
сотнику и улетел, как летучая мышь.
     - Ха-ха!  Вот это забавный человек,  он  мне нравится!  -  воскликнул
Сатибарзан.  -  Давно я  ищу такого человека,  о  котором говорят только в
сказках.  Ну,  сядь рядом со мной.  Или ты опять вспорхнешь сейчас летучей
мышью? А вино ты пьешь?
     - Из твоих рук выпью, - сказал Спитамен и опустился на ковер.
     - Правду ли говорят воины? За что ты убил сотника?
     - Я убил сотника потому, что он хотел убить меня. Разве я неправильно
сделал?
     - Постой,  я тебя где-то видел.  Припоминаю -  не ты ли был в царском
дворце вместе со скифом Будакеном и уверял, что бил плетью яванов?
     - Да, ты меня видел в Мараканде.
     - А ты сумеешь влезть в нору скорпиона?
     - Для  того чтобы поймать киликасов,  я  пролезу даже в  нору очковой
змеи.
     - Воины! - воскликнул Сатибарзан. - Вот человек, который ищет драки с
яванами,  а не бежит от них.  А вы хотите такого человека убить! С врагами
вы или против них?  Сотник умер,  и  пусть душа его счастливо доберется до
шести потоков рая.  А у нас новый товарищ, и мы скоро увидим, как он ведет
себя в  бою.  Его зовут Левша-колючка.  Он левой рукой так же хорошо бьет,
как правой,  и,  как скорпион,  ужалит каждого, кто захочет сесть на него.
Завтра мы двинемся искать киликасов и не будем больше валяться здесь,  как
шакалы, которым перешибли хребты.
     - Живи, Сатибарзан! Веди нас в бой! - закричали воины.
     Фирак поднялся и обратился к Спитамену:
     - Постой!  Ты не только Шеппе-Тэмен, но ты Спитамен, блистающий своей
доблестью, как раскаленный уголь, летящий во мраке. Друзья, он подарил мне
жизнь, когда злодеи бросили меня связанного в <башню молчания>.
     Фирак подошел и коснулся рукой Спитамена:
     - Я целую край твоей одежды.
     Воины сбегались со всех сторон и указывали на Спитамена:
     - Вот этот человек все может сделать и ничего не боится.
     - С таким богатырем не может быть неудачи.
     Фирак повел Спитамена к  костру.  Все протягивали ему чаши с  вином и
растопленным коровьим маслом и старались коснуться рукой его левого плеча,
чтобы получить от него часть чудодейственной силы.


                            ГИБЕЛЬ САТИБАРЗАНА

     На рассвете всадники ходили между конями, подвязывая им пестрые торбы
с ячменем,  затягивали широкими ремнями войлочные потники. Некоторые воины
еще спали, и их кони, видя ячмень и не получая корма, рвались с привязей.
     Сатибарзан,  покрывшись белым шерстяным плащом, всю ночь пролежал, не
закрывая глаз.  Подперев рукой голову с растрепанными длинными кудрями, он
глядел на  равнину,  где еще пылали дальние селения и  черные полосы дыма,
как смерчи, вились к небу, слабо относимые ветром.
     - Пропала старая Персия, и нет нигде спасения! - шептал он.
     К нему подошел молодой слуга и, блеснув зубами, насмешливо бросил:
     - Царь царей... улепетывает!
     Плащ  отлетел в  сторону.  Сатибарзан вскочил.  Слуга держал наготове
панцирь и боевой шлем.
     - Ты врешь! Раздавлю тебя!
     - Гляди сам.
     По  большой дороге рысью  двигалась густая вереница всадников.  Топот
тысяч ног  гудел в  тихом утреннем воздухе.  Видны были начальники кухонь,
палаток,  обоза.  Главный евнух  трясся на  разукрашенном муле.  Вдали над
толпой на длинном древке подымался золотой значок Артаксеркса.
     Сатибарзан надел панцирь. Слуга затянул ремни, прицепил пояс с мечом,
накинул  полосатый  плащ.  Медленно  подошел  Сатибарзан  к  краю  дороги.
Оруженосец подъехал к  нему,  держа  в  поводу  боевого  коня  с  железной
кольчужной сеткой на груди.
     Золотистый конь  с  белой  гривой  (<Подарок  Будакена!>  -  вспомнил
Сатибарзан) бежал по дороге крупной рысью,  грызя удила,  легко выбрасывая
упругие ноги.  Бесс сидел на нем,  закутанный в  пурпурный шерстяной плащ;
видны были только черные сердитые глаза и нахмуренные брови.
     Сатибарзан взял несколько крупинок земли, посыпал себе голову и низко
наклонился, воздавая Бессу царские почести.
     Бесс  задержал  коня  и  поднял  руку.   Отряд,  загремев  доспехами,
остановился. Сатибарзан подошел к жеребцу, косившему черным глазом.
     - Подойди ближе, - пробормотал Бесс. - Я узнал точно, что у македонца
мало войска. Я хочу заманить его сюда и здесь прикончить. Я приказал сжечь
все  селения,  все запасы на  семь дней пути.  До  сих пор своими успехами
хвастун Искендер был  обязан  только глупости царя  Дария.  Нужно  завести
наглого македонца в непроходимые леса,  за глубокие реки,  в большие горы,
где грекам не только сопротивляться,  но и убежать было бы некуда.  Как ты
думаешь?
     - Я слуга твой и должен повиноваться, а не давать советы.
     - Я решил отступить дальше, в Сугуду. Ко мне скоро придут хорезмийцы,
дахи,  саки,  не  считая  других  скифских племен,  а  скифы,  живущие  за
Яскартом,  настолько рослы и  сильны,  что  македонцы покажутся перед ними
маленькими детьми. - Бесс наклонился к Сатибарзану и сказал шепотом: - Это
для  нас  самое безопасное решение...  В  случае чего мы  сможем убежать и
скрыться у скифов.
     - Я  жду  твоих  повелений.   -  Голос  Сатибарзана  был  холодный  и
равнодушный.
     Бесс пристально посмотрел на  воина;  поняв,  что  тот  скрывает свои
мысли, нахмурился и сказал резким, надменным голосом:
     - Итак,  мы повелеваем:  оставайся здесь, чтобы поддерживать порядок.
Смотри, чтобы не было резни и грабежей населения, потом ты вернешься к нам
в Сугуду последним.
     - О величайший! - сказал Сатибарзан.
     Его  глаза  смотрели  в  сторону,  мимо  Бесса,  на  спутников  царя,
откормленных пьяниц и  льстецов,  с  которыми Бесс  любил проводить пиры и
вести <государственные беседы>.  Приближенные притихли,  стараясь услышать
разговор.
     - Ну, что же дальше?
     - Ни  великая река,  ни горы,  ни пустыни не смогут спасти того,  кто
уходит с поля битвы. Твоей защитой может быть только острие твоего меча.
     - Ты смеешь думать, что я не хочу боя с Двурогим?
     - Знаешь, что говорят бактрийцы: <Не та собака сильно кусает, которая
больше лает>.  И  еще есть у них пословица:  <Самые широкие и большие реки
текут почти без всякого шума>. Я отправляюсь искать македонцев.
     Сатибарзан повернулся спиной к царю царей и, не оглядываясь, твердыми
шагами пошел прочь.
     Взбешенный Бесс  искал рукоять меча,  но  молодой конь,  почувствовав
гнев седока, прыгнул вперед, чуть не сбросив Бесса.
     Сатибарзан вскочил на  рыжего  жеребца и  помчался к  своему  отряду.
Всадники,  ждавшие его сигнала,  садились на коней и вереницей выезжали на
дорогу, ведущую к Седым горам.


     Отряд направился сперва на юг,  потом на запад.  Через несколько дней
кони съели весь ячмень,  взятый в Бактре.  Отряд стал заезжать в селения и
забирать хлеб,  ячмень и муку. Везде запасов было много: в этих местах еще
не  свирепствовала война.  Сатибарзан  бросал  крестьянам  золото,  но  те
говорили:
     - Не  надо нам  золота.  Лучше не  берите у  нас  запасов.  С  чем мы
останемся на зиму?
     По вечерам на стоянках Сатибарзан расспрашивал Спитамена о дорогах, и
они  вместе обсуждали,  как  перерезать связь  македонцев с  их  родиной и
тыловыми частями.  Спитамену была дана под начальство сотня всадников. Тут
были и  горные дахи в  волчьих колпаках,  со  шкурами барсов на плечах,  и
бактрийцы в плетеных веревочных панцирях.
     Спитамен со своей сотней ехал впереди, выбирая дорогу.
     Но  у  того,  кто одерживает победы,  объявляется много новых друзей.
Оплаченные лазутчики и добровольные перебежчики донесли македонскому царю,
что большой персидский отряд появился у  него в  тылу и угрожает идущим из
Экбатаны обозам.
     Эстафетная почта,  устроенная Александром по  всем  главным  дорогам,
спешно развезла его приказы гарнизонам,  оставленным в захваченных по пути
городах.   Македонские   отряды   начали   стягиваться  навстречу   отряду
Сатибарзана.


     Около города Артаксаны Сатибарзан наткнулся на  македонскую конницу и
позади нее увидел густую линию пехоты.
     Бактрийские всадники вылетали вперед,  гарцевали, задирая македонцев,
которые  перестраивались  и  выжидали  момент,  выгодный  для  боя.  Сотня
Спитамена  обогнула  македонский  фланг  и  сбила  несколько  отделившихся
всадников.
     Сатибарзан  выехал  вперед  и  вернул  обратно  бактрийцев,   которые
стреляли из  луков в  неподвижно стоявших врагов.  Он  снял шлем и  громко
вызывал охотника биться с  ним на поединке.  Волосы рассыпались по плечам,
панцирь горел в лучах солнца.  Его рыжий легкий жеребец как будто тоже был
охвачен бешенством, вздымался на дыбы и метался перед рядами врагов.
     Тогда  выехал  вперед  македонский  начальник  Эригий,  закованный  в
бронзовые латы.  Конь его был тяжелый,  большой,  с широкой грудью. Эригий
помчался на  Сатибарзана,  готовясь свалить его.  Сатибарзан метнул копье,
которое сбило шлем македонца, и у него рассыпались по плечам седые волосы.
     - Будем дальше драться!  -  закричал македонец.  - В моих жилах течет
молодая кровь.
     Опытен и  силен был македонец,  и  верен был полет копья его:  острое
стальное жало пробило горло Сатибарзана и вышло наружу. Сатибарзан упал, и
рыжий  жеребец  его  громадными прыжками  понесся  по  равнине.  Македонец
задержал  своего  коня,   выдернул  копье   и   вторично  хотел   поразить
Сатибарзана.  Но тот привстал,  крикнул: <Не хочу жить рабом!>, и, схватив
руками  конец  копья,   вдавил  железо  себе  в  грудь  между  сверкающими
пластинками панциря.
     Тогда  вся  конница  македонцев перешла в  наступление.  Они  неслись
неудержимой лавиной,  крепко держась один  около другого,  выставив вперед
копья,  образуя острый угол, стараясь расколоть бактрийцев пополам. Легкие
бактрийские всадники  понеслись врассыпную и  быстро  уходили  от  тяжелых
македонских коней.
     Сотня  Спитамена  наскочила  на   македонцев  сбоку,   сбила  крайних
всадников и повернула обратно.
     Часть  македонцев  бросилась  вдогонку.  Спитамен  скакал  последним;
задерживая коня и  поворачиваясь,  стрелял из  лука.  Несколько македонцев
упали, другие начали отставать.
     Внезапно всадники Спитамена повернули и  снова напали на  македонцев.
Несколько мгновений продолжалась схватка. Снова бактрийцы понеслись прочь,
а за ними на арканах волочились, ударяясь о неровную землю, полузадохшиеся
македонские пленники.
     Отряд Сатибарзана рассыпался по равнине.  Часть была перебита, многие
перебежали к македонцам, заявив, что отныне хотят служить царю Искендеру.
     Македонцы прекратили преследование,  боясь засады. Шагом возвращались
они в лагерь, подбирая раненых и убитых, распевая хвалебные песни.
     Начальник Эригий  снял  с  мертвого Сатибарзана его  боевые доспехи и
заявил, что отвезет их в дар царю Александру.
     К  вечеру собралась только треть бактрийских всадников.  Они  подняли
Спитамена на щите и назвали своим вождем. Десятка два македонских пленных,
сильно избитых в скачке,  были связаны, тяжело раненные посажены на коней,
и отряд двинулся обратно к реке Окс.
     Бактрийцы спорили,  хорошо ли  сделал Сатибарзан,  что один вступил в
бой.
     - Горе толкало его: он оплакивал гибель Персии!
     - Его рука дрогнула, когда он увидел старика.
     - Лучше, чтобы вытекла кровь, но сохранилась честь.
     - Он сам искал аркан смерти.
     - А что ты думаешь, Спитамен?
     Наступала ночь.  Триста  всадников перекатывались через  гряды  скал.
Красные  отблески  заката  изредка  вспыхивали на  окровавленных панцирях,
освещали лохматые шкуры, наброшенные на плечи, и триста человек ждали, что
скажет Спитамен.
     И,  когда в  глухом гуле  сотен копыт резко прозвучал скрипучий голос
Спитамена:  <Точите ваши  ножи на  черном камне!..>,  триста человек разом
подхватили дикую песню и пели ее под храп,  топот и ржание жеребцов,  пока
не погас закат...


                               Часть шестая

                            ДВУРОГИЙ НАСТУПАЕТ

                                        В   стране    персов    неприятели
                                   прогуливаются свободнее, чем свои люди.

                                                                 Ксенофонт


                               НАСТУПЛЕНИЕ

     Лазутчики донесли Александру,  что  вся Бактриана горит,  что войска,
собранные в Бактре и других пограничных городах,  разбегаются спасать свои
семьи.  Один лазутчик,  переходивший несколько раз  горы под видом бродяги
атравана,  клялся,  что сам Бесс спешно бежал из Бактры вместе с отборными
отрядами и,  переправившись через  великую реку  Окс,  приказал сжечь  все
перевозочные средства - лодки и паромы.
     Никто не мог узнать планов базилевса. Казалось, что он решил навсегда
остаться  в  Дрангиане.  Он  занят  был  постройкой города  Александрии* у
подножия Паропамиса.  Александр получил донесения,  что  часть македонских
офицеров задумала свергнуть -  убить  его,  избрав  нового  вождя  войска.
Александр перестал заботиться о городе и целый месяц свирепствовал,  казня
всех заподозренных в заговоре. Дождями размыло спешно выстроенные жилища.
     _______________
          * Следов этого города не осталось.

     Начальник конницы Филота, молочный брат, сверстник и друг царя, после
жестоких пыток  был  передан сходу македонских воинов,  которые побили его
копьями и камн