о  небу,  а
камнями попадают на землю.
     - Каким путем ты шел?
     - Из Сугуды,  из города Мараканды*,  шел сюда через город Бактру.  По
дорогам без конца движутся отряды персидских воинов, обыскивают всех, даже
не пожалели моих лохмотьев, точно может быть золото у бедного атравана!
     _______________
          * М а р а к а н д а   -  город,   бывший   на  месте   нынешнего
     Самарканда.

     Сидевший шевельнулся и стал внимательнее вглядываться:
     - Ты  сказал,  что по дороге шло много воинов?  На какой дороге ты их
видел?
     - Я  шел  прямым  путем,  через  Железные ворота в  Байсунских горах.
Переплыл в лодке через реку Окс* и направился к Бактре...
     _______________
          * О к с,  или Вахш,  - древние названия реки Амударьи.

     - Много там лодок?
     - Очень много. Целый день и ночь лодки перевозят воинов. Все они идут
сюда, к Седым горам.
     - Отчего же  ты пришел сюда не прямой дорогой,  с  севера,  а  сделал
такой  большой круговой обход,  что  попал  с  юга  на  перевал <Священных
лоскутов>?
     - Говорил же я  тебе,  что отряды воинов стоят на главном пути.  Я  и
пошел в обход,  но не по злому умыслу, а из боязни. Если кто захочет пойти
в  горы,  воины его ударят под левый сосок и  сбросят в  овраг.  Я побежал
горными козьими тропами,  которых не знают караваны.  Эти тропы идут через
скалы,  над пропастями.  Я пробрался этими тропами в снег и вьюгу, и когда
был  уже  на  перевале <Священных лоскутов>,  яваны* схватили меня  своими
грубыми руками.
     _______________
          * Я в а н ы,  явана,  или явуна,  - так  персы  обычно  называли
     греков.

     - Видел ты по пути саков? Знаешь, кто саки?
     - Знаю  саков -  это  храбрейшие из  людей,  доители кобыл.  Только в
Мараканде я  видел  немного саков,  а  всюду по  другим путям были  только
сугуды* и бактрийские воины. Все саки ушли на север, в свои степи.
     _______________
          * С у г у д ы  - согды, народ, живший в Сугуде.

     Сидевший чужеземец вскочил:
     - Ты,  многознающий святой и хитрый атраван, пойдешь теперь со мною и
покажешь мне дороги в Мараканду, по которым не ходят караваны.
     Старик пал лицом на землю и умоляюще протянул руки:
     - Отпусти  меня,  о  блистающий,  о  добродетельный!  Не  пойду  я  в
Мараканду,  там меня посадят на кол,  и  пропадет,  как раздавленная муха,
праведный атраван!
     Чужеземец отступал,  а руки старика,  длинные и костлявые, тянулись к
нему.
     - Здесь недалеко у  меня жена и  тринадцать детей.  Дай мне награду и
отпусти,  иначе за  меня  вступятся всемогущие дивы  и  будут бросать тебе
камни под ноги.
     - Спрятать его, кормить получше и не выпускать!
     Чужеземец скрылся за занавеской, воин ткнул атравана ногой и, схватив
за космы, потащил за собой, как мешок.


                             ПИР У ЦАРЯ ЦАРЕЙ

     Три  террасы  ступенями  подымались  над  дворцом  правителя  города.
Персидские ковры и  индийские ткани закрывали весь пол.  По  краям террасы
дымились  бронзовые  треножники,   и   в   них  трепетными  огнями  горело
ароматическое масло.
     На  верхней  террасе  подковой протянулись низкие  столики,  и  возле
каждого  было  приготовлено ложе,  покрытое  расшитым шелковым покрывалом.
Персидские слуги в белых до пят одеждах,  с парчовыми повязками на головах
бесшумно скользили по террасам, расставляя на столиках блюда с едой.
     По сторонам на угловых бойницах неподвижно застыли часовые с копьями.
Конские  хвосты  на   шлемах  колебались,   когда  они   поворачивались  и
осматривали даль.
     Острые  скалистые вершины  Седых  гор  резко  чернели  на  потухающем
багровом небе.  В  потемневшей широкой долине  Кофена бесчисленные огоньки
зажигались,  как звезды.  Гости, одни в греческих белых гиматиях, другие в
персидских красных одеждах, обшитых бахромой, поднимались по ступенькам на
террасу.
     Кудрявые  эфебы,  телохранители базилевса,  в  золоченых панцирях,  с
короткими мечами на бедрах, стояли на ступеньках лестниц, спрашивали имена
прибывающих,  и  по спискам,  нанесенным на деревянные дощечки,  указывали
каждому гостю его место на одной из трех террас.
     Уже  все  приглашенные были  в  сборе  и  сдержанно переговаривались,
посматривая на нижнюю террасу,  откуда ждали прихода базилевса. Македонцы,
начальники  частей,  стояли  отдельными  группами;  они  говорили  громко,
держались непринужденно.  Все они завернулись в белые персидские шерстяные
плащи с красной узорчатой каймой.
     Высокий,  стройный Филота  в  красном кожаном панцире,  обшитом белой
замшей,  беседовал с пожилым греком,  философом Каллисфеном*, кутавшимся в
гиматий.
     _______________
          * К а л л и с ф е н  - племянник Аристотеля,  известный  ученый,
     философ, отличавшийся свободомыслием и смелостью речей.

     - Где холоднее: в Македонии или здесь?
     - Ясно, что здесь холоднее.
     - Почему ты так думаешь?
     - Посмотри на этих македонцев: у себя на родине, на склонах Скардоса,
они,  наверно,  пасли овец в дырявых плащах и спали в них, не жалуясь, что
им холодно. А здесь они сразу закутались в три роскошных персидских плаща,
и все им мало!
     - Однако,  хотя ты как философ и не признаешь роскоши и изнеженности,
но и  на тебе тоже теплый шерстяной гиматий!  Пожалуй,  ты бы не имел его,
если бы мы,  македонцы,  не прошли через всю вселенную и не завоевали весь
мир.
     - Но  не  похожи ли  македонцы теперь на ту змею,  которая проглотила
слишком большого зайца и не знает, как его переварить?
     Пронесся шепот:  <Базилевс!>  Все  смолкли и  выпрямились.  Зазвенели
арфы,  запели сиринги* и  трубы,  гулом  наполнили террасу удары  двадцати
бубнов.
     _______________
          * С и р и н г  - род флейты.

     На  нижней  площадке  показались  мальчики  и  юноши  в  однообразных
сиреневых хитонах.  Красные ленты обвивали их надушенные и  завитые кудри.
Они выстроились парами на ступеньках лестницы.
     - Это  заложники,  -  говорили в  толпе,  -  сыновья  царей  тридцати
народов, покоренных Александром.
     Базилевса сразу не узнали.  Он шел вместе с Гефестионом, но на нем не
было  обычного греческого хитона  и  гиматия.  Древняя  персидская царская
одежда,  пурпурная,  затканная парчовыми цветами и  изображениями колеса с
крыльями*,  и  золотой  кованый пояс  обвивали его  мускулистое тело.  Все
персидские сановники и князья упали ниц,  касаясь лбом ковра.  Македонские
начальники стояли вытянувшись, сохраняя военную выправку. Угрюмое, бледное
лицо базилевса со сдвинутыми бровями оживилось, когда приветственные крики
усилились и  знатнейшие князья Персии,  подползая на  коленях и  целуя его
позолоченные  сандалии,  загородили  дорогу.  Александр  перешагнул  через
лежавшего старика Артабазана,  знаменитого своей  пятидесятилетней службой
нескольким царям Персии, и легкими шагами взбежал на верхнюю террасу.
     _______________
          * К о л е с о  с  к р ы л ь я м и  - герб Древней Персии.

     - Добро пожаловать! - крикнул он по-персидски и прошел на центральное
место за столиками.
     Черный  слуга-нубиец  отвязал позолоченные сандалии базилевса,  и  он
возлег на ложе, украшенное фигурами львов из литого золота.
     Персидские  аристократы,   вскочив,   стали   тесниться   толпой   на
ступеньках,  желая проникнуть на  верхнюю террасу,  но  эфебы оттеснили их
грубыми толчками и ударами, пропустив наверх только намеченных по списку.
     - Позволь нам стоять возле тебя!  -  кричали персидские князья. - Дай
насладиться видом твоей красоты!
     Александр смеялся, разговаривая с Гефестионом:
     - Здесь ли тот певец военных песен, о котором говорил Никомандр?
     - Он уже прибыл,  базилевс!  -  сказал Филота,  выступив вперед.  - Я
срочно послал за ним лучших всадников.
     Глаза базилевса сверкнули, когда он встретился со взглядом Филоты, но
лицо не изменило холодного, непроницаемого выражения.
     - Ты должен был так поступить. Пусть этот певец ожидает поблизости.
     Гефестион  по  списку  проверил  имена  лиц,  которые  были  допущены
пировать за одним столом с базилевсом. Все они с довольным видом, оправляя
складки плащей и  пышных платьев,  проходили к местам,  указанным эфебами,
снимали обувь и  опускались на лежанки,  а слуги подкладывали им под левую
руку шелковые подушки.
     С  базилевсом обедало  около  двадцати  <счастливейших> приглашенных.
Рядом с  ним,  справа,  возлежал толстый,  с опухшим лицом и с подвязанной
золотистой бородой  перс  Оксиафр,  брат  убитого царя  Персии  Дария.  Он
отличался тем,  что мог без конца есть,  пить, не пьянея, и рассказывать о
том,   какие   празднества   устраивались   раньше,   при   <добрейшем   и
благороднейшем  царе  царей>  -   Дарии.   Рядом  с   Оксиафром  находился
Македонский царевич Арридей,  слабоумный брат  базилевса,  любивший только
сладкие блюда. С левой стороны от Александра эфебы поместили карфагенского
посла;   за   ним   разместились  македонские  начальники   вперемежку  со
знатнейшими персидскими сановниками.
     Базилевс, находясь в середине подковы, мог видеть всех гостей. Иногда
он  бросал  взгляды на  левое  крыло,  где  Филота обменивался остротами и
шутками с философом Каллисфеном.
     Увидев,  что базилевс протянул руку к  блюдам с жареными куропатками,
посыпанными имбирем,  все гости набросились на кушанья, громко восторгаясь
богатством  блюд  и   искусством  царских  поваров.   Восхищение  вызывали
откормленные  пулярки,   начиненные  фисташками,  окорока  диких  поросят,
моченные  в  гранатном  соке,   маринованные  угри,   каплуны,  посыпанные
шафраном, и множество других кушаний, любимых персидской знатью.
     Гости доставали правой рукой то,  что  им  нравилось,  или  указывали
слугам,  и  те подносили кованые золотые блюда,  и каждый выбирал то,  что
хотел.  Возле  каждого на  столе  лежали куски сырого теста для  обтирания
жирных пальцев.  Особые слуги стояли с пестрыми полотенцами, следя за тем,
чтобы  по  первому  знаку  вытирать  гостям  губы,  блестевшие от  жира  и
различных подливок.
     Александр,  любивший  рыбу,  похвалил  громадного  копченого  осетра,
присланного ему в подарок наместником Гиркании*.
     _______________
          * Г и р к а н и я  - провинция,  находившаяся  на  юго-восточном
     побережье Каспийского моря.

     Он  приказал обнести осетра вокруг стола,  чтобы его  попробовали все
гости.
     Когда  кончили  сменяться  бесчисленные  замысловатые кушанья,  слуги
подали серебряные тазы и кувшины с теплой водой,  и все обмыли руки. Эфебы
надели на  гостей венки из  роз  и  зеленого мирта.  Перед ними  появились
сладкие плоды и золотые кубки с чеканными рисунками охотничьих сцен.
     Виночерпии разливали по кубкам вино,  а слуги добавляли воды, сколько
каждый гость им указывал.  Македонцы,  по своему обычаю,  пили чистое,  не
смешанное с водой вино.
     Александр поднял чашу к  небу,  где за  надвигавшимися темными тучами
быстро потухали звезды,  и  произнес молитву Гелиосу*,  плеснув из чаши на
пол. Греки и македонцы запели любимую застольную песню Анакреона:
     _______________
          * Г е л и о с  - бог солнца.

                    Благовонными венками
                    Увенчавши кудри наши,
                    Мы с веселою улыбкой
                    Пьем вино из полной чаши...

     Когда кончили песнь и ударили чашей о чашу, базилевс спросил:
     - Где же обещанный воин-певец? Где его песня, воспевающая мои походы?
     Все затихли. В глубоких сумерках ночи мягкий, бархатный голос запел:

                    Красные гребни на шлемах
                    Сорваны в битве мечами.
                    Дева, танцуй, изгибайся,
                    Как в трепете первой любви!
                    Царь Александр Великий,
                    Славной победой венчанный,
                    Шумно пирует с нами,
                    Смотрит на танцы твои.

                    Разбиты врагов колесницы
                    С ножами на спицах колес,
                    Конница камнем с утеса
                    Низринулась на врага.
                    Кто направлял средь битвы
                    Молнией властной десницы,
                    Неумолимый, как рок,
                    Удар золотых фаланг?..

                    Оружье, слонов, колесницы
                    Отбил Александр-победитель
                    И много красивых коней,
                    И белых, как мрамор, жен,
                    И резную шкатулку из золота
                    С янтарем и жемчужными нитями;
                    Раскрывал ее черный нубиец
                    Не остывшим от крови ножом.

                    И сказал базилевс: <Хорошо
                    Вы сегодня сражались, отвагой горя!
                    Возьмите все золото, стройных жен,
                    Жемчуг весь, все оружье,
                    Все куски янтаря,
                    Дворцы четырех столиц
                    И двадцать персидских сатрапий!..

                    Я первый средь вас. Да здравствует молодость!
                    Любовь друзей дороже наград.
                    Одну лишь пустую шкатулку из золота
                    Я возьму и поставлю в тени шатра>*.
                    Запах крови плеснул по багровым долинам,
                    Звон победы в закат подымали щиты,
                    Когда песен Гомера свиток длинный
                    Положил базилевс между стен золотых.

                    И сны прилетели к царю
                    Из шкатулки, его изголовья, -
                    В ней таились Гомеровы звонкие песни,
                    Как стоны отточенной стали.
                    Выплывали герои Гомера
                    В золоте мутной крови,
                    В багровом дыму Гавгамелы
                    И в огнях ниневийских развалин.

                    В синем сумраке стелется дым благовоний,
                    На стройных треножниках меркнут огни,
                    Но вечно пылают сердца наших воинов, -
                    Царь Александр среди них!
                    Губы омочим в янтарном вине,
                    Растопчем доспехи вражьи!
                    В дрожащем сиянье смолистых огней
                    Сдвинем тяжелые чаши!**
     _______________
          * После   знаменитого   сражения   при   Гавгамелах,  в  котором
     шестидесятитысячная армия Александра  разбила  полумиллионное  войско
     персов,  Александр  отдал воинам всю захваченную добычу,  а себе взял
     золотую шкатулку царя  Дария,  в  которую  он  положил  свою  любимую
     рукопись - поэму Гомера <Илиада>,  и после всегда хранил эту шкатулку
     в своем изголовье.
          ** Стихотворная обработка песен Андрея Петрова.

     Все заплескали в ладоши и закричали:
     - Прекрасно!  Да живет наш базилевс, равный героям Гомера! Да покроет
он новой славой наши мечи! Нет, Александр выше героев Гомера!
     - Подойди ко мне, юноша! - сказал базилевс.
     Аристоник подошел к  нему;  его лицо было бледно,  и  капли холодного
пота блестели на лбу. Как воин, он неподвижно вытянулся перед Александром.
     - Откуда ты родом?
     - Я фиванец, из Беотии.
     Александр резко приподнялся и недоверчиво взглянул на Аристоника. Все
затихли, вспомнив, что Александр разрушил до основания город Фивы, сровнял
с  землей  каменные стены  и  продал в  рабство тридцать тысяч  защитников
города. Но юноша стоял прямо и открыто смотрел в лицо базилевсу.
     - Как ты остался жив?
     - Во время взятия Фив я  был на берегу моря,  и меня не коснулся твой
гнев.
     - Что   же,   хотели  бы   вы,   чтобы  фиванские  стены  были  снова
восстановлены?
     Аристоник опустил голову, видимо колеблясь, и затем сказал:
     - Если бы Фивы были восстановлены, то мы бы всегда боялись, что снова
явится Александр и возьмет их.
     Александр улыбнулся,  одобрительно тряхнул кудрями и  обвел  взглядом
окружающих.
     Ближайшие гости шептали, желая, чтобы базилевс их услышал:
     - Юноша достоин похвалы! Как базилевс милостив к фиванцу!
     - Ты унаследовал дар песен вашего великого соотечественника,  фиванца
Пиндара*,  -  сказал ласково Александр. - Я тебя оставляю в моей свите. Ты
будешь петь,  когда я  позову тебя.  В  награду возьми этот подарок!  -  И
Александр протянул юноше свой золотой кубок, наполненный вином.
     _______________
          * П и н д а р  - знаменитый греческий лирический поэт.

     Аристоник поднял кубок к  небу,  плеснул несколько капель на  ковер в
честь  богов и  выпил вино,  не  спуская глаз  с  базилевса.  Повернувшись
по-военному, он отошел четкими шагами и скрылся в группе эфебов.
     Александр начал вести разговор с послом Карфагена.
     - Наш город богатейший из  всех городов Внутреннего моря,  -  говорил
финикиянин. - Мои суффеты* уже давно вели тайные переговоры с царем Персии
о  заключении  крепкого  союза.  Персия  -  сильнейшая  держава  на  суше;
финикийские корабли -  самые многочисленные и  сильные на  море.  Если  бы
вольный город Карфаген и могущественная Персия заключили крепкий союз,  то
власть этого союза распространилась бы  до самых последних пределов земли.
Теперь  поднимает голову  дерзкий  Рим.  Италийцы хотят  наложить руку  на
Грецию  и  Македонию.  Почему  не  соединить силы  твои,  великий царь,  и
вольного,  всемогущего своим  богатством Карфагена?  Почему  не  заключить
союза двух сильнейших в мире государств?
     _______________
          * С у ф ф е т а м и   назывались    два    выборных    правителя
     Карфагенской республики.

     На  левом краю  стола македонцы,  сидевшие близ Филоты,  обменивались
насмешливыми фразами:
     - Лесть - самое верное оружие.
     - Особенно у Александра!
     - После битвы при Гавгамелах из  захваченной добычи он ничего не взял
себе,  это верно,  но  зато уж в  Персеполисе он не постеснялся и  отослал
матери  в  Пеллу  тридцать  пять  тысяч  мулов  и  пять  тысяч  верблюдов,
нагруженных золотом и серебром.
     - Разве управление сатрапиями* он  роздал своим товарищам по мечу?  О
нет! Ими он пренебрегает! Всюду начальниками он посадил персов.
     _______________
          * С а т р а п и я  - провинция.

     - Мы  для  него  захватывали царство за  царством,  а  награда нам  -
тяжелые раны и отправка, как ненужных калек, на родину.
     - Теперь мы, благородные этэры, даже редко видим Александра, а должны
сперва кланяться персидскому евнуху, чтобы он нас пропустил к нему, нашему
бывшему товарищу.
     - А  для чего он  позорится,  натягивая широкие персидские шаровары и
варварскую одежду?
     Музыканты снова затянули пронзительную мелодию, любимую песнь бывшего
царя  царей Дария.  Свистели сиринги,  заливались свирели,  гудели трубы и
глухо рокотали бубны.


                               СКИФ И ЭЛЛИН

     Тогда в  темном небе над пировавшими загорелись два факела и осветили
худенькую девушку, сильно набеленную, в пестрой короткой тунике с золотыми
блестками.  Покачивая факелами в  вытянутых руках,  она  как будто плыла в
воздухе.  Когда акробатка дошла до  середины террасы,  сбоку вспыхнули еще
два  факела,  и  небольшая обезьяна осторожно пошла  по  канату на  задних
лапах, покачиваясь и подражая девушке.
     Громкий хохот раздался на  верхней террасе,  и  все заметили высокого
неуклюжего  юношу  в  греческом  хитоне,   который  показывал  пальцем  на
обезьяну,   приседал  и  задыхался  от  смеха.  Его  хохот  заразил  всех,
прокатился по  всем террасам и  отозвался внизу,  во дворе,  где толпились
воины.
     - Кто  это так громко смеется?  -  спросил базилевс.  -  Мне его лицо
немного знакомо.
     - Это скиф, молодой сакский князь Сколот, - сказал подошедший эфеб. -
Ты вчера приказал вывести его из подвала,  вымыть,  переодеть и привести к
тебе.
     - Дай ему вина и приласкай. Я бу