с отца молодого человека и точное место, где
было найдено тело. Поблагодарил шерифа  за  то,  что  уделил  ему  время,  и
попросил сообщить ему, если в связи с этим убийством выяснятся  какие-нибудь
новые подробности.
   Обнаружить место оказалось легко. Надо было просто ехать  по  следам  шин
машины шерифа. Они кончились у забора из колючей  проволоки,  огораживающего
пастбища. Уилл Генри поглядел в обоих  направлениях,  указанных  шерифом.  В
одном из них виднелось шоссе на Коламбус, в противоположном - Сосновая гора.
В полумиле от этого места из-за деревьев поднимался дым.  Он  шел  из  трубы
дома Фокси Фандерберка.
   Уилл Генри отошел от  забора,  держа  курс  по  дыму.  Шел  он  медленно,
внимательно глядя под ноги и вокруг. Некоторое время не было дождей, так что
почва под ногами была твердой. На  траве  не  отпечатались  ничьи  следы.  И
только через сорок ярдов он обнаружил гильзу. Поддел ее веточкой и осторожно
приподнял с земли,  не  прикасаясь  пальцами.  Да,  она  была  сорок  пятого
калибра, это и на глаз было  видно.  Размазанные  пятна  вполне  могли  быть
отпечатками пальцев, но идентифицировать их было уже нельзя.  Он  достаточно
прочитал на эту тему, чтобы понять это.  Теперь  он  стал  медленно  крутить
гильзу на веточке, надеясь извлечь хоть какую-то информацию, которая  сможет
привести к владельцу оружия. Но на гильзе вообще ничего не было, даже  марки
завода-изготовителя. Прочитывались лишь цифры ?45?. Он повернулся и поглядел
в  сторону  ограды,  прикидывая  расстояние  в  уме.  Похоже,  ярдов  сорок.
Великолепный выстрел из  оружия,  славящегося  трудностью  ведения  из  него
прицельного огня. Уилл Генри сунул гильзу в карман и продолжил двигаться  на
дым.
   Он вышел к деревьям на противоположной стороне поля  и  вскоре  обнаружил
лагерь - поляну, закиданную консервными  банками  и  бутылками,  со  следами
потухшего  костра.  В  воздухе  стоял  запах  горелого  мусора.  В   течение
нескольких  минут  он  тщательно  осматривал  грунт,  но  не  нашел   ничего
интересного. Затем он дважды прошелся по периметру лагеря, чтобы  проверить,
не заходил ли туда  кто-нибудь  с  противоположной  стороны.  Но  ничего  не
обнаружил.  Лес  вокруг  был  по  преимуществу  сосновый,  и  тяжелый  ковер
порыжевших иголок бесследно поглотил все следы. Из глубины леса  он  уже  не
видел дыма, так что пришлось вернуться к машине.
   К дому Фокси он подъехал как-то  машинально,  даже  не  заметив,  как  он
очутился у его азалий. Они расцвели, и все вокруг  было  очень  красиво,  не
было тревожных предчувствий четырехлетней давности. Да и сам Фокси вел  себя
по-другому, пригласил в дом и даже предложил сесть, словно самый что  ни  на
есть любезный хозяин. Они оба  уселись  на  качалки  с  подушечками  по  обе
стороны камина. На стене над каминной доской были развешаны с десяток  ружей
и пистолетов. Один из них был автоматический,  сорок  пятого  калибра.  Уилл
Генри едва сдерживался, чтобы не глазеть на него.
   - Чем могу служить?
   - Фокси, позавчера примерно в полумиле отсюда была стрельба.
   - Мне об этом сказали.
   - Ничего в это время не видели или не слышали?
   - Совершенно ничего.
   Последовала долгая пауза. Уилл Генри не представлял себе, о чем еще можно
задать вопрос. И он поглядел на стену.
   -  Да  это  прямо  целая  коллекция!  -  Он  встал  и  протянул  руку   к
?сорокопятке?. - Можно?
   Фокси подпрыгнул и первым схватился за оружие.
   - Я сначала разряжу.
   Он вынул обойму и отвел назад затвор, выбросив  патрон  из  ствола.  Уилл
Генри обратил внимание на то, что пистолет был готов к  бою.  Фокси  передал
его Уиллу Генри рукояткой вперед. На ощупь он был смазан.
   - Из него недавно стреляли?
   Фокси махнул рукой.
   - Из них из всех недавно стреляли. Я забочусь о своем оружии.
   Уилл Генри взял обойму с каминной доски, куда ее положил Фокси, и выдавил
из нее один патрон. На нем было четко виден наряду  с  обозначением  калибра
фирменный знак ?Ремингтон?. Да и латунь  была  посветлее,  чем  у  гильзы  в
кармане.
   - Я слышал, что из этого пистолета трудно поразить что-либо.
   - Совершенно верно. Я хорошо стреляю почти из всех  видов  оружия.  Но  в
армии я едва-едва смог настрелять из этого зачетные очки. А большинство  так
и не сумели.
   Вновь наступила тишина.
   - Фокси, вы бы могли попасть из него в  человека  с  расстояния  в  сорок
ярдов?
   - Сомневаюсь. Вы думаете, этого парня застрелил я? Прежде, чем  ответить,
Уилл Генри вернул пистолет.
   - У меня нет разумных оснований предполагать это.
   - Тогда что вы тут делаете?
   - Вы живете неподалеку. Я решил,  что  вы  могли  что-нибудь  видеть  или
слышать.
   - Похоже, вы навещаете меня всякий раз, когда кого-то убивают. Не  скажу,
чтобы это мне нравилось.
   - Фокси, я просто выполняю свою работу.
   - А мне  кажется,  что  вы  чересчур  усердствуете.  Полагаю,  что  парня
застрелили в графстве Тэлбот. Я живу тоже в графстве  Тэлбот.  Сдается  мне,
что вы делаете работу за Джима Гулсби. Джим мой друг. Думаю, ему следует  об
этом знать.
   - Да, пожалуйста. Этот визит, Фокси, сугубо неофициальный. Прошу прощения
за беспокойство.
   - Меня беспокоит только одно: тут было совершено два убийства, и оба раза
вы приезжали ко мне. Ну, мне прятать нечего. Хотите обыскать дом?
   - Нет, нет, Фокси. Извините, что потревожил  вас.  И  мне...  мне  заодно
хотелось бы еще раз поблагодарить за песика. Дети в него прямо влюблены,  да
и мы тоже.
   - Не стоит благодарности.
   Уилл Генри отъезжал от дома с ощущением, что выглядел, как круглый дурак.
Он вернулся в участок, написал Джиму Гулсби  записку,  где  объяснил,  каким
образом и где он отыскал гильзу, положил записку и гильзу в конверт, наклеил
марку и отправил с исходящей почтой. Больше ему ничего не оставалось делать.
Дело находилось вне его юрисдикции, и оба убийства объединяло  только  одно:
близость к дому Фокси, а это могло оказаться случайным  совпадением.  Теория
виновности ?хобо? в этом случае представлялась даже ближе к  истине,  чем  в
предыдущем. Уилл Генри отправился домой и твердо решил выбросить все это  из
головы. Он вспомнил, каким одержимым он стал из-за первого убийства и каковы
были последствия. В эту ночь он спал прекрасно.
   На следующее утро он, как обычно, пошел на работу, ознакомился с почтой и
обнаружил, что настроение у него  подавленное.  Несколько  минут  он  сидел,
уставившись в стенку, уговаривая себя не заводиться и на этот раз, но  затем
решительно снял телефонную трубку.
   - Эстелла, не сможете ли вы связаться с  Уэйкроссом  и  узнать  для  меня
названия и телефонные номера всех погребальных контор в городе,  всех  белых
погребальных контор? - Он положил трубку  и  стал  с  нетерпением  ждать  ее
звонка.
   Контор оказалось четыре, а интересовавшая его оказалась второй.
   - Погребальный салон Андервуда.
   - Можно позвать к телефону мистера Андервуда?
   - У аппарата.
   - Мистер Андервуд, моя фамилия Ли. Я начальник полиции  города  Делано  в
графстве Меривезер. Не могли  бы  вы  сказать  мне,  не  занимаетесь  ли  вы
похоронной церемонией Чарлза Коллинза?
   - Чарлз Коллинз - это отец покойного. А покойного зовут Фрэнк Коллинз.
   - Этот молодой человек был застрелен в графстве Тэлбот?
   - Он похоронен нами час назад.
   Сердце у Уилла Генри ушло в пятки. Он задумался.
   - Мистер Андервуд, вы лично готовили тело к погребению?
   - Да, я все делаю своими руками.
   - Не могли бы вы сообщить мне, сэр, были ли на теле  у  покойного,  кроме
огнестрельной раны, какие-либо раны или следы насилия?
   - Ну, видите ли, на ногах были порезы и  ушибы,  как  если  бы  он  бежал
босой.
   - Да, это соответствует истине. Когда тело обнаружили, то на покойном  не
было обуви. Но, может быть, вы видели что-то еще, скажем,  синяки  на  теле,
как если бы юношу били?
   - Нет, ничего подобного.
   Уилл Генри заерзал в кресле. Он даже не подозревал,  в  каком  напряжении
находился.
   - Что ж, спасибо за помощь, мистер Андервуд. Я...
   - Минутку, одну странную подробность я все же заметил.
   - Что же это? - Он вновь напрягся.
   - Понимаете, я обратил на это внимание  только  тогда,  когда  я  обряжал
тело. У него, понимаете ли,  у  него  были  шрамы  на  запястьях,  точно  их
связывали. И кое-где стерта кожа.
   - Мистер Андервуд, не смогли бы вы оказать мне одну услугу? Не сделали бы
вы описание внешних повреждений тела, как вы их помните,  особенно,  внешний
вид запястий, и направить его мне? - Он сообщил фамилию и  адрес  и  повесил
трубку.
   Уилл Генри ощутил душевный подъем, но понимал, что все это ни к чему. Чем
он, в сущности, располагал? Единственной ниточкой, реально  связывающей  обе
смерти, и все, что ему удалось узнать, он обязан сообщить Джиму Гулсби,  так
же, как он направил ему гильзу, А  ему  оставалось  лишь  вновь  открывшаяся
рана. Он стукнул кулаком по столу, да так сильно, что тот чуть не разлетелся
в щепки.
 
Глава 24 
 
   Уилл Генри позвонил по телефону шерифу Гулсби и рассказал ему  о  следах,
обнаруженных на запястьях покойного юноши, и о том, что посылает ему гильзу.
Как и  опасался  Уилл  Генри,  Гулсби  с  некоторым  раздражением  воспринял
непрошеное вмешательство Уилла Генри в ход  расследования,  но  одновременно
шериф был рад заполучить хоть какие-то  улики,  правда,  он  без  энтузиазма
воспринял сообщение о допросе Фокси, тем более, тот сразу же  позвонил  ему.
Уилл Генри униженно извинялся, объясняя, что единственный интерес его в этом
деле - найти возможную связь  с  прежним  убийством,  однако,  вынужден  был
признать, что подобная связь не обнаружена, по крайней мере, такая,  которую
уважающий себя сотрудник полиции сочтет за основание для принятия мер.
   Он  повесил  трубку,  испытывая  беспредельное   унижение   и   полнейшую
подавленность,  даже  в  большей  степени,  чем  после   первого   убийства.
Подавленность эта была результатом гнева, обращенного на себя самого,  но  к
концу дня Уилл Генри нашел для этого гнева выход вовне, и объектом  оказался
Эмметт Спенс, сын Хосса.
   Почти всю свою недолгую, шестнадцатилетнюю жизнь Эмметт Спенс играл  роль
возмутителя спокойствия. Еще ребенком он до смерти перепугал мать, зарыв две
дюжины цыплят по горло в землю и пустив по ним газонокосилку; в  другой  раз
он сумел таким образом перевести стрелку на  сортировочной  станции  местной
железной дороги, что, если  бы  это  вовремя  не  обнаружили,  в  результате
столкнулись бы два маневровых  паровоза.  Зато  отца  подобные  происшествия
наполняли какой-то извращенной  гордостью,  и  он  предпочитал  думать,  что
подобные  поступки   мальчика   свидетельствовали   о   его   исключительном
?мужестве?. Местные жители, однако, считали, что у Эмметта ?не все дома?,  и
терпели его выходки лишь потому, что отец его был  богатым  человеком  в  их
бедном графстве.
   Уже после ужина Уиллу Генри позвонил Смитти, хозяин  бакалейной  лавки  в
Брэйтауне, и сообщил, что белый юноша бьет стекла в школе для цветных.  Уилл
Генри прибыл на место происшествия и обнаружил, что Эмметт Спенс стреляет по
окнам школы из ружья двадцать второго калибра, а группа чернокожих взрослых,
пришедших на заседание клуба, сбилась внутри, пытаясь  укрыться  от  летящих
осколков стекла.
   Эмметт  замер,  завидев  полицейскую  машину;  он  перепугался  до  такой
степени, что не мог даже бежать. Уилл Генри подошел к нему неспешным  шагом,
вырвал ружье из рук, разрядил его и разбил на  мелкие  кусочки  о  ближайший
телефонный столб. Это дало выход гневу, но не до  конца.  После  этого  Уилл
Генри одной рукой вынул ремень из брюк, а другой  крепко  схватил  парня  за
запястья и во всем правилам  стал  спускать  с  него  шкуру,  подбадриваемый
черными, пришедшими в себя и вышедшими на улицу,  чтобы  поглядеть,  как  их
несовершеннолетний мучитель крутится и вертится, угощаемый  широкой  кожаной
лентой и визжащий, точно перепуганный поросенок.
   Уилл Генри извинился  перед  собравшимися,  пообещал,  что  убытки  будут
взысканы, и швырнул визжащего Эмметта, точно куль, в машину. Он проехал  три
мили, отделявшие его от дома Спенсов, выволок Эмметта из машины и постучал с
черного хода. Открыл Хосс Спенс лично.
   Уилл Генри тяжело дышал от напряжения и гнева. Он  кинул  парня  прямо  в
руки отца.
   - Хосс, я поймал вашего  мальчишку  стреляющим  из  ружья  по  школе  для
цветных, где в это время было множество народу. Ружье я разломал  на  мелкие
кусочки, а им занялся с помощью ремня. Его бы следовало засадить и  выкинуть
ключ от камеры, но вместо этого я его привез домой, к вам. И теперь, Хосс, я
предупреждаю: если я его поймаю на чем бы то ни было, повторяю, на чем бы то
ни было, то он окажется под арестом, и имейте в виду, ваш сын уже достаточно
взрослый,  чтобы  оказаться  в  исправительном  лагере  графства.   Я   ясно
выражаюсь?
   - А ты заткнись!  -  заорал  Хосс  на  парня,  который  продолжал  громко
хныкать. - Живо в хлев, и я займусь тобою сам!
   - Папа! - истерично завопил парень. - Он порол меня на глазах у всех этих
ниггеров! Глаза у Хосса сузились.
   - Он порол тебя на глазах у шайки ниггеров?
   - Да, сэр!
   - Марш в хлев, а то башку оторву! - заорал Хосс.  Парень  побежал.  -  Ты
порол моего парня на глазах у ниггеров?
   - Ты, черт возьми, совершенно прав, выпорол я его, как следует!  И  скажу
тебе еще кое-что: если  завтра  до  конца  рабочего  дня  ты  не  явишься  в
городской совет с чековой книжкой и  не  оплатишь  нанесенный  ущерб,  то  я
приеду сюда с постановлением и за жопу приволоку его в тюрьму! Понятно?
   При свете лампочки на заднем крыльце лицо Хосса казалось пурпурным, но он
взял себя в руки.
   - Я приеду, - проговорил он,  затем  сделал  четкий  поворот  ?кругом?  и
направился к хлеву, на ходу снимая ремень.
   Уилл Генри следил за ним, удивляясь собственному поведению. За  всю  свою
взрослую жизнь он не мог припомнить случая,  чтобы  он  на  кого-то  повысил
голос. И когда он отъезжал от дома Спенса, до него  донеслись  дикие  вопли,
раздававшиеся в хлеву. Уилла Генри передернуло, весь гнев как рукой сняло.
   - Господи, надеюсь, что он не забьет парня  насмерть,  -  пробормотал  он
сквозь зубы. - Но что он месяц сидеть не сможет, это как пить дать.
   И пока он ехал домой, он чувствовал себя  на  седьмом  небе  оттого,  что
свершилось правосудие, что достигнут результат.
 
Глава 25 
 
   Нелли Коул разбудила Джесса в три тридцать  утра;  он  с  трудом  влез  в
одежду, пока Нелли поджаривала для него хлеб на сале. Это было самым трудным
из всего, что было связано с работой на Хосса  Спенса:  подниматься  посреди
ночи. Всю жизнь он вставал на рассвете, но  коровам  требовалось,  чтобы  их
доили два раза в сутки, вот и приходилось вставать  в  три  тридцать,  иного
выхода не было. Он поел разогретого хлеба, запивая его молоком  из  жестяной
кружки. Наличных на покупку кофе теперь  не  было,  и  Джессу  было  страшно
трудно без утреннего кофе. Еще до того, как  он  кончил  есть,  Нелли  снова
уснула, а Уилли вообще даже глаз не продирал.
   Он вышел из своей развалюхи  с  керосиновым  фонарем  в  руках  и  прошел
четверть мили до ворот по ту сторону дороги  на  Уорм-Спрингс,  за  которыми
коровы терпеливо ожидали когда  их  поведут  доить  на  молочную  ферму.  Он
постоял с фонарем, пока стадо переходило дорогу,  затем  медленно  засеменил
следом, и в ушах у него беспрерывно раздавался нежный звон колокольчиков. Он
мог в любую минуту заснуть на ходу и все же даже в таком состоянии  способен
был идти по прямой, но именно поэтому он не торопил стадо.
   Коровы  зашли  в  хлев  и  разошлись  по   своим   стойлам,   как   дамы,
отправляющиеся прихорашиваться в салон при кафе-мороженом. Джесс подоил свою
дюжину, так и не выходя из полудремы, опираясь во время дойки о мягкие  бока
своих подопечных, в то время, как руки автоматически  вытягивали  молоко  из
сосков. Вместе с остальными он разлил содержимое подойников в пятигаллоновые
бидоны, затем отогнал порожнее стадо назад,  на  пастбище,  прямо  под  лучи
огромного, красного восходящего солнца. Воздух был уже тяжелым и душным, так
что день обещал быть безумно жарким.
   Оставалось помыть из шланга и продезинфицировать  полы  в  помещении  для
дойки, почистить стойла, залить молоко в пастеризатор, остудить и разлить по
бутылкам, а часть надоя загрузить в огромную механическую маслобойку. Где-то
около десяти он уже менял в большом доме прогнивший косяк  двери,  причем  к
этому времени он полностью проснулся и плотничал четко и умело.
   И когда Хосс Спенс приехал  в  полдень  на  обед,  Джесс  уже  заканчивал
установку нового  дверного  косяка.  Хосс  не  сказал  Джессу  ни  слова,  и
чернокожий заподозрил что-то неладное. Закончив работу, он уложил инструмент
и сам направился на обед, а когда он выходил, то почувствовал на себе взгляд
Спенса. Он слышал о вчерашнем случае с  Эмметтом  и  начальником  полиции  и
предположил, что поведение Хосса в какой-то мере связано с  тем,  что  семья
Коулов когда-то работала на семью Ли.
   Джесс все еще обедал, когда услышал шум остановившегося у дома  грузовика
Спенса.
   - Джесс! - Когда Хосс был рассержен, он имел обыкновение орать.
   Джесс вышел на крыльцо. Мотор у грузовика работал на холостом ходу.
   - Залезай. Есть работа.
   Джесс поспешно проглотил то, что было у него во рту.  Он  был  недоволен.
Обычно ему полагалось два часа на обед  и  сон,  что  компенсировало  ранний
подъем. Чего хочет этот человек? Он потянулся к чемоданчику с инструментами.
   - Инструмент не нужен. Он тебе не понадобится.
   Джесс залез в грузовик и сидел тихо, пока Хосс ехал но  грунтовой  дороге
до самой середины фермы, а потом свернул  и  поехал  через  поле,  омываемое
речушкой Пиджин-крик. Хосс молчал, но по тому, как он рывками вел  грузовик,
Джесс понял, что он чем-то чертовски взбешен.
   Они проехали  небольшой  подъем,  и  дорога  пошла  под  уклон.  По  мере
продвижения вперед  на  горизонте  все  четче  прорисовывался  мертвый  лес,
состоящий из высоких, лишенных коры пней, торчащих из воды, точно рвущиеся в
небо памятники на затопленном кладбище. Они ехали по направлению  к  болоту,
занимающему несколько акров берега Пиджин-крика.  У  Джесса  оборвалось  все
внутри. Он по-настоящему боялся только двух вещей на свете: воды и  змей,  а
болото представляло собой наихудшее сочетание обеих.
   Хосс остановил грузовик у самой кромки воды,  где  были  свалены  в  кучу
привезенные на двух грузовиках мешки с песком, дожидавшиеся  погоды  посуше,
чтобы превратиться в своего рода дамбу, которая даст возможность осушить эти
земли. Хосс вышел из машины и знаком указал Джессу, чтобы  тот  следовал  за
ним. Белый указал в направлении воды.
   - Видишь вон там высокое дерево, а там еще одно с торчащей веткой? -  Оба
обрубка стояли примерно там, где проходила береговая линия в сухую погоду, а
расстояние между ними составляло ярдов тридцать,  -  Хочу,  чтобы  ты  начал
укладывать мешки с песком между ними,  причем  по  прямой,  и  чтобы  их  не
унесло. Понятно?
   Дыхание у Джесса участилось, и он стал сыпать словами:
   - Мистер Спенс, а не лучше ли, по-вашему, было бы подождать, пока вода не
станет пониже, и тогда укладывать эти мешки?
   Хосс медленно повернул голову и уставился на Джесси.
   - Мне не нужны твои советы. Мне нужно сегодня же уложить мешки.
   Теперь Джесс был близок к панике.
   - Но мистер Спенс...
   Хосс вернулся к грузовику, вынул из-под сиденья двухстволку, переломил  и
проверил, заряжена  ли  она,  и,  убедившись,  что  его  двенадцатикалиберка
заряжена, рывком вернул стволы на место. Он вернулся на то место, где  стоял
Джесс, и замер, держа ружье на уровне груди.
   - Мы здесь одни, - негромко проговорил он. - А  теперь  займись  мешками,
иначе я снесу тебе ебаную башку прямо там, где ты стоишь. - Глаза его пылали
каким-то запредельно-беше