ющему  силами  национальной  гвардии  в
Лагрейндже, который перезвонит вам и предоставит  в  ваше  распоряжение  все
необходимое. - Он осмотрелся. - Больше мы с мистером Холмсом тут  не  нужны.
Наверное, нам лучше уехать.
   - Хорошо, губернатор, я буду держать вас в курсе дела.
   - Буду вам очень благодарен. И если я могу  вам  помочь  чем-нибудь  еще,
звоните без колебаний в любое время.
   - Надеюсь, что все необходимое мы  получим  от  национальной  гвардии,  -
ответил Такер. - Мистер Холмс, нам тут понадобятся дополнительных три-четыре
телефонных линии. Это можно организовать?
   - Конечно, - заявил Холмс. - Все будет сделано в течение часа.
   В разговор вступил Джон Хауэлл.
   - Билли, эта информация - моя, и я бы  был  весьма  признателен,  если  в
течение суток не будут проинформированы другие органы печати.
   Билли окинул взглядом происходящее.
   - Само собой, Джон. Судя по размаху операции, мы до этого времени сами не
будем еще иметь понятия, каков ее истинный объем, но заранее  могу  сказать,
что я не хотел бы быть тем, кто об этом объявит. Это дело Такера  и  мистера
Kappa. - И он обратился к Хью Холмсу. - Почему бы нам не поехать по домам  и
не дать возможность поработать профессионалам?
   - Лучшего не придумаешь, -  согласился  банкир.  С  учетом  случившегося,
Холмс был необычайно молчалив по пути домой, подумал Билли.
   А там, у Фокси, Джон Хауэлл зарядил фотоаппарат  и  стал  расхаживать  по
всей  территории  раскопок,  снимая  все  подряд.  Он   остановился,   чтобы
сфотографировать пожилого  черного,  опирающегося  на  лопату.  А  тот  стал
указывать на Такера.
   - Этот у нас теперь начальник по-олиции, да-а? - спросил он у Хауэлла.
   - Да. Мужик, что надо.
   - И всегда б-был.
   - Как так?
   - А я его знал еще мальчиком, -  сказал  тот.  -  Мы  в  детстве  страшно
озорничали. Уилли и я. Хауэлл прервал съемки.
   - Вы вместе выросли в Коламбусе?
   - Да нет, сэ-эр. Мы выросли прямо тут, в Делано. Папа  Уилли  работал  на
папу мистера Билли, когда тот еще был фермером.
   Хауэлл внимательно  посмотрел  на  собеседника.  Тот  выглядел  абсолютно
трезвым и в здравом уме... Он был из  числа  заключенных,  которых  Бартлетт
свез сюда с ломами и лопатами. Хауэлл вынул записную книжку.
   - Как вас зовут? - спросил он.
   - Меня зовут Уолтер Джонсон, - ответил  тот,  -  но  народ  прозвал  меня
?Джонсон-с-Негнущейся-Спиной?.
 
Глава 23 
 
   Билли тихо провел субботу  дома,  ожидая  новостей  от  Такера.  Он  имел
недолгий разговор с Холмсом, и они  решили,  что  в  данных  обстоятельствах
лучше пока воздержаться от телефонных разговоров с членами палаты.
   - Это дело Фокси вскоре подомнет под себя все, - заявил Холмс, - и сотрет
в порошок все прочее. Не будем плыть против течения.
   Во второй половине дня приехал  Такер  Уоттс  и  Джон  Хауэлл.  Оба  были
вымотаны до предела. Патриция силой заставила их  поесть  горячего  супу,  а
Билли дал им выпить. Вскоре они уже сидели у камина  в  кабинете  Билла.  На
улице стал накрапывать дождь.
   - Мы там уже почти закончили, и это хорошо, - заговорил Такер, выглядывая
в окно. - ФБР направило туда патологоанатома,  и  они  с  доктором  Мадтером
ведут учет останков. Им  помогает  один  антрополог  из  университета  штата
Джорджия,  который  обладает  огромным  опытом  участия  в   археологических
раскопках.
   - Сколько? - спросил Билли, заранее страшась ответа.
   Такер вынул блокнот и пролистал несколько страниц, делая подсчеты в уме.
   - Думаю, что обнаружили уже всех. - Он помолчал  и  глубоко  вздохнул.  -
Общая цифра составляет сорок три.
   Билли заранее ожидал дурных новостей, но подобная цифра его ошеломила. На
мгновение к горлу подступила тошнота, но тут же прошла.
   Поскольку Билли молчал, Такер продолжил рассказ:
   - Мы смогли идентифицировать семерых благодаря закопанным вместе с телами
личными вещами. Остальных проверяют по старым спискам пропавших без вести  в
Атланте.  Личность  большинства  из  них,  возможно,  вообще,   не   удастся
установить.
   - Трудно сейчас с уверенностью  сказать,  как  это  все  началось,  но  я
полагаю, что первой жертвой  был  именно  тот,  кого  неподалеку  от  хижины
скаутов нашел ваш отец, а тот, из Уэйкросса, кого  он  обнаружил  следующим,
был, по-видимому, либо второй, либо третьей жертвой. После этих двух  срывов
Фокси стал более осторожным и предусмотрительным, и, насколько нам известно,
больше никому живым уйти оттуда не удалось.
   Билли все еще был не в состоянии что-либо сказать.
   - Мы нашли массу соответствующих предметов  в  потайном  шкафчике  позади
кладовки, где стоят щетки и веники, - наручники, резиновые шланги, в  общем,
всякую всячину. Мы еще не подключали психолога, но мне  представляется,  что
все началось тогда, когда Фокси подал заявление  с  просьбой  назначить  его
начальником полиции, но его не назначили. И он решил, что его обвели  вокруг
пальца. У Фокси была какая-то фиксация сознания на полицейских делах,  и  он
придумывал допросы. Ни одна из его жертв, конечно, не в состоянии была найти
ответы на задаваемые им вопросы.
   - Носили ли эти  преступления  сексуальный  характер?  -  смог,  наконец,
спросить Билли.
   - Без всякого сомнения, - заявил Такер. - Поскольку относительно недавней
была лишь жертва, найденная в  гараже,  то  только  это  тело  годилось  для
надежного  определения   характера   предсмертных   действий,   и   проверка
установила, что содомия, бесспорно, имела место, но если бы мы знали  истину
относительно каждой из жертв, то уверен, ответ был бы тем же.
   - Родственников уведомили?
   - Бартлетт сейчас сидит на телефоне. Боюсь, что в некоторых  случаях  нам
не удастся никого найти.
   Национальная гвардия предоставила в наше распоряжение  специальные  мешки
для упаковки трупов, и мы их свозим в морг в Атланту. Те,  кого  не  удастся
идентифицировать, будут преданы  земле  как  можно  скорее.  Другие  отдадут
семьям, как только будут готовы заключения патологоанатома.
   - С какими еще проблемами предстоит столкнуться? - поинтересовался Билли.
   - Похоже, состояние Фандерберка  было  весьма  внушительным,  где-то,  по
оценке мистера Холмса, порядка миллиона долларов, и, насколько можно судить,
у него нет прямых наследников среди живых. По-видимому, против его имущества
будет предъявлено множество исков материального характера, и я  предполагаю,
что большая часть выручки от его реализации пойдет в пользу семей жертв.
   - Так и должно быть, - проговорил Билли.
   - Похоже, это все. Если  появится  что-нибудь  новенькое,  я  обязательно
сообщу, но сейчас я собираюсь ехать домой и выспаться. Джон отдохнет у  меня
в гостиной.
   Билли обратился к Хауэллу:
   - А когда этот материал попадет в газеты, Джон?
   - Завтра утром. Само собой, он идет в ?Таймс?, причем текст и  фотографии
перепечатает ?Конститьюшн?. В Нью-Йорк уже отправился  курьер  с  текстом  и
пленками. Телевизионщики выбросят  десант  завтра,  как  только  узнают  эту
историю. На вашем месте я бы заранее заготовил для них заявление.
   -  Все,  что,  как  мне  кажется,  я  смогу  сказать,  -   это   выразить
соболезнование и сочувствие семьям жертв, заявить каким это явилось для меня
потрясением, и по всем остальным вопросам рекомендовать обращаться к Такеру.
   Билли пожал обоим руки и проводил их до двери. Затем вернулся  к  себе  в
кабинет и замер в кресле, глядя на огонь в камине.
   Когда они отъехали от дома  Билли  и  двинулись  по  направлению  к  дому
Такера, Джон Хауэлл глубоко вздохнул и заговорил:
   - Такер, когда  я  писал  статью  для  ?Санди  Мэгэзин?,  в  процессе  ее
подготовки я съездил в Коламбус и отыскал свидетельство о рождении.
   - Да? - заметил Такер и крепче вцепился в руль.
   - Естественно, я не стал искать свидетельство о смерти. А если бы я  туда
вернулся, что  бы  я  обнаружил?  Такер  чересчур  устал,  чтобы  продолжать
спектакль.
   - Вы бы обнаружили, что я умер в восьмилетнем возрасте от  скарлатины,  -
заявил он.
   - Настоящий Такер был вашим двоюродным братом?
   Такер кивнул.
   - Сын дяди Така. Сохранилось свидетельство о  рождении.  Этого  оказалось
довольно, чтобы позднее поступить на службу в армию. А в то время я  работал
в Алабаме на одного издольщика. Двоюродный брат был на два года старше, но я
был высокого роста, так что при  вербовке  проблем  не  возникло.  Дядя  Так
написал письмо маме, где сообщил,  что  меня  насмерть  задавил  грузовик  в
Алабаме. Она его показывала всем, и ей поверили. Так я стал Такером Уоттсом.
   - Кому еще это известно?
   - Элизабет. Причем я рассказал ей об этом лишь несколько месяцев назад.
   - Скажите правду, Такер, Билли об этом знает? Такер покачал головой.
   - Нет, но если вы собираетесь рассказать об этом  в  газете,  я  поеду  и
сейчас же ему обо всем расскажу.
   Хауэлл замолчал на некоторое  время  и  стал  разглядывать  через  окошко
убегающий пейзаж.
   - Нет, я не думаю, что опубликую все это. Ему и так нелегко пришлось: два
этапа выборов, голосование  в  палате  в  этот  вторник.  Завтра  вы  будете
пахнуть, как роза, а заодно  и  Билли,  поскольку  поддерживал  вас.  А  моя
публикация замутила бы воды, заставила бы Билли усомниться в том, что он уже
знает. А ведь ему предоставляется шанс пройти весь путь.
   - Что, Вашингтон?
   Хауэлл кивнул.
   - Ага. Я знаю из надежных источников, что  он  возглавляет  список,  если
Джей-Эф-Кей спустит Джонсона в мусоропровод, а, похоже, это так и будет.
   Такер улыбнулся.
   - Это уже нечто! Хауэлл рассмеялся.
   - Да, а вам предстоит стать главой ФБР.
   - Джон, - проговорил Такер, - я вам благодарен за то,  что  вы  сохранили
все это в тайне. Билли заслуживает лучшего.
   - Точно. - Хауэлл опять поглядел в  окошко  на  мокрые  поля.  -  Парень,
похоже, я репортер, что надо, ага?
 
Глава 24 
 
   Билли не ездил в Атланту на голосование в палате. Джон Хауэлл  согласился
постоянно быть на проводе, чтобы иметь в любую минуту возможность сообщать в
дом под Делано сведения о ходе голосования.
   Вскоре после начала заседания палаты Холмсу, находившемуся в  доме  Билли
среди ожидающих результаты голосования, позвонили. Он снял трубку на  кухне,
а потом вернулся в кабинет Билли.
   - Это был Фред Митчелл, - сообщил  Холмс  небольшому  собранию  родных  и
друзей, среди которых были Такер и Элизабет Уоттсы, - член палаты из Токкоа,
в северной Джорджии. Билли и я на днях летали к нему. Мальчик,  найденный  в
гараже у Фокси,  оказался  его  племянником,  сыном  сестры.  Она  живет  во
Флориде. - Все собравшиеся так и ахнули. - Он просил меня  передать  Такеру,
до чего он ему благодарен; без него они бы так и не узнали, что случилось  с
парнишкой. Он также просил передать вам. Билли, что будет голосовать за  вас
и что ему удалось сагитировать в вашу пользу еще двоих,  а,  может  быть,  и
троих.
   Два часа в палате произносились  речи,  а  в  двенадцать  дня  состоялось
голосование. Джон Хауэлл позвонил из капитолия  штата  и  на  одном  дыхании
сообщил результаты.
   - Два голоса, губернатор. Вы победили с перевесом в два голоса.
   Билли положил трубку  и  сообщил  новости  собравшимся.  Раздались  крики
?ура!? и аплодисменты. Сразу же зазвонил телефон. Трубку сняла Патриция.
   - Это Белый Дом, - произнесла она.
   -  Попроси  их  подождать  минутку,  -  проговорил  он  и   обратился   к
собравшимся. - Прежде, чем я скажу им, до чего я рад, я хочу сказать вам, до
чего я рад и до чего от всей души благодарен каждому из вас. Вы так  помогли
мне, что я обещаю: вы можете у меня просить что угодно и когда угодно.
   Он попытался сказать что-нибудь еще, но не смог. Вместо этого  подошел  к
телефону, поговорил несколько минут и  вернулся  к  собравшимся,  которые  с
нетерпением ждали его.
   - Он поздравляет нас всех, а особо Такера. Он в  этом  месяце  собирается
съездить в Техас, а по возвращении будет ждать меня для разговора.
   Той же ночью, в поздний час Хью Холмс сидел у себя в кабинете  и  грустно
потягивал из рюмки бренди. У него внезапно появилось чувство, будто  чему-то
пришел конец, а, может быть, всему. Прошло пятьдесят четыре года с той поры,
как он впервые ступил на землю, ставшую городом Делано, и с той поры  в  его
жизни не было даже минуты, которая не была бы  наполнена  смыслом  и  целью.
Теперь не было ни смысла, ни цели, и не для чего было играть ведущую роль.
   Для Билла он сделал все, что мог. Все, что мог, он сделал для  города.  А
теперь Делано, куда он вложил всю свою индивидуальность и изобретательность,
станет синонимом извращений и смерти. Кто бы впредь ни заговорил  о  городе,
будет ассоциировать его с тем, что в нем случилось. Он почувствовал  боль  в
груди, которая быстро распространилась на левую  руку.  Эта  боль  была  ему
знакома; не так давно он ее испытал.  На  уровне  локтя  находился  телефон;
помощь была доступна - если ее захотеть.  Боль  усилилась;  рюмка  с  бренди
выпала из сжатых пальцев.
   Оставалось ждать. Боль либо заберет его с собой, либо покинет тело. И  он
действительно не знал, что же предпочтительней.