в котором в этом заведении готовилось  все.  Одна  из  стен  была
почти из сплошного стекла, так что посетители могли любоваться Полосой и
бунгало вдали, ублажая себя  вафлями  с  орехами  и  беконом.  Небольшая
автостоянка рядом едва вместила в себя такси: все места уже были заняты.
   - Ты не собираешься выходить?
   - Нет. Счетчик пусть работает.
   - Парень, странно мне что-то.
   - Тебе будет уплачено.
   - Ну, твое дело.
   Митч подался вперед, опершись руками о спинку переднего  сиденья.  Он
принялся изучать посетителей ресторанчика, счетчик в это время  тихонько
пощелкивал. Таксист, сползя вниз по сиденью,  только  качал  головой,  с
любопытством посматривая на Митча.
   В углу зала, рядом с автоматом по  продаже  сигарет,  вокруг  столика
расположилась компания жирных туристов - в длинных рубахах, белоногих, в
черных носках. Они пили кофе и говорили все  разом,  уставясь  каждый  в
свою  карточку  меню.  Их,   по-видимому,   руководитель,   сидевший   в
расстегнутой  донизу  рубашке,  с  тяжелой  золотой  цепью  на  заросшей
курчавыми  волосами  груди,  длинными  серыми  баками  и  в  бейсбольной
шапочке, все поглядывал в сторону гриля, пытаясь высмотреть официантку.
   - Видишь ее? - спросил таксист.
   Митч промолчал, еще больше наклонившись вперед и чуть  изменившись  в
лице. Она появилась непонятно откуда и стояла уже у столика с карандашом
и блокнотом в руках. Старший сказал что-то смешное, и толстяки за столом
рассмеялись. Она же даже не улыбнулась,  продолжая  писать  в  блокноте.
Выглядела  она  очень  хрупкой  и  худенькой.  А  может,  даже   слишком
худенькой. Ее форменный костюм - белый верх, черный низ - плотно облегал
фигуру, подчеркивая линии маленькой груди. Седые волосы высоко подобраны
и спрятаны под белоснежным беретом с надписью ?Вафельный домик?. Ей  был
пятьдесят один год, и на таком расстоянии ей вполне можно было дать этот
возраст, но не больше. Выглядела она очень  изящно.  Приняв  заказ,  она
забрала у туристов меню, сказала что-то вежливое, слегка улыбнулась им и
исчезла. Потом вновь появилась, легко двигаясь между столиками, разливая
кофе, подавая бутылочки с кетчупом и передавая заказы на кухню.
   Напряжение ушло, Митч расслабился. Счетчик продолжал мерно тикать.
   - Это она? - спросил его таксист.
   - Да.
   - Ну, и что теперь?
   - Не знаю.
   - Но мы же нашли ее, так?
   Митч не спускал глаз с фигурки и молчал. Вот она налила кофе сидящему
в одиночестве мужчине.  Он  произнес  какую-то  фразу,  она  улыбнулась.
Мягкой, изящной улыбкой. Улыбкой, которую он видел тысячи раз,  уставясь
в темноте в потолок. Улыбкой его матери.
   Легкий  туман  начал  опускаться  на  землю,  едва  слышно  зашуршали
дворники, каждые десять секунд убиравшие влагу с ветрового стекла.  Была
почти полночь. Рождество.
   Водитель ерзал у себя на сиденье и нервно барабанил пальцами по ободу
руля. Он еще  ниже  сполз  в  кресле,  начал  вертеть  ручку  настройки,
разыскивая какую-то мелодию.
   - И долго мы будем здесь сидеть?
   - Не долго.
   - Ну и наказание!
   - Тебе заплатят.
   - Послушай, приятель, деньги это еще не  все.  Сегодня  Рождество.  У
меня дома дети, родственники пришли, меня ждет индейка и вино, а я  сижу
здесь у этой ?Вафельницы?, жду, пока ты насмотришься на эту уже  пожилую
женщину.
   - Это моя мать.
   - Твоя кто?
   - Ты меня слышал.
   - Ну, приятель! Много я повидал на своем веку.
   - Заткнись, а?
   - О?кей. И ты не подойдешь поговорить с ней? Сегодня же Рождество,  и
ты нашел свою мамочку, тебе же нужно с ней встретиться, не так ли?
   - Нет. Не сейчас.
   Митч откинулся на спинку сиденья, посмотрел на темнеющий через дорогу
пляж.
   - Поехали.

***

   На рассвете он натянул на себя джинсы  и  майку  и,  свистнув  Херси,
босиком отправился на прогулку по пляжу. Не спеша  они  продвигались  на
восток, туда, где над горизонтом растекалось оранжевое пятно нового дня.
Волны  лениво  отползали  метров  на  тридцать  и  так  же   неторопливо
возвращались.  Песок  был  прохладным  и  мокрым.  Небо  уже  совершенно
очистилось  от  облачности,  и  в   воздухе   стоял   неумолчный   гомон
переругивавшихся  между  собою  чаек.  Херси  мужественно  бросался   за
откатывающейся волной и со страхом улепетывал, когда к нему  приближался
новый вал пены. Бесконечная полоса - граница песка и воды - требовала от
домашнего пса пробуждения его природных инстинктов, манила непреодолимо.
Он на добрую сотню метров опередил хозяина.
   Мили через две они приблизились к пирсу, массивной  бетонной  полосе,
футов на двести уходящей от берега в океан. Херси, теперь уже совершенно
бесстрашный, бросился обнюхивать ведерко с  наживкой,  стоящее  рядом  с
двумя неподвижными мужчинами, неотрывно смотревшими на поверхность воды.
Митч, следуя за ним, дошел до конца пирса,  где  около  десятка  рыбаков
сидели и время от времени переговаривались, наблюдая за поплавками.  Пес
прижался к ноге Митча и застыл.  Из-за  волн  появился  край  солнечного
диска, и на многие мили вперед водная гладь заблистала, на глазах  меняя
свой цвет с черного на зеленый.
   Митч облокотился  на  металлические  перила,  подрагивая  от  порывов
холодного ветра. На шероховатой  поверхности  бетона  босым  ногам  было
неуютно и зябко. По обе стороны от пирса вдоль берега тянулись  отели  и
бунгало, тихие и мирные в ожидании дня. Пляж был пуст. Где-то вдалеке  в
воду уходил еще один бетонный язык.
   Рыбаки обменивались фразами четкими и отрывистыми, как  могут  делать
только жители северных  штатов.  Митч  вслушивался  в  слова  достаточно
долго, чтобы уяснить себе, что рыба не клевала. Взгляд его, ни на чем не
задерживаясь, скользил по волнам. Повернув голову куда-то на юго-восток,
он думал о Кайманах и об Эбанксе. На мгновение в памяти всплыла девушка,
но только на мгновение. Он поедет на Кайманы еще раз в марте, в  отпуск,
вместе с женой. К черту тот случай. Конечно, он никогда больше не увидит
ее. Он будет нырять вместе с Эбанксом, они станут друзьями. Будут пить у
него в баре ?Хейникен? и ?Ред Страйп? и говорить о Ходже и Козински.  Он
проследит за теми, кто следит за ним. Теперь у него был сообщник - Эбби.
Она поможет ему.

***

   Мужчина стоял в темноте около ?линкольна? и ждал.  Нервным  движением
поднес к лицу часы, посмотрел на  циферблат,  затем  перевел  взгляд  на
слабо освещенную пешеходную дорожку, которая у самого здания терялась из
виду. Свет в окнах второго этажа погас.  Минутой  позже  из  дома  вышел
частный детектив и направился к  автомобилю.  Мужчина  сделал  два  шага
навстречу.
   - Вы Эдди Ломакс? - с треногой в голосе спросил он.
   Ломакс замедлил шаг, остановился. Они оказались лицом к лицу.
   - Да. А вы кто?
   На улице было холодно и  сыро.  Мужчина  держал  руки  в  карманах  и
подрагивал.
   - Эл Килбери. Мне нужна помощь, мистер Ломакс. Дело мое совсем плохо.
Я заплачу вас сейчас же, наличными, только назовите сумму. Помогите мне.
   - Уже поздно, приятель.
   - Прощу вас. У меня есть  деньги.  Скажите  сколько.  Вы  должны  мне
помочь, мистер Ломакс.
   Из левого кармана брюк он вытащил тугую пачку банкнот и, держа  ее  в
руке, был готов начать отсчитывать деньги.
   Ломакс посмотрел на купюры, обернулся, бросил взгляд через плечо.
   - Что у вас стряслось?
   - Жена. Через час она должна встретиться со своим любовником в мотеле
в Южном Мемфисе. Я знаю номер комнаты и все прочес. Мне нужно, чтобы  вы
поехали со мной и сделали снимки: как они приходят и уходят.
   - Откуда вам это стало известно?
   - Я поставил  ?жучки?  в  телефоны.  Они  вместе  работают,  и  я  их
заподозрил. Я состоятельный человек, мистер Ломакс,  я  должен  выиграть
дело о разводе. Готов заплатить вам тысячу долларов немедленно.
   Он тут же отсчитал десять бумажек и протянул их Ломаксу.
   Эдди принял деньги.
   - Хорошо. Сейчас я схожу за своей камерой.
   - Пожалуйста, поторопитесь. Я плачу наличными, так? Не  надо  никаких
записей.
   - Меня это устраивает, - ответил Ломакс и зашагал к дому.
   Через двадцать минут ?линкольн?  медленно  вползал  на  переполненную
стоянку у ?Дэйс Инн?. Килбери указал  ему  на  окна  комнаты  на  втором
этаже, а затем на свободное местечко рядом с  седаном  ?шевроле?.  Эдди,
осторожно пятясь, поместил машину чуть ли не вплотную к ?шевви?. Еще раз
Килбери указал ему на окна, еще раз сверился со своими часами,  еще  раз
напомнил Ломаксу, как он ценит  его  услуги.  Эдди  подумал  о  деньгах:
тысяча долларов за два часа работы.  Недурно.  Он  вытащил  фотоаппарат,
зарядил пленку, проверил выдержку и диафрагму. Килбери нервно следил  за
его манипуляциями, глаза его метались  от  камеры  к  окнам  комнаты  на
втором этаже. На него было больно смотреть. Он начал  говорить  о  своей
жене, о том, как ладно  они  жили.  Почему,  ну  почему  ей  было  нужно
связываться с тем типом?
   Ломакс слушал его и не сводил глаз с ряда машин, стоявших перед  ним.
В руках он держал камеру.
   Дверцы стоявшего рядом ?шевроле? он не замечал. Дверца эта медленно и
бесшумно приоткрылась всего в трех футах позади него. Мужчина  в  черном
свитере с высоким воротником и в черных перчатках  сидел  скрючившись  в
?шевроле? и ждал. Когда  на  автостоянке  наступила  полная  тишина,  он
прыжком  выскочил  из  машины,  рванул  на  себя  левую  заднюю   дверцу
?линкольна? и трижды выстрелил в беззащитный затылок Эдди. Глушитель  на
стволе не дал звукам выстрелов вырваться наружу.
   Эдди Ломакс навалился на руль. Он  был  мертв.  Килбери  выбрался  из
?линкольна?, пересел в ?шевроле? и вместе с убийцей укатил в ночь.

Глава 18

   После трех дней изгнания из своих  келий,  дней,  которые  невозможно
поставить  в  счет,  дней,  полных  рождественской  индейки,  ветчины  и
клюквенного соуса, отдохнувшие и  помолодевшие  юристы  фирмы  ?Бендини,
Ламберт энд Лок? возвратились  в  свою  крепость  на  Фронт-стрит,  горя
желанием мстить. Мстить праздности, оторвавшей их от самого святого - от
работы. К половине восьмого утра стоянка рядом со  зданием  была  плотно
уставлена машинами.  С  привычным  комфортом  расположившись  за  своими
тяжелыми столами, люди галлонами поглощали кофе, размышляли над  деловой
перепиской и  документами,  яростно  и  неразборчиво  бормотали  в  свои
диктофоны.  Лающими  голосами  отдавали  приказы  секретаршам,  клеркам,
младшему персоналу, лаяли друг на друга. Можно, конечно,  было  услышать
вежливое ?Как Рождество?? в коридорах или около кофеварок, но такая ни к
чему  не  обязывающая  болтовня  считалась  дешевкой,  к  счету  ее   не
подобьешь. Стрекот пишущих машинок, телефонные звонки, голоса  секретарш
- все сливалось в  победный  рокот  чеканящего  свою  звонкую  продукцию
монетного двора, освободившегося наконец от цепких чар Рождества. Оливер
Ламберт шел по коридорам и с  удовлетворением  улыбался,  вслушиваясь  в
мощное крещендо крепнущего с каждым часом благосостояния фирмы.
   В полдень Ламар вошел в кабинет и  склонился  над  столом  -  Митч  с
головой ушел в изучение условий сделки по нефти и газу в Индонезии.
   - Пообедаем?
   - Нет, спасибо. Я выбился из графика.
   - Как и все мы. Я-то думал, мы сбегаем в ресторанчик на  Фронт-стрит,
перехватим чего-нибудь поострее.
   - Я воздержусь. Спасибо.
   Ламар скосил глаза на дверь, наклоняясь ниже к Митчу с  таким  видом,
будто хотел сообщить ему нечто исключительной важности.
   - Ты ведь помнишь, какое сегодня число?
   Прежде чем ответить, Митч все же посмотрел на часы.
   - Двадцать восьмое.
   - Именно. А ты знаешь, что происходит каждый год в  двадцать  восьмой
день декабря?
   - Ты опорожняешь кишечник?
   - Да. А что еще?
   - Хорошо, я сдаюсь. Что еще?
   - Сейчас, в это самое время, все компаньоны сидят на  пятом  этаже  в
столовой, готовясь отобедать жареной уткой и французским вином.
   - Вином? В обед?
   - Да. Это чрезвычайный случай.
   - Ну-ну?
   - Они будут обедать час. А потом, когда  Рузвельт  и  Джесси  Фрэнсис
уйдут,  Ламберт  запрет  дверь.   Соберутся   все   компаньоны.   Только
компаньоны,  видишь  ли.  И  Ламберт  подведет  финансовый  итог   года.
Прозвучит имя каждого компаньона и общая сумма заработанных им для фирмы
денег. Затем будет названа сумма чистой прибыли фирмы, оставшейся  после
вычета всяких издержек. Затем они поделят весь  пирог  с  учетом  вклада
каждого компаньона.
   Митч был весь внимание.
   - И?
   - И в прошлом году средний кусок пирога весил триста  тридцать  тысяч
долларов. Предполагают, что в этом году  он  будет  еще  весомее.  Пирог
увеличивается из года в год:
   - Триста тридцать тысяч, - медленно повторил Митч.
   - Да. Это в  среднем.  Лок  получит  что-то  около  миллиона,  Виктор
Миллиган - чуть поменьше.
   - А что слышно насчет нас?
   - Нам тоже отрежут по кусочку. По  маленькому.  В  прошлом  году  это
составило около девяти тысяч, в среднем. Зависит от того, как  долго  ты
здесь работаешь, и от твоих показателей.
   - Можно нам пойти и посмотреть?
   - На это зрелище они не продали бы билет и президенту. Считается, что
они проводят секретное совещание, но в фирме  давно  уже  все  знают  об
этом. После обеда информация уже начнет просачиваться.
   - Когда происходит голосование?  Я  имею  в  виду,  когда  они  будут
выбирать в новые компаньоны?
   - При прочих нормальных условиях это должно  произойти  сегодня.  Но,
как говорят, в этом году нового партнера может и не быть - из-за Марта и
Джо. По-моему, первым на очереди стоял Марти, а за ним шел Джо. Так  что
теперь они могут год-другой подождать.
   - А кто следующий в списке?
   Ламар выпрямился и гордо улыбнулся.
   - Ровно через год, начиная с сегодняшнего  дня,  мой  друг,  я  стану
компаньоном фирмы ?Бендини, Ламберт энд Лок?. Следующий в  списке  -  я;
так что не становись у меня на пути!
   - А я слышал, что это будет Мэссинджил,  выпускник  Гарварда,  кстати
говоря.
   - У Мэссинджила нет ни  шанса.  Я  намерен  следующие  пятьдесят  две
недели закрывать счетами по сто сорок часов еженедельно,  и  эти  птички
сами слетятся ко  мне,  чтобы  умолить  меня  стать  их  компаньоном.  Я
переберусь на четвертый этаж, а Мэссинджил - в подвал, к клеркам.
   - А я бы поставил на Мэссинджила.
   - Он зануда. Я загоню его под землю. Пойдем съедим чего-нибудь,  и  я
раскрою тебе свой замысел.
   - Спасибо, но мне нужно работать.
   С важным видом Ламар вышел из кабинета,  прошел  мимо  Нины,  которая
несла пачку бумаг. Она положила их на расчищенный угол своего стола.
   - Иду обедать. Вам прихватить что-нибудь?
   - Нет. Спасибо. Да, банку диетической коки.  Во  время  обеда  гул  в
коридорах  смолкал:  секретарши  бежали  по  лестницам  и   направлялись
куда-нибудь в центр - в небольшое кафе или закусочную неподалеку. И пока
сильные мира сего были заняты на пятом этаже подсчетом  своих  богатств,
ласковый шум печатного станка чуть стихал.
   На столе у Нины Митч  увидел  яблоко,  схватил  его,  потер  ладонью.
Открыл справочник  с  последними  документами  Национального  налогового
управления, положил его на копировальную машину позади стола и нажал  на
зеленую  кнопку  ?ПЕЧАТАТЬ?.  Тревожно   вспыхнула   красная   лампочка,
высвечивая надпись:
   "СООБЩИТЕ НОМЕР ПАПКИ?. Митч отступил на шаг и посмотрел на  аппарат.
Да, это была новая модель. Рядом с кнопкой  ?ПЕЧАТАТЬ?  была  другая,  с
надписью ?ОБХОД?.  Митч  ткнул  ее  пальцем.  Из  недр  машины  вырвался
пронзительный вой сирены, и целая панель  лампочек  заполыхала  красным.
Митч беспомощно крутил головой из стороны  в  сторону,  не  видя  никого
вокруг. В состоянии близком к помешательству он схватил  руководство  по
эксплуатации.
   - Что здесь происходит? - послышался сквозь  стенания  машины  чей-то
требовательный голос.
   - Не знаю, - завопил Митч, размахивая руководством.
   Лела Пойнтер, секретарша слишком  уж  солидного  возраста  для  того,
чтобы  покидать  здание  ради  обеда,  приблизилась  сзади  к  машине  и
выключила сирену.
   - Какого черта! - выругался Митч с тяжелым вздохом.
   - Вам что, ничего не сказали? - тем же строгим голосом спросила  она,
выхватывая у него руководство и укладывая его на прежнее место. Глаза ее
так и сверлили Митча, впечатление,  было  такое,  что  она  застала  его
копающимся в ее сумочке.
   - Видимо, нет. А в чем дело?
   - У нас теперь новая  система  копирования  документов,  -  протяжным
голосом в нос начала она читать ему лекцию. - Ее установили на следующий
день после Рождества. Прежде чем начать копирование, мы должны  сообщить
машине номер папки, из  которой  вы  берете  документ.  Ваша  секретарша
должна была вам все объяснить.
   - Вы хотите сказать, что эта штука  не  будет  работать,  пока  я  не
впихну в нее номер из десятка цифр?
   - Совершенно верно.
   - А как насчет вообще копий, если это не документ из дела?
   - Это сделать невозможно. Мистер Ламберт говорит, что у  нас  слишком
много денег уходит на копии,  которые  все  делают  бесплатно.  Так  что
теперь  каждая  копия  автоматически  ставится  в  счет,   предъявляемый
клиенту. Сначала вы набираете  номер  папки  или  дела  вашего  клиента.
Машина сама подсчитывает количество копий и отсылает всю  информацию  на
главный терминал, а там она включается в общий счет клиента.
   - А копия для себя лично?
   Лела покачала головой с видом полного недоумения.
   - Просто не могу поверить, что ваша секретарша  вам  всего  этого  не
объяснила.
   - Нет, не объяснила, но почему бы вам не помочь мне?
   - У вас есть ваш личный четырехзначный  номер.  В  конце  месяца  вам
будет выписан счет за те копии, что вы сделали для себя.
   Митч смотрел на машину и только качал головой.
   - А для чего чертова сирена?
   - Мистер Ламберт говорит, что через тридцать  дней  сирену  отключат.
Сейчас же она необходима - для таких, как вы. Он  очень  озабочен  этим.
Говорит, что на бесплатных копиях мы теряем тысячи.
   - Понятно. Видимо, в здании заменены все копировальные машины?
   Она удовлетворенно улыбнулась.
   - Да. Все семнадцать.
   - Благодарю вас.
   Митч вернулся в кабинет, чтобы найти номер папки.
   К  трем  часам  пополудни  празднество  на  пятом  этаже  подошло   к
радостному  завершению.  Компаньоны,  ставшие  более  богатыми  и  менее
трезвыми, неторопливо покидали столовую и спускались  в  свои  кабинеты.
Эйвери, Оливер Ламберт и  Натан  Лок,  сделав  только  несколько  шагов,
подошли к глухой бетонной стене и остановились перед дверью. Де Вашер их
уже ждал.
   Он указал вошедшим рукой на кресла, приглашая, таким образом,  сесть.
Ламберт пустил по кругу ящичек  со  скрученными  вручную  сигарами.  Все
закурили.
   - Я вижу, у вас праздничное настроение. -  На  лице  Де  Вашера  была
ухмылка. - Ну и как? В среднем триста девяносто тысяч?
   - Именно так, Де Вашер, - ответил Ламберт. - Год был очень хорошим.
   Он выдохнул немного дыма и  теперь  оставшийся  выпускал  кольцами  к
потолку.
   - И Рождество все справили чудесно?
   - Куда ты клонишь? - требовательно спросил Лок.
   - Счастливого тебе Рождества, Нат. Всего пара вопросов. Два дня назад
я виделся с Лазаревым в Новом Орлеане.  Он  не  отмечает  день  рождения
Христа, вы знаете об этом. Я объяснил ему  складывающуюся  у  нас  здесь
ситуацию, сделав, в частности, упор на Макдира и ФБР.  Я  уверил  его  в
том, что после первой встречи с Таррансом других контактов не  было.  Он
не очень этому поверил и предупредил, что сверится со своими источниками
внутри Бюро. Не знаю, что это может  значить,  но  кто  я  такой,  чтобы
задавать ему вопросы? Он  предложил  мне  не  спускать  с  Макдира  глаз
двадцать четыре часа в сутки на протяжении следующих  шести  месяцев.  Я
ответил ему, что мы, в общем-то,  так  и  делаем.  Ему  вовсе  не  нужно
повторения того, что было с Ходжем и  Козински.  Тогда  это  его  весьма
огорчило. Отныне Макдир не может покинуть город по делам