вал за ним.
   - Как я уже говорил, Митч, нас беспокоит  твой  контакт  с  ФБР.  Как
только начинаешь с ними говорить, они наглеют, и уж сам Бог  не  скажет,
каким будет их следующий шаг. Самое важное для  тебя  сейчас  -  это  не
вступать с ними в разговоры. Никогда. Это понятно?
   - Да. Я понял это еще после первой встречи, в августе.
   Де Вашер внезапно  резко  развернулся,  оказавшись  лицом  к  лицу  с
Митчем. Он злобно усмехался.
   - У меня есть с собой кое-что, что заставит тебя быть с нами честным.
   Он опустил руку в карман своей  спортивной  куртки  и  извлек  оттуда
конверт из плотной бумаги.
   - Взгляни-ка, - он с ухмылкой подал конверт Митчу и отошел в сторону.
   Митч прислонился к багажнику автомобиля и дрожащими  пальцами  вскрыл
конверт. Внутри лежали четыре черно-белые фотографии  восемь  на  десять
дюймов, очень четкие. Пляж. Девушка.
   - О Господи! Кто их сделал?
   - Какая разница? Ведь на них ты, не так ли?
   Не могло быть никаких сомнений в том, кто запечатлен на  снимках.  Он
разорвал карточки в клочья и швырнул их в Де Вашера.
   - У меня в кабинете их еще достаточно, - голос Де Вашера был спокоен.
- Целая пачка. Нам бы не  хотелось  ими  воспользоваться,  но  еще  одна
маленькая встреча с Таррансом или другим фэбээровцем, и мы отошлем их по
почте твоей жене. Как тебе это понравится, Митч? Представляю,  как  твоя
очаровательная жена идет к почтовому ящику  за  своими  журнальчиками  и
каталогами и  вытаскивает  странный  конверт,  адресованный  именно  ей.
Подумай об этом, Митч. Когда вы с Таррансом  в  следующий  раз  захотите
пройтись по дешевым обувным лавкам, подумай и о нас, Митч. Потому что мы
будем где-нибудь рядом.
   - Кто еще об этом знает?
   - Я и тот, кто делал снимки. Теперь вот еще  ты.  В  фирме  не  знает
никто, и я никому не собираюсь говорить об этом.  Но  если  ты  еще  раз
попытаешься нас надуть, боюсь, что снимки пойдут за обеденным столом  на
пятом этаже по рукам. Я люблю жесткую игру, Митч.
   Митч сел на пыльный  багажник,  стиснув  голову  ладонями.  Де  Вашер
подошел почти вплотную.
   - Послушай, сынок. Ты очень способный, блестящий молодой человек.  Ты
на пути к большим деньгам. Не обмани самого себя. Делай свое дело, играй
с нами, а не против, покупай себе машины, строй дома. Как все остальные.
Не старайся стать героем. Мне бы не хотелось воспользоваться этим. -  Он
кивнул на клочки бумаги.
   - О?кей, о?кей.

Глава 21

   В течение семнадцати дней и  семнадцати  ночей  жизнь  четы  Макдиров
протекала довольно спокойно: ни сам Уэйн  Тарранс,  ни  его  коллеги  не
давали о себе знать. Все вошло в свою обычную  колею.  Митч  работал  по
восемнадцать   часов   в   день   и   выходил   из   здания   фирмы   по
одной-единственной причине  -  съездить  домой.  Обедал  он  за  рабочим
столом. На судебные  слушания  или  просто  с.  каким-нибудь  поручением
Эйвери посылал теперь других  сотрудников.  Митч  почти  не  выходил  из
своего кабинета, этой кельи пятнадцать на пятнадцать  футов,  в  которой
для Тарранса он был недостижим. Он  старался  держаться  по  возможности
дальше от залов, туалетных комнат, кухоньки с кофеваркой.  Чувство,  что
за ним наблюдают, не покидало его ни на мгновение. Он плохо  представлял
себе,  кто  именно,  но  было  несомненно,  что  какая-то  группа  людей
проявляла исключительный интерес ко всем его передвижениям. Поэтому Митч
предпочитал  большую  часть  времени  проводить  за  своим  столом,  при
закрытой двери, усердно работая, исступленно оформляя  счета  и  пытаясь
выбросить из головы, что в здании был пятый этаж с отвратительным жирным
подонком Де Вашером, в распоряжении  которого  была  коллекция  снимков,
способная его, Митча, уничтожить.
   С каждым таким тихим, проходившим без всяких событий  днем  Митч  вес
более укреплял в себе веру в то, что сцена в обувном магазине  послужила
уроком Таррансу, что его, возможно, даже уволили из ФБР. А  вдруг  Войлс
просто забыл обо всей операции, и  Митчу  вновь  можно  продолжить  свое
плавное восхождение на вершину богатства к заветному слову -  Компаньон.
Но все это были только мечты.
   Для Эбби ее дом превратился в тюрьму, хотя она и могла позволить себе
приходить и уходить когда вздумается. Но и  она  стала  задерживаться  в
школе, больше проводить времени в прогулках по городу и по меньшей  мере
раз в день  наведываться  в  небольшой  магазин,  торгующий  бакалейными
товарами. Она обращала внимание на каждого смотрящего на  нее  человека,
особенно если  тот  оказывался  мужчиной  в  темном  костюме.  Глаза  ее
постоянно были скрыты за темными стеклами солнцезащитных очков,  которые
она не снимала, даже когда шел дождь. Поздними вечерами, после  ужина  в
одиночестве, сидя в ожидании прихода  мужа,  Эбби  ходила  по  комнатам,
разглядывая стены и борясь с искушением заняться ими вплотную.  Телефоны
можно  исследовать  с  помощью  увеличительного  стекла,  а  провода   и
микрофоны не могут же быть невидимыми, говорила она себе. Не  раз  ей  в
голову приходила мысль найти книгу, где описывались бы подобные  штучки,
- это помогло бы в поисках. Но Митч запретил ей и это.  ?Жучки?  в  доме
есть, уверил он ее, и любая  попытка  их  обнаружить  может  привести  к
непредсказуемым последствиям.
   Поэтому в своем собственном доме она старалась  двигаться  беззвучно,
чувствовала себя оскорбленной и знала, что  долго  так  продолжаться  не
может. Оба знали: делать вид, что все в полном порядке, для них является
жизненной необходимостью. Они старались поддерживать обычные разговоры о
том, как прошел день, о его работе и ее учениках, о погоде, о  том  и  о
другом. Но голоса их звучали не очень выразительно, порою казалось,  что
они заставляют себя говорить, иногда в них слышалось  явное  напряжение.
Когда Митч учился, они занимались любовью каждую ночь, неистово  отдавая
себя друг дугу. Теперь они практически  лишили  себя  этого.  Их  кто-то
слушал.
   В привычку вошли  полночные  прогулки  по  кварталу,  где  они  жили.
Поздним вечером, съев по сандвичу, Митч и  Эбби  обходились  двумя-тремя
фразами о пользе прогулок на свежем воздухе и устремлялись за дверь. Они
шагали, держась за руки и делясь мыслями о фирме, о ФБР,  о  том,  какой
может быть выход. Они постоянно сходились в одном: выхода нет. Никакого.
Все это продолжалось семнадцать дней и семнадцать ночей.
   Восемнадцатый день внес некоторое разнообразие. К девяти вечера  Митч
почувствовал себя обессиленным и решил отправиться домой. Он работал без
перерыва пятнадцать с половиной часов. По двести  долларов  в  час.  Как
обычно, он прошел по коридорам второго этажа, поднялся  по  лестнице  на
третий. Он обходил кабинеты просто так, чтобы посмотреть,  есть  ли  еще
кто-нибудь в здании работающий. На третьем не было никого.  Он  поднялся
на четвертый: света не было нигде, за исключением офиса Ройса Макнайта -
тот работал допоздна.  Митч  бесшумно  проскользнул  мимо  его  двери  к
кабинету Эйвери, нажал на ручку замка. Замок был заперт. Митч  прошел  в
библиотеку на этом же этаже, как бы в поисках какой-то книги.
   Такими ночными обходами он занимался уже две недели и убедился в том,
что скрытых камер в кабинетах и библиотеках, равно как  и  в  коридорах,
нет. Значит, они только слушают, решил Митч. Видеть они не могут.
   У ворот Митч пожелал Датчу Хендриксу спокойной ночи, завел  машину  и
направился к дому. Эбби наверняка удивится столь раннему возвращению. Он
тихонько открыл ключом дверь,  соединяющую  гараж  с  кухней,  и  вошел,
включив свет. Эбби была в спальне. На пути туда нужно было пройти  через
прихожую, где на высоком бюро Эбби оставляла полученную за  день  почту.
Положив на крышку бюро свой чемоданчик, Митч сразу увидел его -  большой
конверт из плотной коричневой бумаги, на котором черным фломастером  был
написан адрес и имя его жены. Обратного адреса не было. Поперек конверта
шла надпись крупными буквами: ФОТОГРАФИИ - НЕ  СГИБАТЬ.  Сердце  у  него
обмерло, дыхание перехватило. Он протянул руку - конверт был распечатан.
   На лбу выступили крупные капли пота, рот пересох, горло  свело  -  не
глотнуть. В груди сердце отозвалось  вдруг  ударами  отбойного  молотка,
каждый вдох и выдох вызывали боль, давались с  трудом.  Он  почувствовал
тошноту. С конвертом в руке  он  осторожно  попятился  от  бюро.  Она  в
постели, подумал он.  Оскорбленная,  больная,  опустошенная  и  злая  до
безумия. Он вытер пот на лбу и постарался  собраться.  Встреть  это  как
мужчина, сказал он самому себе.
   Эбби лежала и читала  книгу,  телевизор  был  включен.  Херси  тявкал
где-то во дворе. Митч приоткрыл  дверь  спальни,  и  Эбби  подбросило  в
постели от ужаса. С губ ее готов был сорваться вопль,  но  тут  она  его
узнала.
   - Как ты напугал меня, Митч!
   Глаза ее блестели, сначала от страха, теперь от удовольствия. Но слез
в них не было. Они выглядели нормально: ни боли, ни гнева. Митч  не  мог
произнести ни слова.
   - Почему ты дома? - потребовала она объяснений, садясь  в  постели  и
радостно улыбаясь. Улыбаясь?
   - Я здесь живу, - сообщил он слабым голосом.
   - Почему ты не позвонил?
   - Неужели, прежде чем идти домой, мне нужно тебе звонить?
   Дыхание его почти пришло в норму. Но она - она просто великолепна!
   - Да, это было бы неплохо. Подойди и поцелуй меня.
   Он склонился над женой, поцеловал. Подал ей конверт.
   - Что это? - спросил он небрежно.
   - Я думала, ты мне объяснишь. Адресовано мне,  но  внутри  -  ничего.
Просто пустота. - Она закрыла книжку и  положила  ее  на  ночной  столик
рядом.
   Ничего! Он улыбнулся и поцеловал жену еще раз.
   - Ты ждешь от кого-нибудь фотографий? - спросил Митч как ни в чем  не
бывало.
   - Насколько я знаю, нет. По-видимому, это ошибка.
   Митчу показалось, что в этот момент он  прямо-таки  слышит  хохот  Де
Вашера на пятом этаже. Эта толстая крыса  стоит  сейчас  в  какой-нибудь
темной  комнатке,  набитой  аппаратурой,  стоит  в  наушниках  на  своей
кочаноподобной голове и заходится от неудержимого хохота.
   - Странно, - сказал он.
   Эбби натянула на себя джинсы  и  указала  ему  рукой  на  двор.  Митч
кивнул. Они привыкли к  языку  жестов:  указательный  палец  или  просто
поворот головы в сторону двора - этого было достаточно.
   Митч положил конверт на прежнее место, прикоснувшись на  мгновение  к
буквам, выведенным фломастером. Наверное,  Де  Вашер  сам  писал.  Митчу
опять послышался его смех, он  увидел  даже  его  лицо  с  омерзительной
усмешкой. А фотографии действительно, наверное, компаньоны рассматривали
за обеденным столом.  Митч  представил  себе,  как  гогочут  за  кофе  и
десертом Ламберт с Макнайтом и даже Эйвери.
   Пусть, черт бы их побрал, повеселятся.  Пусть  насладятся  последними
несколькими месяцами карьеры блестящих и преуспевающих юристов.
   Он схватил за руку проходящую мимо жену.
   - Что у нас сегодня на ужин? - Вопрос был  задан  исключительно  ради
тех, кто сидел сейчас на пятом этаже фирмы Бендини.
   - Почему бы нам не поужинать в городе? Твой ранний приход  необходимо
отметить.
   - Неплохая мысль.
   Они вышли через боковую дверь, пересекли внутренний дворик и зашагали
в темноте рядом.
   - В чем дело? - спросил Митч.
   - Тебе сегодня пришло письмо от Дорис. Она  пишет,  что  находится  в
Нэшвилле,  но  двадцать  седьмого  февраля  возвращается  в  Мемфис.  Ей
необходимо увидеться с тобой.  Это  что-то  важное.  Письмо  было  очень
коротким.
   - Двадцать седьмого? Это же вчера!
   - Я знаю. По-моему, она уже в городе. Интересно, что ей нужно?
   - Да, а еще - где она находится?
   - Она писала, что у ее мужа какое-то дело в городе.
   - Отлично. Она сама нас разыщет, - ответил Митч.

***

   Натан Лок  закрыл  дверь  своего  кабинета  и  указал  Де  Вашеру  на
небольшой стол у  окна.  Оба  откровенно  ненавидели  друг  друга  и  не
пытались проявить хоть каплю любезности. Однако  бизнес  -  это  бизнес,
ведь приказы они получают от одного хозяина.
   - Лазарев велел мне переговорить с тобой один на  один,  -  начал  Де
Вашер. - Последние два дня я провел рядом  с  ним  в  Вегасс,  он  очень
обеспокоен. Они все там обеспокоены,  Лок,  а  тебе  он  доверяет  здесь
больше, чем кому бы то ни было. Тебя он любит больше, чем меня.
   - Это легко понять, - без улыбки отвечал  Лок.  Морщинки  вокруг  его
глаз сузились, взгляд устремлен на Де Вашера.
   - В общем, он хочет, чтобы мы кое-что обсудили.
   - Слушаю.
   - Макдир лжет. Ты знаешь, как Лазарев вечно хвастал тем, что в ФБР  у
него есть свой человек. Я-то никогда этому не верил, не верю  и  сейчас,
по большей части. Но если верить Лазареву,  то  его  источник  сообщает,
что, когда Макдир в январе был в Вашингтоне, он там тайно  встретился  с
какими-то шишками из ФБР. Там были наши люди, и они ничего не видели, но
невозможно следить за человеком  двадцать  четыре  часа  в  сутки  и  не
попасться при этом ему на глаза. Вполне допустимо, что где-то  ненадолго
он выпадал из поля нашего зрения.
   - Ты веришь этому?
   - Неважно, верю ли в это я. В это  верит  Лазарев  -  вот  что  нужно
принимать  но  внимание.  Он  приказал  мне  в  любом  случае   заняться
подготовкой  предварительного  плана  по,  так  сказать,   умиротворению
Макдира.
   - К черту, Де Вашер! Мы не можем продолжать убирать людей!
   - Всего лишь предварительный план, не более. Я сказал Лазареву,  что,
по-моему, это несколько рановато, что это может стать  ошибкой.  Но  они
там себе места от волнения не находят, Лок.
   - Так продолжаться не может, Де Вашер. В конце концов,  черт  побери,
надо думать и о репутации фирмы. Смертность от несчастных случаев у  нас
выше, чем на разработках нефти. Пойдут разговоры. Мы дойдем до того, что
никто  из  студентов-юристов,  если  он  находится  в  здравом  уме,  не
согласится у нас работать.
   - Я думаю, что об этом и вовсе не стоит беспокоиться.  Лазарев  решил
заморозить прием новых сотрудников. Он велел мне сказать тебе  об  этом.
Ему также нужно знать, как много наших сотрудников еще  не  посвящены  в
наши дела.
   - По-моему, пять. Сосчитаем: Линч, Соррел, Бантин, Майерс и Макдир.
   - О Макдире забудь. Лазарев уверен, что он знает гораздо больше,  чем
мы предполагаем.  Ты  убежден,  что  оставшиеся  четверо  ни  о  чем  не
догадываются?
   Лок задумался на минуту, беззвучно шевеля губами.
   - Мы им ничего  не  говорили.  Вы  у  себя  там  сидите,  слушаете  и
смотрите. Что можете сказать вы?
   - Об этих четырех - ничего.  Выглядят  они  абсолютно  несведущими  и
ведут себя соответственно. Их можно уволить?
   - Уволить? Они - юристы, Де Вашер. Мы не  увольняем  юристов.  Они  -
полноправные члены фирмы.
   -  Фирма  меняет  свой  стиль  работы,  Лок.  Лазарев  хочет  уволить
непосвященных и прекратить прием новых сотрудников. Совершенно ясно, что
фэбээровцы изменили свою стратегию, настало время  менять  и  нам  нашу.
Лазарев собирается замкнуть круг и ликвидировать все утечки. Не можем же
мы сидеть сложа руки и смотреть, как ФБР подбирается к нашим парням.
   - Уволить, - с недоверием в голосе повторил Лок. - Ни разу еще  фирма
не уволила юриста.
   - Очень трогательно, Лок. Мы избавились от пятерых,  но  ни  разу  не
уволили ни одного. Это по-настоящему  здорово.  У  тебя  в  распоряжении
месяц, так что начинай обдумывать причину. Я бы советовал  уволить  всех
четверых разом. Скажите им, что у  вас  большие  финансовые  потери,  вы
вынуждены сокращать штат.
   - У нас нет финансовых счетов, у нас есть только клиенты.
   - Ладно, замечательно.  Ваш  самый  крупный  клиент  приказывает  вам
вышвырнуть Линча, Соррела, Бантина и  Майерса.  Начинайте  разрабатывать
планы.
   - Как можно уволить их, не увольняя Макдира?
   - Придумаешь что-нибудь, Нат. У тебя впереди месяц. Избавьтесь от них
и  не  нанимайте  больше  никого.  Лазареву  нужен  небольшой   спаянный
коллектив людей, где каждому можно доверять. Он напуган, Нат. Напуган  и
близок  к  помешательству.  Мне  нет  нужды  говорить  тебе,  что  может
случиться, если один из ваших парней выведет его из себя.
   - Тебе нет нужды  говорить  об  этом.  Что  он  собирается  делать  с
Макдиром?
   - В настоящий момент ничего, кроме  того,  что  сейчас  делается.  Мы
слушаем его круглые сутки, и он ни словом не обмолвился ни  о  чем  жене
или еще кому. Ни словом! Дважды Тарранс  подстерегал  его,  и  оба  раза
парень докладывал вам об этом. Вторая его встреча была, что  ни  говори,
подозрительной, поэтому мы сейчас очень  осторожны.  С  другой  стороны,
Лазарев настаивает на том, что в Вашингтоне имела место тайная  встреча.
Он пытается найти этому подтверждение. Сказал, что  источник  его  знает
немного, но старается накопать еще информации. Если Макдир  и  на  самом
деле встречался там с ФБР и не доложил об этом, то я  уверен  -  Лазарев
отдаст  приказ  действовать  быстро.  Вот  почему   ему   нужен   сейчас
предварительный план.
   - Как ты его себе представляешь?
   - Пока еще слишком рано. Я не думал об этом.
   - Ты знаешь, что через две недели он собирается с женой в  отпуск  на
Кайманы. Они остановятся в одном из наших бунгало, как и все.
   - Повторять то, что было, не годится. Слишком подозрительно.  Лазарев
советовал мне попытаться сделать так, чтобы она забеременела.
   - Жена Макдира?
   - Да. Он хочет, чтобы у них родился ребенок, маленький заложник.  Она
пользуется таблетками, этим-то мы и воспользуемся: заменим пилюли  в  ее
флакончике чем-нибудь безобидным.
   Мрачные черные глаза Лока в этот  момент  подернулись  вдруг  пеленой
грусти, он повернулся к окну.
   - Что, черт возьми, в конце концов,  происходит,  Де  Вашер?  -  тихо
спросил он.
   - Нас ждут перемены,  Нат.  Похоже,  что  ФБР  становится  все  более
активным, они ведь так и шныряют вокруг. В один прекрасный  день  кто-то
из ваших парней заглотнет наживку, и всем вам придется бежать из  города
в ночь.
   - Я не верю этому. До Вашер.  Наши  юристы  не  такие  дураки,  чтобы
рисковать жизнью и семьей ради увещеваний ФБР.  Я  не  верю,  что  такое
может произойти. Наши парни слишком умны, слишком хорошие деньги  они  у
нас получают.
   - Надеюсь, что ты окажешься прав.

Глава 22

   Прислонившись к стенке лифта, служащий конторы,  сдававшей  в  аренду
помещения, упивался созерцанием кожаной мини-юбки. Глаза  скользнули  до
самого  ее  края,  приходившегося  намного  выше   коленей,   и   начали
продвигаться вниз, вдоль шва черных шелковых чулок. Шов нырял в туфельки
на высоком каблуке, изящные черные туфельки с красной полосой на  носке.
Уже упиравшийся в пол взгляд с восхищением пустился в обратный путь:  по
туфельке, шву, с него - на край юбки; отдохнул несколько мгновений на ее
выразительных выпуклостях и вновь  устремился  вверх  -  по  свитеру  из
красного кашемира, который, как заметил мужчина еще  в  вестибюле,  мало
что скрывал, а спереди так просто  ошеломлял  своим  содержимым.  Волосы
спускались чуть ниже плеч и на красном  фоне  свитера  смотрелись  очень
приятно. Мужчине было ясно, что  волосы  крашеные,  но  их  соседство  с
кожаной  юбкой,  черными   швами,   туфельками   на   высоком   каблуке,
обтягивающим свитером и двумя изумительными полусферами внутри  говорило
ему о том, что от такой женщины он бы не отказался. Прямо  здесь.  Не  в
лифте, конечно, нет. В конторе. Она пришла, чтобы  снять  помещение  под
офис. О цене можно было столковаться.
   Лифт остановился.  Дверь  отошла  в  сторону,  и  он  проследовал  за
женщиной по узкому коридору.
   - Туда, - сделал он жест рукой, включая свет. Подходя к двери в  углу
коридора, он обогнал ее  и  вставил  ключ  в  замочную  скважину  старой
деревянной двери.
   - Вот, две комнаты, - сказал он, нащупав рукой еще один  выключатель.
- Около двухсот квадратных футов.
   Она прошла к окну.
   - А вид неплохой.
   Тэмми стояла у окна и смотрела вдаль.
   - Да, хороший вид, -