иеду. Твой  Митч?.  И  это
еще  обширное  послание,  братишка.  Приходится  мне   дорожить   твоими
письмами.
   - Твои писульки не лучше.
   - А о чем мне-то писать? Охрана торгует травкой. Прирезали  дружка  -
на теле тридцать одна  ножевая  рана.  Видел,  как  насиловали  ребенка.
Брось, Митч, кому это интересно?
   - Я исправлюсь.
   - Как мама?
   - Не знаю. После Рождества я туда не ездил.
   - А ведь я просил тебя навестить ее, Митч. Я беспокоюсь за нее.  Если
тот подонок продолжает ее бить, я хочу, чтобы ты прекратил это.  Мне  бы
только выбраться отсюда, я сам навел бы там порядок.
   - Ты так и сделаешь. - Это прозвучало как утверждение.
   Митч прижал к губам палец и  медленно  кивнул  головой.  Рэй  подался
вперед, опершись на локти и внимательно вслушиваясь.
   Митч негромко произнес по-испански.
   - Говори медленно.
   Рэй чуть заметно улыбнулся.
   - Когда?
   - На следующей неделе.
   - В какой день?
   На мгновение Митч задумался.
   - Во вторник или в среду.
   - Во сколько?
   Пожав плечами, Митч улыбнулся и  посмотрел  по  сторонам.  Дальнейший
разговор братья опять вели на английском.
   - Как Эбби? - спросил Рэй.
   - Поехала к своим родителям в Кентукки на пару  недель.  Мать  у  нее
заболела. - Глядя брату прямо в глаза, он прошептал:
   - Верь мне.
   - Что с ней?
   - Ей удалили легкое. Рак. Всю свою жизнь она  слишком  много  курила.
Тебе тоже нужно бросать.
   - Брошу, когда выйду отсюда.
   Митч улыбнулся, медленно кивнул.
   - У тебя еще семь лет впереди.
   - Да, а побег исключается. Время от времени кое-кто пытается,  но  их
либо ловят, либо убивают на месте.
   - Но ведь Джеймс Эрл Рэй выбрался?  -  И  опять  Митч,  задавая  этот
вопрос, неторопливо склонил  вниз  голову.  Рэй  улыбался,  наблюдая  за
братом.
   - Да, а потом его все же  словили.  Они  позвали  ј  помощь  каких-то
горцев со своими собаками, и те разыскали его довольно быстро. Не думаю,
что кому-то удастся спастись в  горах,  даже  если  получится  перелезть
через эту чертову стену.
   - Поговорим о чем-нибудь другом, - предложил Митч.
   - С удовольствием, - согласился Рэй. Позади кабинок для посетителей у
окна стояли две охранника.  Они  были  поглощены  разглядыванием  набора
фотоснимков, сделанных, видимо, ?Поляроидом? в тот момент, когда мужчина
и женщина и представить себе не могли, что  за  ними  кто-то  наблюдает.
Фотографии,  наверное,  пытался  переправить  кто-то   из   посетителей.
Охранники хихикали и перешептывались, совершенно не обращая внимания  на
тех, кто пришел на свидание. По половине, где сидели заключенные,  ходил
один-единственный надзиратель, полусонно размахивая резиновой дубинкой.
   -  А  когда  мне  ждать  появления  маленьких  своих  племянников   и
племянниц? - задал вопрос Рэй.
   - Может, через пару-тройку лет. Эбби не терпится завести  мальчика  и
девочку, она бы не против и прямо сейчас, но я не позволяю.  Я  к  этому
еще не готов.
   Охранник прошелся за спиной Рэя, даже  не  повернув  к  нему  головы.
Братья смотрели друг на друга, пытаясь прочитать что-то в глазах.
   - И куда мне идти? - быстро проговорил Рэй по-испански.
   - В ?Хилтон? на Пердидо Бич, - как ни в чем не бывало на родном языке
отвечал Митч. - В прошлом месяце мы с Эбби летали на Каймановы  острова.
Провели там отличный отпуск.
   - Никогда о таких местах не слышал. Где это?
   - В Карибском море, южнее Кубы.
   - Как меня будут звать? - опять по-испански спросил Рэй.
   - Ли Стивенс. Подводное плавание. Вода была  замечательная.  У  фирмы
там два бунгало, прямо на пляже. Платить пришлось только за  авиабилеты.
Словом, было здорово.
   - Достань-ка мне какую-нибудь книжку. Я хотел бы прочитать про это. -
И на испанском:
   - А документы?
   Митч улыбнулся, все так же медленно  кивая  брату  головой.  Охранник
подошел и остановился как раз за спиной Рэя. Братья вспоминали Кентукки.
   В сумерках он остановил ?БМВ? на темной  стороне  торговой  улочки  в
пригороде Нэшвилла. Не вытащив ключа зажигания,  захлопнул  дверцу  -  в
кармане у него всегда был запасной. Близилась Пасха, и  люди  торопились
сделать  все  необходимые  покупки  заранее.   Митч   влился   в   толпу
покупателей,  устремлявшуюся  в  двери  универсального  магазина   фирмы
?Сирс?. Оказавшись внутри, он быстро направился в секцию мужской  одежды
и принялся придирчиво изучать носки и нижнее  белье,  время  от  времени
бросая внимательные взгляды на вход. Но по-прежнему  не  замечал  ничего
подозрительного.  Митч  вышел  из  магазина   и   направился   вниз   по
переполненной прохожими улице. Внимание  его  привлек  черный  свитер  в
витрине одного из магазинов. Зайдя внутрь, он примерил его  и  решил  не
снимать, так он ему сразу чем-то понравился.  Пока  продавец  отсчитывал
ему сдачу, Митч успел в телефонной книге найти номер  вызова  такси.  Он
вышел, нашел взглядом у входа в другой универсальный магазин  телефонную
будку. Диспетчер обещал ему, что машина подойдет минут через десять.
   На улице стало уже почти совсем темно; южная весна еще несла с  собой
по вечерам прохладу. Митч наблюдал за улицей, сидя у выхода в  небольшом
баре. Он был уверен, что сегодня за  ним  никто  не  шел  по  пятам,  по
крайней мере, здесь, на  этой  торговой  улочке.  Неторопливой  походкой
подошел к такси.
   - Брентвуд, - бросил он водителю, опускаясь на заднее сиденье.
   До Брентвуда оказалось минут двадцать езды. - Жилой комплекс ?Саванна
Крик?, - уточнил адрес Митч.
   Чуть заплутав в подъездных путях, машина в конце концов  остановилась
у одного из корпусов. Митч бросил на переднее сиденье бумажку в двадцать
долларов и хлопнул дверцей. Оказавшись  перед  дверью  с  номером  480Е,
подергал за ручку. Дверь была закрыта.
   - Кто? -  послышался  из-за  двери  нервный  женский  голос,  услышав
который Митч почувствовал, что напряжение начинает спадать.
   - Бэрри Эбанкс, - ответил он.
   Эбби настежь распахнула дверь и бросилась ему в объятия. Он приподнял
жену, внес ее в квартиру, ударом ноги захлопнул дверь. Все это время они
яростно целовались. Митч не отдавал себе отчета в том,  что  делали  его
руки: менее чем за две секунды они сорвали с  Эбби  свитер,  расстегнули
лифчик и опустили до коленей юбочку. Но пока еще ни  Эбби,  ни  Митч  не
готовы были  прекратить  целоваться.  Краем  глаза  Митч  успел  бросить
оценивающий  взгляд  на  неудобный,  дешевый  диван-кровать.  Либо  это,
подумал он, либо пол. Он бережно опустил Эбби на  диван  и  снял  с  нее
одежду.
   Диван оказался слишком  коротким  и  на  редкость  скрипучим.  Матрац
представил  собой  два   дюйма   поролона,   завернутого   в   простыню.
Металлические пружины так и перли из-под него наверх.
   Но ничего этого чета Макдиров не чувствовала.

***

   Когда на улице совсем стемнело и толпа покупателей начала  постепенно
редеть, позади ?БМВ? остановился черный сверкающий  ?шевроле?.  Из  него
выскочил маленький человечек  с  аккуратной  прической  и  бакенбардами,
повел головой по сторонам и ловким движением вставил  в  замок  передней
дверцы ?БМВ? острое жало отвертки. Через несколько  месяцев,  когда  ему
уже будут выносить приговор, он признается судье, что на его счету более
трехсот угнанных автомобилей в восьми штатах и что с отмычкой в руках он
быстрее откроет любую машину и заведет ее,  чем  это  сделает  уважаемый
судья ключами. Он скажет, что в среднем на эту операцию  у  него  уходит
двадцать восемь секунд. Тем не менее на судью это не  произведет  ровным
счетом никакого впечатления.
   Надо же - по  чистой  случайности  какой-то  идиот  оставил  ключи  в
кабине! Так ведь на  нее  уйдет  гораздо  меньше,  чем  двадцать  восемь
секунд. Машину заметил его наводчик. Ну что ж. Маленький  человечек  сел
за руль и повернул ключ зажигания. Улыбнулся. ?БМВ? взревел и последовал
за сверкающим черным ?шевроле?.
   Скандинав выскочил из фургона и проводил удалявшийся  от  него  ?БМВ?
долгим взглядом. Слишком поздно. Уж больно велика скорость. На  какое-то
мгновение другая машина закрыла от него ?БМВ?, когда же она  свернула  в
сторону, ?БМВ? окончательно пропал из виду.  Угнали!  Прямо  у  него  на
глазах. В злости он пнул ногой колесо своего  фургона.  Ну,  что  же  он
будет об этом докладывать?
   Забравшись в фургон. Скандинав принялся ждать возвращения Макдира.
   После часа, проведенного на диване, боль одиночества отступила от них
обоих. Они взад и вперед  ходили  по  квартирке,  взявшись  за  руки,  и
целовались. А позже Митч впервые увидел то, что  потом  все  трое  стали
между собой называть ?бумагами Бендини?. До этого ему приходилось видеть
только заметки, сделанные рукой Тэмми, ее опись, но не  сами  документы.
Комнатка была похожа на шахматную доску, уставленную  кипами  бумаг.  На
двух стенах комнаты Тэмми разместила большие белые листы на манер  доски
объявлений, теперь эти листы были покрыты ее  записями,  страничками  из
блокнотов, информационными схемами.
   Позже, видимо, ему придется провести в  этой  комнате  немало  часов,
разбирая бумаги и готовясь к судебному заседанию. Но только не  сегодня.
Через  несколько  минут  он  оставит  Эбби   здесь,   ему   пора   будет
возвращаться.
   Она опять потянула его к дивану.

Глава 32

   Коридор на десятом этаже клиники ?Бэптист  Хоспитэл?  был  фактически
пуст, если не считать старшей медицинской сестры и писавшего  что-то  за
своим столом санитара. Больных разрешалось посещать до Девяти, а  сейчас
часы показывали уже  половину  одиннадцатого.  Он  прошел  по  коридору,
сказал несколько слов сестре, причем  санитар  так  и  не  поднял  своей
головы, а затем постучал в дверь.
   - Входите, - услышал он звучный мужской голос.  Юн  толкнул  довольно
тяжелую дверь и прошел в палату, остановившись у кровати.
   - Привет, Митч, -  обрадовался  его  приходу  Эйвери.  -  Ты  мне  не
поверишь.
   - Что произошло?
   - Я проснулся сегодня в шесть  утра  от  колик  в  желудке,  как  мне
показалось. Принял душ и тут же почувствовал боль вот  здесь,  в  плече.
Стало трудно дышать, я весь покрылся потом. Я подумал еще,  нет,  только
не меня. Черт побери, мне всего сорок четыре, я в  отличной  форме,  все
время в работе, прилично питаюсь, ну разве что люблю иногда выпить. Нет,
нет, только не меня! Позвонил своему врачу, он предложил мне встретиться
с ним здесь, в клинике. Он считает, что это был  удар,  небольшой  такой
сердечный удар. Говорит, что ничего серьезного, но несколько дней у  них
уйдет на обследование. - Сердечный удар?
   - Так сказал врач.
   - Ничего удивительного, Эйвери. У нас в  фирме  заслуживает  уважения
тот юрист, который доживает до пятидесяти.
   - Это все  Кэппс,  Митч.  Сонни  Кэппс.  Именно  он  нанес  мне  этот
сердечный удар. Он позвонил в пятницу и заявил мне, что нашел  для  себя
новую фирму в Вашингтоне. Потребовал все свои бумаги. И это  мой  лучший
клиент! В прошлом году он заплатил фирме почти четыреста тысяч, это  моя
заслуга - я выбил из него почти столько же, сколько  он  выплатил  казне
налогов. Расходы на юристов его нисколько не  смущают,  но  одна  только
мысль об уплате налогов приводит его  в  бешенство.  Я  отказываюсь  его
понижать, Митч.
   - В любом случае он не заслуживает того, чтобы из-за него умирали.  -
Митч обвел глазами палату,  рассчитывая  увидеть  электрокардиограф,  но
палата оказалась совершенно  пустой,  аппаратуры  не  было  никакой.  Он
уселся на стоявший у стены  единственный  стул,  ноги  положил  на  край
постели.
   - Джин потребовала развода, знаешь?
   - Да, я слышал об этом. Но ведь тут нет ничего страшного, так?
   - Я удивлен, как это она не додумалась до этого еще в прошлом году. Я
предложил ей неплохую сумму, лишь бы дело закончилось тихо. Надеюсь, она
примет ее. Мне вовсе не нужны никакие шумные процессы.
   Кому они, интересно, нужны, подумал Митч.
   - А что сказал Ламберт? - спросил он.
   - Это был настоящий  спектакль,  право  слово!  За  девятнадцать  лет
работы я ни разу не видел, чтобы он терял над собой контроль. А вот  тут
не выдержал, сорвался. Заявил мне, что я слишком много пью, что хожу  по
бабам и черт знает что еще. Сказал,  что  я  бросаю  тень  на  репутацию
фирмы. Предложил мне обратиться к психиатру.
   Говорил Эйвери медленно, как бы с трудом, голос его время от  времени
слабел, прерывался. Во всем этом чувствовалась какая-то  фальшь:  иногда
он забывал  о  необходимости  держать  себя  в  узде,  начинал  говорить
нормально. На кровати он лежал вытянувшись, совершенно неподвижно,  края
простыни были аккуратно подоткнуты со всех сторон. Цвет  лица  у  Эйвери
был на редкость здоровый.
   - Думаю, тебе действительно стоит  поговорить  со  своим  психиатром.
Даже, может, не с ним одним.
   - Благодарю. Мне нужно погреться месяц на  солнышке.  Доктор  сказал,
что меня выпустят отсюда через три-четыре дня, но что к работе  я  смогу
вернуться не раньше чем через два месяца. Это шестьдесят дней, Митч.  Он
твердо заявил, что я ни при каких условиях и близко не должен  подходить
к фирме в течение этих шестидесяти дней.
   - Какое блаженство! Я тоже хочу заработать себе небольшой удар.
   - С твоими темпами он тебе гарантирован.
   - Ты уже успел здесь заделаться врачом?
   - Нет. Я просто испугался. Когда  тебя  вот  так  прижмет,  начинаешь
задумываться над разными вещами. Сегодня я впервые  в  жизни  подумал  о
смерти. Когда человек не думает о  смерти,  он  начинает  меньше  ценить
жизнь.
   - Наш разговор становится уж больно серьезным.
   - Да, пожалуй. Как там Эбби?
   - Все о?кей, я так надеюсь, по крайней мере. Мы с  ней  давненько  не
виделись.
   - Может, тебе было бы лучше съездить  за  ней  и  привезти  домой?  И
подумать наконец и о ней тоже. Шестьдесят часов в неделю - этого  вполне
хватит, Митч. Бели ты будешь работать больше,  то  твоя  семейная  жизнь
пойдет ко всем чертям, да и сам ты раньше времени сойдешь в могилу.  Она
хочет детей - так заведите их. Если бы я мог начать сначала!
   - К черту, Эйвери! На какое число назначены твои похороны? Тебе сорок
четыре, у тебя случился сердечный удар. Ну  так  что?  Пока  еще  ты  не
превратился в растение.
   В дверь просунулась голова санитара.
   - Уже поздно, сэр. Вам пора уходить. Митч вскочил на ноги.
   - Да, конечно. - Он похлопал Эйвери по ногам, направился к  двери.  -
Встретимся через пару дней.
   - Спасибо за то, что пришел. Передай Эбби мой привет.
   Кабина  лифта  была  совершенно   пуста.   Митч   нажал   на   кнопку
шестнадцатого  этажа  и  уже   через   несколько   секунд   выходил   из
раздвинувшихся дверей.
   Сделав несколько шагов по коридору, он прошел к лестничной  клетке  и
бросился по ступенькам вверх.  Оказавшись  на  восемнадцатом  этаже,  он
перевел дух, толкнул дверь и вышел в коридор. В глубине его, на изрядном
расстоянии от лифтового холла у стены стоял Рик Эклин, ждал  и  бормотал
что-то в трубку неработающего телефона-автомата. Увидев  приближающегося
Митча, он кивнул ему, указывая рукой на небольшое помещение,  в  котором
обычно сидели  взволнованные  родственники  больных.  Сейчас  в  комнате
стояла  темнота.  Там  внутри  не  было   ничего,   кроме   двух   рядов
складывающихся кресел и телевизора,  который  не  работал.  Единственным
источником света  служило  небольшое  окошечко  в  автомате  по  продаже
кока-колы. Рядом с  автоматом  сидел  Тарранс  и  перелистывал  какой-то
старый, потрепанный журнал. На нем был костюм из фланели, поперек лба  -
трикотажная лента, поддерживающая  волосы,  темно-синие  носки  и  белые
парусиновые туфли. Тарранс-спортсмен.
   Митч уселся рядом, лицом к коридору.
   - Ты чист. Они шли за тобой до стоянки,  потом  свалили.  В  коридоре
дежурит Эклин, где-то рядом - Лэйни. Не волнуйся.
   - Какая изящная у тебя ленточка.
   - Спасибо.
   - Как я понимаю, до тебя дошло мое сообщение.
   - Это и так ясно. А ты умник, Макдир. Сегодня после обеда сижу у себя
за столом, голова занята мыслями, ведь кроме фирмы Бендини  есть  еще  и
другие дела. В том числе и у меня, ты  это  знаешь.  И  тут  входит  моя
секретарша  и  говорит,  что  звонит  какая-то  женщина,  которая  хочет
побеседовать о человеке по имени Марти Козински. Я подпрыгиваю в кресле,
хватаю трубку, и, естественно, это оказывается твоя,  скажем,  служащая.
Говорит, что дело срочное, ну,  так  говорят  всегда.  Хорошо,  отвечаю,
слушаю вас. Но нет, она в такие игры  не  играет.  Она  заставляет  меня
бросить все дела и мчаться сломя голову в ?Пибоди?,  в  бар  -  как  его
там? ?Малларда?? - чтобы сидеть и ждать там бог  знает  чего.  Прилетаю,
сажусь, начинаю размышлять о том, какая это все  глупость  -  ведь  наши
телефоны  чисты.  Черт  меня  побери,  Митч,  но  я  знаю,  что  они  не
прослушиваются! Мы можем смело по ним говорить! Сижу, пью  кофе,  и  тут
подходит бармен и спрашивает, не  моя  ли  фамилия  Козински.  Я  ему  в
ответ: ?А имя?? - так  просто,  смеха  ради,  если  уж  мы  начали  этот
спектакль, а? Он с удивлением  на  лице  -  представляешь?  -  уточняет:
?Марти Козински?. Я говорю: ?Да, конечно, это я?, - но каким же дураком,
Митч, я себя чувствую. И после этого он сообщает мне,  что  мне  звонят.
Подхожу к стойке и вновь слышу голос твоей служащей.  У  Толара,  пилите
ли, сердечный приступ или нечто в этом роде. Ты  придешь  его  навестить
около одиннадцати. Неплохо придумано.
   - Не правда ли? Ведь сработало.
   - Да, и сработало бы ничуть не хуже, если бы она сразу  передала  мне
все это по телефону.
   - Так мне больше по вкусу. Так безопаснее. А  потом,  нужно  же  тебе
хоть иногда вылезать из своего кабинета.
   - Вот я и вылез. И не я один - со мной еще трое.
   - Слушай, Тарранс, пусть будет по-моему, о?кей? Головой-то рискую  я,
а не ты.
   - Хорошо, хорошо. На чем это ты сюда подъехал?
   - Взял ?форд? напрокат. Аккуратная штучка, а?
   - Что же случилось с пижонским ?БМВ??
   - Насекомые замучили. Просто некуда деться от ?жучков?. Был в субботу
вечером в Нэшвилле, оставил его там с ключами внутри у торгового центра.
Ну кто-то и позаимствовал. По секрету, я очень люблю  петь,  но  у  меня
такой ужасный голос. Получив права, я  пел,  только  сидя  за  рулем,  в
полном одиночестве. А когда в машине завелись ?жучки?, сам понимаешь,  я
начал стесняться. Пение стало меня утомлять.
   Тарранс не смог сдержать улыбку.
   - Это по-настоящему хорошо, Макдир. Действительно хорошо.
   - Видел бы ты лицо Оливера Ламберта, когда я сегодня  утром  вошел  в
его кабинет с полицейским рапортом в руках. Он начал заикаться и мямлить
что-то про то, как искренне ему жаль. Я показал  ему,  что  тоже  весьма
огорчен. Страховка возместит потери, так что старина Оливер пообещал мне
новый, не хуже. Затем он сказал, что пока  фирма  хочет  арендовать  для
меня машину, на что я ответил, что уже сделал это сам. Прямо там  же,  в
Нэшвилле, вечером. Это ему не понравилось,  поскольку  он  знал:  эта  -
без ?жучков?. Он тут же снимает трубку и при  мне  звонит  представителю
компании, торгующей ?БМВ?.  Спрашивает,  какой  цвет  я  предпочитаю.  Я
отвечаю, что черный  мне  надоел,  пусть  будет  лучше  бургунди,  цвета
старого вина. А салон обит оливковой кожей. Вчера я сам специально ездил
в их демонстрационный зал: ни одной модели цвета бургунди у них нет.  Он
сказал в трубку, что мне требуется, и выслушал их ответ. Может, все-таки
черный, спросил меня, может, темно-синий, или серый, или красный, белый?
Нет, говорю я ему, нет. Только бургунди. В таком случае, им придется его
заказать, объясняет он мне. Ну что ж, отвечаю, отлично. Тогда он  кладет
трубку и спрашивает, неужели мне на самом деле хочется именно  бургунди.
Бургунди, подтверждаю я. Он начал  было  спорить,  но  тут  же  осознал,
насколько глупо это выглядит со стороны. Таким  образом,  я  впервые  за
десять месяцев получил возможность петь в собственной машине.
   - Но ?форд?, Митч! Для успевшег