- Это ее отец.
   Я уставилась на него:
   - Это кто?
   - Аня какая-то, трубку дать? - спросил он, прикрыв мембрану ладонью.
   Я  кивнула,  и  он  поднес  мне  телефон.  Анин  голос  звучал  очень
недовольно:
   - Неплохо придумано, - сказала она.
   - Что? - удивилась я.
   - С конкурсом, - Аня понизила голос, - теперь поручат мне или Кате...
   - Да я и не думала, я правда болею... - попыталась я оправдаться,  но
Аня перебила:
   - Ну, в таком случае нужно было взять письма на дом. Всю коробку.  Ты
же понимаешь, что никто их тебе не  привезет.  Лежала  бы  и  разбирала.
Знаешь, так не делают! Я этим заниматься не буду!
   Она отчитывала меня еще минуту,  потом  сбавила  тон  и  без  особого
сочувствия спросила, правда ли я больна. Дескать, голос у меня странный.
   - У меня температура, - ответила я. - До свидания... Я перезвоню.
   Павел взял у меня  трубку  и  поставил  телефон  на  столик  рядом  с
диваном.
   - Хочешь еще кому-нибудь позвонить? - спросил он. - Настоящему  папе,
например? Я вздохнула:
   - А что я скажу? Что заболела? Они захотят приехать... А куда? Сюда?
   - А они привыкли, что ты всегда дома? Кстати, где ты живешь?
   Я назвала адрес и плотнее закуталась в плед. Павел понял и достал  из
шкафа стеганое одеяло:
   - Вот. Это будет эффективнее. Что же мне  с  тобой  делать,  Золушка?
Аспирину тебе дать или водки выпьешь?
   Я попросила, если можно, вызвать такси. Он пообещал это сделать,  как
только пожелает мне смерти. Я не стала  настаивать  и  скоро  задремала.
Полностью я не отключалась и краем глаза все видела, краем уха  слышала.
Павел иногда появлялся в комнате, брал какие-то книги, бумаги,  шелестел
газетой, бесконечно ее просматривая... Потом уходил, и я слышала, как на
кухне коротко и резко свистит вскипевший чайник. Пару  раз  он  спросил,
хочу ли я чаю. Я не отвечала. Было так чудесно лежать, не  двигаясь,  не
откликаясь, ни к чему больше не стремясь. Я даже перестала думать о том,
что случилось ночью.  Все  постепенно  затягивалось  каким-то  чудесным,
тонким, звенящим туманом. Внезапно мое лицо вспыхнуло, огонь пробежал по
позвоночнику, опустился к ногам... Мне захотелось раздеться, стало очень
жарко и неудобно, но я была не в силах пошевелиться. И наконец с головой
провалилась в алый, мерцающий сон.
   Помню, кто-то брал меня за руку и тут же отпускал. Потом стало  легче
дышать - мне под голову подложили подушку. Я попыталась нашарить одеяло,
не открывая глаз. Одеяла не было. Меня посадили, и  я  чувствовала,  что
лица касается грубая шерсть. Мой свитер стягивали через голову, а  я  не
могла даже помочь - руки падали, будто тряпичные. С меня стянули джинсы.
Холода я не ощущала - тело горело,  было  очень  приятно  избавиться  от
тяжелой и такой неудобной, будто чужой, одежды. Потом моих губ  коснулся
холодный край чашки. Я сделала глоток. Что-то кислое, как хорошо...
   - И вот эту таблетку, - донесся голос. - Попробуй проглотить.
   Мне в рот буквально впихнули безвкусную капсулу. Я запила ее, все так
же не открывая глаз. Мне было и очень плохо и очень хорошо. Все  вместе.
И уже совсем не стыдно. На какой-то миг мне показалось, что рядом  Женя.
Страха я не чувствовала, было только какое-то удивительное  спокойствие.
Так, значит, я заболела. Значит,  я  не  могу  сама  раздеться,  у  меня
высокая температура, ужасно болит спина, но  больше  ничего,  ничего.  И
сейчас я опять буду спать. Сколько захочется.
   Потом мне показалось", что я опять  сижу  на  лестнице.  Было  ужасно
неудобно, ноги упираются в мешки, мне холодно, на мне ничего нет,  кроме
нижнего белья. Вся моя одежда пропала. Сумка тоже. Я бы встала  и  ушла,
но куда я пойду в таком виде, в  таком  состоянии...  Нужно  бы  сделать
усилие...
   Я его сделала и  вдруг  открыла  глаза.  Окружающая  реальность  меня
удивила. В первый миг я не узнала  ни  комнаты,  ни  человека,  которого
увидела рядом с собой.
   - Слушай, ты меня пугаешь, - тревожно сказал Павел. Он сидел рядом  с
постелью и вертел в руках градусник. Когда он успел его мне поставить? Я
и не заметила.
   - Сколько? - выдавила я.
   - Много, - признался он. - Хорошо бы вызвать врача... У тебя нет  при
себе страхового полиса?
   Я задумалась, потом вспомнила, что полис остался дома. Отправляясь  в
ночную экспедицию, я не думала, что он мне понадобится.
   - Так сколько у меня? - спросила я, натягивая одеяло до подбородка.
   - Тридцать девять с копейками, - нехотя  ответил  он.  -  Температура
поднимается. Час назад было тридцать восемь и пять.
   Я огляделась. Горел ночник, за окнами было темно. Часы найти взглядом
не удалось. Я не помнила, где они.
   - А который час? - спросила я.
   - Половина седьмого.
   - Вечера?
   - Разумеется. Все того же дня. -  Павел  резко  тряхнул  градусник  и
уложил его в пластиковый футляр. - Хочешь пить? Есть?
   Я попросила его дать мне какой-нибудь халат и вернуться. Павел  выдал
мне не только  свой  халат  необъятной  длины  и  ширины,  но  и  чью-то
полосатую розовую пижаму, причем вполне приемлемого  размера.  Она  даже
оказалась мне узковата в груди. Я переоделась, с трудом  встала,  как  в
тумане, добрела до  туалета.  Меня  пошатывало,  но  было  даже  приятно
расхаживать вот так, с высокой температурой.  Я  с  детства  любила  это
ощущение. Похоже на опьянение - все кажется таким странным, забавным.
   Потом я умылась прохладной водой. Кожа на  лице  немного  остыла,  но
через секунду опять запылала жаром. Я посмотрела в зеркало. У меня; были
совершенно пьяные глаза. Волосы спутались.
   Наверное, их будет невозможно расчесать. Я  неожиданно  решила,  что,
как только поправлюсь, отрежу их. Всем назло.
   Павел ждал меня в коридоре. Он признался, что боится за меня, как  бы
я не потеряла сознания. Взял меня под руку и довел до постели.  Когда  я
легла, у меня появилось ощущение, что я сбросила с  плеч  тяжелый  груз.
Мне стало легко и хорошо. Он стоял  надо  мной  с  тревожным,  отеческим
видом. Я улыбнулась:
   - От меня не так просто избавиться,  да?  Я  у  вас  уже  целый  день
валяюсь...
   - Можешь валяться, сколько хочешь, - сказал он. - Мне только веселее.
   - Вы живете один? - Я задала вопрос, который давно меня волновал.
   - На данный момент - да. - Он достал было сигареты, но, посмотрев  на
меня, спрятал их. - Ничего трагического, не думай. Жена в командировке.
   - Она тоже журналистка?
   - Да, мы коллеги. - Он произнес это с легким оттенком  пренебрежения.
Я не стала спрашивать почему. Да и какое у меня было право?
   Новость и обрадовала меня, и немного встревожила. Какое впечатление я
произведу на эту женщину, когда она вернется домой? Некая рыжая девица с
расцарапанным наглым лицом завладела ее диваном и, может быть,  даже  ее
супругом... И явно - ее пижамой!
   - Ты не беспокойся. - Он будто услышал мои мысли. - Она раньше второй
половины месяца не приедет. Надеюсь, ты уже поправишься.
   Я сказала, что не собираюсь болеть так долго. И уж во всяком  случае,
переберусь к себе домой. Павел неожиданно пересел ко  мне  на  диван.  Я
подумала,  что  сейчас  последует  самое   неприятное.   Точнее,   самое
банальное... Что в общем-то одно и то же.
   Но  ничего  такого  не  последовало.  Он  даже  до  моего  одеяла  не
дотронулся.
   - Знаешь, пока ты спала, я сходил в  магазин  и  заодно  прошелся  по
окрестностям, - сообщил Павел. - Искал побитую серую  "Волгу".  Это  все
равно что искать черную кошку в темной комнате.  Тут,  у  кольца,  машин
видимо-невидимо, натыканы вдоль всех тротуаров. Номера не помнишь?
   Номера я, разумеется, не помнила. Павел развел руками:
   - Будем надеяться на милицию. Кстати, позвонила бы ты сама этой твоей
Юле. Номер-то знаешь?
   - Сейчас узнаю. - Я попросила дать мою записную книжку, набрала номер
Ксении. Ее дома не  оказалось,  она  гуляла  с  ребенком.  Трубку  взяла
молодая девушка, наверное ее сестра. Я представилась и попросила телефон
Юли. Мне его дали, не задавая лишних вопросов. Повезло -  я  была  не  в
состоянии лгать и придумывать безобидные причины.
   По  этому  номеру  никто  не  отвечал.  Павел  взял  у  меня  листок,
просмотрел цифры.
   - Это какой-то другой номер, - сказал он. - Милиционер набрал  сперва
325, а этот начинается на 754... Может, она жила на съемной квартире?
   Я согласилась, что это вполне может быть. И призналась:
   - Думаю, все это бесполезно. Она не ответит ни  по  какому  телефону.
Ужасно, что они ждут, когда пройдет три дня! Ну а вдруг за три дня никто
ее не хватится? Я поняла, что она самостоятельная девушка, сама на  себя
зарабатывала, жила отдельно от родственников... И парня  постоянного  не
имела. Кто же подаст в розыск? Кто, кроме меня? .  -  Ну  да,  -  кивнул
Павел. - А тебя милиция уже знает. Нет, ты сейчас не боец.  Нужно  найти
какого-то  близкого  ей  человека.  И  вообще,  твоя  Юля   может   быть
цела-невредима...
   Он говорил как-то рассеянно. Я  чувствовала,  что  его  мысли  заняты
чем-то иным, и спросила, в чем дело. Павел некоторое время молчал. Потом
протянул руку и осторожно коснулся моего плеча  под  одеялом.  Я  слегка
отодвинулась. Он понял и убрал руку.
   - Извините, - тихо сказала я.
   - Ты меня извини, - с достоинством ответил он. - Это не  то,  что  ты
думаешь. Или считаешь, что у меня нет другой возможности найти девушку?
   Я не стала развивать эту щекотливую тему. Кто  его  знает?  Может,  и
нет. Насчет своей внешности  я  не  очень  обольщалась,  но  слишком  уж
провоцирующая создалась ситуация... Однако страшно мне не  было.  Скорее
грустно. Грустно, потому что теперь точно нужно будет  вызвать  такси  и
уехать   домой.   Так   и   надо   поступить.   Нельзя    злоупотреблять
гостеприимством  и  ничем  не  отблагодарить.  А  что  я  могу  сделать?
Заплатить за постой? Так он денег не возьмет...
   - Понимаешь, что меня беспокоит, - вдруг сказал Павел,  не  глядя  на
меня. Я видела его четкий профиль, обведенный мягкой светлой  чертой,  -
ночник располагался у него за спиной. - Когда я  возвращался  домой,  то
увидел во дворе Дину.
   Я вздрогнула. Он покосился в мою сторону:
   - Не бойся. Я сказал, что тебя забрали в милицию. Она не  знает,  что
ты здесь.
   - Она поверила?!
   - Не знаю. Я сделал вид, что мне все равно. - Павел покачал  головой.
-  Сказал,  что  ты  ворвалась  ко  мне,  заставила  вызвать  милицию...
Извинился за вторжение. Она меня извинила. С милой такой  улыбкой.  Она,
честно говоря, всегда была ничего... Разговорчивая, общительная. Дело-то
в другом...
   И он объяснил мне свои опасения. Если я говорю правду и Дину  вызвали
мои преследователи, то им уже стало ясно  -  я  вовсе  не  покинула  эту
квартиру через парадное, а задержалась тут,  у  Павла.  Причем  надолго.
Почти на час, пока не спустилась  с  нарядом  милиции  вниз,  в  восьмую
квартиру.
   - Я им тогда соврал, а они поверили, - сказал Павел. - Так почему они
должны верить мне теперь, когда я говорю, что ты уехала? Ну,  в  милицию
они могут не сунуться. А как найти тебя в другом месте, они знают?
   Они знали, конечно. Я сказала это Павлу.
   - Проверят квартиру, которую  ты  снимаешь,  потом  твоих  родителей,
знакомых, - вздохнул он. - На работу позвонят, если  найдут  телефон.  А
найти его несложно, ты же говоришь, Женя в курсе всех твоих дел.
   Я с этим согласилась. Я уже понимала, к чему  он  клонит.  Сейчас  он
попросит меня встать, одеться и уматывать. Ему не нужны лишние проблемы.
И визитеры, которые способны вынести  из  квартиры  труп,  завернутый  в
голубое покрывало...
   Но я ошиблась.
   - В общем, они подозревают, что ты у меня, - продолжал Павел. - Я  бы
на их месте подозревал. Так что прошу тебя: если будет звонить телефон -
трубку не бери. В дверь постучат - прикинься, что  никого  нет  дома.  И
даже в глазок не смотри. Поняла? Нет тебя.
   У меня пересохло в горле. Я схватила стакан и выпила все, что там еще
оставалось. Теперь я узнала вкус  напитка,  которым  меня  поил  хозяин.
Смородиновое варенье, разведенное водой.
   - А дальше что? - хрипло спросила я: голос начинал  садиться.  -  Мне
нужно скорее от вас уехать.
   Он взял пустой стакан, убрал подальше  и  мягким  движением  заставил
меня лечь. Я послушалась. Павел склонился надо мной:
   - Пока у вас температура тридцать  девять  с  копейками,  мадам,  вам
лучше полежать здесь. Тем более у вас имеется  охрана  в  моем  лице.  А
то... Куда ты поедешь? Где они тебя не найдут?
   Павел сменил тон с театрального  на  сочувственный.  Я  молча  с  ним
согласилась. Спрятаться мне было негде. Женя знал обо мне все. Всех моих
родственников, подруг. А больше мне не к кому было обратиться. Была  еще
одна женщина, которая могла мне помочь... Но, думаю, Елена Викторовна не
стала бы этого делать.
   А может... От этой мысли у меня опять пересохло в  горле,  но  стакан
был уже пуст. А может, в эту минуту ей и самой была нужна помощь!
 
Глава 14 
 
   В дверь постучали, когда я снова начала дремать.  Павел  заглянул  ко
мне и сообщил, что мое дело - лежать  и  не  подавать  признаков  жизни.
Остальное  он  уладит  сам.  Я  лежала  и  слушала,  как  он  с   кем-то
переговаривается через дверь. Квартира, как я  уже  успела  рассмотреть,
была двухкомнатная. Но при этом очень большая, одна кухня  чего  стоила.
Коридор тоже был длинный, так что я плохо слышала, о чем идет  речь.  Но
зато звук отпираемых замков заставил меня насторожиться.
   -  Нет,  не  туда,  -  громко  сказал  Павел,  обращаюсь   к   своему
собеседнику. - На кухню.
   - Ты что, не один? - спросил низкий мужской голос.
   - Иди-иди.
   Мужчины прошли мимо моей плотно прикрытой двери, и их голоса  затихли
на кухне. Я снова легла. Пришел приятель, ничего страшного. Но Боже мой,
как же мне хотелось в этот миг оказаться дома!  В  квартире,  которую  я
хотя и не могла назвать своей, но все-таки была там хозяйкой...  Грустно
и нелепо лежать вот так -  с  температурой,  в  чужой  пижаме,  в  чужой
постели, и даже не иметь возможности выйти  в  коридор...  Не  дай  Бог,
скомпрометируешь хозяина.
   Я почувствовала себя маленькой и заброшенной. Наверное, поэтому  рука
сама потянулась к телефону. Я набрала номер родителей. Ответила мама.
   - Слава Богу!  -  воскликнула  она,  услышав  мой  голос.  -  Где  ты
пропадаешь?!
   -  Я  не  пропадаю,  я  просто  все  эти  дни  работала  и  не  могла
позвонить...
   Видимо, температура лишила меня не только сил, но и памяти. Я начисто
забыла о нелепой легенде насчет лыжного курорта! Напомнило мне  oб  этом
мамино ошеломленное молчание. Когда пауза затянулась почти на минуту,  я
стала понимать, что сказала что-то не то. И тут до меня дошло...
   - Значит, ты никуда не ездила? - спросила наконец мама. - Я почему-то
так и думала.
   - Мам, я правда была в Москве, я не смогла поехать...
   Врать было стыдно. И  тяжело.  Еще  и  потому,  что  у  меня  всерьез
начинало  болеть  горло.  Но  мама  обиделась  всерьез.  Я  слышала   ее
сдержанный голос и понимала:  этого  она  мне  долго  не  простит.  Если
родители чего-то мне не прощали, то это были, как правило, две вещи. Мои
попытки стать взрослой и моя ложь. Наверное, в их  сознании  это  как-то
перекликалось.
   - Надя, ты можешь сказать правду? - спросила мама  таким  тоном,  что
было ясно: она в это ни капельки не верит.
   А я даже ответить не могла. Если сказать  правду,  придется  говорить
слишком долго... И еще я думала, что правда маме не понравится.  Но  она
обо всем догадалась сама.
   - Вы расстались с Женей? - довольно официально поинтересовалась мама.
   - Ты знаешь? - Это меня даже как-то разочаровало. - Мам, а откуда?
   - Он мне сейчас звонил и  спрашивал,  где  ты,  -  так  же  сдержанно
ответила мама. - Сказал, что дома тебя нет, и он думает, что ты  ушла  к
кому-то. Спрашивал, может, к нам?
   Повисло нехорошее молчание. Мама, кажется, ждала объяснений. А я...
   - Он что,  на  нашей  квартире?  -  спросила  я,  как  только  смогла
заговорить.
   - Да. И беспокоится о тебе. - Мамин голос звучал чуть насмешливо. - Я
всегда думала, что этим кончится. Но знаешь, почему-то предполагала, что
это он тебя бросит. Ты меня удивила.
   - Я не бросала его!
   - Значит, он бросил тебя?
   - Никто никого не бросал, - соврала я.  -  Просто  я  там  больше  не
живу...
   Еще одно вранье. Зачем я это сказала? Чтобы мама передала эту новость
Жене?
   - Но вы с ним расстались? - нажимала она. -  Окончательно?  Или  так,
детские ссоры?
   - Окончательно, мама. - Я не смогла удержаться и подвела черту:
   - Ты можешь радоваться.
   И тут же я прокляла себя за эту  фразу.  Потому  что  мама  вовсе  не
обрадовалась. Голос ее стал расстроенным, и мне захотелось плакать.  Она
сказала, что не заслуживает таких слов. Что никогда не мешала мне делать
то, что я хочу. Что другая мать на ее месте регулярно бы приезжала к нам
на квартиру и проверяла, как он ко  мне  относится...  А  она  этого  не
делала.
   - И кстати, - вдруг сказала она, немного успокоившись, - Женя говорил
со мной очень доброжелательно. Я никогда не имела  ничего  против  этого
парня! Он по крайней мере, воспитанный! А его мама знает?  Может,  ты  с
ней поссорилась?
   Я ответила, что никто ни с кем не ссорился. Вдребезги разбила легенду
о  лыжном  курорте:  выдала  Женю,  рассказала,  что  он  соврал   своим
родственникам, будто уезжает со мной на праздники.  И  заявила,  что  он
ушел из дома первый. Десять дней назад. Не оставив мне ни нового адреса,
ни телефона. Что на контакты не шел. Что я сама его отыскивала  по  всей
Москве. И напоследок добавила:
   - Как бы ты поступила на моем месте? Вежливый парень,  да?  Так  вот,
пусть его берет кто-нибудь другой!
   Мама была потрясена. Она впервые слышала,  что  я  говорю  о  Жене  в
подобном тоне. Я услышала в трубке  папин  голос  -  он  хотел  со  мной
поговорить. В конце концов он завладел трубкой:
   - Так вы правда расстались? Надя, что же ты к  нам  не  приехала?  Мы
тебя всегда ждем!
   - Я знаю, папа, только...
   - Откуда ты звонишь?
   Ну вот. Я-то  думала  избежать  этого  вопроса.  Мама  так  увлеклась
подробностями нашего с Женей разрыва, что не спросила, где я. Папа,  как
всегда, больше  интересовался  бытовыми  проблемами.  Где  я  живу,  чем
питаюсь,  сколько  зарабатываю.  Знаю,  что  обычно  такими   проблемами
интересуется женщина. Но у нас в семье всегда было именно так.
   - Я сейчас у подруги, - пробормотала я наконец.
   Если бы папа знал, что у меня почти не осталось  подруг!  Я  их  всех
забросила, когда стала встречаться с Женей...
   - К нам не переедешь? - спросил он. Я молчала. Папа хорошо знал,  что
мне не хочется возвращаться. У нас как-то был разговор на эту  тему.  Он
тогда очень обиделся.
   - Тогда, может, перевезти твои вещи к подруге? - предложил он. -  Или
ты уже сделала это? Кстати, почему ты не хочешь дать телефон?
   Мама вырвала у него трубку:
   - Ты же понимаешь, что мы беспокоимся?! Что это за  манера  скрывать,
где живешь? Женя прав, он уверен, что ты куда-то вляпалась!
   У меня ужасно болела голова. Я уже жалела, что позвонила им.  У  меня
не было никакой охоты объяснять, что Женя обо мне совсем не беспокоится,
просто хочет узнать, где я скрываюсь. Начал  с  моих  родителей,  гад...
Потом возьмется за подруг. Но  думаю,  тут  его  ждут  трудности  -  моя
записная книжка была при мне, в сумке. Да и не знал он большинства  моих
знакомых. Не очень ими интересовался. Теперь я отчетливо поняла, что все
два года это я интересовалась Женей. Его вкусами, друзьями, делами.  Так
изначально  распределились  наши  роли.  И   все   получали   от   этого
удовольствие. Несправедливости в этом я не видела... Впрочем, ее  вообще
не видишь, пока любишь. Мамины слова.
   - Надя, скажи правду! - Мамин голос звучал тревожно, и мне было очень
ее жалко. - Где ты живешь?
   Я подумала, что сказала бы... Почему бы нет? Но они  это  обязательно