го мне не сказал. Он,
как Иван, заявил, что те немалые деньги, которые требуются для серьезной
раскрутки нового коллектива, вряд ли  окупятся,  если  группа  собралась
работать в таком стиле. Среди подростков - а на рынке котируется  именно
их мнение - больше популярны другие стили.
   - Испортили детям вкус, - вздохнул он. - Думаешь, у меня  челюсти  не
сводит от того, что я тут ставлю в эфире?  Попсня  сплошная.  Знаешь,  у
меня есть сестричка, ей  четырнадцать.  Так  она  всерьез  считает,  что
никого круче Бритни Спирс и искать не стоит, все равно не найти. Слушает
все мальчишеские группы, только  бы  парни  были  смазливые.  Кстати,  -
остановился он, - у твоего приятеля внешними данными все в порядке?
   Я ответила: с этим, мол, дело обстоит более чем  хорошо.  Толя  пожал
плечами:
   - Что ж, вольному воля.  Если  им  повезет  с  продюсером...  Хотя  в
наше-то время, с нашими проблемами иногда никакой  продюсер  не  поможет
Пожелай ему удачи от моего имени. Скажи, что я ему очень сочувствую.
   Я пообещала сделать это хотя, конечно,  ;  не  собиралась  передавать
Жене ничьих соболезнований. Толя записал мой домашний телефон -  на  тот
случай, если действительно потребуются мои услуги на его новой работе. И
я ушла.
   Телефонный звонок я услышала, когда  начала  отпирать  входную  дверь
своей квартиры. Когда я наконец  справилась  с  замками  и  ворвалась  в
комнату, телефон все еще продолжал звонить. Я сорвала трубку:
   - Слушаю?
   - Это Ксения, - донесся до меня какой-то очень далекий, заторможенный
голос. Мне показалось, что она пьяна. - Я звонила утром...
   - Конечно, я помню. - Не  снимая  куртки,  я  уселась  с  трубкой  на
постель. - Иван вернулся?
   - Ох нет, - тихо ответила она.  -  Мне  позвонили  из  милиции...  Он
погиб.
   Ксения замолчала, а я тоже не могла произнести ни  слова.  "Погиб"  -
это звучало невероятно. Я совсем не  знала  этого  человека,  но  вчера,
меньше суток назад, я сидела рядом с ним,  разговаривала  и  курила  его
сигареты. Ощущение у меня было жуткое -  будто  я  проехалась  в  машине
рядом с привидением.
   - Ты слушаешь? -  внезапно  заговорила  Ксения.  -  Я  дала  им  твой
телефон. Они тебе позвонят.
   - Да? - откликнулась я. - Конечно, только... Я ведь ничего не знаю...
Как это случилось?
   Ксения вяло, постоянно запинаясь, рассказала, что машину Ивана  нашли
на обочине Ленинградского шоссе. На нее обратили  внимание,  потому  что
наступило утро, видимость была хорошей, а  фары  все  еще  горели.  Тело
обнаружили на пустыре, рядом с шоссе, в  одной  из  канав,  которые  для
каких-то своих целей недавно прорыли ремонтники.
   - Больше я ничего не знаю, - тихо сказала Ксения. - Я не была  там...
Не видела его. Мне позвонили,  потому  что  при  нем  был  паспорт,  там
прописка... Я взяла трубку, и вот...
   - Ксения, это ведь не катастрофа? - спросила  Я,  как  только  обрела
способность говорить.
   - Нет... Не думаю. Тогда он был бы в машине или рядом... И  давно  бы
приехала милиция. Наверное, его убили ночью...
   И вдруг словно плотина прорвалась, она  зарыдала.  Среди  всхлипов  я
слышала обрывки каких-то слов, но не могла разобрать ни одного.  Утешать
ее? Как, какие найти слова? Да она и не услышит... Ксения плакала  очень
долго, а я сидела, слегка отняв от уха трубку, глядя в  пространство.  У
меня все еще не укладывалось в голове, что именно произошло... Будь  это
крушение - я бы не так удивилась. Но убийство?
   - Его ограбили? - спросила я, как только  всхлипы  стали  раздаваться
реже.
   Ксения громко вздохнула и сдавленно ответила:
   - А что у него брать? Только часы могли содрать, но не  убивают  ведь
из-за одних часов!
   - А как это случилось?
   - Ударили по голове, так мне сказали... Меня  спрашивали:  может,  он
куда-то собирался, кого-то подвозил?.. Я назвала тебя. Ты, может, видела
его последней!
   По ее голосу я поняла, что она опять близка к истерике,  и  торопливо
сказала:
   - Ксения, я клянусь, что когда он расстался со мной, то  был  жив!  Я
видела, как он уехал! И у меня даже есть свидетель!
   Я вспомнила  о  Шурочке,  которая  наблюдала  из  окна  подъезда  наш
прощальный поцелуй в щеку. И невольно дотронулась до щеки, будто стирала
это прикосновение.
   - Да что ты, я же не говорю, что ты  убила,  -  прерывисто  вздохнула
Ксения. - Он сам, дурак, виноват! Был на Ленинградском шоссе  -  значит,
отправился на свою дачу! А кого он там посадил  по  дороге  -  один  Бог
видел! Может, вообще девку  на  обочине  снял,  это  было  бы  не  ново!
Господи, как же я от него устала!
   И, вряд ли осознавая абсурд своих слов, обращенных к мертвому, Ксения
опять заплакала.
 
Глава 5 
 
   Я плохо помню,  чем  занималась  после  того,  как  положила  трубку.
Кажется, разбирала пакет с купленными  по  дороге  домой  продуктами.  Я
все-таки решила  немного  приготовиться  к  надвигающемуся  празднику  и
угробила на это почти все оставшиеся  деньги.  Даже  купила  раскидистую
еловую ветку с  десятком  крупных  шишек.  Кажется,  уложив  продукты  в
холодильник, я принялась искать, где у нас с  Женей  припрятаны  елочные
украшения. А потом, достав с антресолей кучу коробок с барахлом, бросила
все это на пол в прихожей и уселась на корточки у стены.
   Телефон молчал. Никто не желал мне звонить и выяснять, являюсь  ли  я
последней, кто вчера видел Ивана живым. Я, наивная,  полагала,  что  мне
позвонят сразу же, и добросовестно пыталась восстановить  в  памяти  все
детали нашей встречи. Первой и последней. А потом, незаметно  для  себя,
стала думать совсем о другом. Мне подумалось, что, если  бы  я  все-таки
пригласила Ивана на чай - как следует пригласила, - всего этого могло  и
не случиться. Но я ведь испугалась за свою драгоценную  независимость  -
как же, а вдруг парень  начнет  делать  мне  какие-то  авансы!  Особенно
повлиял на мое решение его прощальный поцелуй. Я  не  привыкла  к  такой
простоте отношений. А пугаться было нечего...
   И конечно, меня  начала  мучить  совесть.  Эти  вечные  "если  бы  да
кабы"... И ничего не помогало, хотя я внушала себе, что это чаепитие все
равно состоялось бы при Шурочке. И тогда она узнала бы всю правду о том,
что Женя здесь больше не живет... Хотя... Может; она уже знает? Ведь она
пригрозила, что поедет к брату в магазин.
   Я заставила себя  встать  и  подойти  к  телефону.  Открыла  блокнот,
набрала номер магазина. Попросила позвать к телефону Евгения Зотова.
   - Он занят, - нелюбезно ответили мне через несколько минут.
   - Пожалуйста, передайте ему, чтобы срочно позвонил Наде, -  попросила
я и добавила:
   - Это в самом деле срочно.
   И стала ждать, пытаясь как-то отвлечься, доставая из коробки  елочные
украшения. Мы с Женей встречали Новый год всего  два  раза  и  оба  раза
наряжали елку самодельными игрушками. Я привыкла к  этому  с  детства  и
считала, что только такой наряд на елке принесет в дом счастье.  Уже  за
месяц до праздника шила  звезды  из  блестящей  цветной  тесьмы,  делала
фонарики из старых бусин и шелковой бахромы... Получалось здорово.  Женя
тоже  мастерил  украшения,  очень  оригинальные.  у  его  бабушки   было
несколько старинных будильников в жутком виде и нерабочем состоянии.  Он
их выпросил, когда был еще подростком, и тогда же разобрал на детали.  И
теперь увешивал елку этими деталями  -  бронзовыми  зубчатыми  колесами,
пружинами, стрелками... Мне это  очень  нравилось:  во-первых,  красиво,
во-вторых,  символично.  Все-таки  в  полночь  начиналось  новое  время.
Теперь, когда я достала все эти самодельные  игрушки,  у  меня  возникли
сомнения.  Вешать  их  на  елку  вместе  или  ограничиться  собственными
творениями? Пока я раздумывала, зазвонил телефон.
   Это был Женя. В каком настроении - по голосу не определишь,  так  как
он говорил очень сдержанно. Телефон стоял у заведующей,  и  хотя  та,  в
общем, была довольно терпимой дамой, свой  кабинет  из  деликатности  не
покидала.
   - Случилось что-нибудь? - спросил он. Не похоже было, что Женя  очень
беспокоится.
   - Кое-что, - сдержанно, в тон ему, ответила я, - Твой друг погиб.
   Я услышала тихий, долгий выдох. Потом - пауза. И наконец все  так  же
спокойно он спросил:
   - Кто именно?
   - Иван.
   - Кто?!
   О, наконец-то его прорвало! Он крикнул так,  что  я  невольно  отвела
трубку подальше от уха.
   - Иван, твой приятель, - повторила я. - Его убили.
   - Не может быть, откуда ты это взяла?!
   - Мне его подружка сообщила. А сама она узнала где-то  час  назад.  И
теперь со мной будет беседовать милиция.
   - Постой-постой. - Я слышала, как у него садится от волнения голос. -
Ты здесь при чем? Как это случилось?
   Я объяснила ему ситуацию. Женя, окончательно  перестав  стесняться  в
выражениях, закричал:
   - Блин, ну теперь ты понимаешь, что нечего всюду  совать  свой  нос?!
Если бы ты не заявилась вчера в студию, тебя бы никто не тряс!
   Я возмутилась:
   - Никто меня и  не  трясет!  Я  милиции  не  боюсь,  ведь  я  простой
свидетель! И кстати, у  меня  тоже  есть  свидетель,  что  мы  с  Иваном
расстались у подъезда и он уехал от меня живой!
   - Кто же это? Бабушка-соседка?
   - Твоя сестра! - выпалила я. - Она ждала меня в подъезде и все видела
в окно!
   Он умолк. Где-то на заднем плане  я  расслышала  недовольный  женский
голос. Видимо, заведующей не нравилось, что по служебному телефону ведут
столь эмоциональные личные разговоры. Женя  быстро  извинился,  явно  не
передо мной, и заговорил тише:
   - Ты хочешь сказать, Шура вчера приезжала к тебе?
   - А ты не знал? Она и к тебе собиралась, чтобы узнать, разбежались мы
или нет.
   - Ты проговорилась?
   - Она сама догадывается. Это нелегко скрыть.
   Женя вздохнул и еще раз извинился,  видимо,  заведующая  окончательно
потеряла терпение.
   - Послушай, Надя, - быстро  произнес  он.  -  Сиди  дома,  никуда  не
выходи. И если будут звонить, трубку не бери!
   - Но почему?
   - Я приеду, и мы все обсудим, - отрезал он. - Дождись меня, слышишь?
   - Да что обсудим?  -  удивилась  я,  но  он  первый  повесил  трубку.
Перезвонить я не решилась, во второй раз его точно не  пригласили  бы  к
телефону. - Черт! - сказала я неизвестно  кому  и  стукнула  кулаком  по
дивану. Что-то больно кольнуло меня в ребро ладони.  Я  обнаружила,  что
ударила прямо по большой часовой стрелке  -  красивой  узорной  стрелке,
которая когда-то отмеряла минуты. На коже  выступила  бусинка  крови,  я
машинально ее слизнула.
   Совсем как в детстве, когда ненавидишь йод,  перекись  и  пластырь  и
думаешь, что никогда не станешь взрослым. Время мне отомстило.
   Я так и не нарядила в тот вечер свою еловую ветку. У меня все из  рук
валилось после этих разговоров. Я только поставила ее в воду, в  большую
керамическую вазу, и через  некоторое  время  меня  стали  пугать  сухие
отчетливые щелчки. Это, чешуйка за чешуйкой, стали в тепле  раскрываться
шишки.
   Поужинала я всухомятку, готовить  не  хотелось.  Потом  сварила  себе
кофе, поставила первый попавшийся под руку диск из Жениной коллекции.  И
тут же выключила музыку. Я чувствовала себя такой же потерянной, как и в
первые дни исчезновения Жени. А  может  быть/еще  хуже.  Да,  теперь  мы
общаемся... Но я все меньше его узнаю. Я перестала его  понимать,  а  он
отказывается давать объяснения. Это было ужасно. Уж лучше бы я не ходила
в музыкальный магазин, не звонила Ивану. В конце концов, я бы как-нибудь
перетерпела все это. Я бы справилась...
   Я не отнеслась слишком серьезно к запрету Жени  выходить  из  дому  и
брать трубку. Скорее всего, он все преувеличил и всерьез  решил,  что  у
милиции будут ко мне какие-то претензии. Можно было даже радоваться, что
Женя так за меня испугался...
   Но радоваться почему-то не хотелось. Конечно, я никуда в тот вечер не
пошла - незачем было. А трубку не брала по очень простой причине  -  мне
никто не звонил. Ни одна живая душа. Даже Шурочка - хотя она  так  и  не
переговорила с братом. Впрочем, она на меня обиделась. Своим родителям я
звонила вчера. Мама спрашивала меня, как мы с Женей собираемся встречать
Новый год. Приглашала прийти к ним, хотя бы ненадолго. Я  ответила,  что
сама еще не знаю, как все сложится. Кстати, своей маме я тоже ничего  не
рассказала.  Не  хотелось  выслушивать  упреки  и   соболезнования.   Не
хотелось, чтобы меня жалели.
   Я бродила по квартире как неприкаянная и не знала,  за  что  взяться.
Дел по хозяйству за последние дни накопилось немало, но мне не  хотелось
ни стирать, ни прибираться. Мне  хотелось  только,  чтобы  он,  наконец,
приехал. Ведь Женя ясно сказал дождаться его! Вот только не  уточнил,  к
какому часу его ждать.
   В тот вечер он так и не приехал. А  ранним  утром  следующего  дня  я
проснулась от громкой музыки у соседей.  Немного  полежала,  не  включая
света и чертыхаясь, - неужели  обязательно  начинать  праздник  в  такое
дикое время? Сняла с полки будильник, разглядела стрелки. С  ума  сойти,
только начало восьмого! Но судя по многочисленным шумам,  весь  дом  уже
был на ногах. Значит, и мне заснуть не удастся. Слышимость здесь  просто
безобразная, я слышала даже, как храпит во сне сосед.
   Что ж, придется вставать. Я накинула  халат,  сунула  ноги  в  теплые
тапочки из искусственного меха. Они изображали тигрят, это  был  подарок
Шурочки на мой прошлый день рождения.  Ведь  по  году  я  Тигр.  В  этих
смешных тапочках я отправилась умываться и только в ванной, уже почистив
зубы, вдруг поняла, что, проходя через прихожую, видела свет  на  кухне.
Он пробивался сквозь толстое желтое стекло в двери.  Неужели  я  его  не
выключила, когда ложилась?
   - Доброе утро, - измученным голосом произнес Женя, поднимая голову от
сложенных  на  столе  рук.  Глаза  у  него  покраснели,  светлые  волосы
растрепались и торчали вихрами.
   Я прислонилась к дверному косяку.
   - У тебя кончился кофе, - сказал он, видя, что я не двигаюсь с места.
   - Знаю, - мне наконец удалось поверить,  что  он  вернулся.  -  Вчера
сварила остаток. Но у меня еще есть чай.
   Он поморщился, давая понять, что чай - это  не  то,  что  ему  нужно.
Потом раскрыл стоявший у ножки стола пакет и достал оттуда, как из мешка
Деда Мороза, бутылку коньяку, шоколадные конфеты, копченый рулет и пакет
мандаринов.  Прямо  продуктовый  заказ  (с  небольшими   поправками   на
современный выбор продуктов). Такие заказы мои родители получали  раньше
к Новому году на своем предприятии. Я до сих  пор  помню,  какие  давали
конфеты и как пахли те три-четыре мандаринки, которые входили  в  набор.
Этот запах ледяных, принесенных с мороза мандаринов навсегда остался для
меня символом новогодней елки.
   - Давай выпьем, - сказал он, разложив на столе все это богатство.
   - С утра? - поинтересовалась я.  -  Раньше  у  тебя,  не  было  таких
привычек.
   Он попросил достать рюмки и не вдаваться в демагогию. Я  послушалась.
Коньяк  оказался  превосходный  -  довольно   мягкий,   душистый,   чуть
обжигающий. Я сразу сбросила с себя остатки  сонливости.  Да  и  пора  -
музыка у соседей уже  гремела  вовсю.  Видимо,  они  решили  увеличивать
громкость с каждым часом, приближающим их к Новому году. Что же будет  в
полночь?
   - Ты, как я понимаю, пришел в гости? - осторожно поинтересовалась  я,
когда он придвинул мне конфеты.
   - Надя, я пока не могу тут жить, - не глядя на меня, произнес  он.  -
Но потом обязательно сделаю так, что мы опять будем вместе.
   - Если ты этого хочешь, так и будет, - как можно  спокойней  ответила
я. - Потому что я тоже этого хочу.
   Он выпил еще. Наверное, Женя пришел совсем недавно, потому что, когда
я коснулась его руки, пальцы у него были совсем ледяные после улицы.
   - Ты давно тут сидишь? - спросила я. - Почему ты меня не разбудил?
   Вместо ответа он налил мне еще одну рюмку. Я отодвинула ее:
   - Больше не хочу. До полуночи у нас еще будет время напиться.
   - Но я не смогу остаться до полуночи. Он по-прежнему не встречался со
мной взглядом. А я... Я могла собой гордиться. За эти  дни  я  научилась
сносить удары. Если не ждешь ничего хорошего, то  перестаешь  удивляться
плохому. Я и бровью не повела, когда услышала его заявление. В  общем-то
я давно поняла, что у него подобралась другая компания на Новый год.
   - Если позвонит твоя сестра или мама, что я им скажу? -  спросила  я,
отворачиваясь к плите за спичками. - Посоветуй, что соврать. Где мы,  по
легенде, проводим эту ночь?
   Он разогнал дым моей сигареты:
   - Шура не позвонит.
   - Почему?
   - Я вчера вечером к ним ездил и все уладил. Они заранее передают тебе
свои поздравления... И беспокоить тебя больше не будут.
   - И все-таки, что ты им соврал?
   Наконец мне удалось поймать его взгляд. Глаза у него были... какие-то
больные. Но может быть, просто вторая рюмка оказалась лишней.
   - Я сказал, что мы на несколько дней уезжаем кататься на лыжах, - без
улыбки пояснил Женя. - По горящим путевкам.
   Я засмеялась, представив себе Шурочкино удивление. Ладно, она  вполне
могла не знать, что я равнодушна к зимним видам спорта, но  уж  о  своем
брате она знала все!
   - Как же она тебе поверила?  -  удивилась  я.  -  Ты  же,  как  школу
окончил, на лыжи больше не вставал, сам говорил!
   - Мы и поедем туда учиться, - хладнокровно возразил Женя. - И вообще,
не переживай. Это не - ты же мечтал об этом!
   Он больше не плакал. Лежал на спине, даже не пытаясь  меня  сбросить,
сопел и шмыгал носом, вытирал глаза. Потом сипло сказал,  что  замерз  -
куртка промокла на спине.
   Я его отпустила. И сидела на  снегу,  глядя,  как  Женя  поднимается,
пытается отряхнуть одежду и жалко озирается по сторонам. Интересно,  что
он высматривает? Может быть, ждет, что кто-то придет на помощь?
   - Как все было? - повторила я. - Если ты не скажешь, я  прямо  сейчас
иду искать первого попавшегося милиционера. Звезда ты хренова!
   И он заговорил. Прислонился спиной к дереву, сунул  руки  под  мышки,
пытаясь согреть закоченевшие пальцы, уставился в снег и заговорил.  А  я
сидела возле его ног и  слушала.  И  чувствовала  себя  Гердой,  которая
все-таки расшевелила заледеневшего Кая. Только никакой радости от  этого
не испытывала.
   Все было не так... Иван действительно явился в студию  ровно  в  семь
часов. И пытался отговорить Женю от его намерений.
   - Он все твердил, что я не добьюсь никакого  успеха  и  пожалею,  что
ввязался... Твердил одно и то же, как попугай, и я уже не знал, что  ему
отвечать, как избавиться. Я не оскорблял его.  Он  начал  первый,  когда
пришел...
   - Кто? - спросила я,  когда  пауза  затянулась.  Оказывается,  пришел
продюсер. Все было готово к прослушиванию, в приемной  ждали  музыканты,
которые хотели показать себя с наилучшей стороны. Аппаратуру  настроили.
Сварили кофе. Настроение было рабочее, просто замечательное. Все  портил
только Иван.
   - Он ходил за мной по пятам и нудел, нудел... Не давал нам начать.  В
конце концов я сказал, что люди по одной мерке не кроятся, и, если он не
смог добиться успеха, это еще не значит, что я тоже не смогу. Он  пришел
в бешенство! Да он просто сдурел!
   Последние слова он произнес с неожиданной яростью. Я даже испугалась,
что сейчас Женя сообразит, что я  не  так  сильна,  чтобы  удержать  его
здесь, и попросту сбежит. А мои угрозы обратиться  в  милицию...  Правду
сказать, я говорила куда решительнее, чем могла  поступить.  Потом  меня
потрясли его слезы. Нужно было держаться, а расклеилась, В конце концов,
он был мне не чужой. Пока не чужой.
   - Мы наговорили друг другу гадостей, - признался Женя. -  То  есть  в
основном говорил Иван. Я  просто  пытался  защищаться.  Да,  правда,  он
обозвал меня... Кстати!
   Его глаза расширились и будто выцвели -  он  изумленно  уставился  на
меня:
   - А ты откуда об этом знаешь?
   - Он сам мне рассказал, в машине, - отрезала я.
   - Но ты же говорила, что...
   - Мало ли что я говорила! Я тебе врала! Я т