реучивали  в
детстве, он рассказывал неоднократно.  Я  всегда  писала  только  правой
рукой, как все нормальные люди, и не понимала,  в  чем  тут  заключается
трудность. Может ли бывший левша неожиданно снова им стать? Так же,  как
бывший курильщик - внезапно закурить? Да, наверное. Но для этого  должны
быть веские причины.
   Были они у Жени или нет? Кому пытался звонить Иван? А может, никому и
не звонил, а задел трубку, когда падал... Или ее случайно сбросил  Женя.
Но что-то у них произошло. С глазу на глаз или  при  свидетелях...  Иван
хотел сделать нечто, а это могло помешать  планам  Жени.  И  Женя  этому
помешал...
   Я  вспомнила,  как  он  сервировал  стол  для  нашей   несостоявшейся
помолвки. Ножи - слева, вилки - справа. Он задумался,  не  контролировал
себя и внезапно начал действовать, словно был левшой.  Елена  Викторовна
утверждала, что документы он  подписывал  левой  рукой.  Тоже,  конечно,
волновался. Еще бы, решалась  его  судьба.  Запасная  жизнь  становилась
настоящей, и в дело была пущена "запасная" рука.
   Я снова достала телефонную карточку. Единиц оставалось  немного,  но,
если Елена Викторовна вернулась, я успею хотя бы услышать ее голос.
   Никто не отвечал. Все по-прежнему.  Я  снова  позвонила  в  студию  и
попросила  позвать  Евгения  Зотова.  Немного  удивились,  но   все-таки
позвали. На карточке оставалось четыре единицы. Когда ответил Женя,  они
превратились в три.
   - Это Надя.
   - Понял, - коротко ответил он. - Что случилось?
   - Ничего. Ты приедешь домой? Пауза. Осталось две единицы.
   - Приеду, - сказал Женя. - А разве ты меня ждешь?
   - Я хочу тебе кое-что сказать.
   - Могу даже догадаться что, - вымученно засмеялся он.
   Осталась одна единица, и тогда я сказала, что согласна выйти за  него
замуж. Он  разом  оборвал  смех,  произнес  нечто  нечленораздельное,  с
вопросительным оттенком. Попросил повторить. Я послушно повторила:
   - Если хочешь, мы поженимся.
   - Надя...
   Единица превратилась в ноль. Кредит был исчерпан. Я повесила трубку и
ушла, оставив карточку в, прорези автомата.
 
Глава 19 
 
   Торт, который принес на помолвку Роман, уже не был таким свежим,  как
вчера. Но мы все-таки съели почти половину. Торт безе  -  или  это  было
удивительное совпадение, или Роман знал даже о таких подробностях  моего
вкуса. На столе стояло все,  к  чему  не  притронулись  вчера  гости,  -
ветчина, оливки, сыр, шампанское  "Асти".  Это  напоминало  те  пирушки,
которые  мы  всегда  устраивали  после  ухода  гостей,  доедая  то,  что
осталось. На этот раз осталось все.
   Женя, конечно,  был  ошеломлен.  Обращался  со  мной  сверхбережно  и
предупредительно, опасаясь неожиданностей. И только спросил, не пошутила
ли я.
   - Нет, я в самом деле согласна, - ответила я.
   - Но еще вчера ты...
   - Вчера было вчера, - простенько объяснила я.
   Это его не убедило и не успокоило. Я  видела?  Женя  сидит  будто  на
иголках, явно не понимая что произошло. Но против брака не возражал. Мне
было очень тревожно.  Если  бы  он  в  самом  деле  меня  любил,  то  не
согласился бы так легко.
   После всего, что устроила я, да и он сам... Нет, эта женитьба  просто
способ заткнуть мне рот. По крайней мере, на время. Пока я не  успокоюсь
и не перестану интересоваться Иваном. А там... Кто знает, что меня ждет?
   А пока он меня пугал - ведь я невольно наблюдала  за  движениями  его
рук.  И  часто,  слишком  часто  замечала,  что   у   него   проявляется
естественный порыв что-то взять левой рукой. Правда, большей частью Женя
успевал  спохватиться.  Но  мне   было   ясно:   ему   приходится   себя
контролировать.
   - Что с тобой происходит? - не выдержала я наконец. -  Почему  ты  не
можешь выбрать?
   - Выбрать? - Женя как раз переодевался и застыл, не успев расстегнуть
до конца рубашку. Его левая рука так и застыла, вцепившись  в  пуговицу.
Он резко ее опустил.
   - Выбрать, какой рукой действовать.
   Женя занервничал и сказал, что, в  конце  концов,  какая  разница.  Я
согласилась, но заметила:
   - Однако раньше ты не  колебался.  Тебя  же  переучили,  ты  мне  сам
рассказывал! Почему ты вдруг опять  начал  все  хватать  левой?  И  даже
писать левой!
   Он пожал плечами:
   - Да откуда я знаю! Ты слишком часто об этом говоришь!
   Я оставила эту тему, тем более что видела  -  сегодня  его  лучше  не
доставать. Женя был угрюм, замкнут и задавал куда меньше вопросов, чем я
ожидала. А спросить он мог о многом. Например, где я была весь день?  Он
пришел домой первым -  из  перехода  метро  я  вернулась  к  дому  Елены
Викторовны и попыталась все-таки  ее  дождаться.  Но  в  студии,  видно,
говорили правду: она куда-то уехала. Окна  ее  квартиры  не  осветились,
машины нигде не было.
   Он мог также допросить меня с пристрастием о причине,  по  которой  я
вдруг переменила свое решение. Упрекнуть за вчерашнюю безобразную сцену.
Даже я сама, когда вспоминала о  вчерашнем,  испытывала  острое  чувство
стыда. Конечно, Роман заслуживал и не такого. Но в чем  провинились  мои
родители? Я испортила им  не  только  один  вечер,  думаю,  они  всерьез
задумались о том, как я буду жить дальше с таким взрывным и  неуживчивым
характером. И  мама  Жени  никак  не  заслуживала  такой  помолвки...  А
Шурочка... Думаю, тут  я  достигла  обратного  эффекта  и  доставила  ей
несказанное удовольствие. Так что гордиться было нечем.
   Женя опять улегся на раскладушке. Я в одиночестве легла на  диване  и
погасила свет. В темноте было слышно, как Женя  ворочается  и  сдавленно
вздыхает. Наконец я не выдержала и тихо спросила:
   - Ты не спишь?
   - Нет, - ответил он после короткой паузы.
   - Не хочешь ничего мне сказать?
   - А что именно? - тусклым голосом произнес он. - Завтра нужно сходить
в ЗАГС и подать заявление. Кстати, завтра ты уже пойдешь на работу?  Как
ты себя чувствуешь?
   Обычный супружеский разговор.
   - Я думала, ты скажешь что-нибудь другое, - произнесла я.
   - А ты не думай, а спроси, - посоветовал он.
   - Елена Викторовна уехала?
   - Ага, - легко ответил Женя. -  К  своему  сынку,  в  отпуск.  Парень
учится в Англии, ты только подумай. Кому-то все достается само собой.
   - Она точно уехала?
   Раскладушка заскрипела, потом раздался легкий, знакомый звон -  опять
отцепилась одна из пружин. Женя чертыхнулся и спросил, почему я никак не
могу выбросить из головы эту стерву Елену?
   - Скажи, ты взял трубку, когда она звонила? Тогда, ночью?
   - Ну взял; - раздраженно бросил он. Женя,  конечно,  понял,  о  какой
именно ночи я говорю. - Взял, чего тебе еще?
   - И что она тебе сказала?
   - А что она могла мне сказать, как ты  считаешь?  Удивилась,  услышав
мой голос, и бросила трубку. Вот и все.
   - Вы ей перезванивали?
   Раскладушка буквально завизжала. Я различила в темноте белую  тень  -
Женя сел.
   - Лично я никому не перезванивал, - ответил он.
   - Ну, значит, звонил Роман. Думаю, это он и вынудил ее уехать.
   Белая тень  сидела  неподвижно.  Я  смотрела  на  нее,  и  мне  вдруг
показалось, что там сидит вовсе не Женя. Ощущение было пугающим, и  даже
когда он заговорил, звук его голоса показался незнакомым.
   - Вынудил уехать? Какая чушь! Она сама кого хочешь вынудит... Кстати,
ты, вероятно, не знаешь... - В  голосе  прозвучала  странная,  ироничная
нотка. - У Романа есть дочка.
   - Ну и что?
   - А. то, что ее сын и его дочь друг к другу  неравнодушны.  Пока,  во
всяком случае.  -  Он,  по-моему,  улыбался,  во  всяком  случае,  голос
зазвучал именно так. - Поэтому Роман и Елена никак не  могут  поругаться
окончательно, - сказал он, продолжая улыбаться. - И не тебе их  ссорить,
Надя. И не мне. Они сами друг с другом разберутся. Они бог знает сколько
занимаются общим делом. Конечно, накопились счеты  друг  к  другу...  Но
когда что-то случается, они предпочитают утопить чужака, чем друг друга.
   Я тоже села:
   - Намекаешь на меня, да? Елена решила забыть о пятнах на ковре?
   Белая тень встала и выпрямилась. Вспыхнул огонек зажигалки, в темноте
засветился кончик пылающей сигареты.
   - Ну, если и были какие-то пятна, то ведь именно в  ее  кабинете.  Ей
пришлось бы слишком многое объяснять.
   - Так ты признаешь, что они там были? - воскликнула я.
   Огонек снова вспыхнул и померк. Наступило молчание.
   - Ты даже не спрашиваешь, как у меня дела, - горько сказал  он  после
паузы. - Тебе на это наплевать.
   - А как у тебя дела? - Я в самом деле не чувствовала к этому  особого
интереса.
   Огонек вспыхнул ярче, потом подернулся пеплом. Женя тихо сказал,  что
сегодня Роман старался с ним не общаться.  Смотрел  поверх  его  головы,
говорил сквозь зубы, а чаще делал вид, что просто  его  не  замечает.  И
никакой работы, разумеется, не было.
   - Я слонялся там как  неприкаянный,  -  нервно  рассказывал  Женя.  -
Докурился до того, что охрип, а он... Роман даже внимания не обратил.  А
ведь у нас с ним был разговор о том, чтобы я вообще бросил курить.
   - И ты хочешь сказать, что это все из-за меня? - спросила я.
   - Ну а из-за кого? Ты же в глаза назвала  его  убийцей!  Так  красиво
расписала, где и как  погиб  Иван!  Скажи,  пожалуйста,  как  ты  вообще
решилась такое ляпнуть?!
   Он прошелся по комнате и остановился прямо  напротив  меня.  Устремил
сигарету мне в лицо, будто обвиняющий перст:
   - Ты же попросту опасна! Он может вообще меня  выгнать,  если  ты  не
успокоишься! Кому охота связываться с сумасшедшей?!
   - Но почему тогда ты решил на мне жениться? Давно бы бросил  меня.  Я
думаю, что это Роман посоветовал тебе приручить меня. Чтобы  не  болтала
лишнего.
   Сигарета описала огненный полукруг и снова застыла. Огонек  был  едва
различим. Женя упавшим голосом произнес:
   - А перед тем, как ты позвонила, я все-таки выловил  его  и  попросил
объяснить: чем я буду сегодня заниматься? Знаешь, что  он  мне  ответил?
Что у него возникли сомнения в рентабельности моего проекта. И он  хочет
сперва подумать. Слишком большие требуются вложения.
   Я встревожилась:
   - Только не подписывай никаких обязательств! Если он прогорит, ты  не
обязан ему возмещать убытки. Так  случилось  с  Иваном,  его  же  просто
надули!
   - Знаю, - раздраженно ответил Женя. - Иван из кожи вон  лез,  пытаясь
меня отговорить. Но я не такой дурак, каким был он.
   - Из-за чего вы - все-таки поругались? - как можно мягче спросила  я.
- В студии оказался какой-то старый его знакомый? Один из тех,  кто  его
обобрал?
   - Нет, - бросил Женя.  Он  отошел  к  окну,  нашарил  на  подоконнике
пепельницу и раздавил окурок. - Иван  просто  узнал,  что  этот  человек
опять появился в Москве, и захотел встретиться.
   - Ну и как? Встретился?
   - Откуда мне знать? - раздраженно бросил Женя. - При мне,  во  всяком
случае, этого не было. Это Роман  сказал  Ивану,  что  его  ищет  старый
знакомый. А тот сразу запсиховал.
   - Этот знакомый  хотел  сделать  ему  какое-то  очередное  "выгодное"
предложение? Он назначил ему встречу в студии поздно вечером? Женя,  что
там было? Иван вернулся... И что дальше? Его старый знакомый ждал его  в
студии?  Они  поссорились?  Как  Иван  оказался  в  кабинете   у   Елены
Викторовны? Кто его туда провел? Ключи были... у  Романа?  У  него  есть
запасные, о которых она не знала?
   - Ну разве ты не сумасшедшая, - упавшим голосом проговорил  он.  -  И
нечего надеяться, что ты выздоровеешь. Зачем тебе все это нужно?
   - Я только хочу знать, за кого выхожу замуж.
   - За будущую звезду. Давай спать, - предложил он. - Завтра  сходим  в
ЗАГС. Если, конечно, ты не передумала.
   Я  ответила,  что  не  передумала  и  вряд  ли  передумаю.   Разговор
прервался, и я все яснее понимала: если  устранюсь,  никогда  ничего  не
узнаю. Женя взял с раскладушки одеяло и перенес его на  диван.  Улегшись
рядом и несколько минут помолчав, он спросил, как же  все-таки  понимать
меня.
   Почему я соглашаюсь?
   - Мне просто надоело, - неопределенно ответила я.
   - Надоело что?
   - Все это. - Я заставила себя погладить его  по  плечу.  Женя  совсем
замерз, я ощутила его дрожь. - Нельзя до бесконечности заниматься чужими
делами. Пора подумать о себе.
   Он полностью со мной согласился. Не знаю, кто из нас уснул первым. Ни
он, ни я больше не заговаривали друг с  другом.  Я  слушала  его  ровное
дыхание и пыталась определить, спит он уже или нет, а если  не  спит,  о
чем думает? Если уснул, что ему снится? Наверное, Женя так  же  караулил
меня, прислушиваясь к моему дыханию.
   Заявление  у  нас  приняли  без  проволочек.  Мы  заполнили   бланки,
устроившись в приемной регистраторши  под  сенью  искусственной  пальмы.
Пальма была почти как настоящая, разве что излишне зеленая. В графе "род
занятий"  я  написала   "журналист".   Указала   место   своей   работы.
Перегнувшись через плечо Жени, я увидела, что он пишет  "музыкант".  Еще
месяц назад мы бы написали "продавец" и "домохозяйка".
   - Какой прогресс, - шепотом сказала я, указывая на эти строчки.
   Женя меня не понял.
   Валерия Львовна встретила меня соответственно погоде  -  в  тот  день
резко похолодало, мела метель.
   Я уселась за свой рабочий стол и уткнулась в письма  радиослушателей.
Ко мне почти не обращались, вели себя так, будто я была пустым местом. Я
и чувствовала себя пустым местом: мои мысли  блуждали  далеко,  и  я  по
десять раз перечитывала одни и те же строчки, прежде чем сообразить, что
письмо следует порвать и выбросить в корзину.
   Однако об увольнении речи не было.
   В обеденный перерыв я спустилась в буфет  в  полуподвальном  этаже  и
взяла кофе с бутербродом. На стене в коридоре висел телефон-автомат, и я
сделала оттуда несколько звонков. Звонить из своего кабинета не хотелось
- меня бы обязательно подслушали.
   Елены Викторовны все еще не было. Ничего другого я и не ожидала.  Как
сказал Женя, они предпочтут сдать чужака, чем друг друга.  Что  ж,  рука
руку моет... И возможно, меня в самом деле попросту использовали,  чтобы
узнать правду о ненавистном друге-партнере. Ковер был  чист,  телефонная
трубка водворена на место, а  запасные  ключи...  Ничего  удивительного,
если Роман имел дубликат. В конце концов, это еще не преступление...
   Я также позвонила Жанне, но там никого не оказалось  дома.  Возможно,
она и Гена ушли в милицию подавать заявление. У  меня  мелькнула  мысль,
что стоило бы еще немного подождать... Почему я так подумала? Потому что
все еще опасалась за судьбу Жени? Я повесила трубку и сказала себе,  что
если с ним что-то случится, удар все же нанесу не я.
   В тот же день я узнала, наконец, сколько  мне  будут  платить.  Цифра
оказалась намного меньше, чем я рассчитывала. Немудрено  было  впасть  в
уныние, но я сама удивилась, как мало это меня тронуло. Сотрудницы - Аня
и Катя - с  любопытством  поглядывали  в  мою  сторону,  видимо,  хотели
понять, почему я так равнодушно отнеслась к  своей  зарплате.  Я  читала
письма и часть работы взяла на дом - будет чем занять долгий вечер.
   Домой я вернулась первая. Жени еще не было.  Я  прибралась,  замочила
белье для большой стирки, вытащила из  морозилки  курицу.  Сварила  себе
кофе и уселась на кухне с письмами слушателей. К этому моменту весь этот
конкурс казался мне грандиозной чепухой, и  я  от  души  издевалась  над
своими прежними честолюбивыми ожиданиями. Если моя работа и дальше будет
носить такой характер, я там долго не задержусь.
   Женя не пришел ни в восемь, ни в девять. Я по привычке поглядывала на
часы,  как  всегда,  когда  он  задерживался  в  своем  магазине.  Потом
сообразила, что теперь у него ненормированный рабочий день, так  что  не
стоит и переживать. Немного подумав, я позвонила маме и сообщила, что мы
с Женей подали заявление в ЗАГС.
   Она не обрадовалась, но и не  удивилась.  Только  сказала,  что  пока
подождет нас поздравлять.
   - Ты еще сто раз передумаешь, -  убитым  голосом  произнесла  она,  -
Кстати, этот Роман, как его там... Он  действительно  замешан  в  чем-то
подозрительном? Ты говорила такое, что мороз по коже!
   Я ответила, что это был просто бред. Роман, разумеется, никого  не  -
убивал. Мама заметила, что в таком случае я  весьма  подло  поступила  с
Женей. Испортила ему отношения с начальством. Чего  я  добиваюсь?  Чтобы
его выгнали и он опять вернулся в свой магазин?
   - Может, оно бы и к лучшему, - заметила мама. - Но  твои  методы  все
равно слишком радикальны...
   Я ответила, что не возражаю стать женой новой звезды. Хотя роль  жены
продавца меня бы тоже устроила. Мама немного успокоилась, но поздравлять
нас все равно отказалась. Она даже заявила, что пока  ничего  не  скажет
отцу.
   - Он, кстати, хотел увезти тебя домой, - сообщила она. -  Решил,  что
ты попала в какую-то подозрительную компанию. Я с трудом его увела.
   Женя вернулся в одиннадцатом часу.  К  тому  времени  я  уже  всерьез
переживала, хотя пыталась себя уверить, что мне абсолютно все равно, где
он находится и что с ним случилось.
   Он прошел в комнату, не разуваясь и не сняв куртки, рухнул на  диван,
сжал в объятиях подушку и несколько минут лежал  молча.  Я  посидела  на
кухне, выдерживая характер. Затем  подошла  к  нему,  присела  рядом  на
корточки и заглянула ему в лицо. Женя лежал,  закрыв  глаза,  и  яростно
кусал губы. Плотно сомкнутые ресницы дрожали и, как мне показалось, были
влажными. Я осторожно тронула его за плечо - он содрогнулся, да так, что
я отдернула руку.
   - Что случилось? - тихо спросила я. - Женя, что?
   - Отстань.
   - Но я же вижу, что-то случилось!
   Он  зажмурился  и  вдруг  перевернулся  на   спину,   хватая   воздух
приоткрытым ртом. Его щеки загорелись, будто их обожгли.
   - Все из-за тебя, - выдавил он.
   - Тебя выгнали?!
   - Нет! Лучше бы выгнали! - рявкнул он, с  ненавистью  уставившись  на
меня.
   - Ты можешь сказать по-человечески, что с тобой произошло?! - Я  тоже
начала кричать.
   - По-человечески?! Да разве ты понимаешь, что это такое?! Ты же дура,
сумасшедшая дура, ты все мне испортила!  -  Он  задыхался,  и  мне  было
страшно видеть, как он хватает воздух искусанными, пересохшими губами. -
Ты меня убила, убила, дура, ненавижу тебя, убирайся!
   Я медленно поднялась.  Колени  онемели,  голова  казалась  невероятно
пустой. Страшнее всего было то, что мне  стало  больно.  Он  гнал  меня,
оскорблял, и мне было больно. Я могла сколько угодно уверять  себя,  что
больше его не люблю... А мне было  больно.  Я  в  самом  деле  оказалась
дурой. Но наверное, нельзя поумнеть по заказу.
   - Ты еще здесь? - Он открыл глаза. Они потемнели от слез,  в  зрачках
плавало отражение ярких лампочек люстры. - Убирайся, я сказал!
   - Я уйду, только скажи: что случилось?
   Эти слова и спокойный тон дались мне нелегко.  Меня  трясло,  я  сама
готова была заплакать. Женя приподнялся на локте и бросил мне в лицо:
   - Мне предложили место в мальчиковой группе! Вот чем  это  кончилось,
дура!
   И, упав на подушку, он  снова  заплакал,  уже  тихо,  бессильно,  как
обиженный ребенок. Я присела рядом на диван.  Ноги  меня  не  слушались.
Встать и уйти. Разве это легко - уйти? Дело не в том, что  некуда.  Меня
ждал отец - я знала, что он ждет. Что он один, вероятно, не  верит,  что
мы все-таки поженимся. Мама верила. Иначе она уже приехала бы  за  моими
вещами. И за мной в их числе.
   - Расскажи, - попросила я, касаясь  его  руки.  Он  отдернул  пальцы,
будто его укусили:
   - Пошла вон!
   Я заставила себя встать. Вышла из комнаты. Куртка висела у двери. Мои
ботинки - вот они.  Нужно  только  одеться,  взять  сумку.  Что  дальше?
Поехать к родителям? Сказать, что я буду жить в своей  прежней  комнате.
Мне постелят чистое белье, накормят вкусным ужином. Я никогда не научусь
готовить так, как мама. Первая ночь пройдет в слезах, вторая,  наверное,
так же. Потом мне станет легче. В ЗАГСе  сказали,  что  за  два  дня  до
бракосочетания мы должны, явиться еще раз, подтвердить свои намерения  и
оп