плохая мать... Если  бы  я  посильней  надавила  на  Ивана,  он  бы  как
миленький на мне женился и Таньку выписал из квартиры... В любом  случае
наследство делилось бы пополам. А так все получит она! Но кто же  думал,
что он так рано умрет?!
   Я  согласилась,  что  единственным  заинтересованным  лицом,  которое
что-то выиграло от смерти Ивана, была его первая жена. Законная  жена  с
законным ребенком от него. Я помнила ее замкнутое, неподвижное лицо,  ее
взгляд за  стеклами  дешевых  очков  -  она  все  время  прятала  глаза,
старалась ни на кого не смотреть. Способна ли она на убийство? Во всяком
случае, мне в это не верилось. Ксения пояснила свою мысль:
   - Я же не говорю, что она сама на него напала! Могла кого-то нанять!
   - На какие деньги? Ты же говоришь, что она совершенно нищая!
   - Ну, могла им пообещать рассчитаться после убийства.  Когда  получит
наследство.
   Я ответила, что все равно в это не верю. Если Иван  легко  поддавался
влиянию, его можно было попросту  уговорить  продать  дом  и  отдать  ей
деньги. Ксения нахмурилась:
   - Продать дом? О чем ты? Для него очень много значил этот дом! Он  бы
никогда на такое не пошел! Иван его получил в наследство, там  была  его
студия, и у него до сих пор оставалась  какая-то  надежда  реанимировать
группу... И в конце концов, он больше слушал своих дружков, чем меня или
ее... А дружкам было бы негде собираться и выпивать, если продадут дом!
   Она настойчиво убеждала меня, что Татьяна вполне могла подстроить это
убийство. Именно поэтому так важно узнать,  кто  был  тот  тип,  который
явился к ней угрожать и велел изменить показания. Я встрепенулась:
   - Ты же знаешь, что он был  со  студии!  Разве  Таня  имела  какие-то
контакты с этими людьми?!
   Я чуть было не ляпнула, что Женя точно с этой женщиной не знаком,  но
осеклась. Ксения ничего Не знала о том,  кто  именно  явился  ко  мне  с
требованием не давать никаких показаний. Эта пауза была слишком явной, и
Ксения ее заметила. Она вопросительно  посмотрела  на  меня  и  медленно
проговорила:
   - Ты мне все рассказала? Ничего не скрываешь?
   - Ничего, - ответила я. - Хочешь чаю?
   - Я бы лучше чего-нибудь выпила, - призналась она.  -  Голова  не  на
месте... Дай-ка позвоню, узнаю, доехала мама или нет?
   Она подошла к телефону, а я отправилась на кухню. Найти что-нибудь из
алкоголя я не рассчитывала. Честно говоря, мне хотелось только одного  -
чтобы Ксения ушла. Чем я могла ей помочь? Даже расскажи я  всю.  правду,
все, что удалось узнать об Иване, ничего бы не изменилось. Мне  казалась
дикой ее версия. Просто Ксении очень хочется обвинить  кого-то  во  всех
своих  несчастьях.  Татьяна  была   идеальным   объектом.   Не   слишком
симпатичным, легко уязвимым.
   Я поставила  чайник  на  огонь,  стала  рыться  в  холодильнике.  Мне
послышался какой-то  шум  в  прихожей,  и,  выглянув,  я  увидела  Женю.
Веселого, румяного, с букетом белых роз.
   - Это тебе. - Он торжественно вручил мне цветы.
   Я взяла букет и без сил прислонилась к стене. Он встревожился:
   - Ты такая зеленая, тебе что, плохо? Может, вызвать врача?
   Из комнаты выглянула Ксения. Увидев Женю, она  остолбенела.  Перевела
взгляд на меня, задержала его на цветах. Потом опять посмотрела на Женю.
Тот опомнился первым.
   - Привет, - осторожно произнес он. - Не ожидал тебя увидеть...
   - Да и я тебя, - ответила она. - Ты, кажется, ушел из дома?
   - Вот  вернулся.  -  Женя  уже  совершенно  справился  с  неожиданным
потрясением. Он даже сумел изобразить довольно  естественную  улыбку.  -
Может, посидишь с нами? Я кое-что купил.
   Он вручил мне тяжелый пакет. Я взяла его и вместе с цветами унесла на
кухню. В пакете звякали бутылки. Я заглянула туда... Ну конечно, закуски
и коньяк. Мне  вспомнился  тот  широкий  жест,  когда  я  выставила  его
новогодние  подношения  в  подъезд,  на  подоконник.  В  сущности,   что
изменилось теперь? Почему я не могла поступить точно так же?
   Но я не могла. Чувство вины - страшная сила. Я  была  виновата  перед
ним за то, что зря обвинила в смерти Юли. И это  останавливало  меня.  В
прихожей было тихо, и это меня насторожило. Я  выглянула.  Там  осталась
одна Ксения. Женя прошел в комнату.
   - Я ухожу, - мрачно сказала она, увидев меня. - Что же ты не сказала,
что опять с ним сошлась? Я бы ни за что не пришла...
   - Это случилось только что, - шепотом ответила я,  косясь  в  сторону
двери. В комнате работало радио, но Женя, я думаю, все равно нас слышал.
   - Ну понятно, - презрительно бросила она. - Я так и  думала,  что  ты
долго без него не выдержишь. Красивые цветочки... Ладно, счастливо!
   Она двинулась к выходу. Я молча проводила ее, заперла за  ней  дверь.
Теперь мне было стыдно, что я пыталась оправдываться. Какое ей  дело  до
моей личной жизни?
   Я вошла в комнату и стада доставать с  серванта  вазу.  Мне  пришлось
встать на цыпочки. Женя подошел  и  без  всякого  труда  достал  вазу  с
верхней полки.
   - Ты что, попросить не можешь? - спросил он, вручая мне  вазу.  -  Ну
хоть скажи, понравились ли цветы?
   - Очень, - ответила я. - Это в честь чего?
   Мгновение мы смотрели друг другу прямо  в  глаза.  Это  очень  легко,
когда нечего скрывать, и очень трудно, если... Женя едва  заметно  пожал
плечами и отвел взгляд:
   - А ты будто не знаешь?..
   - Я знаю... Но ты уверен, что нам есть что праздновать?
   Я унесла вазу на кухню, вымыла ее и наполнила  водой.  Опустила  туда
промерзшие, с почерневшими  листьями  розы.  Даже  не  дала  им  времени
опомниться в тепле, не бросила в воду сахар... Мне было все  равно,  как
скоро они завянут. За спиной раздался голос Жени:
   - Значит, ты решила не выходить за меня замуж?
   - Я пока ничего не решила.
   В этот миг он обнял меня сзади и прижался головой, к  моей  спине.  Я
замерла, вцепившись в спинку стула, не оборачиваясь. Женя пробормотал:
   - Ты меня больше не любишь.
   Я молчала.
   - Скажи, что ты меня больше не любишь, - настойчиво повторил он.
   - Люблю. - Никогда еще это слово не давалось  с  таким  трудом.  Губы
просто сопротивлялись ему.
   Женя потерся щекой о мою спину:
   - Если бы любила...
   Я с трудом  освободилась  от  его  объятий.  Обернулась  -  он  стоял
безвольно опустив руки, с неописуемо растерянным лицом.
   - Я просто боюсь, - честно ответила я. - Ты очень изменился.
   - Тебе не нравится, что я занялся  музыкой!  -  с  вызовом  и  обидой
бросил он. - Если бы я по-прежнему продавал диски, ходил, как все  люди,
на работу, ты бы согласилась за меня выйти?
   - Не в музыке дело.
   - Ну а в чем тогда?
   Я перевела дух:
   - Если ты честно расскажешь, что случилось с Иваном...
   - Но я уже все тебе рассказал!
   - Где? В лесу? Или когда я приходила с Еленой Викторовной?  Когда  ты
говорил правду? Я хочу знать, что случилось в  студии  вечером  двадцать
девятого! Откуда те пятна на ковре? Кто ударил Ивана? Какое  предложение
ему сделали?
   Женя схватился за голову:
   - Когда ты отстанешь от меня с этим Иваном?!  Ты  же  его  совсем  не
знала, какое тебе дело, что с ним случилось?!
   - До Ивана мне дела нет, меня беспокоит, что творится с тобой!
   - Ну, понятно. Здесь же была Ксения! Кстати, с каких  пор  вы  с  ней
дружите?  Это  что,  очередной  объект  твоих  забот?  О  ней  ты   тоже
беспокоишься? - зло допытывался он. . Я  сняла  с  плиты  чайник.  Стала
доставать из холодильника закуски, порезала колбасу,  достала  из  шкафа
рюмки. Женя молча наблюдал за мной.
   - Что ей было нужно? - спросил он наконец. Он изо всех  сил  старался
говорить спокойно, но я чувствовала, что он на грани очередной истерики.
- Какого черта она приперлась? Это она воду мутит, рассказывает тебе  об
Иване, а ты терзаешь меня!
   Я возмутилась:
   - Ну знаешь  ли!  Ко  мне  может  прийти  кто  угодно!  Если  ты  так
разговариваешь, пока мы еще не женаты, что же будет потом?!
   - Я тебе скажу, что будет потом! - заявил Женя. - Потом она  тоже  не
будет сюда приходить! Эту дуру я видеть не желаю!
   - Так зачем ты ездил  к  ней  на  день  рождения?  Зачем  приехал  на
похороны?
   - Ну и что? Я ездил не к ней, а к Ивану! И ты  не  ответила,  что  ей
было нужно? Я выпалила:
   - Помощь ей была нужна, понял? Ее из дома выгоняют!
   Женя слегка опешил и разом сбавил напор:
   - Кто выгоняет? Родители Ивана?
   - Его первая жена!
   Я вкратце описала ситуацию. Женя больше не перебивал меня, не пытался
внушить, что все это нас никак не касается. Он слушал очень  внимательно
и задавал неожиданно дельные  вопросы,  касающиеся  наследства.  Я  даже
удивилась - он знал о таких вещах,  например,  как  право  давности.  Он
сказал, что, по его  разумению,  Ксении  ни  в  случае  нельзя  покидать
квартиру, оставлю ее н явленной наследнице.
   - Она там прожила несколько лет, родила ребенка, все могут  доказать,
что у них было совместное хозяйство, -  авторитетно  сообщил  он  -  что
пусть обращается в суд. В крайнем случае квартиру разделят пополам.
   Я оторопела:
   - Слушай, откуда ты все это знаешь?
   - Откуда и все люди, - ответил он. - Родственники  попали  в  похожую
ситуацию. Кстати о родственниках!
   Он слегка замялся и  в  конце  концов  сообщил,  что  звонил  маме  и
Шурочке, Они сегодня придут к нам в гости.
   - Мои тоже приедут, - призналась я.
   - Вот и хорошо! - обрадовался Женя. - А я у хотел  им  звонить...  Ну
что с тобой? Тебе неприятно, что приедет Шура?
   Я ответила, что Шура мне глубоко безразлична. Но я хотела  бы  знать,
по  какому  поводу  собирается  такая  большая  компания.  Неужели  Женя
все-таки решил устроить помолвку?
   - Если ты надеешься, что я не смогу от ответить "нет" при свидетелях,
то ты ошибся - заявила я. - Тебе же будет хуже, если  опозоришься  перед
всеми... Я все еще ничего не решила, учти это!
   Женя с неожиданной кротостью пообещал это учесть и не давить на меня.
Я насторожилась - было нечто новенькое.
   - Тогда в чем дело? Зачем  мы  собираем  столько  народу?  У  нас  не
убрано, я больная, на стол подать нечего...
   - Я все  купил!  -  возразил  Женя.  -  А  насчет  уборки  можешь  не
переживать, все же свои! Только оденься, а там можешь просто  лежать  на
диване. Я сейчас уберу постель.
   Нужно было что-то делать. Я приняла ванну - такую горячую, как только
смогла вытерпеть. Вымыла и с  трудом  расчесала  волосы.  Надела  теплый
свитер и выходные черные брючки. Потом подумала и переменила  свитер  на
тонкий, более нарядный.  Хотя  меня  раздражало  все:  подмерзшие  розы,
которые абсолютно не пахли и выглядели какими-то  мертвыми,  собственное
лицо в зеркале - неузнаваемое, с запавшими щеками и тоскливым  взглядом,
раздражал энтузиазм, с которым Женя готовился принять  гостей.  Он  даже
вытер пыль и прошелся по паркету влажной тряпкой. В другое время я бы  с
ума сошла от радости - Женя в жизни не занимался уборкой. Но теперь... Я
с ногами уселась на сложенный диван  и  наблюдала  за  ним  без  всякого
интереса. Женя с улыбкой на меня взглянул:
   - Я выслуживаюсь, видишь? Из меня получится хороший муж!
   Я даже улыбнуться в ответ не смогла. Лицо было будто  замороженное  -
мышцы не двигались. И тут, в этот миг, я вдруг поняла, что больше его не
люблю. Совсем.
   Это было так просто, что я даже не удивилась. Только  проверяла  себя
снова и снова. Смотрела, как он суетится, передвигает стулья, раздвигает
раскладной стол, достает чистую  скатерть...  Пыталась  вызвать  в  себе
прежние ощущения - ведь раньше я любовалась каждым его  движением,  была
счастлива, что могу просто на него смотреть. Теперь все исчезло.
   Наконец  Женя  покончил  с  приготовлениями.  Он  в   последний   раз
переставил на столе рюмки, нахмурился, оглядывая результат своих трудов,
и спросил:
   - Как ты считаешь, не очень убого выглядит?
   - Убого, - равнодушно ответила я. - Посуда плохая.
   - Да, посуда... - расстроился он. - Знаешь, нам  нужно  будет  купить
хороший сервиз. В конце концов, ты должна этим заняться! Расходы я  беру
на себя.
   Я оглядела стол. Сервировка в самом деле  оставляла  желать  лучшего.
Большая часть была хозяйской - разрозненные тарелки, вилки  с  погнутыми
зубцами, тупые ножи... Рюмки, правда, одинаковые, но уж очень  базарного
вида - с перламутровым отливом. Впрочем... Одна рюмка  была  из  другого
набора - простая, белого стекла.
   Я еще раз сосчитала приборы. Их было семь.
   - Один лишний, - сказала я. - Твоя мама, Шура,  мои  родители,  ты  и
я... Кто седьмой?
   - Роман должен заехать, - откликнулся он. Я спустила ноги с дивана:
   - Роман?! Ты привезешь его сюда?!
   - Он сам приедет. - Женя  делал  вид,  будто  предмет  разговора  его
ничуть не занимает. Он что-то передвигал на столе, подравнивал  вилки  и
ножи. - Адрес у него есть.
   - Слушай, если он приедет, я буду сидеть на лестнице! -  предупредила
я. - Видеть его не могу!
   - Да почему?! - воскликнул он. - Какого черта ты опять  все  портишь?
Тебя настроила против него Елена, это же смешно.  Он  столько  для  меня
делает, он классный мужик. Когда ты познакомишься с  ним  поближе,  сама
пожалеешь, что плохо о нем думала!
   - Да не желаю я с ним знакомиться! - взорвалась я. - Вообще,  что  за
комедию ты устраиваешь! Кого ты собираешь? Твоя сестрица спит  и  видит,
что ты меня бросишь, нос у меня, видите ли, курносый. Твой Роман  вообще
убить меня желает! Твоя мама...
   Тут я осеклась.  Татьяна  Васильевна  никогда  мне  слова  худого  не
сказала. Как она относилась ко мне на  самом  деле,  я,  разумеется,  не
знала... Но тут следовало замолчать. Потому что глаза у  Жени  сделались
совершенно дикими - как обычно, если посмеешь упомянуть о его  матери  в
неуважительном тоне.
   - Извини, - мрачно сказала я. - Я не хотела никого обидеть... Кстати,
как ты решился его пригласить? Ты же просил скрывать от твоей мамы,  чем
занимаешься. Или тайна раскрыта?
   - Я рассказал ей в общих чертах, -  признался  он.  -  Она,  конечно,
беспокоится... Вот и решила приехать, повидаться с  Романом.  Понимаешь,
мама... - Он грустно усмехнулся:
   - Ей все еще кажется, что я маленький.
   Женя отвернулся  и  принялся  раскладывать  возле  приборов  бумажные
салфетки. Я его поправила:
   - Вилку кладут слева, нож справа. Ты что, забыл?
   Он молча принялся менять местами приборы. И тут я  обратила  внимание
на то, что теперь он действовал в основном правой рукой.
   - Так ты  опять  стал  правшой?  -  поинтересовалась  я.  -  Случайно
получилось или ты нарочно за этим следишь?
   - Когда как, - бросил он. - Это тебе не нравится?
   - Мне все равно.
   Он бросил через плечо, едва обернувшись:
   - Тебе, кажется, уже все стало безразлично. Все, что касается меня.
   В этот миг явились первые гости. Шурочка и  Татьяна  Васильевна.  Они
тоже принесли цветы. Мороженые гвоздики и ледяные улыбки. Я не  стала  с
ними целоваться, сославшись на  болезнь.  Иногда  бывает  очень  выгодно
немного поболеть.
   Шурочка двинулась к зеркалу и придирчиво исследовала свое  отражение.
Она, как всегда, выглядела великолепно.  Стильная  прическа,  облегающее
черное платье, безупречный макияж. Меня она демонстративно не  замечала.
Зато Татьяна Васильевна поинтересовалась симптомами моей болезни и  дала
несколько советов: что есть, что пить, чем растираться.
   - Мы кого-то ждем?  -  спросила  Шурочка,  убирая  в  сумочку  губную
помаду.
   - Моих родителей, - сухо ответила я.
   -  А  что,  у  вас  сегодня  какой-то  праздник?  -  Шурочка  наконец
встретилась со мной взглядом. О, в этих глазах было все! Она,  вероятно,
считала, что демонстрирует холодность  и  неприступность,  но  глаза  ее
выдавали. Она ненавидела меня - может,  и  не  той  ненавистью,  которая
толкает на преступление... Но на мелкие скандалы - точно. Видимо,  никто
и никогда не выставлял ее за дверь, как это сделала я в последний раз.
   - Ну, как вы провели время на курорте? - спросила Татьяна Васильевна.
Она дружески улыбнулась мне, слегка мотнув головой в сторону дочери.  То
есть молчаливо  предложила  не  обращать  внимания  на  ее  "штучки".  Я
подозревала, что она сама сыта ими по горло.
   - Лично я на курорт не ездила. - Я поймала взгляд Жени  -  он  сделал
большие глаза и тут же обратился к матери:
   - Мы не ездили. Остались в Москве.
   - Что же вы не звонили? - расстроилась она. - Я-то надеялась, что  вы
отдохнете... Шура, слышишь? Они никуда не ездили!
   Та ничего не ответила. Пренебрежительно оглядела  стол,  взяла  пачку
старых  журналов  и  уселась  на  диван.  Шурочка  быстро  перелистывала
страницы, едва глядя в журнал,  выражая  свою  непричастность  ко  всему
происходящему.
   Пришли  мои  родители.  Новая  серия  приветствий,  поцелуев...  Мама
выглядела очень довольной. Отец держался немного настороженно, будто  не
верил до конца в то, что его тут ждали.
   - Дети, кажется, хотят нам кое-что сообщить, - заявила моя мама.
   "Дети" - я и Женя - тут же стали объектом  всеобщего  внимания.  Даже
Шурочка  прекратила  листать  журнал  и  уставилась  на   нас.   Татьяна
Васильевна секунду рассматривала меня, а потом воскликнула:
   - Вы ждете ребенка?!
   Я содрогнулась:
   - Нет!
   И едва не добавила "слава Богу!".  Женя  вовремя  успел  вмешаться  -
видно, понял, что сейчас я все испорчу. Он заявил,  что  сегодня  у  нас
помолвка. Завтра мы пойдем подавать заявление в ЗАГС.
   Моя мама сияла. Мне показалось, что  она  даже  слегка  прослезилась.
Отец держался чопорно, не выдавая своих чувств. Зато  Шурочка  несколько
раз хлопнула в ладоши - медленно, почти издевательски.
   - Ну, дождались, - проговорила она, в основном обращаясь  к  Жене.  -
Удивили, тоже мне!
   - Прекрати! - рявкнула на нее Татьяна Васильевна. Она подошла ко  мне
и заглянула мне в лицо:
   - Надя, что ж ты молчишь? Это правда, тебя можно поздравить?
   Это было последней каплей. Меня? Меня  поздравить?!  С  чем  это?!  С
таким бесценным приобретением?! Ее драгоценный сын -  умница,  красавец,
отъявленный лжец?! Я обернулась к Жене:
   - Послушай, зачем ты это устроил?!
   - Надя...
   - Мы же ни о чем не договорились! Ты сделал мне предложение, но я  не
давала согласия! Никакой помолвки нет!
   Меня трясло от ярости - вся эта родственная комедия  была  невыносимо
унизительна. Меня  просто  хотели  поставить  перед  фактом,  поймать  в
ловушку. Я резко отодвинула стул от накрытого стола:
   - Мы просто решили посидеть в кругу семьи! Присаживайтесь!
   Никто не собирался следовать моему  приглашению.  Татьяна  Васильевна
переглянулась с моей мамой. Та перевела взгляд на отца. В  этом  взгляде
была немая просьба: "Сделай что-нибудь". Папа заявил:
   - Это капризы.
   Шурочка театрально рассмеялась. А потом встала,  подошла  к  столу  и
уселась напротив меня.
   - Лично я буду есть, - заявила она. - А вы там сами решайте, помолвка
это или вечеринка! - И ядовито добавила:
   - Если свадьба будет в том же роде, я заранее отказываюсь приходить.
   - Шура! - крикнула Татьяна Васильевна. Мне было очень ее жалко -  она
выглядела совершенно потерянной. Переводила взгляд с дочери на  сына,  с
Жени на меня и явно ждала, что кто-то ей объяснит, что тут происходит.
   - Извини, - неожиданно сказал мне Женя.  Он  был  совсем  белый,  его
серые глаза будто выцвели. - Я думал, у нас все давно решено.
   Я встала и вышла на кухню. Закрыла за собой дверь и от души пожалела,
что нет задвижки. Конечно, насчет  лестницы  я  сильно  преувеличила.  В
своем теперешнем состоянии я не решилась бы выйти на  сквозняк.  Значит,
буду сидеть на кухне. Тем хуже для меня. Да и для всех, наверное. У меня
появились  первые  признаки  угрызений  совести,  но  я  постаралась  их
задушить. Я  никому  ничего  не  обещала!  Меня  поставили  в  идиотское
положение, это сделал Женя, пусть сам и отдувается!
   Я думала, гости начнут расходиться.  Ничуть  не  бывало!  Из  комнаты
поплыл сигаретный дым, я расслышала слаб