- Правильно! -  вдруг  донесся до них  голос  с лестничной площадки,  -
Правильно ревновал!  Обе  они шлюхи,  за ними глаз да глаз!  - Жена помятого
Валеры не рискнула показаться на глаза и кричала, высунув голову в дверь.
     Ее муж даже не повернулся, только еще  больше погрустнел. Кис ободряюще
улыбнулся.
     - Что еще расскажете, Валерий?
     -  Да не знаю... Вы  спросите прямо, что вас интересует. Я  вам отвечу,
если  смогу. Надо  же помочь,  раз человек  пропал... Я на самом-то  деле не
много  знаю.  Так,  что-то  увидел,  что-то  услышал...  Мне  ведь  никто не
докладывает.   Разве  что  иногда,  как  столкнемся,  Марго  мне  что-нибудь
прокричит такое, вроде "привет фан-клубу"...
     - Она вам не говорила, например, с Алей у них связь не восстановилась?
     - Ничего такого я не слышал.
     - Алина здесь не появлялась?
     - Нет. Я ее с тех пор так ни разу и не видел.
     - А последнее время - ничего необычного в поведении Марго не заметили?
     - Вы ее все-таки в чем-то подозреваете?
     - Да  нет  же! Но представьте, могло быть  так: Алина задумала  от мужа
сбежать и  договорилась заранее с Марго. Все-таки старые подруги! И это все,
конечно, в  секрете.  А  когда девушки секретничают,  у них,  знаете,  такой
оживленный,  возбужденный   и  таинственный  вид.  Понимаете?  -  залавливал
собеседника в свои сети Кис.
     - Понимаю. Последнее время - это когда?
     - Неделя, две, вчера.
     - Вчера я ее не видел.
     - Она домой не приходила?
     -  Приходила. Поздно. После двух ночи. Не знаю, где была, я  в "Стрелу"
вчера не ходил.
     - А сегодня - видели Марго?
     - Нет.
     - Уехала она сегодня рано, восьми не было, твоя Марго! - раздался голос
сверху. Жена Валерия стояла в дверях.
     - Спасибо за информацию, - дружелюбно  обратился к ней Кис. - А  обычно
она когда уходит?
     - По-разному. - Мужчина угрюмо покосился на свою жену.
     -  Ну  да, по-разному! То  в  час,  то два, то в три. Спит до  полудня,
небось! - сообщила его жена.
     - Вы не видели ее сегодня днем? - спросил женщину Кис.
     - Приходила она. Где-то около часу дня пришла, потом вскоре опять ушла,
потом  опять  пришла, около трех часов, и опять  выскочила, как  ошпаренная.
Потом вернулась в районе шести и посидела дома спокойно часа два примерно, и
снова ускакала. - Женщина торжествующе посмотрела на своего мужа.
     Но  ей  не  удалось его  впечатлить.  "Шпионка.  Сплетница",  -  бросил
презрительно мужчина через плечо.
     Зато она впечатлила Киса.
     - Что-нибудь еще заметили необычного за последнее время? - ухватился он
за нового свидетеля.
     -  Нет, - отрезала сухо женщина. -  Много чести  ей будет - следить  за
нею. У меня своих дел полно, - она гордо вскинула голову и скрылась в дверях
своей квартиры. Но щель все-таки оставила, чтобы подслушивать.
     "Спасибо  вам  огромное",  - послал  ей вдогонку в щель двери Алексей и
снова  повернулся к  Валере. Он бы  предпочел  разговаривать одновременно  с
обоими супругами, но это было очевидно невозможно.
     - Ну, так последнее время, Валерий, вы ничего необычного не замечали?
     - Это, что ли, неделю-две?
     Кис устал от  своего собеседника,  медлительность которого,  выдававшая
нежелание возвращаться домой, начинала выводить его из терпения.
     Валера думал. Кис подавил желание забарабанить пальцами по подоконнику.
Наконец, сосед сообщил:
     - Было необычное: у  них было тихо. Последние дни у  них было тихо - ни
музыки,  ни попоек,  ни  скандалов.  И  ничего  такого,  как  вы  говорите -
оживления  там  особенного -  не  было. Хотя все вместе почти  каждый  вечер
собирались.
     - С каких пор у них необычно тихо?
     Валера пожал плечами.
     - Я же не записывал дату. Дней пять-шесть, наверное.
     - Машина какая у Марго?
     - Жигули, шестерка, белые. Она ее купила подержанной.
     - Номер помните?
     - Что-то такое... Нет, не помню.
     - Марго где обычно паркует машину?
     - Вон там, - сосед показал из окна за угол.
     Уф!  Кис  понял, что можно заканчивать разговор. Поблагодарив  Валерия,
Кис  проводил его сутулую спину  в пижаме  сочувственным взглядом и  покинул
душный подъезд.
     Выйдя на свежий ночной воздух, Алексей  вдохнул полной грудью. Хотелось
спать. Хотелось  просто  лечь.  Хотелось кофе,  или  даже  лучше  коньяку...
Сколько он  этой  ночью спал?  Часика  четыре,  никак не больше. И потом еще
утром полтора... Да, маловато будет.
     "Жигулей" Марго, как он и ожидал, нигде не было. Он завернул за угол, и
стал   медленно   продвигаться,   пригнувшись   и   заглядывая   под   тесно
припаркованные машины.
     Сгустившиеся ночные тени дышали на асфальте, жалобно замирая  и бледнея
в проплешинах тусклого света  фонарей. Присвистнув, мимо прошуршал парень на
скейте. Беззвучно пронеслась  над головой вспугнутая  птица. Кис протиснулся
между  двумя  машинами  и  наклонился:  то  ли  тени, то  ли...  Он  чиркнул
зажигалкой.
     Масляные пятна жирно покрывали асфальт.




Глава 20.



     ... Филипп прижал ее к стенке. Его губы  впились в ее рот. Аля пыталась
его оторвать от себя -  безуспешно. Она отворачивала от него свое лицо  - он
покрывал поцелуями ее шею, он водил, едва прикасаясь, губами по нежной  коже
ключиц и плеч, шумно вдыхая запах  ее  тела. Его рука  пробралась к ней  под
майку,  ловко  высвободила  грудь  из  лифчика  и стала  ее ласкать, умело и
властно, именно так, как она  это любила... Боже мой,  именно  так! Он знал,
как; и он это не забыл.
     Ее тело накрыла сладко-судорожная волна,  от которой мутилось сознание.
Его колено втиснулось между ее бедер, волоски его ноги защекотали  ее чуткую
кожу...  Але  сделалось  жарко.  Она  задыхалась.  Она  сопротивлялась.  Она
понимала, что заниматься с Филиппом любовью нельзя, не следует; дело даже не
в Алексе, она от него уходит, уже практически ушла; дело в том, что нельзя с
Филиппом, нельзя... нельзя...  Она его не любит, и возврата к их  отношениям
быть не может...
     Она закрыла глаза.  Голова ее плыла и пылала. Руки Филиппа наведывались
и  там,  и сям, горячо и  жадно исследуя те места,  которые принадлежали ему
четыре года назад. Мысли  Алины окончательно спутались и уже  ничего не было
ясно, что нельзя и с кем...
     - Я четыре года об этом думал! - шептал он, - четыре года! -
     Руки Филиппа продолжали свой горячечный бег и труд.
     - Четыре года, почти каждую ночь!
     Аля едва не теряла сознание.
     - Даже в постели с другими женщинами представлял - тебя...
     Ее руки, отталкивавшие  Филиппа,  ослабли, и он вжался в нее всем своим
тяжелым телом. Аля содрогнулась, обмякла и опустила голову ему на плечо...
     - А ты,  блядь, все  это время спала со стариком, которого не  любишь и
который даже не любит тебя! - вдруг заорал он и рывком поставил ее прямо.
     Она  не  сразу поняла.  Они стояли  друг  против друга,  шумно переводя
дыхание,  оба раскрасневшиеся  и растрепанные. Ее юбка  завернулась сбоку за
резинку пояса, майка была спущена с плеч, очки висели на одном ухе.
     Наконец,  до  нее дошел смысл его слов.  Она стала  медленно  оправлять
одежду. Отвернула задравшуюся юбку, и внутренний карман  легонько кольнул ее
бедро. Письмо! - вздрогнула Аля.  Письмо мужу было там, в  кармане.  Хоть бы
Филипп не заметил! Надо его куда-то спрятать...
     Филипп не заметил.
     Филипп смотрел, как она наводит порядок на себе.
     И, когда она закончила, он ее с наслаждением ударил.
     Очки  слетели и  разбились.  Она  было  кинулась за  ними, но  он ее не
пустил, держа меж своих упертых в  стену рук. Он  взял ее  за подбородок,  и
повернул ее лицо к себе.
     Аля заставила себя посмотреть  ему в глаза. И тогда он снова ее ударил,
наотмашь, по другой щеке.
     "Дрянь продажная. Сука. Проститутка", - сказал он и залепил ей еще одну
пощечину для верности.
     И отошел.
     Аля  молча  подняла   разбитые  очки.  Отнесла  их  в  мусорное  ведро.
Вернулась.  Поднялась  по  лестнице  на  чердак и, даже не прикрыв  за собой
дверцу, легла на тюфяк.
     Теперь ей было все равно, войдет Филипп, или нет, что он будет делать и
говорить.


     Она лежала, без слез и без  сна, отвернувшись  к стенке. В  доме стояла
тишина. "Самое ужасное в том, что  он  прав.  Я не люблю Алекса, никогда  не
любила.  Я  вышла  замуж  не  за  него, я  вышла  замуж  за  комфорт  и  уют
предложенной мне жизни, за возможность начать жизнь сначала, по-другому...
     Нет,  он  не прав!  Я  хотела  Алекса  любить!  Он мне  нравился, очень
нравился, и я  была готова его любить, я начинала его любить... Мы оба  - мы
начинали друг друга любить - и все испортили. Сами.
     Я  не  продажная, нет; я  надеялась полюбить  его, вот  в  чем дело!  Я
надеялась; и когда поняла, что этого не  случится, я решила с ним разойтись.
Честно разойтись! Филипп просто сводит счеты. Он меня любит  до сих пор... И
ему больно видеть, что я его больше не люблю...
     Больше? Больше не люблю? Неправда. Я и Филиппа никогда не любила. С ним
вышло то же самое, что и с Алексом - мне нужно было расстаться с прошлым, со
всем тем ужасом, в который превратил мою жизнь дядя Виталий - и я кинулась в
отношения с  Филиппом, пытаясь  реабилитировать  в моей  душе  само  понятие
любви... И эти отношения я приняла поначалу за любовь.
     Приняла за любовь, а не любила. Вот это будет - правда.
     Я вообще никого никогда  не  любила. Я не знаю, что такое любовь. Я  ее
искала, да, - но так и не нашла. Поэтому я ушла от Филиппа. Поэтому я должна
уйти от Алекса. Чтобы найти любовь".
     Аля  вздохнула. "Я должна это сделать", - заверила она себя еще раз. Но
ей почему-то не нравилось ее решение. Что-то в нем было неправильным, но она
не знала, никак не могла уловить - что.
     Внизу раздался какой-то звук. Она напряглась.
     Это гулковатый звук перекладин лестницы. Филипп поднимался к ней.
     А это его шаги уже по чердаку.
     Один.
     Другой.
     Третий.
     Аля  едва  удержалась,  чтобы  не  прикрыть  голову  руками в  ожидании
очередного удара. Ее спина окаменела.
     Она услышала его дыхание над собой.
     - Алечка... Маленькая моя, не плачь! Прости меня! Я...
     Аля  осторожно  обернулась.  Филипп  стоял  на коленях у  ее тюфяка. Он
плакал.
     - ...Я так люблю тебя! - шептали его по-детски вспухшие от плача губы.
     Так  было всегда: он  ее бил, потом  плакал  и  просил  прощения. Потом
начинал целовать...
     - С чего ты взял, что я плачу? - холодно спросила Аля.
     Он глянул на нее:  ледяной взгляд, надменное  и отрешенно-чужое лицо...
Такую Алину  он  не  знал. Та,  которую он  знал, должна была тоже  плакать;
должна  была сейчас  припасть к нему, захлебываясь  от рыданий, ища защиты у
него -  от  него же; он бы гладил ее по голове, утешая, шепча нежные  слова;
потом бы они занимались любовью...
     -  Убери  от  меня руки, -  спокойно  приказала Аля.  -  И  убирайся из
комнаты.
     Она сама себя не узнавала. Она бы никогда не подумала, что способна так
разговаривать с Филиппом - так смело, так независимо, так жестко. Она вообще
не умела так разговаривать - ни с кем.  А уж  тем более  с Филиппом. Его она
всегда боялась  и  теперь  не  понимала, откуда  взялась в  ней вдруг  такая
отвага...
     Филипп  ошеломленно  посмотрел ей в глаза. Кажется, он не  верил  своим
ушам. Он  медленно  поднялся с колен, зачем-то  отряхнул их... И  послушно и
молча покинул чердачную комнату.
     Аля была потрясена самой собой.


     Больше Филипп  к  ней не заходил. До восьми  часов;  в восемь  он сунул
голову в дверь и сказал без всякого выражения: "Уже время звонить".
     Аля не шелохнулась. "Все  гораздо проще на самом деле  - додумывала она
свою мысль - странно не видеть таких простых решений. Нужно только дойти  до
дверей,  открыть их - и оказаться на  улице. Там - дорога, машины проезжают,
люди в окна смотрят, можно  закричать..." Аля чувствовала в себе  небывалую,
новую для нее отвагу.
     Он подождал.  Не получив никакого  ответа, Филипп поднялся  в комнату и
сел на краю люка.
     Аля пристально посмотрела на  Филиппа. Нет, он спокоен, он будто принял
как должное, что она прогнала его. Конечно, это нормально: он должен понять,
что  их отношения  закончились четыре  года назад  и возврата к ним нет. Аля
изменилась и жизнь ее тоже изменилась:  она больше не принадлежит Филиппу, у
нее нет ничего общего с ним, а у него нет  никаких прав на нее. Она замужем.
Он должен с этим смириться.
     Замужем! Мысль об Алексе больно кольнула в груди. Но времени размышлять
об этом не было.
     - Восемь, Аля.  Ты обещала позвонить в восемь. Сейчас уже  Марго  будет
перезванивать. Поторопись.
     - Какой смысл? Все равно банки до утра закрыты.
     - А нет, а нет! Ты мне больше не морочь голову! То одно,  то другое, то
третье - ты все время находишь отговорки!
     -  Зачем  давать ему ночь  для  размышлений?  Подумает,  рассудит,  что
никаких  фактов  против  него  у меня  быть  не  может, что я просто блефую,
угрожая  ему  скандалом;  а  то,  что  я,  якобы,  "запуталась",  по  зрелом
размышлении может  у него вызвать только удовлетворение: нечего было от мужа
ночью сбегать!
     - Кончай, я сказал!
     - Разве я не права? -  спокойно продолжала Аля, - Разве это не логично?
Я ведь о ваших интересах забочусь, - сказала она ехидно.
     Филипп растерялся. Он ничего не понимал.
     -  Позвони  Марго,  спроси  у  нее,  что  делать,  раз  сам  не  можешь
сообразить, - с издевкой посоветовала Аля.
     - Я и без Марго разберусь, - тяжело ответил он. - Вставай.
     - Я никуда звонить не буду, - твердо сказала Аля.
     - То есть - как это? Ты обещала! Мы договорились!
     - Я передумала.
     - Ты нас обманула! - в его голосе начала закипать ярость.
     - Думай, как тебе нравится.
     - Нет, ты позвонишь! Вставай! Вставай я тебе сказал!
     - Нет.
     - А я говорю - да! - Филипп  подошел к  тюфяку и стал с него стаскивать
Алю. Аля скатилась на пол и села возле постели.
     - Бесполезно, Филипп. Ты можешь меня притащить к телефону,  или телефон
ко мне - я звонить не буду.
     - Но почему!? Ты же была согласна! Тебе-то что, раз ты от него ушла!
     -  Ты все  равно  не поймешь,  Филипп... Я не  могу  просить  деньги  у
человека, от которого я ушла. Я не могу вымогать у него эти деньги. Хоть они
и не мне, а для вас, - все равно, обязанной ему буду - я.
     -  Послушай... - Филипп сел на пол рядом с ней.  - Послушай-ка. Раз  ты
ушла от него - тебе  ведь тоже деньги нужны,  верно? Попроси у него шестьсот
тысяч: одна сотня будет для тебя. Уж по крайней мере будешь знать, за что ты
ему обязана. Хорошая мысль, а?
     Аля рассмеялась.
     - До чего же ты прост, Филипп!
     - А что? Разве плохо?
     - Для тебя, наверное, хорошо.
     - А ты, значит, такая особенная, для тебя, значит, не хорошо... - начал
заводиться Филипп.
     "Пусть  заводится,  -  бодрилась  Алина,  -  именно  это  мне  и  нужно
сейчас..."
     Их разговор был прерван телефонным звонком. Звонила, несомненно, Марго.
Филипп нехотя встал и без всякого энтузиазма  спустился вниз к телефону. Аля
последовала за ним.
     Слушая, как он мучается и путается в объяснениях, Аля сама взяла у него
из рук трубку.
     - Я никуда не буду звонить, Марго. ...А вот так, без всяких объяснений.
Звоните сами, если вам так хочется, - и она передала трубку Филиппу.
     Марго,  судя по всему, крепко отчитала Филиппа, так что он был красный,
как помидор, когда закончил разговор. Аля, глядя на него, рассмеялась:
     - Что, намылило шею начальство?
     Филипп  посмотрел  на  нее.  Она   была  необыкновенно  хороша...  Этот
смеющийся нежный рот... Эта тонкая гибкая  шея... Эти близорукие, сиреневые,
с огромными кошачьими зрачками глаза!..
     Он вскочил.  Аля  тоже. Он  кинулся  к Але. Она помчалась  от него. Она
смеялась, она дразнила его. Она заставляла его принять игру.
     Он бегал, разгораясь, за ней по комнатам.  Аля  носилась вокруг  стола,
Аля  запрыгивала  на  диван,  пробегая  по  нему  на  другую  сторону,  юбка
вспенивалась над ее округлыми коленками, открывая быстрые белые ноги...
     Заливисто  хохоча,  Аля  опрокинула ему  под ноги стул,  потом другой и
третий и, пока он путался  в них,  бросилась в коридор.  Еще немножко, и она
была у двери!
     Заперта, конечно. Ничего, вот замок - р-раз! А, черт, еще один! Нет, не
в эту сторону! Ну, быстрей поворачивайся!..
     Нет, не может быть! Третий замок тоже заперт! В какую сторону?! Скорее,
Аля, скорее!
     Поздно. Он настиг ее у дверей.
     - Вот ты как, - сказал он, отдуваясь. - На этот раз не уйдешь.
     Он прижал  ее к дверям. Как  тогда,  днем, к  стенке.  Но теперь он  не
целовал, не ласкал ее - он просто начал расстегивать шорты... Расстегнул.
     - Нет, Филипп, нет!
     - Да, моя маленькая,  да! Да, моя девочка! Сейчас Марго приедет, больше
ждать некуда...
     Он  начал сдирать с  нее трусики,  нетерпеливо прижимаясь к  ее  животу
мощно вздыбленным пенисом, мешая сам  себе; трусики не снимались, завернутый
передний край юбки падал между ними,  разделяя два жарких тела, Аля пихалась
и царапалась.
     - Ты  ушла  от мужа, - дышал он ей в ухо,  -  правда, ты ушла от  мужа?
Возвращайся ко мне, я тебе все прощу, я люблю тебя, слышишь, я люблю тебя, -
бредил он, -  и  ты  меня любишь, правда  ведь, любишь?  Ты хочешь  меня,  я
знаю... Эта маленькая  писечка, - он загреб в горсть ее лобок, - хочет меня!
Признайся, твой старикашка не умеет, как я...
     Там, сзади нее, под ее правым локтем, был последний, неоткрытый замок -
только бы повернуться, только бы повернуть круглую шайбочку, только бы!..
     Задыхаясь от  желания и нетерпения,  Филипп потянул ее колено к себе на
бедро, шаря руками под ее беспрестанно падающей юбкой...
     Письмо! Она не перепрятала из кармана письмо!


     Все. Карман легко  царапнул его  по руке.  "Что там у  тебя? Что  ты за
ерунду в карманах носишь, царапается, - мало твоих ногтей..." Он отпустил ее
колено, его  штаны съехали, и он  так  и стоял, все  еще  прижимаясь  к  ней
обнаженным горячим низом и откинувшись  назад верхом...  Его глаза бегали по
бумаге.
     Когда он закончил  читать,  он  отодвинулся  от  нее, застегнул шорты и
странно посмотрел на нее.
     - Значит, письмо ты мужу на столике оставила...
     Она  хотела  было  ему  сказать,  что  это  черновик,  что  письмо  она
действительно оставила... - но поняла, что бесполезно, он уже ей не поверит.
Он отодвинул ее от дверей, заново закрыл все замки, подтолкнул в комнату. Ей
пришлось вернуться.
     Она не представляла, что ее могло ожидать теперь.
     Без всяких комментариев, Филипп придвинул ей телефон, и Аля поняла, что
выхода у  нее больше нет.  Что надо  хотя бы сделать  вид, что она звонит...
Может,  набрать  какой-нибудь   посторонний  номер?  Выпалить   ошарашенному
незнакомцу все, что она должна сказать, и повесить трубку? Что же придумать,
что же предпринять?
     Аля взглянула на часы: Марго скоро приедет. Не убьют же они ее, правда?
     Филипп,  все  также  молча, опять подтолкнул  к  ней телефон.  Придется
звонить...
     Аля решилась. Она  набрала,  щуря  без  очков глаза,  номер. И сразу же
нажала на рычаг:
     - Я не могу говорить, когда ты у меня над душой стоишь. Если ты хочешь,
чтобы я хорошо сыграла  свою  роль, уйди. В другую комнату. Чтобы я тебя  не
видела.
     - Хорошо. Но я буду слушать.
     - Слушай, если тебе так хочется. Главное, чтобы я тебя не видела.
     - Я уйду,  когда  ты номер  наберешь. Я  хочу видеть,  какой  ты  номер
набираешь.
     Ну что ж, он не оставил  ей выбора. Аля набрала свой домашний телефон и
сделала  знак  Филиппу  удалится.  Тот  послушно завернул  в  дверной  проем
соседней комнаты.
     Трубку снял Алекс.
     "Алекс... Я  от  тебя ушла,  понял?  Мне от тебя ничего не надо. Не ищи
меня.  Я да