шей,
ужасной даже... Мне просто страшно узнать свое прошлое.
     - Вам сколько лет? Лет двадцать?
     - Двадцать пять... Двадцать шесть скоро.
     -  И откуда у вас такие мысли? Что  в вашей жизни -  короткой  жизни  -
могло быть страшного?
     - Черный ящик.
     - В смысле?
     - Когда я думаю  о  прошлом, мне видится черный ящик. Страшный, черный,
тяжелый, а в нем - духи. Злые духи.
     -  Вы,  должно  быть,  фильмов  ужасов  насмотрелись. Только  и  всего.
Признайтесь, в больнице время у телевизора проводили?
     - Вы не понимаете! Смотрите: я вот нахожу себя вполне милой и приятной,
я сама себе нравлюсь...
     - Мне тоже.
     Лина улыбнулась.
     -  ...  И  вроде бы я  хороший  человек.  А  вдруг  в  прошлом  я  была
какой-нибудь преступницей? Я не хочу об этом знать!
     - Откуда же у вас такие мысли? Идите сюда, портрет почти готов.
     Лина приблизилась и заглянула. Ох,  какая  она красивая! Красивей даже,
чем в жизни.
     - Посмотрите на  себя!  Разве  вы  похожи  на  преступницу?  Скорее  на
ангела... Немножко потрепанного, правда.
     Он ей улыбнулся и взял ее за руку.
     - Из вас при всем вашем желании преступница не получится.
     Лина, не вынимая своей руки, смотрела на него внимательно и серьезно.
     - Вы знаете, какое у вас есть преимущество в моих  глазах?  -  спросила
она после некоторой паузы.
     -  Нет.  Я даже  не  предполагал,  что у  меня  оно  может  быть,  хоть
какое-нибудь!
     - Вы обо мне ничего не знаете. Вот какое!
     - Понятно. - Алекс усмехнулся. - А вы знаете, в чем ваше преимущество?
     - Нет.
     - В том, что вы обо мне тоже ничего не знаете!
     Они засмеялись.
     Алекс отпустил ее руку.




Глава 32.


     Время близилось к полуночи, пора было устраиваться на ночлег.
     Алекс достал из  пакета купленный  для Лины халат, который она  тут  же
примерила поверх  джинсов,  перед  мутноватым  старым зеркалом во весь рост.
Заверив Алекса,  то  есть  Андрея, что  халат очень  красивый, Лина  ушла  в
ванную.  Алекс  постелил  простыни  на  диване и разложил  кресло для  себя.
Закончив, он сел на диван и задумался.
     Им предстояло провести ночь в одной комнате... и это будет трудно, быть
так близко от нее и быть не с ней...
     Ничего. Он будет слушать ее дыхание, он будет грезить о других, будущих
ночах.
     Лина вышла  из  ванной, кутаясь в халат. Она  остановилась  у зеркала и
стала  расчесывать мокрые волосы, глядя  сосредоточенно  на  свое отражение.
Алекс  замер. Так  она  делала  всегда:  смотрела на себя в  зеркало, словно
видела там  не себя, а подругу, с которой обменивалась взглядами и мнениями.
Ему тоже  было видно  ее  отражение, и это отражение  улыбалось, не глядя на
него. Самой себе?
     Она знала, что он смотрит в зеркало на нее, знала. И улыбалась.
     Ему?
     Алекс напрягся, застыл.  Было  что-то в ее улыбке... Что-то понимающее?
Предложение? Готовность? Он  не сумел бы определить словами, что  именно, но
ему это "что-то" не нравилось. Странно. Почему? Должен  был бы радоваться...
Да,  как Алекс  - да. А  как Андрей - нет. Как Андрей он был с ней знаком от
силы один  день,  и  была какая-то искусственность, что ли,  в этой  улыбке,
какая-то фальшь...
     Лина перевела глаза в зеркале на него. Она смотрела  теперь прямо ему в
глаза. "Я знаю, чего ты ждешь" - говорила ее улыбка.
     Но это не так, ты ошибаешься, Лина, я ничего не жду!
     Халат начал сползать с ее плеч.
     Не делай этого, Лина, не надо!
     Халат полз. Выступили лопатки, распахнулась грудь.
     "Разве  не это теперь в программе,  разве  не за  этим ты меня привез к
себе?" - спрашивали ее  глаза, в которых  мелькнула растерянность, тогда как
губы ее по-прежнему были растянуты в улыбке.
     Он вспомнил.  Так было,  так уже было в их первую ночь! Точно так... Он
предложил  ей  остаться  ночевать; ей было постелено  в  комнате для гостей.
Алекс еще не знал, как он поведет себя, и что произойдет - или не произойдет
- этой ночью,  и она сама -  сама! - вот  также глядя на  себя в зеркало,  с
вопрошающей улыбкой скинула пеньюар  с плеч. Он тогда не понял значение этой
улыбки, он тогда  не сумел прочитать тот смысл, который открылся ему сейчас:
Лина приносила  добровольную дань, полагая, что  она ею обложена!  Приносила
торопливо, чтобы поскорее положить конец мучительной неловкости, которую она
испытывала... И холодная  серебряная грань зеркала  была ей  необходима  как
защитный фильтр, через  который  она надеялась не пропустить излучение своей
растерянности и неадекватности.
     Тогда,  в первую их  ночь, Алекс тоже  искусственно  и  бодро улыбался,
Алекс  тоже  начал  раздеваться, Алекс принял ее  дань, потому  что он  тоже
понимал, что по программе должно теперь произойти именно это.
     Но   Боже  мой,  по  какой  программе?   Кто  ее  составил?  Чьи  чужие
представления  и  логики  вмешались в их личный,  интимный ход  отношений  и
навязали  свою  волю,  свою  программу? Откуда  это  пришло?  Из фильмов? Из
расхожих мнений и банальных историй?
     Он хотел  близости с ней,  давно уже хотел, и  дело не было  вовсе не в
отсутствии  желания,  но в  том,  что они утратили свободу выбора,  что  они
действовали по неведомому принуждению, обреченные поступать именно так, а не
иначе...
     Халат упал  к ее ногам. Ее узкое, стройное тело забелело перед ним, как
свеча.  Лина больше не улыбалась в зеркале, а  смотрела  на  него серьезно и
непонимающе.
     Нет, Лина, нет любовь моя, так мы с тобой начинать не будем!
     Алекс  крупно шагнул,  поднял  халат, накинул  ей на плечи: "На  диване
постелено для вас", - и ушел в ванную.
     Лина  постояла  перед зеркалом некоторое  время, словно  спрашивая свое
отражение,  что оно об  этом думает. Отражение ничего  не думало, во  всяком
случае, ничего, достойного  внимания; Лина  отвернулась от него  и  вышла на
крошечный балкон. Недоумение  мешалось в  ней со стыдом,  будто  она сделала
что-то глупое или  плохое, или даже  и  то,  и  другое  вместе;  вскоре  все
заслонило задетое самолюбие. Этот Андрей - он от нее отказался!
     И пожалуйста, подумаешь, мне и не нужно.  Мне тоже не нужно. Не больше,
чем ему!
     Но самое смешное,  что ведь действительно не нужно! Тогда зачем она это
сделала? Глупость. Так ей и надо, получила оплеуху.
     Она   простояла  на  балкончике  долго,  недовольная   собой,  Андреем,
перебирая  заново  всю  сцену,  пытаясь  понять.  То  она  чувствовала  себя
униженной им, то ей казалось, что она, напротив, обидела его...
     Андрей все не выходил из ванной. Не дождавшись, Алина легла.
     Алекс  пробыл  в ванной очень долго, намеренно  долго, - час, наверное,
прошел. Он стоял под теплым душем, унимая нервозность, на него капала вода с
ее трусиков, которые она постирала и повесила сушиться на  веревке...  Он их
потрогал. Он их  не  знал, эти белые  шелковые трусики. Не надо было просить
Марию Сергеевну собирать для Лины в больницу  белье, надо  было самому: надо
знать белье своей жены. Надо знать, понимать про нее все.
     Он был доволен, что сумел прочитать  ее мысли. Что сумел ее остановить.
Он  знал, что  ее самолюбие  задето,  и испытывал некоторое  чувство вины  и
жалости к ней,  но самым главным, самым важным было  то,  что  он не дал  им
совершить  ошибку. Ни себе,  ни ей. Нельзя начинать с  ошибок  и, тем более,
нельзя их повторять. Ты прав, Кис, ни к чему вечно ворошить прошлое  и вечно
начинать все сначала, не надо переписывать всю тетрадь, как ты  выражаешься;
но работу над ошибками делать надо. Надо! И он был доволен своей работой.
     Когда он вышел из ванной, в комнате было тихо и темно.  Алекс еще долго
лежал без сна; он думал.
     Он думал о  том, как трудно быть  самим собой:  это только  слова такие
"быть самим собой"  - в них  много обмана. Потому что они совсем не означают
того, что кажется  на  первый  взгляд; они не означают,  что можно  попросту
делать то,  что хочешь. Иначе  он  бы лежал  сейчас  рядом с  Линой, обнимая
ее.... Но этого делать было нельзя.
     Как он тогда придумал? -  "Чтобы быть собой,  надо проделать работу над
собой". Вот оно опять возникает, слово "надо"... Только у него совсем другой
смысл, это "надо" не для расхожих  схем, а для себя... Но как его  отличить,
как опознать?
     Алекс  безнадежно  вздохнул.  Какая  тонкая,  хитроумная  игра  слов  и
понятий!  Распутывать  их  переплетающиеся  значения -  работа непосильная и
бесплодная, для Алекса, по  крайней мере. Он больше полагался на интуицию. И
он знал, чувствовал только  одно: самое главное - суметь поместить в себя, в
границы своей личности другую личность, уступить ей там место, и причем так,
чтобы эта личность не разрушала твою структуру, не нарушала твои собственные
границы... Как графический символ знаков инь  и янь -  двух  мягко вписанных
друг в друга, но раздельных сущностей...
     Уловить цвета и оттенки чувств и намерений, понять, суметь совместить -
эта  работа сродни  работе  художника:  правильно  краски смешать, добиваясь
нужного оттенка,  точно их  на холст положить, чтобы каждое  цветовое  пятно
было созвучием всем остальным. Творчество. Творение отношений. Непросто это,
конечно, но когда любишь...
     Нет, не "когда любишь", а - это и есть любовь.


     До  него доносилось ровное, тихое дыхание Лины - их  разделяли какие-то
два-три  метра  темноты.   Ее  близость   будоражила  его  и   отвлекала  от
размышлений, и он постепенно  предался  этому  волнению,  этому мучительному
волнению, с наслаждением погружаясь  в его  обжигающие волны.  Спала ли она?
Или  притворялась?  Он  не  знал, но  предпочитал  считать, что спит,  чтобы
избежать любого контакта, даже словесного; чтобы избежать  развития событий.
То,  что должно было случиться, непременно еще  случится - сладко вздрагивал
он от теснившихся  в его воображении образов - но не сегодня!  Не будем  все
делать наспех, не будем торопиться; у нас  впереди есть время - и для любви,
и для страсти,  для нежной близости  и упоительных ласк; у нас  впереди  еще
есть время, любовь моя, - вся жизнь...


     ... Он проснулся оттого, что она уходила.
     Она уходила; она была одета и причесана и открывала замок.
     - Лина, - сказал тихо Алекс, приподнявшись на локте, - Лина, не уходи!
     Она замерла, не оборачиваясь.
     - Я знаю, ты обиделась...
     - Нисколько! - она повернулась к нему.
     - Это неправда, ты обиделась  на  то, что я вчера  так сделал... Я хочу
сказать...
     - Я обиделась, что ты обо мне так подумал!
     Они перешли на "ты"!  Это произошло так нормально, так естественно. Что
ж, они уже пережили кое-что вместе, и теперь могли говорить друг другу "ты".
     - Я о тебе ничего не подумал. Это ты - ты подумала, что так надо, что я
от тебя жду, что  ты мне должна... Но ты мне ничего не должна, Лина. Ничего,
понимаешь? - ничего и ни за  что. И никогда не будешь должна. Если, конечно,
ты останешься. Со мной.
     Она молчала, в глазах ее стояли слезы.
     - Останься, - попросил он.
     Лина села на стул и расплакалась.
     Он ей не мешал. Он  ей давал выплакать всю свою неуверенность, все свои
страхи, все свое одиночество.
     Чтобы они исчезли навсегда, навсегда, навсегда.


     ...  Нужно  было уладить кучу дел.  В больнице,  в издательстве,  дома.
Алекс  бегал,  летал,  порхал -  он был счастлив.  В  коридоре  издательства
налетел  на  Андрюшу -  расцеловался  с  ним  от  избытка чувств, бесконечно
повторяя  слова благодарности.  Андрей покрутил  пальцем у  виска:  тронулся
Главный. Николай высунул из дверей  любопытную мордочку: все в порядке, шеф?
Сева сиял голубыми глазами и рот его смеялся больше обычного; секретарши ему
улыбались сочувственно,  сотрудники подшучивали - все уже были в курсе дела,
все обсуждали, спрашивали подробности.
     Снова  и  точно  так  же,  как  три  года назад,  когда все следили  за
развитием его романа с Алиной, пришедшей  наниматься к  нему в секретарши...
Романтическая история! Их шеф просто мастер жанра!
     Алекс  все  уладил насчет телефонных звонков  на  имя Андрея;  успокоил
доктора Паршина; позвонил Кису, сообщив, что он временно ходит в Андреях, и,
подразнив его  любопытство,  рассказал  наконец  свою  невероятную  историю;
предупредил  Марию Сергеевну,  что будет отсутствовать некоторое время дома;
купил кое-что для их  с Линой временного  "дома", для себя  и для нее, и сел
было за работу...
     Но ему не работалось. И он позвонил Лине.
     Телефон не отвечал.
     Еще раз. Никто не подходит.
     Он сорвался и полетел домой, сломя голову.


     На столе  кучкой лежали осколки  чашки. На  диване, не шевелясь, лежала
Лина...
     И читала роман, который нашла в стопке книг на полу.
     - Я чашку разбила, - сказала она, приподнимаясь.
     "Не в первый раз", - подумал он и ответил:
     - Не страшно. Я звонил, ты почему не ответила?
     - Нет, - удивилась Лина, - никаких звонков не было...
     Действительно,  как  просто!  Он  же  вчера выдернул шнур! Алекс присел
возле нее на стуле, глядя на ее  тонкие черты, на ее  бледность и  лиловатые
круги под глазами. Значит, она тоже почти не спала этой ночью...
     - Как ты себя чувствуешь?
     - Хорошо. А что?
     - Тебе надо гулять... Хочешь, поедем куда-нибудь?
     - Нет!
     Алекс опешил, так резко она ответила. Он все еще пытался понять причину
этого нежелания, как Лина пояснила, уже спокойнее:
     - Ты не подумал о том, что меня ищут?
     Она  права.  С  ее  точки зрения,  ее должны  искать:  врачи, муж. Даже
милиция должна ее искать - все-таки из больницы пропал пациент,  тревога!  И
он не может ее успокоить, что он  со всеми все уладил, и никто ее не ищет...
Дурацкая ситуация.
     Все не так просто. Ему  удалось ее удержать, немножко приручить, до сих
пор это было его единственной  целью, и  он не  задумывался  о последствиях.
Теперь же ему открылась масса пробелов в его собственной "легенде". Пока она
еще  не  начала  задавать  вопросы, но  как только  достаточно  освоиться  и
привыкнет, начнет их задавать...
     Алекс  спустился  вниз, взял  из  машины  покупки  -  в  том,  что  она
отказалась  выходить,  была  своя положительная сторона:  она  не увидит его
слишком  дорогую  машину.  Такая  квартира -  и  такая  машина? Вот один  из
вопросов, который она могла бы  задать! Но хорошо,  что он об этом  подумал,
надо будет ему и машинами обменяться с Андрюшкой.
     Он   вернулся,  развернул  покупки,  достал  полотенца,  посуду  -  все
недорогое, но зато новое; кое-что для  Лины из  одежды. Он  не смог избежать
власти ее  вкуса  и привычек, и, против воли, ругая сам  себя, купил то, что
она любит: широкую длинную юбку,  майки, свитера; и теперь боялся, что  Лина
снова скажет - откуда ты знаешь, что я именно такие вещи люблю?
     Но она не сказала. Она его поблагодарила, вежливо перебрала и похвалила
вещи, и снова растянулась на диване. Ее занимало другое:
     - Почему ты для меня это делаешь? - спросила она.
     Потому что я  тебя люблю. Потому  что  мне без  тебя  было очень плохо.
Потому что я счастлив, что мы снова вместе.
     Этого он не мог сказать. Он пожал плечами.
     - Я точно не знаю... Мне это приятно делать, вот и все.
     - Я тебе нравлюсь?
     - Нравишься.
     - Поэтому?
     - Наверное.
     - А у тебя жены нет?
     Ну что ты будешь делать! Пришлось соврать:
     - Нет.
     - А у меня вот есть муж... - задумчиво проговорила она и замолкла.
     Алекс  подождал немного, не понимая, к чему это заявление, и  осторожно
спросил: "И что?"
     - Ты знаешь, я не помню, какие у  меня были отношения с мужем. А может,
еще  с кем-нибудь... Но у меня есть  представление,  как это  вообще бывает.
Понимаешь?
     - Не совсем.
     -  Ну вот  отношения...  Как любят  или  не  любят,  как  смотрят,  как
говорят... Какой  голос бывает, интонации,  какие глаза.  Выражения  лица...
Теперь понимаешь?
     Лина лежала на спине, подложив руки под голову, и смотрела на него. Как
ему хотелось к ней сесть, ее  обнять!.. Но, разумеется, он  только  кивнул в
ответ.
     - И я не знаю, каким  образом, но я почему-то  знаю, что ты не похож на
других мужчин. На тех, кого я когда-то знала.
     - Вот как? - он улыбнулся. - Это хорошо или плохо?
     - Это хорошо, - серьезно ответила она. - Потому что мне не нравится то,
что я знаю. То есть, правильнее сказать, "представляю", потому что  знать-то
я  ничего  толком  не знаю... - поправилась она торопливо.  - Ты мне  больше
нравишься, - закончила она.
     -  Послушай,  Лина... Мне, конечно,  приятно это слышать... Но ведь  мы
толком не знакомы! С чего ты взяла, что я лучше тех, кого ты не помнишь?
     Алексу даже стало обидно за то, что он-Андрей лучше себя-Алекса.
     Лина пожала плечами.
     - Лучше. И все тут.
     Впрочем,  она права. Он  нынешний действительно лучше того, кем он  был
еще два месяца назад.  Он и сам  себе больше нравится. Словно с него слетело
что-то, какой-то  каркас,  вроде гипса,  и  он, наконец,  почувствовал  себя
свободным. Или, лучше сказать - самим собой?
     Лина приподнялась на диване. "Я есть хочу! А ты?"
     Они  снова  готовили свой обед,  как  накануне,  хлопоча и касаясь друг
друга в тесноте кухонного закутка, и Алекс с трудом подавлял желание поймать
ее и прижать к себе.




Глава 33.


     Алекс худо-бедно латал дыры  в своей "легенде". Он обменялся машинами с
Андрюшкой,  он набрал сам себе  заказов на иллюстрации - это  позволяло  ему
хотя  бы  вечерами соответствовать  образу  художника-иллюстратора,  который
работает, в основном, дома. Правда, днем ему приходилось отсутствовать - под
предлогом сдачи готовых работ  и поиска  новых  заказов, Алекс  летел в свой
кабинет, где в ускоренном темпе  вершил судьбы своего издательства, стараясь
высвободиться поскорее, чтобы бежать домой, быть рядом с Линой и выполнить в
срок свои же заказы.
     Шел четвертый день  их совместной жизни. За ужином они болтали о том, о
сем;  она его расспрашивала о работе  книжного иллюстратора; он ей объяснял,
показывая ей свои  старые работы, которые он привез и  незаметно подложил  в
Андрюшкины стопки.
     Неожиданно, на какой-то  его фразе, она замерла, положила вилку и  нож,
распрямилась и спросила странным голосом:
     - В каком издательстве ты работаешь?
     Ну конечно, она знала имя своего мужа и его должность! Это то немногое,
что доктору удалось ей сообщить.
     - Я не работаю в издательстве, я работаю на издательства, на разные. На
заказ.
     - На какие? - требовательно спросила Лина.
     Алекс   назвал  ей  несколько,  наобум,  среди  которых  не  было   его
издательства. Но Лину это не удовлетворило.
     - А "Экслибрис" ты знаешь? Ты для него заказы делаешь?
     - Нет, - вполне натурально удивился Алекс, - почему ты спрашиваешь?
     - Почему ты не работаешь на "Экслибрис"?
     - Ты смешная. Как будто это я решаю, на кого работать! Я делаю для тех,
кто мне заказывает.
     - А "Экслибрис" тебе не заказывает?
     Какая удача, что  у  Андрея  в  мастерской нет  уже  изданных работ!  -
видимо, он хранит их дома,  на виду для гостей, роскошные книги издательства
"Экслибрис"...
     -  Да  нет   же!   Это  для  меня  слишком...  высоко.   Это  элитарное
издательство, меня туда... не  приглашают... Почему  ты спрашиваешь? Что,  у
тебя с этим издательством что-то связано?
     - Нет-нет,  - быстро ответила ему Лина. - Просто  я почему-то вспомнила
это название. Как-то так, в памяти всплыло...
     Они слишком много неправды говорят друг другу, особенно он. Как  дальше
будет?  Что  дальше  будет?  Когда наступит  тот  момент,  когда можно будет
говорить правду, и наступит ли? Непросто все, ох как непросто...
     Уже  стемнело. Алекс  разложил на чистом  столе  листы  бумаги,  перья,
гуашь, фотографии и прочие необходимые предметы, пристроил  сильную  рабочую
лампу Андрея н