ыйди сейчас же.
   -  Вся  редакция   уже   в   курсе   ваших   важных   разговоров,   -
проинформировала его Кира, подошла к креслу, устроилась, положив ногу на
ногу, и закурила. - Пепельницу дай, пожалуйста, Костик.
   Костик перевел на нее взгляд -  она  невозмутимо  курила,  -  моргнул
налитыми кровью глазами, нашарил пепельницу и по длинному  полированному
столу пустил ее в сторону Киры.
   Пепельница поехала, закрутилась, сошла с  дистанции  и  свалилась  на
ковер. Все трое проводили ее глазами.
   - А-а, - вдруг завыл Костик, как будто  это  было  последней  каплей,
переполнившей чашу, - будьте вы все прокляты!
   После чего схватил бутылку минеральной воды в кулак, как  гранату,  и
стал яростно дергать пробкой о край все того же, светлого дерева, стола.
Пробка упорствовала и не поддавалась, но он все-таки сорвал ее,  оставив
на полировке безобразные  белые  следы,  -  и  выпил  примерно  половину
бутылки.
   - Слушай, Григорий, - выговорил он, тяжело дыша и утирая рот, - вот я
при свидетелях говорю: я тебя уволю. Ты понял или  нет?  Еще  один  раз,
даже не раз, а... и все. Я больше не могу.
   Батурин некоторое время жевал губами, как будто матерился  про  себя,
изо всех сил стараясь загнать мат обратно в глотку.
   - А на мое место, - спросил он, перестав жевать, - кого? Ее?
   Кира рассматривала свою сигарету.
   - Да хоть бы ее, - в лицо ему выплюнул Костик, - она  у  меня  из-под
носа ничего уводить не станет.
   - Костик, - медленно и отчетливо произнес Батурин, - я у тебя  из-под
носа никогда и ничего не уводил. Это  все  вранье.  Я  вообще  не  знаю,
откуда ты это взял.
   - Откуда надо, оттуда и взял, - сказал Костик устало, -  все,  Гриша.
Иди. Я больше не могу.
   Батурин еще постоял, изо всех сил стискивая в  кулачище  подцепленную
на столе ручку, потом швырнул ее на ковер и вышел.
   Воцарилось молчание - глубокое, как пишут в  романах.  -  Ну  что?  -
спросила Кира, когда глубокое молчание ей надоело, -  повеселили  народ?
Небось полредакции под дверью стояло! Жаль, ты не догадался  в  коридоре
орать. Для удобства сотрудников.
   - Да наплевать мне на полредакции!  -  вновь  начал  Костик,  схватил
бутылку и вылил в себя остатки воды. Обошел стол и, отдуваясь, уселся на
свое место. - Так больше нельзя. И вообще нам надо все обсудить!
   - Нам - это кому?
   - Мне, - буркнул он, - с тобой. Ты как-никак мой второй заместитель.
   - Костик, если ты планируешь таким образом перевести меня в первые, я
не пойду, и не мечтай даже.
   - Почему?
   - Потому. Ты же все понимаешь! Ты  уволишь  Батурина,  возьмешь  меня
первым замом, я поработаю два года, а потом что-нибудь стрясется, и  мне
придется уйти. Куда я  денусь,  когда  все  будут  уверены,  что  я  его
подставила, чтобы  заполучить  должность?!  Он  же  не  пойдет  работать
сапожником! Он устроится в соседнее издание и...
   - Кира, - прикрикнул Костик, - я твой начальник, а не наоборот! Как я
решу, так все и будет!
   - Ничего подобного, - хладнокровно ответила она, - я тоже  что-нибудь
предприму, если ты решишь! И вообще я не  понимаю,  почему  ты  на  него
взъелся! Он грамотный редактор, и  пока  что  никто  не  уличил  его  во
взятках! А то, что у вас разные взгляды, так это даже хорошо.  Я  только
вчера смотрела рейтинги, и мы опять на первом месте. Мы  самый  читаемый
журнал,  Костик,  а  Батурин,  между  прочим,  тут   днюет   и   ночует,
контролирует ситуацию.
   - Лучше бы он дома ночевал, черт его побери, а ситуацию я и без  него
проконтролирую! Я... потом тебе скажу.
   - Что? - насторожилась Кира.
   - Потом, - морщась, повторил Костик и  зачем-то  показал  глазами  на
потолок. Кира посмотрела. Потолок как потолок, ничего особенного.
   - Потом, - повторил Костик с нажимом, - я тут такое узнал...
   - Что?
   - Батурин, - выговорил он одними губами, без звука, - потом.
   - Костик, - осведомилась Кира, - мы играем в войну?
   Он снова завел глаза к потолку и беспокойно шевельнулся в кресле.
   - Я к тебе сегодня приеду,  -  объявил  он  неожиданно  громко  после
своего трепетного шепота, - вечером, часов после девяти. Поговорим.
   - Здрасти! -  сказала  Кира  и  с  неудовольствием  услышала  в  этом
"здрасти" интонации бывшего мужа, - ты ко мне приедешь! Я... не готова.
   - Да ладно! - вдруг развеселился Костик. - Я к тебе cтo раз приезжал,
и ты всегда была готова. А теперь что? Или у тебя любовник ночует?
   - Любовника выставить не проблема, -  ответила  Кира  небрежно,  -  я
просто не люблю никакой горячки. Давай завтра.
   -  Нет,  -  твердо  заявил  Костик,  -  сегодня.  Мне  надо  с  тобой
поговорить. Я на самом деле как-то не  очень  понимаю,  что  мне  делать
дальше. Я тебе расскажу, и мы вместе подумаем.
   Кира посмотрела ему в лицо. Лицо было красивое -  по  обыкновению,  и
очень обеспокоенное - против обыкновения.
   - Ну хорошо, - согласилась  она  и  пожала  плечами  под  безупречной
кашемировой водолазкой, - приезжай.
   - А любовник?
   - Выставлю.
   - Ну и отлично. Слушай, посмотри за меня первую  полосу,  что  там  в
колонке главного редактора наваляли, а?
   - Ты что, - удивилась Кира, - не сам писал?
   - Нет, - буркнул Костик, - Верочка писала. Я замотался что-то.
   - Верочка?! - изумилась Кира. - В твоей колонке?! Господи, а почему я
не могла написать?! Или Батурин?! Как бы ты с ним ни лаялся, он  бы  все
равно лучше Верочки написал!
   - Кира! - закричал шеф и даже головой затряс, как эпилептик. - Я тебя
умоляю, посмотри колонку! Если надо, перепиши! И иди отсюда, а?! У  меня
в два совещание в Минпечати, и еще эта должна прийти... дура  из  отдела
новостей!
   - Какая... дура из отдела новостей?
   - Да бог ее знает! - как бы совсем потерялся шеф. - Ну, дура! Молодая
такая! Она в прошлый раз президента назвала Василий Васильевич!  Ко  мне
прибегает Магда Израилевна, приносит материал и говорит: "Не  знаю,  что
делать, второй раз за неделю такие ляпы! А уволить не  могу,  папочка  у
нее!"
   - Аллочка, что ли? - сообразила Кира.
   - Да не знаю я! Не  редакция,  а  публичный  дом:  Верочка,  Аллочка,
Розочка...
   - Магда Израилевна, - подсказала Кира. Ей стало смешно.
   Конечно,  корреспонденту   столичного   политического   еженедельника
"Старая площадь" непростительно было  не  знать,  что  президента  зовут
вовсе не Василий Васильевич, а также и не Виталий Витальевич, а заодно и
не Вениамин Вениаминович, но Костик кипятился как-то уж очень  отчаянно,
как будто переигрывал немножко. Да еще глаза возводил  к  потолку,  что,
очевидно, должно было означать,  что  в  люстре  у  него  подслушивающее
устройство. В кино всегда возводили глаза к потолку, когда  намекали  на
прослушку.
   Что на него нашло? Какая прослушка? При чем тут Батурин?
   - Кира, - вслед ей попросил Костик, - скажи Раисе, что я эту дуру  из
новостей на полчаса раньше жду! Пусть она ее найдет.
   - Ну, пусть найдет, - пробормотала Кира.
   Им обоим было хорошо известно, что найти сотрудника вне  стен  родной
редакции почти невозможно, журналисты уходили "на задания"  и  исчезали,
как будто  подвергались  дематериализации.  Через  некоторое  время  они
объявлялись, и никому никогда в голову не приходило  выяснять,  где  они
были и что именно делали. Лишь бы материал сдали вовремя.
   Так что где найдет Раиса "эту дуру из новостей", если  только  та  не
сидит на собственном стуле  за  собственным  компьютером  в  собственной
комнате.
   Кира открыла дверь в крохотную приемную,  чуть  не  стукнув  по  носу
Верочку Лещенко. Верочка маялась прямо под дверью - Кира  была  уверена,
что подслушивала.
   - Привет, - выпалила Верочка и засияла глянцевой улыбкой,  -  я  тебя
жду. Или Костика.
   Главного редактора почему-то все именовали Костиком, хоть и  лет  ему
было почти сорок, и выглядел он скорее как Константин Сергеевич,  нежели
как Костик.
   - Привет, - сказала Кира, - я уже  освободилась.  Ты  хотела  колонку
показать?
   - Ну да, - смущенно призналась Верочка.
   - Верочка, здравствуй! - провозгласил из кабинета шеф. - Написала?
   - Написала, - подтвердила Верочка и зарделась. Она  всегда  краснела,
когда шеф к ней обращался, вот какая была застенчивая.  -  Я  старалась,
чтобы получилось в вашем стиле, но я точно не знаю...
   - Кира посмотрит. - Костик вылез из-за стола и остановился в  дверях,
упершись руками в косяки.
   Широченные плечи, пиджак "Хьюго  Босс",  стрелки  на  брюках,  свежая
стрижка, смуглая кожа - и загар не  какой-нибудь  там  искусственный,  а
австрийско-горнолыжного происхождения.
   Кира  отвернулась,  а  Верочка  продолжала  смотреть  на   шефа   как
зачарованная.  Поймав  ее  отражение  в  стекле  книжного  шкафа,   Кира
усмехнулась.  Однажды  в  Лувре  она  попала  в  самый  центр  японского
туристического торнадо. Перед Джокондой японцы стояли точно так же,  как
Верочка  перед  Костиком,  и  одинаковые  желтые  лица  были   одинаково
непонимающе восторженными, как у Верочки.
   - Рая, - сообщила Кира секретарше, - визит барышни из отдела новостей
переносится на полчаса раньше. - Костик в дверях  согласно  кивал.  Кире
стало смешно -  чего  он  кивает?  Раз  уж  вышел,  говорил  бы  сам!  -
Константин Сергеевич просит вас найти ее и предупредить.
   - Где же я ее найду, если ее  на  месте  не  окажется?  -  недовольно
спросила секретарша. - Домашний есть у нее, не знаете, девочки?
   "Девочки" - Кира с Верочкой - покачали головами.
   - Вера, пошли ко мне в кабинет, я посмотрю материал.
   - Чайку? - спросила Раиса и посмотрела на Киру  поверх  очков.  Палец
был плотно прижат к тому месту  в  списке  сотрудников,  где,  очевидно,
значилась "дура из отдела новостей". - Кофейку? Или сама поставишь?
   - Конечно, поставлю, - согласилась Кира.
   - Я вечером заеду, - в спину ей сказал Костик.
   - Только ты позвони сначала, - напомнила Кира.
   - Ну, ясный перец.
   Кира закатила глаза. Этот "перец" вконец извел ее  редакторское  ухо.
Тим практиковал его к месту и не к месту, и его друг  Илюха  тоже,  и  в
редакции он носился от одного сотрудника к другому, как метеор! Кто  его
придумал, этот перец дурацкий!
   - Костик, - предупредила Раиса у нее за спиной, - если  ее  на  месте
нет, я не знаю...
   - Ладно-ладно, - бросил шеф, и дверь за ним закрылась. Кира знала  по
звуку, как закрывается каждая редакционная дверь.
   ...И все-таки почему Костик?
   Никому и в голову не приходило называть ее бывшего  мужа  Сережик,  а
ведь они с Костиком  ровесники,  и  Сергей  в  своей  конторе  такой  же
начальник, как Костик - в  своей.  На  работе  его  звали  исключительно
Сергей  Константинович,  хотя  неудобно  это  было  и  длинно,  и   язык
непременно запутывался между  всеми  "т"  и  "н".  Может,  просто  среда
другая?
   - Тебе чай или кофе? - Кира была недовольна собой и поэтому  говорила
громко, громче, чем всегда.
   Бывший муж вторгся в ее мысли слишком бесцеремонно, и она  не  знала,
как теперь от них избавиться.
   Верочка ничего не знала про Кириного бывшего мужа, который застрял  в
ее мыслях, слышала только громкий недовольный голос и смотрела на Киру с
некоторой опаской и некоторым излишком преданности.
   - Не обращай внимания, - сказала ей Кира, - я просто думаю о  другом.
Так чай или кофе?
   - Кофе, - выбрала Верочка. - Кир, а почему он меня  попросил  колонку
за него написать? Ему... нравится, как я пишу?
   Скорее всего попросил потому, что ее мордашка первой попалась ему  на
глаза, подумала Кира. Это очень в  духе  Костика.  Самому  писать  лень.
Замов искать лень. Ну, пусть хоть вот эта напишет, хорошенькая! Потом  в
случае чего перепишем!
   - Я не знаю, - ответила Кира, не придумав ничего получше. Она понятия
не имела, как пишет Верочка, и не хотела авансом говорить, что та  пишет
хорошо. Просто чтобы потом не сказать,  что  материал  плохой.  -  Давай
посмотрим.
   Ее бывший муж Сергей Константинович, которого  только-только  удалось
загнать в темный угол, опять нагло влез в самую гущу Кириных мыслей.
   В отличие от большинства мужчин, впавших в популярный  нынче  "кризис
среднего возраста", вышеупомянутый  Сергей  Константинович  девчонок  не
любил, особенно на работе.
   Мне проще все сделать самому, чем тридцать три  раза  объяснить,  что
нужно, потом три часа ждать результата, а потом переделывать заново.
   Пожалуй, в этом Кира была с ним согласна.
   ...Зачем она о нем думает, будь он неладен!  Все  из-за  Тима  с  его
Костромой! Надо было сказать Сергею, что накануне их сын  в  компании  с
другом Илюхой надергался за школой пива, и дело именно в этом,  а  не  в
том,  что  Кира  вознамерилась  оградить  его  от  жизни  и...  как  это
говорится?, да, привязать к своей юбке.
   Кира в жизни не носила юбок.
   Дело оказалось не так уж  плохо.  Стиль  был  неплох,  и  тон  выбран
правильный, и даже похоже на то, как обычно писал сам Костик - наверное,
проглядела подшивку!
   - Все ничего, - сказала Кира с удовольствием и посмотрела на Верочку.
Та немедленно покраснела и спряталась за свою кружку. - Только вот здесь
надо переделать. Добавить фактуры, ну, ты понимаешь.
   Кира закрыла файл и отпила из кружки.
   - Переделай. Я посмотрю, а  Костик  туда  что-нибудь  добавит.  Очень
неплохо. Молодец.
   - Спасибо, - пробормотала  Верочка,  -  мне  было...  очень  страшно.
Можно, я сначала тебе покажу, когда переделаю?
   - Ну конечно! Я же говорю, что посмотрю.  И  Костику  скажу,  что  ты
молодец.
   Верочка  улыбалась  совсем  другой,  не  глянцевой,  а  искренней   и
свободной улыбкой.
   - Кир, - а из-за чего они с Батуриным поссорились? Я только приехала,
вошла в коридор, и слышу, как он орет. Если бы он на меня так заорал,  я
бы умерла, наверное.
   - Не умерла бы, - отрезала Кира, - на  нашей  работе  нельзя  умирать
из-за того, что начальник орет. Он все время орет, сколько я его помню.
   - Ты... давно с ним работаешь?
   - Лет пять. Как только  появился  журнал.  Он  был  редактором,  а  я
корреспондентом. Потом я стала редактором, а он ответственным. Теперь он
главный, а я его заместитель.
   - А Батурин?
   - Что - Батурин?
   - Он тоже... с вами начинал?
   - Батурин пришел года два назад. Он был военный корреспондент  где-то
на телевидении. Потом вышла какая-то история, я точно не  знаю.  -  Кира
все знала совершенно точно, но Верочке рассказывать не собиралась. - Его
ранили, он до сих пор хромает. С камерой по ущельям  скакать  больше  не
может, вот и работает у нас.
   - Григорий? -  недоверчиво  переспросила  Верочка,  -  с  камерой  по
ущельям? Ты его ни с кем не путаешь?
   - Я ни с кем его не путаю, - отчеканила Кира, и  Верочка  моментально
сообразила, что на этот раз выбрала неверный тон. Сообразила и  немножко
струхнула.
   - Налить тебе еще или больше не будешь?
   Верочка  быстренько  и  подобострастно  отказалась  и  выскочила   из
кабинета в приемную.
   - Поговорили? - дружелюбно спросила секретарша Раиса. - Чайник у  нее
горячий небось? Пойти, что ли, чайку налить, пока главный занят...
   - У него кто-то есть? - спросила Верочка, замирая от благоговения.
   - Из новостей. - Раиса выдвигала один за другим ящики  стола,  искала
кружку, нашла и посмотрела скептически - мыть или не  мыть.  Решив,  что
мыть не стоит, она выбралась из кресла и постучала к Кире:
   - Я у тебя чайку налью, Кира?
   Верочка прислушалась.
   Главный опять бушевал - не так громко, как полчаса назад, но все же в
приемной и даже в коридоре было слышно.
   - Я вас уволю к чертовой матери, - кричал он за тонкой  стеной,  -  и
мне плевать, где вы работали раньше и что вас сюда пристроил  ваш  папа!
Пусть тогда папа приходит и пишет! Что это  такое  -  за  час  до  сдачи
номера такие выкрутасы! Что вы себе позволяете?!
   Верочка еще немного послушала его крики  -  как  музыку,  потому  что
очень гордилась собой. Ей-то строгая, чопорная и холодная акула Кира Ятт
сказала, что "все ничего"! Она, Верочка, написала  такой  материал,  что
сама Кира сказала "ничего"! Это было несколько ниже  Нобелевской  премии
по литературе, но все же выше Букеровской - по крайней мере, она  именно
так это себе представляла.
   Верочка вырулила из приемной и тихонько прикрыла за собой дверь.  Она
была в самом конце  коридора,  когда  ее  обогнала  высоченная  патлатая
девица, похожая на внезапно  вспугнутую  дикую  лошадь.  Каблуки  у  нее
стучали, глаза были полны слез, и папка, которую она судорожно прижимала
к плоской груди, выглядела щитом - последним оплотом погибающего воина.
   - Привет, - с любопытством проговорила Верочка.
   - Привет, - выдавила девица, - я... тороплюсь очень, извини.
   Оно и видно, подумала Верочка. Небось папе  нужно  срочно  позвонить,
наябедничать.  Главный,  конечно,  не  подарок,  зато  умен,  хорош,   и
журналист блестящий, и мужчина хоть куда - не  справиться  тебе  с  ним,
дорогая. Даже с помощью папы не справиться! У главного скорее всего свой
папа имеется, и ничуть не хуже твоего, а может, даже и лучше.
   Девица, по-лошадиному переставляя длинные  ноги,  неслась  в  сторону
отдела  новостей,  когда  наперерез  ей  выдвинулся  откуда-то  Григорий
Алексеевич Батурин. Выдвинулся так неожиданно, что  они  столкнулись,  и
девица даже покачнулась.
   - Простите,  Григорий  Алексеевич,  -  сказала  она  хрипло,  -  я...
тороплюсь.
   - Ничего, - ответил Батурин после паузы, - все в порядке.
   Очевидно, не все было в  порядке,  потому  что  он  как-то  судорожно
перехватил палку, на которую опирался, и даже на секунду взялся рукой за
белую стену.
   Кобылица сделала движение, как будто намеревалась его поддержать.
   - Спасибо, не нужно, - твердо сказал он, - я же  говорю,  что  все  в
порядке.
   Просто так таращиться на них, стоя  посреди  пустого  коридора,  было
неловко, а Верочке очень хотелось посмотреть продолжение. Особенно после
того, что рассказала акула. Собственно, она почти ничего не  рассказала,
но  бывший  военный  корреспондент  -  боже  мой,  как   романтично!   -
заинтересовал Верочку, которая  раньше  на  него  не  обращала  никакого
внимания.
   Она думала только одну секунду, потом  вытащила  из  кармана  пиджака
оставшуюся с прошлого  лета  карточку  метро  и  нырнула  под  блестящий
панцирь настенного телефона.
   А что такого? Может, ей срочно нужно позвонить! Журналисты то и  дело
звонили по этому телефону,  она  сама  видела.  Карточку  она  сунула  в
прорезь и сняла трубку. В трубке громко гудело, мешало слушать.  Верочка
набрала цифру "два".
   - Простите, пожалуйста, - смиренно попросила кобылица еще  раз,  -  я
плохо вижу и очень спешу...
   - Вы из отдела новостей? - спросил  Батурин  как-то  неуверенно,  как
будто не сразу вспомнил, как называется отдел, -  вас  главный  вызывал.
Правильно?
   - Правильно, - согласилась девица, отвернулась и  некрасиво  шмыгнула
носом, - я должна идти, извините.
   - Вы что? - Голос у зама был подозрительный. - Ревете, что ли?!
   Верочка на миг высунулась из-под  панциря,  взглянула,  спряталась  и
набрала цифру "три".
   - Я... не... реву, - по слогам ответила кобылица,  и  стало  понятно,
что она именно ревет, - у меня неприятности.
   - Понятно, - мрачно сказал хромой зам  главного.  -  Реветь  бросьте.
Костик часто устраивает шум  по  пустякам.  Правильно  я  понял?  Вы  от
Костика идете в такой истерике?
   Девица вдруг сорвала очки в модной крошечной оправе и стала судорожно
шарить по карманам. От Батурина она отворачивалась.
   - Я не... понимаю, правда, не понимаю... за что он меня так...
   - Почему вы не понимаете? Он что, не объяснил,  в  чем  дело?!  Я  не
верю, что он вам не объяснил, за что!..
   - Да знаю я, за что! - перебила  его  девица,  выхватила  из  кармана
платок и принялась судорожно протирать стекла. Губы у нее кривились, как
в предсмертных судорогах. - В том-то и дело, что знаю!
   - А чего ревете?
   - Я не реву!
   - Ревете.
   - Я реву потому, что это... это... не