ак, чтобы "у всех дух захватило", и только потом можно поплакать над
Костиком нормальными человеческими слезами.
   - Гриша, ты знаешь Потапова? Лично знаешь?
   Дмитрий Потапов был министром печати и информации.
   - Знаю.
   - Поедешь?
   Батурин посмотрел внимательно.
   - Только собрание проведу.
   - Да, - сказала Кира, - собрание. Как ты думаешь,  все  уверены,  что
это я его... убила?
   - Или я? - предположил Батурин.
   - Почему ты?
   - А почему ты?
   - Потому что его нашли мертвым в моем подъезде.
   - Потому что вчера он на всю редакцию орал, что меня уволит.
   - Он  еще  орал,  что  уволит  Аллочку  Зубову  из  отдела  новостей.
Новенькую, ты ее не знаешь. А у нее папа президент "Внешпромбанка".
   - Вот именно, - сказал Батурин. - Может, это она его убила! Или  папа
кого-нибудь нанял.
   У Аллочки были несчастные карие  глаза  и  очень  темные  волосы,  не
достающие до плеч и выстриженные неровными, загибающимися вверх прядями.
Без очков она казалась странно юной, и запах  ее  духов  очень  шел  ей,
Батурин это отлично помнил.
   - Как к нему в портфель могла попасть твоя рукопись?  -  спросил  он,
прогоняя из головы Аллочку Зубову - вот как, оказывается, ее  зовут!  Он
что, все время носил с собой твои рукописи?
   - Гриш, я не знаю! Правда! Я сказала бы, если  бы  знала.  Но  это  и
впрямь кусок рукописи, а вовсе никакая не записка с угрозами!
   - Какая записка с угрозами? - спросили у двери, и  Кира  с  Батуриным
разом вздрогнули, как семиклассники, застигнутые с сигаретами.
   - Здрасти, - неприветливо произнес ее бывший муж, подошел, потянул на
себя стул и плюхнулся.
   Батурин через стол протянул ему руку. Сергей пожал ее.
   - Что за рукопись, Кира?
   - Я писала статью про авторов детективных романов. Ну, в том  смысле,
что это сплошь романы для дебилов за некоторым исключением.
   - Очень тонкая мысль, - похвалил ее бывший муж, - главное, новая.
   -  Там  было  много  разных  упоминаний  крови,  убийств,  бандитских
разборок и вообще всякой чуши.  Теперь  почему-то  полстраницы  из  этой
рукописи оказались в портфеле у Костика, и милиция уверена, что  это  не
рукопись, а записка с угрозами.
   - А что, - спросил Сергей и посмотрел почему-то на  Батурина,  -  это
похоже на записку с угрозами?
   - Да нет, - ответил Батурин, морщась, - не похоже. Но  там  написано:
"Если не хотите кровавых деталей, послушайтесь моего совета". Это  очень
смахивает на шантаж.
   Кира  закрыла  глаза  и  застонала.  Сергей  глянул  на  нее,  и   ей
показалось, что глянул с отвращением.
   - Зачем он носил в портфеле твою рукопись?
   - Я не знаю, - холодно ответила Кира. Отвращение на его  лице  сильно
ее задело.
   - Костик когда-нибудь носил с собой твои рукописи?
   - Я не знаю, - повторила  Кира,  -  думаю,  что  нет.  Да  это  и  не
рукопись, а просто полстранички!
   - Полстранички с подходящим текстом. Значит, - задумчиво  пробормотал
Сергей, - ему это подложили.
   - Кто?!
   - Тот, кому  выгодно,  чтобы  подозревали  тебя,  -  ответил  ее  муж
совершенно хладнокровно. - Пока он все делает правильно.
   - Что это значит?!
   -  Пока  подозревают  именно  тебя,  и  с  сегодняшней  запиской  эти
подозрения, как я понимаю, усилились.
   Как Кира ненавидела этот всезнайский, самодовольный,  уверенный  тон!
Вечно он говорил так, как будто знал что-то такое, что  было  скрыто  от
остальных, как будто он понимал все лучше  других  и  удивлялся,  почему
остальные такие тупые.
   Зачем, зачем она ему позвонила?! Ну, ладно Тим вчера вечером, но  она
сама!.. Ведь знала, что не получит от  него  никакой  поддержки,  только
раздражение и дополнительную уверенность, что она на  редкость  глупа  и
ничего не понимает в этой жизни!
   - А где рукопись?
   - Что?!
   - Рукопись, из которой изъяты эти полстранички, - повторил  он  почти
по слогам, - где она?
   Кира понятия не имела, где эта рукопись.
   - Ну, куда ты ее дела? - продолжал Сергей. - Вспомни.  Ну  что,  что?
Выбросила,  оклеила  сортир  на  даче,  подарила  Марье   Семеновне   на
растопку?! Что ты могла с ней сделать?
   - Я не помню.
   - Кира, - вступил вдруг Батурин, - вспомни. Это... хорошая мысль.
   И посмотрел на Сергея с некоторым удивлением,  как  будто  только  за
собой признавал право на "хорошие мысли", а тут вдруг влез кто-то еще, и
тоже с "хорошей".
   - Если кто-то вытащил страничку из твоей рукописи и подсунул  Костику
в портфель, значит, он знал, где эта рукопись, и видел ее.
   - Для начала он должен был знать о  ее  существовании,  -  заявил  ее
бывший муж и  подергал  свой  свитер,  как  будто  ему  стало  душно,  -
следовательно, это кто-то из ваших, редакционных.
   - Почему из редакционных? - спросила Кира растерянно. - Все в  курсе,
что я пишу о детективах.
   - Кто все? Соседи по подъезду?
   - Да не соседи! Ну, например, Надежда знала. И Лена. - Надежда и Лена
были подругами жизни. - Они могли рассказать кому угодно.
   Сергей с досадой махнул рукой:
   - Это был кто-то, кто прочитал эту  рукопись!  Оттуда  выбрали  всего
одну страницу, подходящую  по  смыслу.  Правильно?  Значит,  сначала  ее
прочитали.
   - На даче! - вдруг завопила Кира. - Точно, на даче,  я  вспомнила!  Я
тогда болела и лежала на даче! Помнишь,  когда  твои  родители  с  Тимом
уехали в дом отдыха!
   - Помню, - сказал Сергей.
   - Ну вот! Я целую неделю провалялась на даче! Ко мне еще Леня  Шмыгун
приезжал с какими-то бумагами на подпись!
   - Кто такой Леня Шмыгун? - поинтересовался Сергей  у  Батурина,  пока
Кира закуривала.
   - Наш коммерческий директор.
   - Я там и писала эту статью. И рукопись должна остаться на даче! Я ее
в Москву не привозила.
   - Как не привозила? - вдруг удивился Батурин. - Я же ее читал!
   - Ты читал факс. Я ее присылала по факсу, это точно. Я думала, что ее
Костик посмотрит, а он как раз укатил куда-то,  и  факс  к  тебе  попал.
Помнишь,  ты  мне  еще  тогда  звонил  и  говорил,  что  тон  выбран  не
правильный, потому что детективы читают все, нравится  мне  это  или  не
нравится, и я должна с уважением к этому относиться...
   - Я даже хотел ехать разбираться, -  признался  Батурин,  -  а  потом
понял, что тебе виднее, ты всегда как-то лучше пишешь такие вещи.  Да  и
Швидинский помер, весь материал пришлось менять.  Кстати,  на  следующей
неделе книжная ярмарка начинается, можно всандалить в номер  интервью  с
Потаповым, с кем-нибудь из издателей и эти самые детективы. Ну как?
   - Да,  -  сосредоточенно  сказала  Кира,  -  только  нужно,  чтобы  с
Потаповым был не просто "паркет", а что-нибудь...  поскандальнее.  Вроде
Коха с Чубайсом, которые мемуарами прославились.
   - Какой паркет? - спросил ее  муж  и  с  раздражением  потянул  носом
воздух.
   Ему не нравилось, что они так  быстро  переключились  с  убийства  на
следующий номер их драгоценного журнала. Ему не нравилось, что  они  так
хорошо понимают друг друга и смотрят  умильно  и  преданно,  как  давние
любовники.
   Ему не нравилось слово "паркет", черт побери!..
   - "Паркет" - это протокольные  репортажи,  -  скороговоркой  выпалила
Кира. - Гриш, только ты никому Потапова не отдавай, сам съезди. Если  не
сможешь, тогда я поеду, а корреспондентов не посылай.
   - Что я, по-твоему, - спросил Батурин обиженно, - совсем дурак?
   - Так страница у Костика в портфеле  -  это  факс  или  рукопись?!  -
громко, даже несколько громче, чем нужно, спросил Сергей, и оба  голубка
уставились на него.
   - Не факс, - пробормотала Кира через некоторое время,  -  никакой  не
факс, а кусок текста, который я писала.
   - А остальной текст на даче?
   - Ну да, - согласилась она растерянно, - на даче.
   - И на дачу к тебе приезжал коммерческий директор  Вася  Пискун.  Как
раз когда ты писала тот самый текстик.
   - Не Вася Пискун, а Леня Шмыгун.
   - Вот именно.
   - Что ты хочешь сказать?.. - помолчав,  начал  Батурин,  но  тут  под
дверью  завозились,  заскреблись,  и  на  пороге   возникла   зареванная
секретарша Раиса.
   - Кира! - воскликнула она и повела красным от слез и  горя  носом.  -
Кир, я кофейку сварила! Может, попьешь, а?  Здрасти,  -  сказала  она  в
сторону Сергея, - у нас тут такое несчастье, просто ужас.
   - Я знаю.
   - Беда. Беда. Кира, служба выпуска  уж  два  раза  приходила,  я  все
просила подождать. А вот только что  они  звонили,  говорят,  что  ждать
больше никак не могут, и  я  решилась  войти...  И  Зубова  заходила,  и
Верочка Лещенко. Зубову  я  к  Магде  Израилевне  направила,  а  Верочку
попросила прийти попозже. Ее милиционер допрашивал, -  понизив  голос  и
беспокойно оглянувшись, сообщила Раиса, - почти полчаса. Где  была,  что
видела, что слышала. Она ко мне прибежала сама не своя. И в компьютерном
отделе кто-то из милиции шурует, А  этот,  который  здесь  сидел,  велел
найти Лешу Балабанова. Он сначала спросил, кто,  мол,  в  приемной  был,
когда главный и вы, - тут она взглянула на Батурина, и стало  ясно,  что
она его терпеть не может, - ну, когда Костик... кричал на  вас.  А  я  и
сказала, что Леша был, Верочка забегала, Леонид Борисович заглядывал,  а
потом Кира пришла. Он, видно, и  решил,  что  всех  должен  допрашивать.
Кирочка,  что  мне  делать  со  службой  выпуска-то?  И  верстки   нужно
посмотреть...
   - Значит, так, - тяжело произнес Батурин, как только Раиса на секунду
смолкла, чтобы перевести дух, - после всего случившегося начальник здесь
я. Вам придется это  пережить,  дорогая  Раиса.  Если  вам  пережить  не
удастся, я вас  уволю,  легко  и  непринужденно.  Я  не  Костик.  Службу
выпуска... кто там? Королев волнуется?
   - Королев, - с трудом призналась Раиса,  тараща  измученные  кроличьи
глаза. На Батурина она старалась не смотреть, смотрела на  Киру,  словно
ожидала, что та ее спасет, но Кира,  отвернувшись,  молчала,  крутила  в
руках карандаш, звякали браслеты.
   - Королев всегда на взводе, вы же знаете. Пусть он зайдет ко  мне,  а
не к Кире. У нее и без службы выпуска много дел.  У  этой  самой...  как
ее... Танечки Лещенко?
   - Верочки.
   - У Верочки Лешенко узнайте, что ей надо,  и  если  ничего  не  надо,
только  языком  почесать,  пусть  потерпит   дня   три.   Вы   обзвонили
сотрудников?
   - За... зачем?
   -  Затем,  что  у  нас  собрание  трудового  коллектива  в  связи   с
трагическими обстоятельствами, - отчеканил Батурин. - Должны быть все. Я
расскажу, как мы будем жить дальше. Кто не спрятался, я не виноват.
   По мере того как он говорил, лицо у секретарши менялось, и,  по  мере
того как оно менялось, он понимал, что наживает себе врага. Навсегда. На
всю оставшуюся жизнь.
   От того, что он подслушал разговор Киры с Николаевым и понял, что она
на его стороне и, оказывается, была на его стороне всегда и даже  знала,
сколько усилий ему приходится прикладывать,  чтобы  удержать  журнал  на
плаву, и даже сумела это оценить, он как-то непозволительно расслабился,
решил, что теперь все пойдет само собой - сотрудники, оплакав  главного,
примут его, Григория Батурина, если не с  распростертыми  объятиями,  то
хотя бы с дружелюбным равнодушием, и возьмутся за работу, и  приналягут,
и в едином порыве...
   Ничего подобного. С чего ты взял?
   Они не хотят тебя, они хотят Костика, веселого, легкого, задиристого,
с альпийским загаром и голливудской улыбкой. Теперь он  еще  и  герой  -
оттого, что погиб так нелепо и внезапно. Им наплевать  на  то,  что  без
его, батуринского,  тяжеловесного  натиска  журнал  давно  и  безнадежно
катился бы под горку, и его никто бы уже не смог остановить, потому  что
Костик был слишком доверчив и легкомыслен, и слишком много времени и сил
тратил "на девчонок", и не желал видеть очевидного, например, того,  что
уже давно выросли и оперились конкуренты, готовые в любой момент обойти,
сжевать, подмять их под себя.
   Киру любили больше, Кира  была  "своя",  гораздо  более  "своя",  чем
Батурин,  и  неизвестно,  как  еще  все  обернется,  если   она   станет
поддерживать его.
   - В кабинет главного я не пойду, - напоследок сказал Батурин, -  буду
у себя. Кофе можете туда принести. И обзвоните всех, Раиса!
   Он поднялся с шаткого креслица и вытянул свою палку.
   - Кира, собери редакторов. Обсудите первую полосу, а я  подойду,  как
только с Королевым решу. Сергей, вы... уезжаете?
   - Да.
   - Тогда до свидания.
   - Счастливо.
   Они подождали, пока Батурин дохромает до двери, и Раиса открыла  было
рот, чтобы заговорить, но Кира заговорщицким жестом  приложила  палец  к
губам:
   - Потом, Раечка. Все потом.
   - Но ведь это невозможно!.. - пискнула Раиса, и глаза у нее  налились
слезами. - Это невозможно после того... После Костика... Он всегда...
   - Тише, тише, - попросила Кира, - может, валерьянки тебе найти?
   Махнув рукой  -  не  надо,  мол,  мне  никакой  валерьянки,  чем  тут
валерьянка поможет! - Раиса убралась в приемную.
   - Я поехал, - объявил бывший муж и не тронулся с места.
   - Как там Тим?
   - Кончай курить, - сказал он раздраженно, -  смотри,  сейчас  дым  из
ушей повалит. Когда я уезжал, он пялился в компьютер.
   - Ты что, не мог его отогнать?
   - Чтобы  отогнать,  нужно  предложить  какую-нибудь  альтернативу,  -
заявил Сергей поучительно, - а я ничего предложить не мог.
   - Почему?
   - Потому что я занят. Между прочим, твоими проблемами".
   - Да  ради  бога,  -  крикнула  Кира,  -  не  надо  заниматься  моими
проблемами! Я тебе позвонила потому, что он меня сильно напугал,  вот  и
все!
   - Кто тебя напугал?
   - Да этот капитан Гальцев! Он приехал и сказал, что знает,  почему  я
застрелила Костика. И стал трясти перед носом бумажкой с моим  почерком!
Ну, я и позвонила... Зря позвонила. Прости.
   Он медленно сжал и разжал кулаки.
   - Ну конечно, зря.
   - Сереж, - раздражаясь, сказала она, - ты бы на работу поехал. У тебя
там, наверное, дел полно. И девушка, наверное, ищет. Или ты ей позвонил?
   - Позвонил.
   - Молодец.
   - Я знаю, что молодец.
   - Тогда езжай, - приказала Кира, - у меня тут, видишь, проблемы. Я не
могу еще и тобой заниматься.
   Он поднялся, застегивая куртку.
   Странное дело.
   Она отлично помнила эту  куртку  -  года  полтора  назад  они  вместе
покупали ее в "Спортмастере" на Садовом кольце, и даже не  ссорились,  и
настроение у них было хорошее, и еще они зачем-то купили  Тиму  какие-то
дикие кроссовки, из которых он немедленно вырос, и еще куртку Кире -  не
потому, что ей нужна была куртка, а  потому,  что  им  очень  понравился
продавец, который так искренне старался продать побольше,  что  хотелось
купить все. Эта куртка была  приветом  из  их  общего  прошлого,  словно
старый друг студенческих времен, и Кире вдруг стало обидно, что выбирать
следующую куртку в "Спортмастер" он  поедет  с  чужой  девицей,  а  эту,
выбранную Кирой, выбросит как старый ненужный хлам.
   - Пока, - сказал бывший муж, - и не кури так много.
   - Если Тим опять станет тебе звонить, скажи ему, что ты  приедешь  за
ним в субботу, - неизвестно зачем велела Кира. Затем,  что  расстроилась
из-за куртки, - и больше без предупреждения не являйся.
   - Не явлюсь.
   На лестнице он встретил капитана Гальцева, который посмотрел на  него
с неудовольствием.
   - Что это вы  к  бывшей  супруге  зачастили,  -  поинтересовался  тот
ехидно, - или что, чувства вернулись?
   - Она не убивала своего шефа, - сказал Сергей  негромко.  На  верхней
площадке кто-то курил, и он не хотел, чтобы их  слышали.  -  Любой,  кто
хоть немного ее знает...
   - Она не убивала, вы не убивали, Батурин Григорий Алексеевич,  бывший
военный корреспондент, тоже не убивал, а потерпевший с дыркой в сердце в
морге лежит. Это как получилось?
   - Вы тоже не убивали, - Сергей нащупал в кармане ключи от машины, - а
он, тем не менее, лежит.
   Капитан моргнул:
   - Я тут ни при чем.
   - И моя жена тут ни при чем.
   - Бывшая.
   Сергей вдруг рассвирепел:
   - Моя жена тут ни при чем, - повторил он с нажимом. - Вы нашли у  нее
оружие? Вы выяснили мотивы убийства? Вы уже опросили  всех  соседей?  Вы
знаете, как стреляли - сверху, снизу, в упор?
   Капитан прищурил вмиг ставшие оловянными глаза.
   - Я у тебя, твою мать, советов не спрашивал.
   - А я тебе никаких советов и не давал.
   Они смотрели друг на друга и сопели, как быки на арене.
   - Давай, -  выпалил  наконец  Гальцев,  -  проваливай!  Еще  раз  мне
попадешься, ей-богу, в "обезьяннике" будешь ночевать!..
   Сергей  собрался  выдать  все,  что  думает  и  о  капитане,   и   об
"обезьяннике", и о милиции вообще, но в последнюю секунду поймал  тираду
за хвост и затолкал обратно - ничего этого говорить явно  не  следовало,
хотя бы потому, что он был уверен, что капитан "из  принципа"  отволочет
его в "обезьянник".
   Ну, его-то еще ладно, но он вполне мог отволочь и Киру!..
   Примерно до первого этажа он придумывал "достойные ответы"  и  строил
невозможные планы мести, а потом выбросил  капитана  из  головы.  Сергей
Литвинов виртуозно умел выбрасывать из головы то, чему в  данный  момент
там не было места. Он никогда не  переживал  дольше  срока,  отведенного
себе самому на переживания. По истечении этого срока он начисто  забывал
о том, из-за чего переживал, и продолжал жить дальше.
   Все пятнадцать лет  теща  называла  его  "бревно  бесчувственное",  и
отчасти он был с ней согласен.
   Горячее мартовское солнце нагрело темный  бок  его  машины  и  обивку
сидений, и ему нравилось, что  в  машине  так  тепло  и  пахнет  горячей
синтетикой - от панелей и кресел.
   Сергей любил свою машину, и дороги, и поездки, и кофе  из  термоса  -
символ  "большого  путешествия",  -  и  незнакомые  места,  и  "Любэ"  в
приемнике, и чтоб Кира сердилась и говорила, что она ничего не  понимает
в этой дурацкой карте, и чтоб  Тим  на  заднем  сиденье,  чавкая,  жевал
яблоко и сидел, по-турецки поджав под себя босые ноги.
   Они сто лет никуда не ездили втроем и вряд ли еще поедут. С  Ингой  -
Таней, Катей, Дашей, Лизой - ездить было неинтересно, некуда и незачем.
   Он повернул ключ в зажигании, сердясь на себя за то,  что  эти  мысли
никак невозможно было  вытряхнуть  из  головы,  и  задумчиво  глянул  на
засветившуюся панель приемника.
   Ключи от их общего с Кирой  "загородного  дома"  все  еще  висели  на
связке. Он собирался их отцепить, каждый день собирался, как и ключи  от
ее - бывшей общей - квартиры.  Из-за  обилия  ненужных,  чужих,  Кириных
ключей связка была громоздкой  и  неудобной,  но  почему-то  он  все  не
отцеплял их.
   Он должен поехать на дачу и найти там ее  рукопись  "про  детективы".
Если повезет, она может оказаться  в  папке,  а  на  папке  можно  найти
отпечатки пальцев того, кто вытащил оттуда листок. Хуже всего,  если  на
папке нет  никаких  отпечатков,  кроме  Кириных,  и  поэтому  он  должен
добраться до нее раньше капитана Гальцева с его страстным желанием упечь
кого-нибудь в "обезьянник".
   У Киры страсть раскладывать все по папкам. Она и его бумаги пихала  в
дурацкие целлулоидные папки грязно-синего и яично-желтого  цвета,  а  он
потом не мог ничего найти и вытряхивал все из них, и сваливал в кучу,  и
эти бумажные  кучи  пылились  на  подоконнике  -  до  следующей  Кириной
ревизии.
   Сергей открыл "бардачок", нашарил там худосочный пыльный блокнотец  с
прикрученной витым шнуром ручкой и  записал  в  столбик,  чувствуя  себя
гениальным сыщиком  из  мультфильма,  -  Леня  Шмыгун,  Леша  Балабанов,
Верочка Лещенко.
   Бедная секретарша Раиса сказала, что милиция спрашивала  у  нее,  кто
находился в приемной, когда Костик ругался с Батуриным, и оказалось, что
были эти трое. Неизвестно, о чем думал капитан, а Сергей Литвинов думал,
что кто-то из них мог услышать, как Костик вечером собирается к Кире.
   Сергей немного подумал и дописал еще Батурина  и  Раису  -  они  тоже
вполне могли слышать.
   Мотивы, о которых он толковал обидчивому капитану,  не  давали  покоя
ему самому. Что