сипед с желтыми висюльками на пластмассовых рулевых  нашлепках.  Тим
ездил на нем вокруг клумбы, нажимал клаксон, а  потом  слезал  и  крутил
педали рукой - просто так, от счастья.
   Однажды четвертого мая выпал снег. Они встали утром  -  весь  участок
был под снегом, из снега торчали головки цветущих крокусов, и  позабытый
Тимом, на лавочке красный грузовик был весь в снегу, и  соседская  кошка
осторожно  шла  по  дорожке,  останавливалась  и  брезгливо   отряхивала
намокавшие лапы. Весь день они не  вылезали  из  дома  -  пекли  пироги,
обнимались на диване под пледом и играли с Тимом в лото.
   Когда Сергей защитил докторскую, здесь был "банкет" - шашлыки и танцы
до упаду. Все напились, включая профессоров и академиков. Все, кроме  ее
мужа. Он вообще почти никогда не напивался - не умел,  не  любил.  Когда
академиков разобрали шоферы и жены, а остальная толпа увалила к станции,
Кира с мамой и Валентиной покидали в черные мешки одноразовую  посуду  и
пластмассовые стаканы, а Сергей сидел  у  костра  -  один.  "Ты  что,  -
спросила она, проводив всех спать, - грустишь?" Он  смотрел  в  огонь  и
молчал, а намолчавшись, сказал: "Все.  Кончилась  моя  наука".  Кира  не
поняла. Как наука может кончиться, когда он только  сегодня  и  с  таким
блеском защитил докторскую?! Он объяснил ей. Он сказал, что все, что ему
нужно было себе доказать, он доказал.  Теперь  можно  идти  зарабатывать
деньги. Он уволился из своего научного института недели через три  после
этого разговора и никогда ни о чем не сожалел, по крайней мере, вслух.
   Он был сильным человеком, ее муж.
   Ощупью, потому что в коридор не проникал свет весенней буйной луны  и
двери были закрыты, Кира пробралась в комнату "с витражом".
   - Ты где, Сереж?
   - Я здесь. Слева, под выключателем. Я сижу на полу.
   Он взял ее за руку и потянул, она шагнула и чуть не упала.
   - Садись. Здесь чисто. - Он говорил шепотом.
   - Еще бы! - возмутилась Кира тоже шепотом.  -  Мы  с  Валентиной  все
убрали, когда в феврале я отсюда уезжала!
   - Хандрить приезжала?
   - Ну конечно, - созналась Кира, - только это плохое место для хандры.
Очень много воспоминаний.
   - Много, - согласился Сергей, - я, когда вчера приехал...
   - Что?
   - Да так. Помнишь коня? Того, из коридора?
   - А как ты докторскую здесь справлял?
   - А как мы в постели лежали, а нас твои родители застукали?  Тим  уже
был? Или нет?
   - Нет. Сереж, - сказала Кира,  -  не  было  Тима.  Мы  его  отсюда  и
привезли.
   - Точно. - Теперь он улыбнулся. - Не было Тима.
   Кира прислонилась к его плечу, к той самой куртке  из  "Спортмастера"
на Садовом, которую они покупали вместе, и пахла она знакомым запахом  -
одеколоном, чистой кожей и немножко машиной.
   Было очень тихо, так тихо,  как  может  быть  только  в  Малаховке  и
никогда не бывает в Москве. Собака лаяла вдалеке  и  скрипели  половицы,
как будто по ним ходила луна.
   - Сколько времени?
   - Двенадцатый час. Если хочешь, спи.
   - А долго ждать, как ты думаешь?
   - Да мы всего полчаса ждем, - заметил он недовольно. - Тебе надоело?
   - Мне завтра на работу, - напомнила Кира и зевнула.
   - Я думаю, что  если  он  придет,  то  скоро.  Соседи  как  раз  свет
погасили. Может, он уже приехал и наблюдает.
   - Ну да, - сказала Кира и опять зевнула, - приехал он, как же!..
   Сергей вдруг повернул голову и  поцеловал  ее  в  макушку.  Поцеловал
потому, что у него не осталось никаких  сил.  Кира  замерла.  В  затылке
стало холодно.
   - Сереж?
   - Что нам делать? - спросил он и сильно притянул ее к себе, так,  что
она почти упала к нему на колени. - Я не знаю. А ты?
   - Когда мы разводилисьs я  тебя  ненавидела,  -  призналась  Кира,  -
Господи, ты со мной не разговаривал много лет!
   - Ты же знаешь, - сказал он, думая только о том, что она почти  лежит
у него на коленях, - я не умею разговаривать.
   - Когда тебе надо, очень даже умеешь. Просто ты от меня устал. Я тебе
надоела.
   - Кира. - Он старался быть терпеливым. Чтобы отвлечься от  того,  что
она так близко, и бедром он чувствует ее ногу, и слышит, как она пахнет,
и знает, что под курткой, которую она не сняла, у нее тугой свитерок, он
быстро прикинул, какой должна быть площадь зеркала, чтобы увидеть его  с
Луны невооруженным глазом. Такие штуки всегда ему помогали.
   Он посчитал площадь и моментально о ней забыл.
   - Кира, мы просто... очень разные.
   - Знаю, - вздохнула она, -  мама  всегда  говорила,  что  ты  мне  не
подходишь. Что ты не человек, а вычислительная машина.
   - Я очень устал, - признался он, - ужасно.
   - Ты?! - не поверила Кира. - Ты никогда не устаешь!
   - Я устал, - повторил он, - я поменял работу и стал заниматься тем, в
чем ничего не понимаю.
   - Как - не понимаешь?! Ты что?
   - Не понимаю, - настаивал он упрямо, - знаешь, защитить докторскую  и
остаться без профессии...
   - Как - без профессии?! Ты что? С ума сошел?!
   - Да не сошел. Это сейчас у меня уже почти  что  есть  профессия.  По
крайней мере, я стал понимать, кем именно работаю и что  именно  это  за
работа. Несколько лет подряд  я  только  делал  вид,  что  понимаю.  Это
трудно. Начальство, - тут он улыбнулся, Кира почувствовала, - начальство
можно убедить в чем угодно, а самого себя  нет.  Я  так...  боялся,  что
ничего не сумею. Что в один прекрасный день все догадаются, что я никто.
Дурак без профессии и без мозгов.
   - Ты... без мозгов?!
   - Почему ты все время переспрашиваешь?! - вдруг рассердился он. -  Я,
я!.. Я тебе рассказываю про себя!
   - Сереж, ты сделал карьеру, и не где-нибудь...
   - Да ладно!.. Моя карьера зависела только от моих научных  званий,  а
званий как раз было хоть отбавляй! Японцы любят звания и доверяют им.
   Больно надавив локтем на его ногу, Кира  села  прямее  и  недоверчиво
посмотрела ему в лицо.
   - Ты и вправду какой-то больной, Серый. То есть как  бы  японцам  все
равно, что ты собой представляешь, были бы только дипломы?! Ну а если бы
ты их  купил,  ты  бы  все  равно  сделал  такую  карьеру?  От  старшего
специалиста до директора по науке?
   - Черт его знает, - признался Сергей.
   - Тебе в отпуск надо, - решительно сказала Кира, - на  море.  Одному.
Чтоб только лежать и ни о чем не думать. Особенно о японцах.
   - Мне не надо одному. - Он взял ее за коротко  стриженный  затылок  и
притянул к своему лицу. - Мне надо с  тобой.  В  отпуск  и  вообще.  Мне
одному вообще ничего не нужно, Кира. Мне  одному  неинтересно.  Незачем.
Понимаешь? - С двух сторон он сильно сдавил ей ребра. - Понимаешь?
   - Понимаю, отпусти.
   - Кира, я прошу тебя. Пожалуйста.
   В глазах плыли фиолетовые светящиеся круги с оранжевыми  краями.  Они
бешено вращались, вгрызались в мозг, в самую  его  середину,  отпиливали
куски. Куски отваливались ломтями. Скоро  не  останется  совсем  ничего.
Только пустая оболочка, внутри которой раньше был Сергей Литвинов.
   - Серый, мы же не можем!.. А если опять  все  сначала?!  Опять  будем
разводиться?!
   Он тискал ее и трогал под курткой и от этого и от визжащих  кругов  в
голове ничего не соображал. Он всегда плохо соображал, когда хотел ее.
   - Не будем. Не будем мы разводиться. Я тебя больше не отпущу. Хватит.
   - Серый, ты все слишком упрощаешь.
   Но он был уверен, что все на самом  деле  очень  просто,  и  это  она
усложняет по своей женской и журналистской привычке.
   Есть он, есть она, и жизнь, одна-единственная, ведь никто так  толком
и не знает, будет ли когда-нибудь второй шанс. Он не может жить без  нее
- не в том смысле, что его каждую минуту тянет утопиться,  а  просто  не
может, и все. Ему неинтересно и  незачем  работать,  он  перестал  ждать
выходных, и дальних поездок на машине, и в рестораны перестал  ходить  -
он не любил, зато Кира очень любила вкусную  ресторанную  праздность,  а
теперь оказалось, что он тоже все это любит, но  только  если  вместе  с
ней. Он перестал смеяться, и злиться тоже перестал - не на кого было,  -
и радоваться, и огорчаться всерьез, и выяснилось, что вся жизнь у  него,
как у старика, только в воспоминаниях, и  он  был  уверен,  что  никогда
больше не построит ничего такого же важного и значительного, как в  этих
воспоминаниях, если будет строить один, без Киры.
   Он никогда не смог бы этого объяснить - бревно бесчувственное!  Кроме
того, он почти не умел выражать словами сколько-нибудь сложные чувства -
машина вычислительная! Но ему казалось, что если она поймет, как  он  ее
хочет, как она ему нужна, то поймет и все остальное  -  и,  как  всегда,
избавит его от зарослей слов, в которых он путайся!..
   - Кира... - прошептал он, и вдруг тихий звук снаружи дома  совершенно
отрезвил  его.  Он  перестал  хватать,  тянуть  и   тискать,   замер   и
прислушался.
   - Что, - спросила рядом его жена, - ты что, Серый?
   От того, что он с ней делал, она напрочь забыла, что они "в засаде".
   - Тихо, - беззвучно выговорил Сергей, - он уже здесь.
   Звук повторился - чуть погромче, как будто царапалась  кошка.  Что-то
стукнуло и опять замерло, только  светила  луна,  освещала  голые  ветки
сирени, которые снизу были видны Кире.
   Она вдруг перепугалась не на шутку..
   А как же бомба, которая не падает дважды в одну воронку?  Кира  точно
знала про эту бомбу, что она - не падает, пока не услышала этот зловещий
и тихий звук под стеной.
   - Серый?!
   - Тише!
   Он встал на колени и затолкал Киру себе за спину, в темный  угол,  но
она немедленно выбралась оттуда -  в  конце  концов,  у  нее  был  свой,
отдельный "кольт", и  она  могла  бы  им  воспользоваться,  если  бы  не
перепугалась так сильно. Сергей резко и бесцеремонно зажал ей рот рукой.
Зажал и отпустил, как бы приказывая больше не разговаривать.
   Господи, но ведь бомба не падает дважды!
   И все-таки он пришел. Что им теперь делать?! А если Сергей не прав  и
это именно тот человек, который, нарядившись Валентиной, прикончил у них
на лестнице Костика?! Что, если он вооружен, у него нож или пистолет,  а
они тут на полу... совсем беззащитные?!
   Тим останется один. Совсем один.
   Он не справится, он же дурачок. Он совсем дурачок,  и  он  не  должен
остаться без них.
   Под окном что-то завозилось, как будто металлом скребли металл, потом
послышались ровные поскрипывания - очевидно, он вывинчивал шурупы.
   Почему Сергей не приделал как следует эту чертову раму,  в  отчаянии"
подумала Кира. Если бы приделал, он не залез бы! Он не залез бы,  и  все
бы обошлось.
   Ей стало так страшно, что она подалась назад  за  его  спину,  в  тот
самый темный угол, из которого только что так самонадеянно выбралась,  и
Сергей кивнул. Он дышал  ровно  и  глубоко,  и  Кира  подумала,  что  он
почему-то совсем не боится. Со своей всегдашней ослиной самонадеянностью
он решил, что это просто жулик, жулик, а не  убийца,  а  потому  бояться
нечего и не боится.
   В окне бесшумно возник черный силуэт - луна светила в  спину  жулику,
обрисовывала голову и плечи и поднятые руки.
   Кира пискнула.
   - Сейчас он снимет решетку, откроет окно, и я зажгу свет, - прошептал
рядом Сергей.
   Свет?! Зачем свет?! Если он зажжет свет, они  будут  как  на  ладони,
беззащитные и  слабые,  а  черный  силуэт  в  окне  казался  огромным  и
страшным.
   Кира замотала головой и  схватила  Сергея  за  руку.  Он  нетерпеливо
выдернул руку.
   Со слабым скрежетом решетка отделилась  от  окна,  человек  аккуратно
снял ее и опустил,  почти  беззвучно.  Освещенная  голубым  светом  рука
просунулась в форточку и подергала шпингалет - вверх и  вниз.  Шпингалет
загрохотал и забренчал в тишине так, что рука  на  секунду  замерла,  но
потом снова двинулась вперед.  Рамы  были  старые  и  слабые,  шпингалет
сопротивлялся недолго. Человек в окне потянул раму на  себя,  как  будто
проверяя, а потом стал  медленно  вдвигаться  в  узкую  форточку,  чтобы
открыть нижний.
   Кира поняла, что сейчас он непременно их увидит.
   Увидит и убьет.
   Ничего не произошло.  В  тишине  и  лунном  свете  он  открыл  второй
шпингалет, и окно, застоявшееся за зиму, нехотя распахнулось.  Две  руки
взялись за подоконник, и человек тяжело спрыгнул  в  комнату.  Несколько
секунд он стоял, прислушиваясь, а потом  достал  фонарь  -  маленький  и
слабый, Тим однажды купил себе такой в киоске и несколько дней с ним  не
расставался, светил под диваны, за шкафы и еще зачем-то за унитаз,  хотя
там ничего интересного отродясь не было.
   Желтый  лучик  мазнул  по  стенам,  по  боку  голландской  печки,  по
письменному столу и креслам. Не дойдя до Сергея с Кирой, луч вернулся  к
столу, и человек сделал шаг. Скрипнули половицы.
   Очень медленно и очень осторожно он добрался до стола, пристроил свой
фонарик и выдвинул ящик.
   Сергей вдруг сделал стремительное движение, что-то сухо  щелкнуло,  и
ослепительно яркий свет озарил комнату. Кира зажмурилась изо  всех  сил,
раздался топот, треск, короткий удар и вой.
   - Кира, - громко скомандовал Сергей. Так громко, что у нее  зазвенело
в ушах. - Кира, закрой окно.
   Тогда она с безумно  округлившимися  глазами  выбралась  из  угла  за
креслом.
   Ее муж сидел на корточках перед письменным  столом.  Сидел  так,  что
окно оказалось у него за спиной - как он туда попал?! Прыгнул, что ли?
   Незнакомый человек стоял на четвереньках,  по-обезьяньи  опираясь  на
обе руки. Фонарик, померкший в ослепительном свете,  вдруг  покатился  и
упал. "Дзинь", - сказало стекло.
   Кира кинулась к окну и захлопнула створки.
   - Получай  своего  жулика,  -  сказал  ее  муж  непередаваемым  тоном
испанского "мачо", поднялся и посмотрел на нее  -  отчасти  победителем,
более суперменом.
   - Кира, - заговорил тот, на четвереньках, и она чуть не хлопнулась на
пол от неожиданности, - Кира, я  ни  в  чем  не  виноват,  это  какое-то
недоразумение! Я не хотел, на самом деле не  хотел!  Кира,  прошу  тебя,
только милицию... милицию... не надо, не вызывай.
   - Леня?! - не очень уверенно спросила потрясенная Кира  и  уставилась
на Сергея, как будто только он мог дать точный ответ, Леня это  или  она
ослышалась и ей мерещится.
   - Леня! - передразнил Сергей. Он по-прежнему был испанский "мачо".
   - Сергей Константинович! - приглушенно закричали с  улицы.  -  Сергей
Константинович, все ли у вас в порядке?
   - Кира, я тут ни при чем! Ты же меня знаешь!  Я  всегда...  я  всегда
только во благо, только во благо!..
   - Сядьте, - сказал Сергей и, в один шаг добравшись до окна, распахнул
его. - Все в порядке, Аристарх Матвеевич. Спасибо.
   - Взяли?
   - С поличным, Аристарх Матвеевич!
   - Я в точности выполнил ваши указания, Сергей  Константинович!  Мы  с
Виленой Игоревной дождались  вашу  машину,  сразу  погасили  свет,  и  я
выступил в дозор. Доброй ночи, Кирочка!
   - Здравствуйте, Аристарх Матвеевич, - пробормотала Кира в окно.
   - Сергей Константинович выработал гениальнейший план, - сообщил снизу
старик  и  вытянул  худую  шею,   смешно   торчавшую   из   ватника,   -
гениальнейший! Он решил, что налет на ваш дом повторится, и сообщил  мне
по телефону, чтобы я начал приготовления. Мы с Виленой Игоревной...
   - Кира, - снова начал Леня  Шмыгун,  -  ты  не  можешь  так  со  мной
поступить! Это внутреннее дело компании! Николаев твой  приятель,  я  не
могу, чтобы... чтобы в тюрьму, я не делал ничего такого!
   - Видена Игоревна зажгла свет, - продолжал сосед и я дал  ей  сигнал.
Вызвать милицию, Сергей Константинович?
   В окно тянуло холодом и запахом влажной весенней земли, таким  острым
и позабытым за длинную зиму. На соседнем участке весело  и  победительно
полыхал  прожектор,  зажженный  Виленой  Игоревной.  Прибежала   большая
лохматая собака по имени Грей, уселась рядом с хозяином, задрала морду и
ухмыльнулась, глядя на Киру.
   - Так что с милицией,  Кира?  -  спросил  Сергей  более  человеческим
голосом, чем разговаривал до этого. Впрочем, до  этого  разговаривал  не
он, а "мачо". . - Подождите, - попросила Кира, - я  не  понимаю,  в  чем
дело! Я ничего не понимаю!
   - Вилена Игоревна,  наверное,  беспокоится,  -  сказал  деликатнейший
Аристарх  Матвеевич  озабоченно,  -  я  должен  пойти  к   ней.   Сергей
Константинович, если я понадоблюсь, всегда к вашим  услугам.  Гениальный
план! Я погасил свет и  не  дал  бы  злоумышленнику  уйти,  если  бы  он
вознамерился покинуть дом! К счастью, все  обошлось.  Вы  останетесь  до
утра, Кирочка?
   - Я не знаю, - простонала Кира. Аристарх Матвеевич смутился:
   - Если надумаете остаться, добро пожаловать к завтраку. Мы с  Виленой
Игоревной рано встаем и будем очень счастливы. Очень,  очень  счастливы.
Вчера в нашем магазине  я  купил  отличнейший  творог.  Леночка  сделает
сырники. Сырники с малиновым конфитюром...
   Тут вдруг он понял, что увлекся, сбился и заспешил:
   - Телефон в вашем распоряжении, Сергей  Константинович!  Приходите  и
звоните без церемоний, в любое время! Абсолютно любое!
   Он  покивал  и  пошел  к   калитке,   соединяющей   участки,   худой,
сгорбленный, в огромной телогрейке, с  пластмассовым  ружьем,  а  собака
Грей бодро трусила следом.
   - Ну что? - спросил Сергей, притворяя окно. - Как я понимаю, это Леня
Шмыгун, ваш коммерческий директор. Правильно понимаю?
   - Кира, ты не можешь этого сделать! Ты не должна! Ты  же  не  станешь
сажать меня в тюрьму только потому, что я воспользовался...
   - Послушай, Лень, - с недоумением произнесла Кира и присела  рядом  с
ним, - ты зачем сюда залез?! И в кабинет мой?! Это ты залез, да?
   Леня Шмыгун, значительный, важный, всегда очень официальный,  смотрел
на Киру жалостливо, чуть не со слезой, и вытирал со лба пот. Платок  был
зажат в кулаке.
   - Ну, конечно, он,  -  подал  голос  Сергей.  Он  стоял  коленями  на
подоконнике, зачем-то потряхивал раму и  смотрел  вверх.  -  Я  же  тебе
говорил, что это из кино про жуликов, а не про убийц! Леня и есть жулик.
   - Я не убивал! - вдруг скороговоркой выпалил коммерческий директор. -
Нет, не убивал! Это же ты его, Кира! Ты! Все знают, что это ты, а не я!
   - Так зачем ты сюда залез?! И в кабинет?! Что ты искал?
   - Бумажку искал, - опять сказал Сергей. Очевидно, трудно  было  сразу
перестать играть в "мачо". - Ту, которую ты  тогда  подписала,  помнишь?
Ну, я же спрашивал у тебя, почему ее подписала ты, а не Батурин!
   - Помню. - Кира потерла ладонями щеки. - Леня, да объясни  ты  мне  в
конце концов!
   - Да что тут объяснять! - Сергей спрыгнул с  подоконника  и  вытер  о
джинсы руки. - Он воровал деньги со счетов. Костик  ничего  не  замечал,
правильно? Он бы еще  поворовал  немного,  а  потом  уволился,  и  никто
никаких  концов  не  нашел  бы,  он  же  коммерческий  директор!  Костик
подписывал липовые платежки, которые он  ему  подсовывал.  А  одну  тебе
подсунул - ждать было невмоготу или денежки могли уплыть! Костика убили,
на его место неожиданно пришел Батурин, а не ты, и он понял, что  дурить
Батурина, как он дурил вас с Костиком, не получится. Нужно было заметать
следы. Я думаю, что в бухгалтерии никаких подозрительных  документов  не
осталось, да? А копия платежки, которую ты подписала, осталась  у  тебя.
Если бы ты ее отдала Батурину или в бухгалтерию, можно было бы  вытянуть
все остальные его махинации. Он знал, что ты ничего не  выбрасываешь,  а
все по папкам раскладываешь, значит, и платежка в какой-то твоей  папке,
и ты о ней знать не знаешь. А когда станешь разбирать бумаги, найдешь  и
отдашь куда надо, и он тогда пропал.
   - Батурин не должен был! - закричал Леня Шмы-гун и посмотрел на Киру.
- Зачем Батурин! Он же танк, а не... не журналист! Зачем ты  его  вместо
себя, Кира?! Зачем?!
   - Слушай, Лень, - задумчиво сказала Кира, - а  ведь  Костик  Батурина
подозревал. Ну, что это Батурин ворует. Он  даже  выгнать  его  хотел  с
волчьим билетом. Ты что, специально на него наводил?
   - Ну да! - с отчаянием согласился Леня.
   - А почему не на меня?
   - А Николаев? - искренне удивился Леня. -