род,
потянувшийся в обход здания, к дверям  конференц-зала.  Гальцев  куда-то
подевался.
   - Все в порядке.
   - Мне Шмыгун с утра названивает, - сообщил Батурин, - каяться  хочет.
Знаешь, я думал, что это Костик ворует.
   - Знаю, - согласилась Кира.
   - С чего это он решил каяться?
   - Его Сергей запугал. Сначала поймал, а потом запугал.
   - Иди ты! - неинтеллигентно и весело удивился Батурин.
   - Ну да. Ты видел Гальцева?
   - Видел.
   - Как ты думаешь, они не решат, что налет  на  офис  организовала  я?
Чтобы замести следы предыдущего преступления?
   - А что? - спросил Батурин. - Он опять намекал?
   - Гриш, я с ним даже не разговаривала. Просто, несмотря  на  то,  что
вчера мы все  вернулись  живыми  с  передовой,  все  остальные  проблемы
остаются в силе. Как это ни странно.
   Сергей велел никому не рассказывать о том, что ей предстоит  сделать.
Даже Батурину. Но у Киры было свое  мнение  на  этот  счет,  которое  не
совпадало с мнением мужа. Кажется, раньше он был бывший.
   - Гриш, - сказала она решительно, - мне  нужно  с  тобой  поговорить.
Только сначала ответь мне на один вопрос.
   Батурин внезапно напрягся, и Кира заметила это.
   В чем  дело?  Какой  вопрос  может  оказаться  таким  неприятным  для
железобетонного Батурина, что он даже не может этого скрыть?!
   - Гриша, - начала она, разглядывая его лицо. Лицо было как лицо. - Ты
приезжал ко мне в  Малаховку?  Когда  я  там  засела  и  статью  писала?
Приезжал?
   Батурин моргнул. Почему-то он ожидал, что вопрос  будет  про  Аллочку
Зубову. Вопрос и какая-нибудь сочувственная  речь  в  том  смысле,  что,
несмотря ни на что, он ей не пара.
   Почему он решил, что про Аллочку?
   Потому что сам он думал только о ней, вот почему. О ней и о том,  что
с ним случилось вчера - на переднем сиденье  "би  эм  дабл'ю",  будь  он
неладен, а потом в ее квартире.
   Мировая катастрофа. Парад планет. Любовь до гроба.
   - В Малаховку? - переспросил он и полез за сигаретами.  -  Ну...  да.
Приезжал.
   - Зачем?
   Он вздохнул, как слон на водопое.
   - Поговорить хотел с тобой! Постоял,  постоял,  покурил  и  уехал.  А
откуда ты знаешь, что приезжал?
   - От соседей. Они тебя засекли.
   - Точно, - Батурин  улыбнулся,  -  дедок  в  шубе.  Шуба  коричневая,
вытертая, вроде цигейковая, шапка меховая,  клетчатый  шарф  и  валенки.
Прошел сначала в одну сторону, а потом вернулся с другой.
   - О чем ты хотел говорить?
   - Да все о том же! О том, что у нас ворует кто-то! Я был уверен,  что
Костик, и хотел тебе сказать,  а  потом  не  стал.  Решил,  что  ты  его
прикроешь,  позвонишь  своему  Николаеву,  и  скорее  турнут  меня,  чем
Костика. Мне... не хотелось терять работу.
   - Конечно, - согласилась Кира.
   - Пойдем под крышу, -  попросил  Батурин  и  потянул  вверх  воротник
куртки, - вымокнем совсем.
   - Нет, - решительно сказала Кира, - здесь по крайней мере точно никто
не подслушивает. Можем посидеть в твоей машине.
   Тут Григорий Батурин  вдруг  так  смутился,  что  уши  у  него  стали
отчетливо красные, а щеки коричневые, как будто его на секунду макнули в
ведро с разными красками.
   - Я сегодня... не на машине, - выговорил он и посмотрел на небо.  Так
всегда смотрел Кирин сын Тим, когда с ходу  не  мог  придумать,  как  бы
соврать поубедительнее. - Я сегодня... своим  ходом.  Вчера  мою  машину
отогнали, а я пока еще...
   Что такое? Из-за машины так проняло?!
   - Можем в моей посидеть.
   - Не надо сидеть, - быстро сказал Батурин, - давай уж здесь.
   Кира пожала плечами:
   - Я тебе расскажу, а ты сам решай. Это все тоже Сергей придумал. Но я
должна сказать, что это... неплохо. - Она улыбнулась и вытащила сигарету
из батуринской пачки. - Я даже не ожидала, что он может так придумать.
   Она рассказывала, а он слушал. Просто слушал, никак не выражая своего
отношения. Кира нервничала.
   - Пистолет у меня в сумке, - сказала она  напоследок,  -  я  даже  не
знаю, что будет с Гальцевым, если он его у меня найдет. И со мной тоже.
   - С тобой-то как раз понятно - задумчиво произнес Батурин. -  Посадят
тебя лет на десять, только и всего.
   - Я не могу, - решительно возразила Кира, - у меня ребенок маленький.
И муж - тонкая натура.
   Батурин посмотрел на нее, и они улыбнулись друг другу.
   - Только все это нужно делать не так, - решительно заявил  он.  -  Ты
молчишь как рыба. Ни с кем не разговариваешь. Смотришь  в  пол.  Уходишь
курить каждые пять минут, а сумку оставляешь  на  стуле.  Информационную
поддержку обеспечу я, хорошо? Я в институте  проходил,  как  формируются
направленные слухи.
   - Как?! - изумилась Кира. - И это тоже?! Не только  как  из  автомата
стрелять, но и как слухи формировать?!
   - Ну конечно. Только автомат я проходил не  в  институте.  Бог  даст,
клюнет кто-нибудь. Хотя я даже представить себе не могу, кто из наших...
   - Вот именно, - тихо сказала Кира. - Пошли.
   Пусть кто угодно,  думал  Григорий  Батурин,  глядя  в  ее  стриженый
затылок, пусть хоть она сама, только не Аллочка Зубова.  Она  ведь  тоже
была "из наших". Любовь до гроба, твою мать. Парад планет.
   Все утро Сергей просидел за  компьютером  своего  сына,  рассматривая
фотографии красоток  в  немыслимых  платьях  и  без  них,  в  бикини,  в
сверкающих юбочках  из  бисера,  в  лифчиках  из  драгоценных  камней  -
чувственные, холодные, нарочито равнодушные,  соблазнительные,  строгие,
изысканные,  вульгарные,  почти  одинаковые   из-за   глянца   и   лака,
покрывающего не только лица и тела, но, кажется, и мозги тоже.
   Он не просмотрел  и  трети,  когда  неожиданно  понял,  что  выбирать
красоток - занятие очень утомительное и невкусное.
   Нужно было досмотреть до конца, и он снова начал перелистывать  лица,
бюсты, попы - все дивной красоты, -  и  Валентина,  как  назло,  куда-то
подевалась, сварила бы кофе, он бы хоть попил!
   Он так прилежно листал бюсты и попы  еще  и  потому,  что  ему  никак
нельзя было думать о Кире и о том, что случилось с ней вчера, и  о  том,
что чуть не случилось с ним. От этих мыслей он  раскисал,  а  ему  нужна
была свежая и соображающая голова.
   В его компьютере время шло назад - фотографии красоток незаметно,  но
неумолимо менялись.  Поубавилось  блеску  и  шику,  улыбки  стали  менее
уверенными, а зубы менее белыми, потому что десять  лет  назад  никто  в
этой стране  слыхом  не  слыхивал  про  вставные  американские  челюсти.
Платьица стали  победнее  и  попроще  -  одно  плечо  голое,  на  втором
блескучая  застежка.  Сцена,  на  которой  паслись  красотки,   казалась
темноватой, декорации убогими. Про  постановщиков  шоу  тогда  тоже  еще
никто не слышал.
   Ох-хо-хо... Сколько же их еще будет?
   Сколько  вообще  может  быть  красоток,  мечтающих  определиться   "в
модели", покорить конкурсы красоты, сделать карьеру бюстом,  задницей  и
ногами?!
   Сергею почему-то представлялось, что их не слишком много, а оказалось
- просто тьма. Часа через два он позвонил Кире.
   - Привет, - сказала она озабоченно, - пока ничего. Пистолет  пока  на
месте.
   Как будто он звонил узнать про пистолет!
   - Ты никому ничего не сказала?
   - Только Батурину, - призналась она, помедлив.
   - Зачем?!
   - Сереж,  -  торопливо  перебила  она,  -  ну,  правда,  это  ужасная
глупость. Ну, не Батурин это! Я точно знаю. Особенно после вчерашнего!
   - При чем здесь вчерашнее?!
   - Как при чем?!
   -   Он   может   быть    профессионалом    в...    области    ведения
антитеррористических операций и при этом застрелить Костика.
   - Переодевшись Валентиной, - подсказала Кира, прикрыв трубку ладонью.
   Сергей промолчал. Батурин, переодетый Валентиной, выглядел не слишком
убедительно.
   - А ты, - через некоторое время спросила Кира, - нашел что-нибудь?
   - Пока нет, но ищу.
   - Сереж, мне кажется, что у нас ничего не выйдет, - выпалила Кира.  -
С чего ты взял, что он... клюнет?
   - Вот увидишь.
   - Давай лучше Гальцеву все расскажем.
   - Я расскажу. Только не все, а то, что ему нужно знать. Он должен нам
помочь. Все получится, Кира.
   Она всегда ему верила, это уж точно.  Он  пессимист  и  паникер,  но,
когда говорит "все будет хорошо", этому можно  безоговорочно  верить,  и
это столь же надежно, как курс доллара по отношению к евро.
   Больше говорить было нечего,  но  Сергею  очень  не  хотелось  с  ней
прощаться, будто с ней все еще что-то могло случиться в ту  же  секунду,
как только он положит трубку и перестанет контролировать ее.
   - Валентину я отпущу, - сказал он, - как договаривались.
   - Пока, - попрощалась она.
   Вчера он так и не спросил у нее, что будет дальше, потому  что  вчера
об этом невозможно было спрашивать, а сегодня этот вопрос замучил его.
   Он походил по квартире - и это было очень странно.
   Его собственная квартира - вон даже планка  над  холодильником  висит
так, как он прибил ее, когда  он  еще  все  прибивал,  и  приклеивал,  и
отпиливал сам, и  не  было  денег  на  "специально  обученных  людей"  -
осталась точно такой же, какой была, когда он уходил из нее. А  он  сам,
Сергей  Литвинов,  отвык,  забыл,  как  забывается  дом   после   долгой
командировки, и так радостно и весело его вспоминать - его  особенности,
чудачества, мелочи, вроде той, что свет в ванной  включается  только  со
второго раза, и сколько бы ни менялись выключатели и провода, с  первого
раза включить его не удавалось.
   Сергей вернулся за компьютер, некоторое время  прилежно  и  с  новыми
силами изучал лица и бюсты и не поверил своим глазам, когда нашел.
   Нашел. Точно нашел.
   Он посмотрел дату. Все правильно. Дата тоже совпадала.
   Красотка из компьютера только подтвердила то, о чем  он  догадывался,
но зато теперь у него не было никаких сомнений.
   Он открыл подряд несколько файлов, прочитал и пустил на печать.
   Значит, все дело не в разговоре на лестничной  клетке,  а  в  пакете,
упавшем с вешалки.
   Аи да Аллочка Зубова! Аи да молодец!
   Аллочка пробралась по  тесному  коридору,  среди  каких-то  ящиков  и
стульев, к единственному окну, залитому  дождем  и  давнишней  побелкой.
Верочка Лещенко оглянулась на нее.
   - Везучая, - сказала Верочка с завистью, - в  такую  переделку  вчера
попала, да еще с начальниками! Ты теперь  у  нас  новая  звезда.  Может,
фамилии перестанешь путать и города станешь правильно называть.
   - Я ничего не путала и называла правильно, - возразила Аллочка.
   - Слушай, а правда,  что  Батурин  всех  террористов  перестрелял,  а
одному горло перерезал?
   - Не всех, - буркнула Аллочка.
   -  Как  тебе  повезло!  -  выдохнула  Верочка.  -  Вот  как   бывает!
Стараешься, стараешься, а повезет...
   - Меня вчера чуть не убили! - крикнула Аллочка  неожиданно  даже  для
себя. - Сегодня меня могло бы уже не быть! Если бы не Батурин!
   - Ну, не убили же, - заметила рассудительная Верочка. -  Зато  теперь
все у твоих ног. Героиня. Даже Батурин пялится. Я  заметила.  Смотрит  и
смотрит. Или у вас на почве стресса был секс?
   Аллочка отвернулась.
   Не было у них с Батуриным никакого секса.
   Была у них необыкновенная любовь, та самая, что дается раз  в  жизни,
по собственной Аллочкиной теории. И утро было необыкновенное.  И  он  не
стал просить ее высадить его из машины "на углу", мужественно  доехал  с
ней до толпы сотрудников на стоянке, странно, что Верочка ничего об этом
не слышала.
   Теперь самое главное - не упустить его вечером, заманить к себе. Если
она его не упустит, станет приучать  постепенно,  может  быть,  в  конце
концов и приучит.
   Но пока нужно выяснить еще одно обстоятельство.
   - Слушай, - сказала Аллочка, - все говорят, чти Кира... что  с  Кирой
что-то... ты не слышала?
   - Ой, ну конечно, слышала! - фыркнула Верочка. - Ничего такого.  Кира
сама дура.  Рассказала  Магде,  она  же  с  ней  дружит,  а  Магда  всем
остальным! Пистолетик-то у нее! Из которого Костика прикончили.
   - У Магды? - зачем-то спросила Аллочка, хотя все прекрасно поняла,  и
Верочка посмотрела на нее как на ненормальную.
   - У Киры! Она, конечно, сказала, что ей его подбросили, но кто  этому
поверит?! И милиция куда-то запропала. Она пистолет выбросит по дороге в
Яузу, и привет. Не будет никакого правосудия.
   - Значит, все-таки Кира, -  под  нос  себе  пробормотала  потрясенная
Аллочка, - все-таки она...
   - А я сразу знала, что она! - заявила Верочка. - Я бы на ее месте  из
этого пистолета сама застрелилась, честное слово, а она... Льдина.
   Когда вчера Кира волокла Аллочку за гардеробную стойку, она  не  была
льдиной. Она вполне могла ее бросить, но не бросила, тащила, прикрывала,
а теперь самоуверенная Верочка говорит, что она льдина!
   - Посмотрим, - пробормотала Аллочка  и  поправила  на  носу  стильные
очки.
   - Что посмотрим-то?
   Но она уже уходила по темному коридору, пробиралась среди  стульев  и
вешалок, грациозная, как молодая лошадка.
   Верочка проводила глазами ее спину, пожала плечами и вздохнула. Жаль,
что ее, Верочки, не было вчера в здании. Сияющий нимб героини и мученицы
очень пошел бы ей, а в то, что опасность была реальной и  настоящей,  не
имеющей ничего общего с лихой и веселой киношной опасностью, Верочка  не
особенно верила.
   В конце концов, все живы. Охранников поубивали, но  -  Верочка  опять
вздохнула - она даже не знала их в лицо, а  потому  смерть  их  казалась
чем-то слишком далеким  и  незначительным.  Зато  остальные  прославятся
надолго. Сегодня интервью с ними покажут по всем каналам, и большие люди
сделают какие-нибудь важные заявления, и президент выразит  поддержку  и
соболезнования и что-нибудь куда-нибудь перечислит, и  все  это  пройдет
мимо Верочки. Уже прошло.
   Вот жалость какая!
   Когда Аллочка вбежала в конференц-зал, все занимались своими  делами.
Киры не было, это она  заметила  сразу.  Раиса  на  широком  подоконнике
разливала чай в невесть откуда появившиеся знакомые редакционные кружки.
Батурин  говорил  по  телефону.  Магда  Израилевна  втолковывала  что-то
фотографу, веером разбросав снимки  на  дальнем  конце  громадного,  как
морской причал, стола.
   За компьютером, на котором  она  проработала  все  утро,  сидел  Леша
Балабанов. Сидел, читал и правил текст.
   У Аллочки обручем сдавило голову.
   В Питере, в экзотическом музее пыточных приспособлений, куда водил ее
гарвардский карьерист, чтобы "вздернуть усталые нервы", она видела такую
штуку - обруч с палкой, чтобы сдавливать голову по вискам. Сдавливать до
тех пор, пока не полезут черные вздувшиеся мозги.
   Дыхание сбилось.
   Аллочка неслышно в общем гуле подошла и заглянула Леше через плечо.
   ФСБ превратилась в КГБ. Террористы в  туристов.  Журнал  почему-то  в
криминал - фантазии, что ли, не хватило? Вестибюль в вестибуляр.  И  так
далее и тому подобное во всех вариантах.
   Леша исправил еще что-то, закрыл файл и уверенной рукой отправил  его
по электронной почте на батуринский адрес.
   Батурин - собака - Старая площадь - точка - ком. Аллочка  знала  этот
адрес наизусть.
   Батурин получит ее статью. Не  сейчас,  а,  допустим,  завтра,  когда
доберется  до  своего  почтового  ящика.  Или  сегодня  вечером.  Станет
смотреть,  что  пришло  ему  за  день,  и  увидит  Аллочкину  статью   с
вестибуляром вместо вестибюля.
   Как во сне Аллочка медленно подняла с пола портфель,  размахнулась  и
что было сил врезала Леше по шее.
   Леша хрюкнул и ткнулся лбом в монитор.
   - Ты что?! - закричали за спиной. - Сдурела?!
   Аллочка размахнулась и  врезала  снова.  Леша  вскочил  и  попятился,
защищаясь руками, глупо размахивая ими перед самым Аллочкиным носом,  но
не задевая ее.
   - Ах ты, сволочь, - негромко сказала она и вырвала руку,  за  которую
ее схватили, - ах ты, гадость такая! Мало того, что ты меня извел своими
приставаниями, ты еще мне все тексты перепортил!
   - Успокойся, - скороговоркой забормотала Магда  Израилевна,  издалека
приближаясь к ней, - успокойся, Зубова, что с тобой?
   - Ну ладно, ты решил меня трахнуть, - продолжала Аллочка,  ничего  не
видя и не слыша вокруг, - но в мои тексты ты  зачем  полез?!  Чего  тебе
надо-то?!
   Она снова замахнулась, чтобы ударить, и в  последний  момент  поняла,
что в руке у нее больше нет портфеля,  отобрали,  и  тогда  она  ударила
кулаком - сильным, острым девичьим кулаком, и прямо по зубам.
   - Григорий Алексеевич! Кира! Зубова, успокойся! Магда Израилевна,  не
подходите к ней, видите, она бешеная! Может, милицию вызвать? Аллочка, в
чем дело? Леша, отойдите от нее! Да она не в себе!..
   Леша улыбнулся и отнял от губы ладонь.
   - Тексты? - переспросил он и опять улыбнулся. - Где ты видела тексты,
сучка? Это у меня тексты, а у тебя дерьмо, и ты будешь  его  хлебать  до
конца жизни! Ты кто?! Ты бездарность, бестолочь, шлюха! Ты что,  решила,
что умеешь писать?! - Леша засмеялся и поднес кулак к ее лицу,  к  самым
глазам. -  Раз  ты  миллионерша,  значит,  тебе  все  можно,  да?!  Ноги
выставлять, статьи писать, деньги грести, мужиков иметь, а  мне  нельзя,
да?
   -  Леша,  ты  что?  -  пробормотала  совершенно  потерявшаяся   Магда
Израилевна, которая никак не могла взять в толк, кто из них  "взбесился"
- Зубова или Балабанов.
   - Я тебе еще покажу, сука! - негромко продолжил Леша. - Ты у меня еще
пощады запросишь, встретимся мы на темной улице, я тебя...
   Аллочка внезапно изменила тон так резко, что Батурин, пробиравшийся к
ней, остановился на полдороге.
   - Неужели ты думаешь, что я могу не знать, как  зовут  президента?  -
спросила  она  с  высокомерием  английской  королевы,  вынужденной   "по
протоколу" беседовать с вождем людоедского племени. - Да я выросла с его
сыновьями! Я даже замуж собиралась за одного из них, а ты в это время со
стипендии пиво покупал и вонючую селедку! Вот потому  тебе  и  неймется,
скотина! Ты просто завистливый  жадный  придурок,  а  вовсе  не  роковой
мужчина!
   Леша вдруг с ног до головы задрожал,  рот  повело  в  сторону,  глаза
стянуло к носу, и он завыл:
   - А-а-а!
   Дернул Аллочку за волосы и притянул к себе. Другой рукой он  выхватил
из кармана шприц и, ударив об стол, сорвал пластмассовый цилиндр.  Держа
шприц в  миллиметре  от  Аллочкиного  горла,  он  подался  назад,  толпа
шарахнулась, и Леша просвистел:
   - Все, сука! Доигралась. Не надо было рот разевать! Конец тебе!
   - Ну хватит, - сказал  Батурин  совершенно  хладнокровно.  Подошел  и
одной рукой выдернул у Леши шприц, а другой - Аллочку.
   Она покачнулась, Батурин ее поддержал.
   - А я думал, какого хрена ты в меня бутылку кинул! - Батурин отправил
Аллочку себе за спину, перехватил Лешу  и  легко  вывернул  ему  руку  в
каком-то не правильном, противоестественном направлении.
   Леша вытаращил глаза, перегнулся вперед и стал хватать ртом воздух.
   - А тут у тебя что?
   Батурин встряхнул шприц, посмотрел на свет, выпустил тонкую струйку и
сосредоточенно понюхал.
   - Водичка? - ласково спросил он у Леши. - Из-под крана?
   - Из бутылки, - признался Леша и заплакал. - Отпустите меня, Григорий
Алексеевич! Я больше не буду!
   - Не будешь, - согласился Батурин, - тебя, родной, лечить надо. А  то
ты наделаешь дел! Кира, звони в "Скорую". У нас ненормальный.
   Пока звонили, пока ужасались, бегали курить, пока ждали санитаров,  а
потом провожали, смотрели вслед и возвращались на рабочие места, Кира ни
разу не заглянула в свой портфель.
   А когда заглянула, пистолета там не было.
   Кира затормозила у подъезда и мрачно посмотрела на  собственный  дом.
Сергей сто раз повторил ей  по  телефону,  что  она  должна  вести  себя
"естественно", но ничего естественного не было в том, что  она  сидит  в
машине у подъезда и не выходит. Обычно  она  неслась  домой  -  на  всех
парах.
   Нет, на парусах.
   Впрочем, какая разница!
   Особенно быстро - на парах или парусах - она  неслась,  когда  Сергей
приезжал раньше ее. Она очень любила приходить домой, когда он  уже  там
был.
   Он жа