ии их научили...
   - И больше никто не приходил и  не  уходил,  -  подытожил  Сергей,  -
Данила в восемь часов. Потом Валентина, потом  няня  с  ребенком,  потом
старушка Евсеева. Правильно?
   - Ну, и этот еще, - небрежно сказала Марья  Семеновна,  -  который  к
Кире-то ходит. Интерес ее. Видный такой мужчина, серьезный,  с  порфелем
всегда, вежливый. Да вы его знаете или нет?
   - Знаю, - сказал Сергей.
   - Вы меня извините, Сергей Константинович, если я лишнего  сболтнула,
- продолжала вахтерша, пристально  рассматривая  его  физиономию,  -  я,
конечно, ничего против не имею, только  зря  вы  все  это  допущаете!  Я
старый человек, вы меня слушайте, а не обижайтесь!..
   - Что... допущаю?
   - Вот чтоб гоголь этот к ней ходил, интерес ее. Кто его знает, что  у
него за мысли, да и сам-то он  откудова?  Порфель  у  него,  конечно,  и
видный он из себя-то, а вот так ночью даст ей по голове, а  из  квартиры
все и тютю!..
   Голова Сергея болела так, как будто Кирин "интерес" уже врезал по ней
своим "порфелем".
   - А самогонщикам этим верить нельзя, не-ет, нельзя!
   - Каким самогонщикам?
   - Да Юрке-участковому и мамаше его, Зое Петровне. Я ж и  говорю!  Они
когда из Мордовии вернулись, это еще папаша мой жив был...
   -  Спасибо,  Марья  Семеновна.  Я  пойду,  пожалуй.  Мне  еще   нужно
позвонить.
   - Конечно, конечно, - запричитала Марья Семеновна. - А у меня  сердце
так жмет, так жмет, и голова болит, сил нет! Это  ваша  Валентина  вчера
меня своими душищами обдала, с тех пор и болит!
   - Какими душищами?  -  жалобно  спросил  Сергей.  -  Как  она  вас...
обдала?
   - Приятные такие духи, ничего плохого  не  скажу.  Только  уж  больно
сильно надушилась-то! Небось  не  девочка,  чтоб  так-то  уж...  ароматы
распускать. Мимо прошла, прям хвост за ней духов  этих!  Голова  у  меня
сразу зашлась, а потом еще...
   И Марья Семеновна грустно махнула рукой.
   С лестницы Сергей оглянулся. Она пила  чай  вприкуску  -  наливала  в
блюдце и сосредоточенно дула, а потом громко разгрызала  сахар,  похожая
на старую печальную курицу.
   Марья Семеновна, черт ее возьми!.. Что она расскажет ментам, если они
станут ее допрашивать? И что уже  рассказала?  Что  в  Кириной  квартире
столкнулись "дружок" и "интерес", а что было дальше, всем известно?
   Он поднялся на бывший свой пятый этаж и открыл дверь  в  свою  бывшую
квартиру.
   Тима не было слышно,  а  Валентина  на  кухне  пела  негромко,  но  с
чувством:
   - "Я встретил вас, и все былое в отжившем сердце замерло..."
   - Это я, - громко сказал Сергей, чтобы она  не  испугалась.  Она  все
время  пугалась  и  опускалась  на  стул,  придерживая  рукой   "готовое
разорваться" сердце.
   - Боже! - вскрикнула после некоторой паузы Валентина. - Как  вы  меня
напугали!
   - Во сколько вы вчера ушли, - спросил Сергей, - помните?
   - Что? - переспросила Валентина.
   Сергей заглянул на кухню.  Валентина  в  подаренном  Кирой  клетчатом
добропорядочном английском фартуке месила тесто.  Руки  у  нее  были  по
локоть в муке. На голове - снежно-белая шапочка с  кокетливым  клетчатым
бантом,  очевидно,  шедшая  как  дополнение  к  фартуку.  От  всей  этой
клетчатой  английской  добропорядочности  лиловые  веки   казались   еще
лиловее.
   - Когда на сердце печаль, - объявила домработница с грустным пафосом,
- нет ничего лучше, чем плюшки с изюмом. Особенно для мальчика,  который
пережил  такой  ужасный  вечер!  Кире  придется  всерьез  заняться   его
здоровьем. Я не понимаю, как она, мать, могла допустить, чтобы маленький
беззащитный мальчик стал свидетелем...
   - Маленький беззащитный мальчик, насколько я понимаю,  счастлив,  что
ему удалось отвертеться от школы, и сейчас сидит в Интернете. Так что вы
не очень убивайтесь, Валентина.
   Она посмотрела с неодобрением:
   - Я никак не могу понять, когда вы шутите, а когда говорите  всерьез,
Сергей Константинович.
   - Я и сам иногда не могу, - признался Сергей. -  Так  во  сколько  вы
вчера ушли?
   - Как обычно, - ответила Валентина и опять занялась своим  тестом,  -
как только Кира вернулась с работы. Бедная девочка, она  еще  не  знала,
какое тяжкое испытание уготовила ей...
   - ...злодейка-судьба, - подсказал Сергей, - это, значит, во сколько?
   Валентина дико на него взглянула.
   - Наверное, в... полвосьмого, - выдавила она, - Кира  приехала  около
семи, я точно не помню, я ей рассказала, как прошел наш день,  собралась
и ушла. У меня вчера... спину прихватило, - призналась она  смущенно,  -
радикулит. Я, конечно, платочек из собачьей шерсти привязала, - тут  она
улыбнулась улыбкой девочки-шалуньи, -  но  спина  все  равно...  Я  даже
нагнуться не могла,  Кира  мне  сапоги  застегивала.  И  по  лестнице  я
медленно спускалась.
   - Быстрее, чем за полчаса? Или медленнее?
   - А сейчас, - подозрительно спросила Валентина, - вы шутите или нет?
   - Нет.
   - Быстрее. А что? Или вы думаете, что бедный молодой человек  к  тому
времени уже мог быть убит?
   - Если вы не видели на площадке его труп, значит, не  мог,  -  сказал
Сергей любезно.
   Тут он вспомнил, что так  и  не  выяснил  у  Марьи  Семеновны  самого
главного - заметила ли она, когда в подъезд вошел Костик, - и  огорчился
из-за собственного тупоумия.
   - Вы будете обедать, Сергей Константинович, -  чопорно  поджав  губы,
спросила Валентина, - и во сколько подать?
   Сергей понятия не имел, "во сколько подать". Ему нужно еще поговорить
с соседом, вызвавшим милицию, и еще раз с Марьей Семеновной, раз  уж  он
упустил  такую  важную  деталь,  и  еще  с   Леной,   беременной   женой
легендарного хоккеиста Данилы Пухова, которого "козлы из  НХЛ"  называют
Дэн и который соврал, что  не  был  дома  до  одиннадцати  часов,  а  по
сведениям все той  же  Марьи  Семеновны  -  был.  Еще  неплохо  было  бы
позвонить на работу, где его скорее всего уже давно  потеряли  и  теперь
ищут по всей Москве.
   Инге тоже нужно позвонить. Он бросил ее среди ночи в постели  одну  и
не испытывал по этому поводу никаких  угрызений  совести,  но  позвонить
все-таки нужно.
   Он пошел в гостиную, чтобы не звонить из кухни на глазах у Валентины.
Нет, не на глазах. На ушах, точнее будет.
   - Пап! - Тим возник на  пороге  своей  комнаты.  Он  услышал  шаги  и
моментально вынырнул - несмотря на то, что все пока шло хорошо, в полном
соответствии с хитрым планом, процесс следовало все же контролировать. -
Пап, ты чего? Уезжаешь?
   - Нет пока, а что? - спросил Сергей.
   - Да нет, - ответил Тим  и  пожал  плечами,  -  ничего.  А  когда  ты
уедешь?
   Сергей посмотрел на него. Пижамные штаны он  заменил  на  широченные,
болотного  цвета  брючищи  с  карманами,  оттопыренными  настолько,  что
создавалось впечатление,  что  в  каждом  из  них  лежит  по  килограмму
картошки. Тощая шея  наивно  выглядывала  из  выреза  байковой  пижамной
кофты, переодеть которую у  сына,  очевидно,  сил  уже  не  хватило.  На
макушке торчал нелепый золотистый хохол,  а  сбоку  волосы  были  сильно
примяты - раз уж  пижама  осталась  на  месте,  то  заодно  можно  и  не
причесываться!
   - Пап, ты чего? - спросил Тим и почесал одной  ногой  другую.  -  Ну,
переодену я сейчас эту хреновину!..
   - Тим, не выражайся, - сказал Сергей машинально.
   Какого черта они развелись с Кирой?! Ни одна из их самых  сумасшедших
ссор, в которой ни разу никто никому и ничего не доказал, не стоит этого
встревоженного, тщательно замаскированного, "контролирующего"  выражения
на детской физиономии - только  бы  не  пропустить,  только  бы  вовремя
перехватить, чтобы не уехал, чтобы пообедал,  чтобы  дождался  мать,  и,
может быть, тогда все наладится.
   Что наладится? Разве что-нибудь может наладиться?
   - Пап, ты чай будешь? Валентина печет что-то.
   - Буду.
   - А ты когда уедешь?
   - Я пока уезжать не собираюсь, - ответил  Сергей  и  дернул  сына  за
хохол на макушке. - Может, после обеда. Но вечером я обязательно приеду,
Тим.
   - Приедешь? - переспросил сын недоверчиво. - А козлина? Не приедет?
   - Козлина не приедет, - сообщил Сергей, - пижаму переодень. Ты же  не
инвалид в больнице, чтобы весь день в пижаме ходить!
   - Точно козлина не приедет?
   - Козлина точно не приедет.
   - Тимочка, - позвала Валентина нежно, - Тимочка,  мой  ручки,  сейчас
будут плюшки. А бутербродиков сделать?
   Тим закатил глаза.
   - И у папы спроси, он будет с нами чай пить или ему в кабинет подать.
- Тут она выглянула в коридор, увидала Сергея и схватилась за сердце:
   - Боже! Боже мой, как вы меня напугали!..
   - А вы-то меня как! - признался Сергей. - Подавать  мне  не  надо,  я
сейчас позвоню и стану с вами пить. На кухне.
   Валентина явно предпочла бы пить без него. Он был "злодей  и  тиран",
Кира "бедная малютка", а Тим "несчастный ребенок", и все  это  явственно
читалось на ее физиономии.
   Сергей вздохнул.
   Он закрыл за собой дверь в Кирин кабинет - бывший  свой  -  и  первым
делом позвонил на работу.
   - Сергей Константинович, слава богу,  -  вскрикнула  секретарша,  как
будто он пропал по меньшей мере на три недели, -  звоню,  звоню,  а  вас
дома нет!..
   - Вы бы мне на мобильный позвонили, Ирина Федоровна.
   - Не работает, - с готовностью доложила секретарша,  -  выключен  или
находится вне зоны действия сети.
   - Да что вы? - удивился Сергей. Он свой телефон не выключал,  но  был
твердо уверен, что знает, кто его выключил.
   Тим, вот кто.
   Сергей сказал секретарше, что сегодня на работу не приедет,  пообещал
перезвонить американскому партнеру, который ни с того  ни  с  сего  этим
утром вздумал его искать, выслушал доклад о том,  кто  и  зачем  сегодня
приходил в его приемную, нажал "отбой" и набрал номер Инги.
   - Сережка! - крикнула она. - Ну, куда ты пропал?!
   В трубке слышался отдаленный ровный шум, очень похожий на ресторанный
или  магазинный.  Пожалуй,  ресторанный,  потому  что  звенела  какая-то
посуда. Очевидно, Инга решила, что глупо идти на работу, раз  начальника
там все равно нет.
   Молодец. Умная девочка.
   Он наскоро соврал что-то примитивное: "Метрополь", доктор Лассаль  из
Парижа, только один день, старая дружба и деловые интересы. Кира никогда
не проглотила бы доктора Лассаля из Парижа, впрочем, ей он никогда и  не
скармливал ничего подобного. Инга  для  порядка  поныла  в  трубку,  что
соскучилась, он для порядка поутешал ее - ей не  хотелось  ныть,  а  ему
утешать, и оба об этом  прекрасно  знали.  Расстались  на  том,  что  он
понятия не имеет, где будет вечером.
   Это  ее  насторожило.  Связь  с  начальником,  такая  удобная,  такая
безопасная, такая обнадеживающая, была самым большим ее  достижением  за
последние  несколько  лет.  Он,  конечно,  страшный   зануда,   домосед,
консерватор и вообще пень березовый, но -  зато!  -  начальник,  да  еще
разведенный. И штамп в паспорте есть, что разведенный, сама видела -  не
удержалась, выудила из пиджака, когда он был в ванной!
   Валентина с Тимом пили чай из больших кружек,  и  плюшек  в  корзинке
была целая гора, и золотистый сыр толстыми  ломтями  -  его  сын  любил,
чтобы сыр непременно нарезали толсто и солидно, чтобы было что  укусить,
- и немудрящие конфетки в вазочке, и немецкий джем  в  пузатой  банке  -
неожиданный  выходной   день,   хоть   и   связанный   с   "трагическими
обстоятельствами", шел полным ходом.
   Сергей тоже попил с ними чаю, съел две плюшки  и  нехотя  поплелся  в
одиннадцатую квартиру, к Михаилу Петровичу. Почему-то он был уверен, что
Михаил Петрович дома, несмотря на то, что время было самое рабочее, и не
ошибся.
   - Добрый день, Сергей Константинович! - бодро начал сосед, еще не  до
конца открыв дверь, как будто с утра ждал, когда тот наконец пожалует. -
Надо же, какое несчастье! Знаете, вот так слушаешь, слушаешь про  всякие
ужасы и почему-то думаешь, что нас это никогда не коснется. А тут  -  на
тебе! Прямо под носом. Кира Михайловна переживает, наверное?
   - Конечно, переживает, - отозвался Сергей, протискиваясь в  прихожую,
- еще бы ей не переживать, когда это ее начальник и даже, можно сказать,
друг!
   - Ну да, ну да, - сочувственно  покивал  Михаил  Петрович.  -  Да  вы
проходите, проходите, пожалуйста! Сейчас найду вам тапки.
   Сергею показалось, что найти что-либо в квартире Михаила Петровича не
удастся никому и никогда - так густо и  плотно,  как  на  складе  утиля,
здесь стояли, лежали, теснились и громоздились вещи. Непонятно было, как
среди старой  мебели  -  кресел,  шкафов  с  распахнутыми  дверцами,  за
дверцами висели шубы в чехлах, тяжеловесных буфетов, Сергей насчитал  их
три, поставленных друг на друга столов, наваленных  книг  и  кип  старых
газет - могут помещаться люди. Тем не менее они помещались:  сам  Михаил
Петрович ловко лавировал между мебельными рифами и скалами, прорываясь к
дальнему свету, и откуда-то выскочила куцая собачонка и, выкатив  мутные
от старости глаза, зашлась хриплым  негодующим  лаем,  и  женский  голос
позвал в отдалении:
   - Мишенька! Мишенька, кто там? Слесарь?
   - Это сосед, Сергей Константинович, - отозвался Мишенька  и  объяснил
Сергею:
   - Елена Львовна, жена.
   - Здравствуйте! - на всякий случай крикнул Сергей.  Он  пробирался  с
трудом, непривычный к  лавированию,  и  делал  это  менее  успешно,  чем
хозяин, то и дело натыкаясь на углы и какие-то выступающие части.
   Вещи чуть-чуть расступились, и хозяин и гость гуськом протиснулись  в
комнату, которая ничем не отличалась от коридора, разве что в  ней  было
немного светлее. На свободном пятачке в самой  середине  комнаты  стояло
кресло, а в нем помещалась женщина в  пуховой  шали.  Женщина  улыбалась
доброй слабой улыбкой.
   - Сереженька, - воскликнула она,  -  простите  меня!  Я  думала,  что
слесарь пришел!
   - Ничего, ничего, - пробормотал Сергей. От пыли  у  него  свербело  в
носу, и он даже потер переносицу,  чтобы  не  чихнуть.  -  Здравствуйте,
Елена Львовна!
   - Здравствуйте, Сереженька! Давно вас не видно. Как там Кира и  сынок
после ночных происшествий?
   - Ничего, спасибо.
   - Мишенька, наверное, нужно поставить кофе. Или чаю, Сереженька?
   - Нет, нет, - перепугался Сергей,  -  спасибо,  ничего  не  нужно.  Я
только что пил.
   Куцая собачонка вкатилась в комнату, хрипло и натужно зарычала, потом
кинулась к креслу и стала лезть на  колени  к  Елене  Львовне,  стягивая
пуховый платок.
   - Мася! - Елена  Львовна  наклонилась,  подхватила  собачонку,  нежно
прижала к груди и поцеловала старческую оскаленную морду. - Не волнуйся,
не волнуйся, маленькая. Что ты? Что ты? Это же  Сереженька,  наш  сосед!
Забыла, - с извиняющейся улыбкой сказала она Сергею и еще раз поцеловала
морду. - Совсем вас забыла. А помните, как гуляла с  вами,  когда  вы  с
сынком на бульвар ходили?
   Сергей кивнул, что помнит.
   Ничего он не помнил - ни про бульвар, ни про Масю.
   Михаил Петрович перестал потирать руки, подошел  и  поправил  платок,
сбитый Масей.
   - Ужасно, да? -  спросила  Елена  Львовна.  -  Просто  ужасно!  Кире,
наверное, вдвойне, она же его знала!
   - Знала, - согласился Сергей.
   - Может, все-таки чаю?
   - Нет, спасибо! Я просто хотел спросить... я зашел, чтобы узнать... -
Старики смотрели на него участливо и выжидательно, только Мася  глухо  и
злобно ворчала, зарываясь в платок, и Сергей вдруг растерялся.
   - Что узнать, Сереженька? -  помогла  Елена  Львовна.  -  Я-то  и  не
выходила, а Миша вышел, когда Марья Семеновна закричала, вернулся и стал
в милицию звонить. Потом он опять вышел. А я... так и не  нашла  в  себе
сил. Мы с Масей вообще слабые духом. Мишенька у  нас  сильный,  а  мы...
никуда не годимся.
   Сильный Мишенька смущенно потупился, как будто ему было  четырнадцать
лет и его неожиданно пригласила на свидание барышня из десятого класса.
   - Вы целый день не выходили, Елена Львовна?
   - Целый день, Сереженька. Я в последнее время мало  хожу.  Сил  почти
нет, да еще весна. Весной мне всегда как-то не по себе - сыро и холодно.
Все Мишенька - и в магазин, и в аптеку, и за квартиру заплатить, а мы  с
Масей... - И она махнула рукой.
   - Да, - непонятно зачем  сказал  Сергей,  -  да,  конечно.  И  ничего
такого... подозрительного не видели и не слышали?
   Елена Львовна переглянулась с Мишенькой, вид у нее стал озабоченный.
   - Подозрительного? - переспросил  Мишенька.  -  Что,  собственно,  вы
имеете в виду, Сергей Константинович?
   -  Сам  не  знаю,  -  признался  Сергей  и  улыбнулся.  Их  внезапная
озабоченность ему не понравилась. -  Каких-нибудь  чужих  людей?..  Или,
может быть, слышали что-нибудь странное?
   Тут неожиданно, как бы  в  ответ  на  его  вопрос,  где-то  обвалился
приглушенный стенами отдаленный грохот, как будто лавина сошла, а  потом
быстро и громко застрекотало и опять стихло.
   - Что это такое? - спросил Сергей с изумлением.
   Мася, успокоившаяся было, опять хрипло заворчала  и  оскалила  желтые
зубы.
   - Это  ремонт,  -  объяснила  Елена  Львовна  все  с  той  же  слабой
извинительной улыбкой. Она вообще все время улыбалась. - У  Басовых.  То
есть не у Басовых, а в их квартире.
   - Все время грохочут, - подхватил Мишенька, - как  с  утра  начинают,
так до ночи. Леле нужно отдыхать, а как тут отдыхать, в таком грохоте! Я
ходил к ним, но... мне объяснили,  что  поделать  ничего  нельзя.  Нужно
ждать, когда закончатся строительные работы.
   Сергей вполне мог себе представить, как именно ему это "объяснили".
   - Нет, нет, - заспешил Мишенька, словно увидев что-то у него на лице,
- это  вполне  интеллигентные  люди.  Очень  приличные.  Вполне,  вполне
приличные. Квартира старая, и... планировка им не совсем  подходит,  так
что приходится все переделывать. Даже стены.
   Стрекотание  возобновилось.  Теперь  оно  шло  очередями,  как  будто
стреляли из автомата.
   Да.  Одиночного  пистолетного  выстрела,  который  убил  Костика,   в
стрекотании  пулемета  и  обвальных  ударах  о  пол   чего-то   тяжелого
расслышать действительно было нельзя.
   Выходит, тот, кто стрелял, знал, что в бывшей квартире Басовых ремонт
и выстрела никто не услышит. Выходит,  стрелял  кто-то  из  соседей?  Из
соседей?!
   - А Марья Семеновна зачем наверх поднималась? Вы не знаете?
   - Откуда мы можем знать?! -  воскликнул  Мишенька,  снова  приходя  в
раздражение, и Мася наддала рыку.
   Одной рукой Елена Львовна погладила Масю, а другой - Мишеньку.
   -  Сереженька,  вы  все  забыли.  Марья  Семеновна  у  нас   очень...
любопытная дама. Ей до всех есть дело. Она у нас все время на посту.
   - На каком посту? - не понял Сергей.
   - На боевом, Сереженька. Я не удивлюсь, если окажется,  что  она  шла
послушать, что происходит в вашей квартире.
   - В нашей?!
   - Ну да, - подтвердила Елена Львовна и слегка покраснела.  -  Ведь  к
Кире приехал ее... друг. А потом еще... покойный приехал. Она  ведь  его
знала, да?
   - Да, да, - нетерпеливо согласился Сергей.
   - Наверное, Марья Семеновна  решила  поинтересоваться,  как  проходит
их... встреча.
   Сергей усмехнулся.
   Вполне возможно, что так оно и  было.  Вполне  возможно,  что  ей  до
смерти хотелось узнать, что  делается  за  закрытой  дверью  его  бывшей
квартиры, как там Кира справляется сразу с двумя "интересами".  Кажется,
именно так Марья Семеновна их называла.
   Нужно узнать, сразу или не сразу по приезде Костика  Марья  Семеновна
кинулась на свой "боевой пост". Если  сразу,  значит,  на  лестнице  она
могла видеть убийцу. Конечно, в том случае, если он не вернулся  в  свою
квартиру.
   Хоккеист Данила зачем-то приезжал домой  в  восемь  часов,  а  Сергею
соврал, что приехал в одиннадцать. Зачем он врал?
   - Так что ничего подозрительного, Сереженька. Мишенька вышел,  только
когда на лестнице закричали, а до этого мы все время были дома  и  ничем
не можем вам  помочь.  -  Елена  Львовна  вздохнула  и  прижала  к  себе
исходящую истеричным рыком Масю. -  А  она  как  будто  предч