Этот жест Кира ненавидела еще больше.
   - Не на жулика, а на убийцу, - поправил он жалостливо, как будто Кира
была его студенткой, которую он жалеет, но все-таки ставит ей  "два".  -
Это кто-то из твоего окружения. Он отлично знает тебя, и ты его  отлично
знаешь.
   - Почему?
   - Потому что он знал про твои бумаги в Малаховке!
   Потому что он боится этих бумаг. Потому  что  он  приехал  именно  за
ними, и потратил столько сил, и так  рисковал  -  вывинчивал  шурупы  на
глазах у соседей! И все из-за какой-то паршивой бумажки!
   - Сереж, - задумчиво произнесла Кира, - я даже приблизительно не могу
себе представить, о чем ты говоришь. И о ком.
   - Я тоже не могу, - буркнул он.
   - Но это... мужчина? Или женщина?
   Сергей глянул на нее,  уверенный,  что  она  сейчас  примется  искать
сигареты. У нее всегда были две пачки - с ментолом и обычный "Лайт", без
ментола.
   Она пошарила на стойке,  переложила  газеты  и  закурила  "Лайт".  Он
усмехнулся:
   - Мужчина.
   - Черт знает что.
   - Пап, ты ищешь убийцу, да? -  встрял  Тим.  -  Слушай,  может,  тебе
обратиться в сыскное агентство? Их сейчас много!
   - Не знаю, как отнесется к  сыскному  агентству  капитан  Гальцев,  -
сказал Сергей. - Почему-то мне кажется, что плохо.
   - Тим, - предостерегающе начала Кира, - только ты не затевай  никаких
расследований! Хватит с меня твоего отца.
   - И в школе постарайся не трепаться, - подхватил Сергей, - я понимаю,
конечно, что это очень интересно, но...
   - Но нам совершенно не нужны лишние разговоры и... - перебила Кира.
   - И чем меньше народу в курсе дела, тем лучше, - добавил отец.
   - Ну, ясный перец, - сказал Тим и захохотал. Родители переглянулись.
   - Ты чего? - спросил отец.
   Он не понимает, как  будто  глупый!  Они  поучали  и  наставляли  его
вдвоем, как в самые лучшие прошлые  времена,  когда  они  одинаково  его
пилили и одинаково хвалили, и мать всегда говорила: "Папа будет рад",  а
отец говорил: "Не расстраивай маму".
   Хитрый и тонкий план действовал! Он все-таки действовал, несмотря  на
то, что Тим сегодня едва не выпустил ситуацию из-под контроля!
   - Ты должна вспомнить, когда была на даче в последний  раз,  -  велел
Сергей, переждав бурный всплеск сыновнего веселья.
   Кира раздраженно пожала плечами:
   - Нечего вспоминать. Месяц назад, я тебе говорила.
   - А до этого?
   - А до этого в прошлом октябре.
   - Точно?
   - Сереж, какое это имеет значение?
   - Такое. Если ты была там месяц назад, а до этого  только  в  прошлом
году, значит, бумаги, которые он  искал,  появились  скорее  всего  тоже
месяц назад. Вряд ли он планировал убийство так задолго.
   - Убийство? - пробормотала Кира  и  покосилась  на  Тима.  Он  громко
прихлебывал  воду  из  стакана,  всем   своим   видом   выражая   полное
удовольствие.
   Сергей тоже посмотрел.
   - Я  думаю,  что  он  убил  Костика  именно  вчера,  потому  что  ему
подвернулся удобный случай. Он слышал, что  тот  собирается  к  тебе,  и
решил, что спихнет на тебя его убийство.  Он  подложил  ему  в  портфель
страницу из твоей рукописи,  о  которой  знал,  подкараулил  Костика  на
лестнице и убил. Однако у тебя  осталось  что-то  такое,  что  могло  бы
его... разоблачить. Осталось именно на даче, и он это знал. И он  решил,
что должен немедленно это забрать.
   - С чего он взял, что на даче?! И что это?!
   - Что, я не знаю. А на  даче  он  был.  Вспомни,  кто  тогда  к  тебе
приезжал. Сосед сказал, что какие-то люди приезжали все время.
   Кира смотрела на своего мужа во все глаза. То есть на бывшего мужа.
   - Мам, ты чего? - забеспокоился Тим.
   - Принеси мне свитер, - попросила она, - что-то я замерзла.
   Громко  топая,  Тим  умчался  за  свитером  -  идеальный  ребенок  из
рекламного ролика.
   - Давай, - торопил ее Сергей, - вспоминай. Леня  Шмыгун,  это  я  уже
знаю. Коммерческий директор. Зачем он приезжал?
   - Привозил какие-то ведомости на подпись. -  Кира  потерла  о  колени
руки. Руки замерзли так, что даже сквозь джинсовую ткань  чувствовалось,
какие они холодные - как змеиная кожа. - Я должна была подписать  просто
для проформы, Костик уже все подписал. Я совсем не  помню,  что  это  за
ведомости. Ерунда какая-то.
   - Так. Кто еще?
   - Верочка Лещенко приезжала, показывала какой-то материал. Она у  нас
такая... энергичная и все боится впросак попасть, со мной  каждое  слово
согласовывает. Аллочка Зубова. Она только на работу пришла, и ее  Костик
ко мне прислал, чтобы я ее определила к месту, она  с  месяц  по  разным
отделам шаталась.
   Сергей знал, что в комнате "с витражом" орудовал мужчина, и отпечаток
ноги в грязи - примерно как у него самого, сорок четвертого  размера,  -
он рассмотрел очень внимательно, но слушал Киру не перебивая.
   - На, мам. - Тим сунул Кире свитер,  влез  с  ногами  на  гобеленовый
диван, повозился, устраиваясь,  накрылся  пледом  и  уставился  на  отца
круглыми блестящими глазами - приготовился слушать.
   Сергей вздохнул:
   - Кто еще?
   - Валентина, - вдруг вспомнила Кира. -  Она  сказала,  что  одной  ей
скучно, и лучше бы  она  с  Тимочкой  поехала,  чем  бабушку  от  работы
отрывать, привезла пирогов, с Виленой Игоревной посидела...
   - А... Батурин?
   - Гришка? - как будто удивилась Кира. - Нет. Не приезжал.
   - Точно не приезжал?
   - Тим, как это говорят?
   - Сто пудов, - ответил сын и опять захохотал. Ему было очень  весело.
- Можно - ясный перец.
   - Ясный перец, не приезжал, - повторила Кира.
   - Сосед мне  сказал,  что  видел  его,  -  бухнул  Сергей,  -  твоего
Батурина. Он за газетами ходил, а Батурин стоял возле калитки.
   - Не было Батурина, - выговорила Кира. Речь давалась ей с  трудом  от
страха, который вдруг навалился на нее. - Не приезжал.
   - Аристарх Матвеевич сказал, что он не заходил в дом, потому  что  на
дорожке не было следов. Он назвал его приметы - хромает и с палкой.
   - Я его не видела! - крикнула Кира. - Он не приезжал!
   - Да, - непонятно буркнул Сергей.
   Тот человек в окне не был похож на Батурина хотя бы потому, что бежал
так, что Сергей не смог его догнать, а Батурин ходить-то едва может,  не
то что бегать.
   В  детстве  у  Сергея  была  собака  Дик.  Это   была   замечательная
чистопородно-помойная собака, очень сообразительная и предприимчивая. По
ночам Дик шатался по поселку в компании таких же балбесов, как и он сам,
а к утру являлся завтракать. Бабушка, завидев за забором черный крендель
залихватски закрученного хвоста, начинала браниться  и  грозить  палкой.
Крендель  моментально  раскручивался,  превращаясь  в  обвисший  меховой
мешочек, а Дик начинал изо всех сил хромать. Он хромал так натурально  и
артистично, что бабушка, бросив палку, принималась его лечить и кормить,
а он снисходил  до  ее  хлопот,  полузакрыв  измученные  глаза  и  тяжко
вздыхая. Правда, иногда он забывал, на  какую  ногу  хромал,  и  начинал
хромать на другую, но бабушка все равно верила.
   А если Батурин - это собака Дик?
   - Почему он приехал и не зашел? - сам у себя спросил Сергей. -  Зачем
стоял у калитки? Долго стоял.  Аристарх  Матвеевич  успел  вернуться  со
своей газетой, а он все стоял. Зачем? Если ему нужно было... подсмотреть
за тобой, почему он  не  пошел  на  участок,  ведь  делов-то,  сосед  не
заметил!
   - Подсмотреть? - переспросила Кира. Почему-то  ей  все  не  удавалось
согреться, даже  свитер  не  помогал.  Дурацкие  браслеты,  которые  она
никогда не снимала, холодили и без того холодную кожу.
   Сергей задумчиво налил в чайник воды и пристроил  его  на  подставку.
Тим вдруг до слез зевнул и повыше натянул плед.
   Конечно. Предыдущую ночь он проторчал на лестнице и днем замучился от
переживаний, - приедет отец или нет, станет ли ужинать, уедет ли на ночь
- а теперь,  когда  тепло  и  спокойно,  когда  родители  разговаривают,
неважно о чем, спать хотелось просто чудовищно.
   Спать нельзя. Он уснет и проспит все на свете  -  вдруг  нужно  будет
что-то предпринимать, отводить беду, отвлекать, караулить,  задабривать!
Он только немножко подремлет, чуть-чуть, под старым пледом,  до  чая,  и
так, чтобы они все время были у него на глазах.
   - Тим спит совсем, - издалека проговорила мать.
   - Не трогай его, - сказал отец тоже издалека. Кира подсунула Тиму под
голову вытертого медведя  в  фартуке.  Этого  медведя  на  его  рождение
прислали дальние родственники из  Курска.  Сергей  отлично  помнил,  как
ходил на почту за посылкой. В ней был медведь и огромные красные крепкие
курские яблоки. Они пахли  даже  сквозь  заколоченный  деревянный  ящик.
Сергей никогда потом не видел таких яблок.
   Как же так получилось, что нынче он - чужой человек,  и  нет  у  него
никаких родственников в Курске, и тещи нет, и тестя нет!  Все  бывшее  -
родственники,  яблоки,  квартира,  гобеленовый  диван,  на  котором  они
занимались любовью с бывшей женой.
   У него теперь... эта... как ее... Инга, вот кто.
   - Послушай, -  быстро  сказал  он  Кире,  -  послушай  меня.  Я  тебе
расскажу.
   - Что? - спросила она шепотом.
   - Никто не видел, чтобы в наш подъезд входил  чужой.  Я  спрашивал  у
Марьи Семеновны и у соседей из одиннадцатой квартиры. Марья Семеновна не
видела никого, кроме Валентины, которая  с  ней  попрощалась,  няньки  с
ребенком из восьмой и бабульки Евсеевой. Да, и твоего козлину.
   - Сергей!
   - Его так Тим называет, - моментально оправдался бывший муж. -  Вроде
все свои. Еще Данила Пухов приезжал в восемь, а мне сказал, что вернулся
в одиннадцать.
   - Который с третьего этажа?
   - Да. Врать ему вроде бы незачем. Забыл? Или не хотел говорить?
   - Почему не хотел?
   - Я не знаю, Кира, - нетерпеливо ответил Сергей, - я ничего не  знаю!
Мимо Марьи  Семеновны  незаметно  проскочить  невозможно.  Значит,  были
только свои. Значит, редакционные дела ни при чем. Значит, незачем  было
лезть к нам на дачу, выкручивать шурупы и шарить в  бумагах!..  Но  ведь
кто-то влез!..
   - А если Марья Семеновна... отвлеклась? - предположила Кира. - Она же
не сидит в будке круглые сутки!
   - Не сидит, - согласился Сергей, - только такие, как Марья Семеновна,
никогда не отвлекаются. Они даже в сортире особую дырочку проковыривают,
чтобы удобнее было наблюдать. Чтоб, так сказать, все время на посту!
   - Черт тебя побери.
   - Не меня, - гаркнул он  с  раздражением,  -  тебя  вместе  с  твоими
проблемами!
   Странное дело, но она промолчала.
   Раньше она всегда точно знала, когда нужно промолчать, а когда  можно
и  возразить,  "подцепить",   "наехать"   без   тяжких   и   необратимых
последствий.
   Потом ей стало все  равно,  и  последствия  в  самом  деле  оказались
тяжкими и необратимыми.
   - Кира, - недоуменно позвал Сергей, не ожидавший, что она  промолчит.
Он и про ее проблемы сказал специально, чтобы затеять  перепалку.  -  Ты
чего?
   - Хочешь кофе?
   - Что? - изумился он.
   - Кофе. Хочешь? Я сварю.
   - Хочу, - быстро согласился он.
   Она взялась за  него  крепкой  рукой  с  двумя  золотыми  браслетами,
поднялась и нашарила тапки. Он смотрел  на  ее  руку  с  браслетами,  на
сильную  шею,  на  выстриженный  затылок,  и  в  голове  у  него   вдруг
помутилось.
   Зря он спал с ней накануне. Он как будто вспомнил  ее,  и  весь  день
прятался от этих воспоминаний, путался в каких-то других  воспоминаниях,
и вот где они его настигли - те, самые опасные.
   В его бывшей кухне, рядом  с  гобеленовым  диваном,  на  котором  под
пледом спал его сын в компании с вытертым медведем.
   - Сереж, достань банку.
   - Какую банку?
   - Боже мой, банку с кофе. Она на полке, за тобой.
   Кира проворно поставила на стол две большие кружки - одна из них была
его собственная, с надписью "Серый  волк,  зубами  щелк!".  Кира  иногда
звала его Серым в давние-предавние времена.
   - Ты же хотела варить, - сказал он хрипло.
   - Ты же не любишь сваренный, - сахарницей в руке она подошла к нему и
близко на него посмотрела, - ты же любишь из  банки,  как  все  особи  с
неразвитым вкусом. И чтоб сахару побольше.
   - Как все особи с неразвитым вкусом, я люблю еще  воблу  с  пивом,  -
зачем-то добавил он.
   - Я знаю.
   Кира сунула сахарницу на стол, схватила  бывшего  мужа  за  свитер  и
притянула к себе. По правилам игры, установленным пятнадцать лет  назад,
следующее движение должен был сделать он, и он его сделал.
   Они целовались долго и со вкусом - никто не умел так целоваться,  как
они, и Сергею даже в голову не приходило, что он может  так  целоваться,
например, с Катей...
   Ах нет, с Викой.
   С Ингой, вот как.
   Весь Кирин затылок с коротким и колючим ежиком волос помещался у него
в ладони, и он все смотрел в  ее  закинутое  к  нему  лицо,  бледное,  с
синевой вокруг глаз, и длинная челка разлетелась, когда он на нее дунул,
и Кира прижалась к нему еще теснее, когда он, изловчившись, поцеловал ее
за ухом, как она всегда любила.
   Оказывается, он все забыл - как она пахнет, как дышит,  какая  у  нее
мягкая и гладкая кожа под подбородком, как бьется на виске синяя  жилка,
как теплеют прохладные щеки, и загораются мочки ушей с двумя серьгами  в
каждой, как  она  прижимается  к  нему,  ногами,  грудью,  и  он  совсем
перестает соображать, потому что он никогда не мог  соображать  рядом  с
ней, и как только они добирались до постели, он моментально терял всякий
контроль  над  собой,  и  ей  это  нравилось,  и  она  никогда  его   не
останавливала, и, только пожив  без  нее,  он  понял,  какая  это,  черт
побери, редкость - такой сказочный, отчаянный, искренний секс, какой был
у них все пятнадцать лет!
   Они остановились одновременно.
   - Мы не можем, - сказала Кира.
   - Да, - согласился Сергей.
   Дыхание чуть-чуть сбивалось, но он справится с ним.
   Он был уверен, что справится. Еще бы он не справился!.. Вот сейчас  и
справится, через секунду!..
   Он злобно потянул носом, ненавидя себя за слюнтяйство. Кира взяла его
за руку, повернула и стала смотреть в ладонь.
   - Почему ты ко мне пристаешь?
   Потому что я тебя люблю, чуть было не ответил Сергей.  Потому  что  я
замучился без тебя. Потому что год - это очень долго, а мы  не  виделись
гораздо больше, чем год. Мы перестали разговаривать и смотреть  друг  на
друга задолго  до  развода.  Потом  мы  возненавидели  друг  друга,  но,
кажется, это были не мы.
   Или мы?
   Кира взяла его за щеки и прижала лбом к своему лбу.  Он  старался  не
делать никаких движений, чтобы не  увязнуть  еще  глубже,  так,  что  не
выберешься.
   - Серый, я... так давно... ужасно давно...
   - Давно, - согласился он.
   - Ты... не приставай ко мне... я не справлюсь, а потом...
   - Да, - опять согласился он.
   Легко было говорить себе, что он не  должен,  не  может,  что  больше
никогда и ни за что. Он наклонился и потерся щекой в ее щеку.
   - М-м... - выдохнула она.
   Чайник на заднем плане бурно задышал и щелкнул кнопочкой.
   Кира оторвалась от Сергея, метнулась к холодильнику и распахнула его.
   - Хочешь колбасы? - спросила она оттуда.
   - Нет.
   - А йогурта?
   - Нет.
   - А сыра?
   - Кира, закрой холодильник и сядь, -  велел  он,  строго  контролируя
каждое слово. - Я тебе обещаю. В общем, я постараюсь.
   - Хорошо, -  согласилась  Кира,  -  только  ты  рассказывай  мне  про
убийство и больше ни о чем не спрашивай. Ладно?
   - Ладно. Ты не знаешь, зачем мы развелись?
   - Сергей!
   - Да, - быстро сказал он  и  потер  лицо,  -  про  убийство  так  про
убийство. На чем мы остановились?
   Они остановились на том, что он стал прижимать ее к себе, и  тереться
щекой о ее макушку, и целовать за  ухом,  и  она  обнимала  его  и  даже
несколько раз переступила ногами, чтобы быть поближе к нему.
   - Как ты думаешь, разбудить его?
   - Пусть спит.
   - Он хотел чаю.
   - Кира, он же не проспит здесь всю ночь! Проснется, и дадим ему чаю.
   - Он так тебя ждал. Рыдал из-за того, что тебя не было.
   - Я приехал.
   Он приехал, сел рядом с ней на пол и стал ее качать, как маленькую, а
потом повел в ванную и ужинать, и беда отпустила, вынула из Киры  кривые
желтые когти, перестала терзать, хоть на время.
   - Что ты говорил про редакционные дела  и  про  то,  что  здесь  были
только свои?
   - Марья Семеновна сказала мне, что не было чужих. В твоих бумагах мог
копаться только кто-то из редакции, правильно? Ну, потому что никому  из
наших соседей нет дела до твоих бумаг на даче в Малаховке!
   - Конечно, нет, - согласилась Кира.
   - Вот и выходит черт знает что! - выпалил Сергей, злобно  прихлебывая
огненный кофе. - В подъезде никого из редакционных не было. В  Малаховке
был кто-то из редакции. И дальше что?
   - Что?
   Он раздраженно пожал плечами.
   Кира поболтала ложечкой в своей чашке. Она растворимый  кофе  терпеть
не могла, хотя все пятнадцать лет совместной жизни с любителем  кофе  из
банки честно пыталась приучить себя к нему.
   - Сереж, а может, в Малаховке был  вор?  Ну,  обычный  дачный  жулик.
Сейчас кругом полно жуликов.
   Сергей опять посмотрел на нее жалостливо - студентка  оказалась  даже
более тупой, чем профессор предполагал поначалу.
   - Обычному дачному жулику  не  нужны  бумаги  из  письменного  стола.
Обычный дачный жулик не ездит на машине. И машина какая-то  улетная,  не
вот тебе "Запорожец"! Кроме того,  я  совершенно  уверен,  что  в  нашем
подъезде вчера был чужой. Несмотря на Марью Семеновну.
   - Какой чужой?
   - Такой. У соседей собака.
   Кира улыбнулась:
   -  Я  знаю.  Мася.  Помнишь,  она  Тимку  тяпнула?  Мы  только-только
переехали, сто лет назад.
   - Не помню, - ответил Сергей. Он и вправду не помнил. - Так вот,  эта
Мася лаяла, как  бешеная.  Как  раз  после  восьми  часов.  Мне  хозяева
сказали. Еще они сказали, что у нее маразм, и она,  бывает,  просто  так
брешет, но я уверен, что вчера она не просто так брехала. Не может быть,
чтобы она впала в маразм, как раз когда на лестнице... убивали  Костика.
Был кто-то чужой, Кира. И Мася его чувствовала.
   -  Но  если  ты  говоришь,  что  Марья  Семеновна...  -  начала  Кира
растерянно.
   - Я не сыщик  из  сериала!  -  возмутился  он  потихоньку,  чтобы  не
разбудить Тима. - Я сам ничего не понимаю! Есть  два  события,  и  я  не
знаю, имеют ли они отношение друг к другу!
   - Какие... два события?
   - Первое - твои бумаги в Малаховке и попытка  их  украсть.  Второе  -
смерть Костика и опять твои бумаги, только у него в портфеле.
   - Не бумаги, а бумага. Полстранички.
   - Хорошо, полстранички. Кто знал о статье про детективы, о  том,  что
ты пишешь от руки, о том, что рукопись у  тебя  на  даче?  Батурин,  сам
Костик, две эти барышни...
   - Верочка Лешенко и Аллочка Зубова, - подсказала Кира, - и еще  Магда
Израилевна, Стае, Катя Зайцева...
   - Стоп, - приказал Сергей. Кире показалось, что  он  вполне  вошел  в
роль  сериального  сыщика,  зря  прибедняется,  -  при  чем  тут   Магда
Израилевна и Катя?
   - При том, что они тоже знали, что я пишу про детективы...
   - И знали, что именно на даче?  -  язвительно  спросил  Сергей.  -  И
знали, что рукопись осталась в Малаховке, когда  детективы  заменили  на
художника, который помер?
   - Сереж, при  чем  здесь  вообще  эта  рукопись,  если  она  осталась
нетронутой?! Ты сам сказал, что искали явно не ее!
   - Сегодня - нет, не ее.  Но,  черт  возьми,  неужели  непонятно,  что
кто-то когда-то должен был видеть твою рукопись, читать ее, знать, о чем
она, и вытащить из нее те самые полстранички! Кто и когда мог  вытащить,
если рукопись не уезжала из Малаховки, и даже твой Батурин получил ее по
факсу?! Только тот, кто был у тебя тогда! То есть Леня Шмыгун,  Верочка,
Аллочка, Валентина и Батурин, который не заходил  и  которого  никто  не
видел, кроме соседа!
   Кира смотрела на него, и вид у нее был растерянный, как у Тима, когда
Сергей пытался объяснять ему алгебру, а он очень старался  понять  и  не
понимал.
   - Зачем приезжал Батурин? Почему он так