оды  сомнение,  Телятевский  снова  заверил
князя:
     - Звать его Иваном.  Из пахарей он.  Сам  не  раз  видел  -  силы
непомерной сей удалец...
     Князь Федор Иванович кивнул головой,  сошел с  коня  и  шагнул  к
Болотникову.
     - Не посрамишь земли русской, молодец? Ведаешь ли, на что идешь?
     - Ведаю,   воевода.  Со  щитом  вернусь,  -  спокойно  и  коротко
отозвался Болотников.
     - Ну, храни тебя бог!
     Князь Мстиславский троекратно облобызал ратника  и  протянул  ему
свой меч.
     - Знатными мастерами сей меч кован.  Верно служил он мне в ратных
походах. Надеюсь и сегодня не подведет.
     Иванка принял меч,  молча поклонился князю и  взмахнул  на  коня.
Перед ним расступились ратники, подбадривая его выкриками.
     Напутствуя Болотникова,  князь Телятевский предложил ему заменить
свою лошадь:
     - Конь у тебя пахотный.  На нем далеко не ускачешь.  Басурманские
лошади быстры и резвы. Возьми коня у Якушки.
     - Спасибо за добрый совет,  князь.  Однако менять коня не  стану.
Привык я к Гнедку, все повадки его мне ведомы. А чужой конь - потемки.
     - Ну, как знаешь, парень.
     Перед тем,  как  выехать  из боевого городка,  молодого ратоборца
благословил чудотворной иконой архимандрит Данилова монастыря.
     - Мужайся,  сыне.  Помни  бога,  и  он  дарует  тебе  победу  над
нехристем.
     А затем  прорвался  к  ратнику  Афоня Шмоток и протянул маленький
кожаный мешочек на голубой тесьме.
     - Удачи тебе,  Иванка.  В поле - ни отца,  ни матери: заступиться
некому.  Накинь на грудь мою ладанку.  В ней землица с родной отчизны.
От ворога сохранит.
     Ладанку от бобыля Болотников принял.  Снял шелом  и  надел  через
голову мешочек на широкою грудь, обтянутую чешуйчатой кольчугой.
     - Может, накажешь чего-нибудь Исаю? Неровен час, - вздохнув, тихо
промолвил бобыль.
     - Из похода приду - сам все обскажу,  Афоня,  - проговорил Иванка
и, поправив на голове шелом, выехал в ратное поле.

Глава 64
                               ПОЕДИНОК

     Хан Казы-Гирей,  нервно закусив нижнюю губу,  мрачно восседал  на
коне  и,  прищурив  острые  волчьи  глаза,  молча  вглядывался  в свои
застывшие боевые сотни.  Непривычно для хана складывается битва. Урусы
- сметливы и упрямы.  Они,  как всегда,  не спешат.  Багатур Ахмет уже
давно стоит с поднятым копьем, а они все мешкают. Сказал с издевкой:
     - Презренные трусы! Они боятся моего славного джигита.
     Находившийся вблизи  повелителя  Резван-паша,  поглаживая   рыжую
бороду, проговорил хану:
     - Урусы  -  храбрые  воины.  Они  пошлют  к   Ахмету   достойного
наездника.
     - Мой тургадур не знает равных во всей вселенной.  Ахмет  сильнее
барса.  Он  укрощал  тигра  и  носил  на  своих  плечах  дикую степную
кобылицу.  Мой могучий джигит проткнет копьем уруса и на поднятой руке
принесет его к моему шатру. И так будет!
     - С нами  аллах,  повелитель,  -  опустив  глаза,  произнес  паша
турецких янычар.
     И вот от боевого  стана  на  крупном  светло-гнедом  коне  выехал
навстречу татарскому багатуру русский витязь.
     Замерли татары,  замерли московитяне.  Казалось, куда-то пропало,
улетучилось  трехсоттысячное войско.  Оставалась лишь широкая песчаная
равнина,  по которой,  сближаясь друг с  другом,  ехали  два  отважных
воина.
     Один защищал святую Русь, Отчизну.
     Другой -   хотел  поработить  ее,  истоптать  конем,  испепелить,
обесславить.
     Тишина -  тревожная,  изнуряющая.  Нет  ничего  томительнее  этих
беспокойных  минут  для  обоих  ратей.  Ордынцы  ждали  победы  своего
багатура, русские - верили в своего ратоборца. И те и другие понимали:
победа вселит в сердца воинов бесстрашие  и  мужество,  придаст  новые
силы для битвы с врагом,  поражение - повергнет в уныние, вызовет ужас
и смятение перед грозным противником.
     Покуда сближались, Болотников не вглядывался в своего недруга. Он
ехал не спеша,  спокойно. Почему-то вдруг опять вспомнилась ему первая
теплая борозда,  отец в чистой белой рубахе с соляными каплями пота на
морщинистом лбу, рано поседевшая сгорбленная мать с немудрящим узелком
в  руке.  А  потом  всплыла в памяти Василиса с ее теплыми,  ласковыми
глазами,  горячими руками и озорной улыбкой.  И тотчас обожгла мысль -
выжить!  Сразить  басурмана!  Иначе  не  увидеть больше лесной заимки,
родной отчины, пряного запаха земли.
     - Победить! Победить врага!
     И уже забыв обо всем на свете и  видя  перед  собой  лишь  одного
супротивника, Болотников весь напрягся, напружинился, словно натянутый
тугой лук, и понесся навстречу ордынцу.
     Громадный багатур   пригнулся   к  гриве,  наклонил  перед  собой
короткое хвостатое копье и с резким криком полетел на уруса.
     Все ближе  и  ближе  воины.  И  вот,  когда  просвет  между  ними
оставался сажени три,  сильно  метнули  друг  в  друга  копья.  Успели
прикрыться  щитами.  Ахмет - круглым,  Иванка - остроконечным красным.
Звякнув о металл, копья отлетели в стороны, а всадники разминулись.
     Вновь повернули   коней.  Багатур,  издавая  хриплые  устрашающие
вопли, выхватил из ножен изогнутую длинную саблю.
     Ахмет был  опытный и коварный враг.  Он хитер и изворотлив,  знал
немало великих сражений.  Его тяжелый меч опускался на головы ногаев и
греков,  грузин,  армян и персов. Все тело монгола - в боевых рубцах и
шрамах. Он принимал на себя удары каленой стрелы, остроконечного копья
и сверкающей сабли.
     Ахмет твердо верил в удачу и знал - ему сопутствует сам бог войны
Сульдэ.
     Но с урусом он встречался  впервые.  И  при  первом  же  наскоке,
почувствовав,  как  со  страшной  силой  обрушилось  о его крепкий щит
вражеское копье,  Ахмет сразу понял,  что перед ним искусный, отважный
воин, обладающий богатырским ударом.
     Во второй раз сшиблись ратоборцы.  Заслоняясь  щитами,  взмахнули
мечами. Зазвенела сталь, посыпались искры.
     Ахмет покачнулся в седле и резко поворотил коня в  сторону.  Надо
перехитрить  уруса.  Его  конь  тяжел  и  не  так поворотлив.  Следует
закружить противника вихревым круговоротом и,  улучив момент, поразить
его мечом.
     Иванка понял,  что татарин начинает уклоняться от прямого боя. Он
с диким визгом заметался вокруг Болотникова.
     Внезапно поворачивая коня,  на скаку ударяя мечом о металлический
щит  и  вновь рванув удила,  Ахмет стремительно налетал на Иванку,  но
вплотную не сближался и ударами не обменивался.
     Болотников разгадал хитрость татарина. Ласково потрепав Гнедка за
гриву, сказал, словно человеку:
     - Держись, Гнедок. Не поддадимся на уловку поганого.
     Знал Иванка, что исход поединка теперь во многом будет зависеть и
от  коня.  Надо  успевать  поворачивать  лошадь,  вовремя натягивать и
отпускать удила и быть готовым к любому коварному наскоку иноверца.
     Монгол своими  неожиданными  опасными  вывертами заставлял думать
только об одном - не попасть впросак, не угодить под внезапный разящий
удар.
     Ахмет, покрутившись возле уруса и поняв,  что  испытанный  боевой
прием на этот раз ему не удается,  вдруг поворотил коня и, пригнувшись
к гриве, стремглав помчался к своему воинству.
     Русские ратники обрадованно вскинули вверх копья. Однако ордынец,
выхватив у одного джигита колчан со стрелами, повернул вспять.
     Иванка знал:  татары  пускают  стрелы  искуснее  русских.  У  них
наметанный глаз,  их длинные железные стрелы могут пробить и кольчугу.
Здесь уже медлить нельзя.  Нужно спешить татарину навстречу, опередить
его.
     Багатур на полном скаку вытянул из колчана стрелу, натянул тетиву
гибкого лука с набитыми на нем блестящими стальными полосами.
     Русское войско замерло.
     Изогнулся тугой  лук  колесом.  Зазвенели  металлические  полосы,
запела тетива, тонко засвистела стрела.
     Как только  татарин   спустил   тетиву,   Болотников,   мчавшийся
навстречу  басурманину,  сделал  резвый  скачок  в сторону.  Но все же
татарская стрела достала его, разорвав кольчугу на левом плече.
     Своего щита  Иванка  не  выронил,  хотя  сильно  дернуло  в руку.
Стрела, не дойдя до тела, застряла в кольчуге. Болотников приготовился
к решающему удару. Если сейчас басурманин успеет ускользнуть в сторону
и вынет из  колчана  вторую  стрелу  -  она  может  стать  для  Иванки
последней.
     Увидев перед собой стремительно налетевшего уруса,  Ахмет швырнул
саадак  на  землю  и  поднял изогнутый клинок.  Сшиблись в третий раз.
Иванка подставил под острый клинок ордынца свой  щит,  а  затем  мощно
взмахнул  рукой.  Ахмет  также  заслонился,  но  удар  Болотникова был
настолько силен,  что меч,  соскользнув со щита,  глубоко  вонзился  в
конскую шею.
     Конь вместе с багатуром рухнул на землю.  Болотников  нагнулся  и
вновь  занес  над головой кочевника свой тяжелый меч.  И только сейчас
разглядел  Иванка  смуглое  безбородое  плосконосое   лицо,   короткую
загорелую  шею  и  широко  раскрытые,  застывшие  в немом ужасе черные
глаза.
     Близка победа!  Повергнут  татарин.  Но  не  отпустил своего меча
Иванка.  Не принято на святой Руси лежачего  бить.  Спешился  с  коня,
мрачно  сплюнул  и,  выдрав  стрелу  из  кольчуги,  придвинул  ногой к
поганому выпавшую из рук саблю.
     Ахмет опомнился,  поднялся на ноги и свирепо рявкнув - Уррагх!  -
надвинулся на уруса.
     И начался пеший поединок.
     Блистали мечи,  лязгало железо.  Татарин бился  жестоко.  Он  был
крупнее  и  выше Болотникова.  Обозленный своей неудачей,  Ахмет хотел
побыстрее уложить  уруса  и  вновь  поднять  в  глазах  джигитов  свою
пошатнувшуюся ратную доблесть.
     Однако гибкий и  верткий  Болотников  на  земле  держался  цепко.
Багатуру никак не удавалось поразить уруса своим клинком. Иванка умело
защищался и выжидал удобного момента.
     Бились отчаянно,   долго.   Ордынец  все  время  визжал,  издавал
воинственные вопли.  А Иванка сражался  молча,  стиснув  зубы,  сурово
поблескивая из-под шелома внимательными зоркими глазами.
     Ахмет, уверившись в своей победе,  все  наседал  и  наседал.  Его
клинок словно молния сверкнул в воздухе, тяжело опускаясь на красный и
крепкий русский щит.  Вот-вот урус дрогнет и обретет  смерть  на  поле
брани.
     У Иванки мелькнула мысль:
     "Княжий меч,  видно,  знатные  мастера ковали.  Не устоять против
него басурманской сабле".
     Болотников, прикрываясь   от  клинка  щитом,  стал  лишь  изредка
обмениваться ударами. Но вот, улучив момент и собрав воедино всю силу,
Иванка  неожиданно для багатура взмахнул мечом и обрушил его на кривую
саблю.  Клинок монгола переломился. Следующим ударом Болотников рассек
растерявшемуся багатуру голову.
     Взмахнув руками, Ахмет рухнул замертво наземь.
     Так на  русском  поле,  возле  Москвы-реки,  и закончилась боевая
слава татарского тургадура.

Глава 65
                        ТЕЛЯТЕВСКИЙ И КАПУСТА

     Русское воинство ликовало.  А Болотников, победно потрясая мечом,
взмахнул на коня и поскакал к дощатому городку.
     Ордынцы сникли.  Печальный  вой  долго  слышался  над  их станом.
Казы-Гирей от злости больно теребил  свою  подкрашенную  хной  бороду,
плевался.  Бог  Сульдэ  отвернулся  от  Ахмета.  (Хна  - красно-желтая
краска, которой татары красили себе ладони, бороды, а в походе - хвост
коня.)
     Высокий, худощавый раб,  зазвенев легкой цепью  на  ногах,  подал
повелителю  красную  чашу  с  айраном.  Так  полагалось всегда,  когда
великий крымский хан гневался.
     Казы-Гирей выбил  ногой  чашу из рук невольника и в слепой ярости
полоснул саблей раба по тощей  шее.  Голова  невольника  откатилась  к
ногам оробевших тургадуров...
     Запели ратные  трубы,  загремели  тулумбасы.  Из  русского  стана
выехали   на   поле   отобранные   из   каждого  полка  боевые  сотни.
Воодушевленные  победой  Болотникова,  воины   понеслись   на   татар,
врезались в их конницу.  Началась кровавая сеча. (Тулумбас - род бубна
или небольшой барабан.)
     А тем  временем  Иванка  подъехал к воеводскому шатру.  Спешился,
шагнул навстречу Мстиславскому, протянул ему меч.
     - Земли русской не посрамил, князь.
     Князь Федор Иванович,  забыв о  высоком  своем  роде,  троекратно
расцеловал ратника-простолюдина.
     - Каков молодец, бояре! Славно с татарином бился. За сию отвагу -
свой меч тебе дарю. Носи его с честью и приумножай славу русскую.
     Глянув на князя Андрея Телятевского, воевода добавил:
     - Этого  молодца  в  поле на басурман не выпускай,  княже Андрей.
Сберечь его надобно для воинства.
     Телятевский согласно кивнул головой и подошел к Болотникову.
     - Не ошибся я в тебе, Ивашка. Получишь от меня достойную награду.
А  с  этого  дня забираю тебя в свою дружину.  Будешь вместе с Якушкой
подле  меня  ходить.
     Болотников, не  остывший  еще  после тяжелого поединка,  не сразу
понял,  о чем ему говорит вотчинный князь.  Слова доносились  до  него
словно  сквозь  сон.  Опомнился  он лишь тогда,  когда на него налетел
радостный Афоня Шмоток.
     - Помогла моя ладанка, Иванушка. Сколь по Руси ни ходил, а такого
детинушку, как ты, не видывал. Отколь тебе ратные хитрости ведомы?
     - В баню идти - пару не бояться, Афоня.
     Затем Иванку окружили вотчинные мужики - односельчане. Загалдели,
восхищенно затрясли бородами.
     - Князь-то как,  не осерчал?  -  отбиваясь  от  мужиков,  спросил
бобыля Иванка, указав в сторону Телятевского.
     - Рукой махнул. Не до меня ему нонче, - весело рассмеялся Афоня.
     Главные силы   войска   оставались  в  городке.  Основные  тумены
Казы-Гирея также находились на горах. Однако на поле сражались с обеих
сторон  до  двадцати тысяч воинов,  ежечасно подкрепляя друг друга все
новыми и новыми отрядами всадников.
     Нарастал и ширился шум битвы. Всхрапывали и заливисто ржали кони,
ревели походные варганы,  гудели бубны,  протяжно пели рога,  свистели
стрелы.  И  все  это  перемешалось с оглушительными воплями ордынцев и
громогласными кличами, русских ратоборцев.
     Ближе к  Данилову монастырю жестоко рубились вершники,  а правее,
возле изгиба Москвы-реки,  навстречу конным ордынцам  выступили  около
тысячи  пеших  пищальников,  поражая  татар пулями и картечью.  Однако
джигиты также наносили русским значительный урон,  почти  без  промаха
пуская свои стрелы в ратников.
     Песчаная равнина покрылась трупами коней и воинов.
     К полудню  князь  Телятевский  вновь  подошел  к  воеводе Тимофею
Трубецкому.
     - Не привык праздно на битвы взирать,  князь.  Легче в поле быть,
чем в стане изводиться.  Разреши,  Тимофей Романыч,  своих ратников на
басурман вывести.
     - Не пришло еще наше время,  князь Андрей.  Боярам  наказано  при
главном войске покуда быть.
     - Пущай едет,  воевода.  Глянь - близ Данилова монастыря  ордынцы
наших  теснят.  Надо  бы  на подмогу еще ратников послать,  - степенно
поглаживая бороду,  проговорил Иван Васильевич Годунов,  приставленный
ближним ратным советником при Тимофее Трубецком.
     - Добро,  князь. Даю тебе три сотни вершников. Скачи под Данилов,
- согласился воевода.
     Телятевский подъехал к своим посошным людям,  давно  сидевшим  на
конях, крикнул:
     - Пришел наш черед. Якушка, выводи ратников. Поставь их за мной в
передовую сотню. А тебе, Ивашка, здесь оставаться. С богом!
     Когда новые три сотни  воинов  выехали  из  дощатого  городка  на
песчаную   равнину,  Иванка  не  удержался  и  поскакал  вслед  быстро
удалявшимся всадникам.  Позади  услышал  звонкий  выкрик  безлошадного
Афони Шмотка:
     - Вернись, Иванка! Потеряешь голову в сече! Вер-ни-и-ись!
     Да где уж там!  Разве удержишь теперь в стане горячего и дерзкого
ратоборца.  Не таков Иванка,  чтобы за  чужими  спинами  отсиживаться.
Сердцем копья у недруга не переломишь...
     Князь Андрей Телятевский врезался в самую  гущу  татар,  где  его
сразу же оглушил звериный крик монголов, мощный гул боевых барабанов и
звон оружия.
     Низкорослый широкоплечий  татарин  сильно метнул в князя короткое
копье,  но  оно  только  скользнуло  по  плечу  чешуйчатой   кольчуги.
Телятевский  в  два скачка достал татарина и взмахнул мечом,  разрубив
басурманина до пояса.
     Признав в  нарядном  всаднике  знатного  воина,  татары принялись
отчаянно наседать на Телятевского. Рослый татарский сотник, размахивая
клинком, прокричал своим джигитам:
     - Берите  в  полон  уруского  коназа.  Будет  щедрая  награда  от
повелителя! (Коназ - так татары называли русских князей.)
     Гневен и жуток был для врагов  князь  Телятевский.  Нанося  мечом
страшные по силе удары, Андрей Андреевич кричал обозлено:
     - Это вам за сестрицу!
     - А это за вотчину!
     - Теперь за Москву!
     Татары валились с коней.  Поняв, что уруского князя в полон взять
не удается,  джигиты еще  яростнее  закружились  вокруг  Телятевского,
которого прикрывали Якушка, Никита Кудеяр и другие ратники.
     Звеня доспехами,  богатой  сбруей  и  бубенцами,  к  Телятевскому
прорвался  мурза  Бахты-Гирей.  Его  длинный  кривой меч поверг наземь
немало московитян.
     - Принимай  смерть,  презренный!  -  на  русском  языке выкрикнул
мурза.  Бахты-Гирей когда-то жил на Руси в числе  людей  посольских  и
постиг язык московитов.
     - Не бывать тому,  поганый!  - в свою  очередь  воскликнул  князь
Телятевский  и  с  первого  же  удара отсек высокомерному мурзе правую
руку...
     Бахты-Гирей дико  взвыл  от  боли,  бросил  левой рукой щит и,  с
перекошенным,  побелевшим  лицом,  отскочил  в  сторону.  Его  плотным
кольцом  окружили  верные  нукеры,  которые помогли мурзе выбраться из
кровавой сечи...
     Увлекшись битвой,  Телятевский не заметил, как оторвался от своих
ратников. Возле него ловко крушил врагов лишь один Якушка.
     Словно стая  черных  воронов  на  двоих ратоборцев налетели около
двух  десятков  злых,  разгоряченных  джигитов.   Стало   трудно.   На
Телятевском помяли клинком шелом,  прорубили на плече кольчугу.  Перед
князем мелькали  всхрапывающие  кони,  руки  людей,  сабли,  хвостатые
копья,  черные  потные лица.  Отводя щитом очередной удар басурманина,
Андрей Андреевич прокричал:
     - Крепись, Якушка! Сейчас жарко будет!
     - Ведаю, князь. К своим пробиваться надо.
     - Держись меня. Да не горячись. Любой промах - смерть! - покрывая
визг татар, поучал Якушку бывалый Телятевский.
     Но пробиваться  к  основной  массе  русских  воинов было нелегко.
Татары,  мстя за своего изувеченного мурзу,  хотели во что  бы  то  ни
стало  изрубить  клинками  отважных  урусов.  И  они уже были близки к
победе. Это почувствовали и князь с Якушкой.
     Но тут  случилось  невероятное.  В саженях десяти от сражавшихся,
размахивая огромной,  окованной железом  дубиной,  показался  могутный
чернобородый всадник, прокладывая путь к отбившимся воинам.
     Ратоборец оказался  без  щита  и  шелома.   На   нем   был   лишь
перепачканный  кровью  колонтарь  да  двухствольный пистоль за поясом.
Взлохмаченный,  с всклоченной бородой ратник оглушительно  ругался  на
все  поле  непонятными  для  басурман словами и сокрушал своей пудовой
дубиной всех,  кто попадался ему под руку.  (Колонтарь - доспех, броня
из блях и колец, среднее между латами и кольчугой.)
     И вид богатыря-уруса был настолько страшен и буен, что басурмане,
повизгивая,  рассыпались  от него в стороны и молили аллаха,  чтобы не
угодить под тяжеленную дубину косматого витязя.
     Это был Митрий Капуста - захудалый дворянин подмосковный.
     - А ну,  геть,  дьяволы!  Я вам,  сучьи дети!  - зычно, словно из
медной   трубы,   извергал   из  себя  Митрий  Капуста,  пробиваясь  к
Телятевскому с Якушкой.
     И вскоре  разъяренный  витязь  очутился  возле  попавших  в  беду
ратников.  Признав  в  нарядном  наезднике  своего  соседа   -   князя
Телятевского, Митрий воскликнул:
     - Это тебе,  князь,  не мужиков моих воровать.  Вишь, как татарва
наседает. Айда за мной!
Когда выбрались к своим воинам,