кино,  всерьез  сопереживать  ка-
ким-то выдуманным персонажам, которых играют знакомые тебе актеры, когда
рядом с тобой, со своими настоящими  судьбами  существуют  Эдик  Петров,
Нартай Сапаргалиев, Катя Гуревич, старики Китцингеры, Джеффри Келли, по-
лицейские и рыбаки Зергельхуберы и бывшие искалеченные горнолыжники...
   Когда в мире есть реальный "Китцингер-хоф", в двух километрах от  ко-
торого еще совсем недавно горел дом югославских беженцев!
   А вокруг него бесновались молодые бритоголовые нацисты - сытые,  глу-
пые и жестокие мальчишки, жаждущие крови только потому, что  никогда  не
видели настоящей войны.
   Вот о чем писать надо.
   Писать коротко, сухо, ибо сама экстремальность происходившего и мгно-
венные смены ситуаций не предполагали ни логического хода развития собы-
тий, ни пространных эффектно-художественных описаний.
   Может быть, так:
   ...Новенький, трехэтажный вонхайм, собранный из готовых жилых  блоков
контейнерного типа, давший кров и приют ста десяти беженцам  из  Югосла-
вии, горел темным, малиновым дымным пламенем.
   Звонко лопались раскаленные оконные стекла. И тогда наружу, на  стены
дома выплескивался светло-рыжий огонь, и его отсвет  истерически  плясал
на окнах соседних домов, на крышах автомобилей, на лицах людей...
   - Вон!!! Долой!.. Ра-ус! Ра-ус! Ра-ус!.. - скандировали несколько де-
сятков бритоголовых парней.
   Лица почти у всех были закрыты шарфами и платками, словно  паранджой.
Они угрожающе размахивали факелами, дубинками, цепями, нунчаками и нико-
го не подпускали к горящему дому.
   Двое из них держали древки красных знамен, на одном из которых полос-
калась черная свастика в белом круге, а на втором - тоже в белом круге -
эсэсовская символика.
   Точно такая же символика красовалась на борту огромного черного авто-
буса, стоящего поодаль. Именно на этом автобусе нацисты прибыли сюда для
совершения своей акции.
   Из окон полыхающего дома летели наспех собранные узлы, сумки,  старые
чемоданы. Они разбивались о землю, рассыпались, и оттуда разлеталось не-
мудрящее, нищенское барахлишко - от  мятого  алюминиевого  кофейника  до
стоптанных дамских туфелек.
   - Вон из нашей Германии!!! - ревели бритоголовые. - Германия - только
для немцев!.. Раус!!!
   Горела перевернутая полицейская машина. Догорал местный небольшой ав-
тобусик, не успевший закончить свой последний вечерний рейс от электрич-
ки до озера.
   Местная пожарная машина стояла без действия, без движения.  Она  была
блокирована нацистами.
   Страшно кричали югославские женщины. Плакали испуганные дети.
   Восьмидесятилетний серб ползал на коленях перед парнями, вооруженными
бутылками с горючей смесью, - умолял пощадить детей.
   Двух молоденьких полицейских вытащили из горящей перевернутой машины,
бросили на землю, били ногами.
   В луже крови валялся здоровенный сорокалетний немец - хаузляйтер  го-
рящего вонхайма...
   Примчалась еще одна машина с полицией. Ее просто перевернули -  наки-
нулись, как стая бешеных волков.  Выволокли  оттуда  троих  полицейских,
отшвырнули в сторону.
   Один из них, совсем еще мальчишка, - окровавленный, с перебитой левой
рукой, вытащил пистолет, выстрелил в воздух для острастки. Но никого  не
напугал, а тут же был сбит с ног и погребен под грудой разъяренных  бри-
тоголовых.
   В окнах горящего дома метались в дикой панике люди с детьми на руках.
Кричали, просили выпустить их, спасти...
   Одна девушка отчаялась и выпрыгнула из окна второго этажа. Но  так  и
осталась лежать на цементных плитах у самого входа в вонхайм.
   Напротив входа в осажденный дом рос огромный  вековой  каштан.  Перед
началом возведения дома, строители пожалели это старое дерево и оставили
его жить на радость будущим обитателям вонхайма.
   Сейчас на этом дереве, в его ветвях сидели двое парней со спортивными
винтовками. Каждый раз, когда кто-то пытался выскочить из дверей дома  -
с дерева раздавался выстрел.
   Не в человека - в дверь. Но этого было достаточно, чтобы дверь момен-
тально захлопнулась, и человек оставался в горящем доме.
   И вдруг, вся эта трагическая какофония звуков -  выстрелы  из  ветвей
старого каштана, треск горящего дома, крики женщин, плач детей  и  вопли
нацистов - буквально потонули в истошном  лае  полицейской  сирены  жел-
то-зеленого "БМВ" Клауса Зергельхубера и грохоте танкового двигателя ме-
ханика-водителя Нартая Сапаргалиева и башенного заряжающего Петера  Кит-
цингера.
   Т-62 и "БМВ" подлетели к вонхайму с двух сторон одновременно. Распах-
нулись все четыре дверцы автомобиля и из машины выскочили  Уве  с  колом
наперевес, Клаус, Руди и Джефф.
   А танк без всякого предупреждения хлестнул оглушительной очередью  из
крупнокалиберного зенитного пулемета поверх бритых  голов.  На  какое-то
мгновение все застыло, как на фотографии...
   И тогда из танка, по "громкой связи" прозвучал голос Петера:
   - Всем стоять!!! Не двигаться!!! Кто шевельнется -  по  земле  разма-
жу!... - и для убедительности Петер добавил по-русски: - На хуй!
   - Эдька! - раздался голос Нартая из танка. - На  третьем  этаже  люди
горят!!! Бери Джеффа и по пожарной лестнице  наверх,  через  чердак!  Мы
прикроем!..
   Джефф и Эдик рванулись к торцу дома, к пожарной лестнице.
   Первое ошеломление среди нацистов прошло, и фотография, к  сожалению,
ожила.
   Они бросились сразу и на Джеффа с Эдиком, и на Руди с Уве  Зергельху-
бером.
   Несмотря на свою хромоту Руди орудовал кулаками, как  заправский  ку-
лачный боец, а Уве укладывал своим колом одного нациста за другим.
   Эдик и Джефф все-таки прорвались к пожарной лестнице и быстро полезли
наверх, к открытому чердачному окну. У Джеффа под глазом уже расплывался
огромный синяк, у Эдика лилась кровь из рассеченной губы.
   Клаус свалил двоих крепеньких юнцов и вместе с отцом и Руди  бросился
на выручку к пожарным. Те увидели, что к ним подоспела помощь,  воодуше-
вились, очнулись от сковывавшего их страха и тоже вступили в бой!..
   Танк застопорил одну гусеницу и стал поворачиваться на  одном  месте,
грозно поводя пушкой. Луч фары на башне выхватывал из темноты искаженные
страхом и ненавистью лица нацистов.
   - Не подпускать их к дому!!! - кричал главарь. - И никого  не  выпус-
кать из дома!..
   - Разворачивайте шланги, мудаки!.. - гремел голос Нартая из танка.  -
Скажи им по-своему, дядя Петя!
   Мешая родную немецкую речь с российским матом, Петер заорал по "гром-
кой" танковой связи:
   - Пожарные!!! Мать вашу так-перетак, в рот вам... - тут он забыл, как
это говорится дальше и перешел на чистый немецкий: - Давайте воду!!! Од-
ним шлангом на дом, вторым - по этим свиньям собачьим!
   На мгновение Клаусу, Уве и Руди вместе с пожарными удалось отшвырнуть
нацистов от пожарной машины. Но этого хватило, чтобы заработали двигате-
ли насосов, и две тугие, мощные струи, наконец, вырвались из  брандспой-
тов!
   Задыхаясь в дыму, изнемогая от нестерпимого жара, Эдик и Джефф  проб-
рались по горящему чердаку к внутренней лестнице, спустились и оказались
в коридоре третьего этажа. Где-то  рядом  стонала  женщина,  обессиленно
скулил детский голосок...
   Из коридора несся животный старческий крик:
   - Ратуйте!.. Ратуйте!.. Ратуйте-е-е!!!
   Однако, когда Джефф и Эдик, обожженные, надрывно кашляющие, в тлеющей
одежде, почти теряя сознание, попытались вытащить из дома двух маленьких
детей, старуху и молодую женщину и распахнули дверь на свежий воздух,  с
дерева сразу раздалось несколько выстрелов...
   Увидев, что дверь дома захлопнулась и Джефф с Эдиком не могут вывести
людей из горящего дома и через полторы-две минуты они все вместе  заживо
сгорят в этом несчастном вонхайме, танк Т-62 мгновенно оказался у  дере-
ва.
   Его орудийная башня медленно повернулась и отвела ствол пушки в  сто-
рону. А затем быстро развернулась в обратном направлении и пушкой, слов-
но гигантской дубиной, со страшной силой ударила по вековому каштану!..
   Сквозь увядшую листву, обламывая на своем пути  ветки,  с  дерева  на
землю кувырком полетели два бритоголовых стрелка. Посыпались вниз  и  их
винтовки.
   - Молодец, дядя Петя! - прогремел голос Нартая. - Зер гут!!!
   Эдик и Джефф еще раз попытались открыть дверь, но тут же были  забро-
саны градом увесистых камней. Тогда танк развернулся на одной гусенице и
почти вплотную подъехал к дверям вонхайма, перекрыв собою выход из дома.
Камни застучали по броне...
   - Выходите, Джефф, Эдик! - громко, на всю станцию сказал  танк.  -  Я
перекрыл вас. Только держитесь поближе ко мне!..
   Под защитой танка Эдик и Джефф вынесли из дома детей и старуху.  Жен-
щина вышла сама.
   И в этот момент, сверкая проблесковыми  вертушками,  разрывая  воздух
воем четырех сирен, у вонхайма резко затормозили четыре специальных  по-
лицейских фургона из Мюнхена.
   Из каждого фургона молниеносно появилось человек  по  тридцать  поли-
цейских - в бронежилетах, касках, с прозрачными щитами, дубинками и гра-
натометами со слезоточивым газом.
   Сильные прожекторы фургонов добавили света к огню горящего вонхайма.
   На какое-то мгновение полиция замешкалась. Не сориентировались -  кто
есть кто. Нацисты этим моментально воспользовались.
   Было видно, что они превосходно организованы и натасканы на любые из-
менения ситуаций! Они бросились к своему мощному, быстроходному  черному
автобусу с эсэсовским знаком на борту и в две секунды, по  головам  друг
друга, заполнили его до отказа.
   Черный автобус рванул было с места, но сорокатонный,  большой,  каза-
лось бы, неуклюжий и неповоротливый танк оказался проворнее!
   Танк буквально прыгнул наперерез уходящему черному  автобусу.  Он  не
успел преградить ему путь своим бронированным телом. Он просто, как шпа-
гу, вонзил свою длинную пушку в самую середину нацистского автобуса!
   Пушка прошила автобус насквозь и вышла своим стволом с другой  сторо-
ны, точно над эсэсовский бортовой эмблемой...
   - Кайне бевегунг!!! Всем в автобусе лечь на пол!!! -  прогремел  танк
голосом Петера Китцингера.
   Но пригвожденный черный автобус сдаваться не хотел! Колеса его безус-
пешно рыли землю на одном месте, двери были открыты, и из него уже успе-
ли выскочить трое бритоголовых и броситься в спасительную темноту...
   - Я же сказал - всем лечь!!! - снова рявкнул танк и...
   И черное небо, испещренное золотыми искрами  пожара,  раскололось  от
громового орудийного выстрела холостого заряда!
   Вот тут легли все - и нацисты, и полиция, и югославы, и даже Уве Зер-
гельхубер со своим колом в руках...

   Часть Двадцать Четвертая,
   рассказанная Эдиком, - о том, как сугубо военные и совершенно секрет-
ные документы могут получить  абсолютно  иное  стратегическое  направле-
ние...

   А наутро началось такое, что нам всем небо с овчинку показалось!
   Бедных наших стариков - Наташу и Петера, мюнхенский отдел по борьбе с
терроризмом и организованной преступностью, или как он у них называется,
совершенно заколебал!
   Приехали к нам в "Китцингер-хоф" три хмыря  в  штатском,  двое  моего
возраста, один постарше, и как взяли Петера и Наташу в перекрестный доп-
рос - откуда у них русский танк?! Где купили? Когда купили? У кого купи-
ли? На каком фломаркте? Как его использовали до  случая  с  "вонхаймом"?
Кто в вашем доме живет, кроме вас? Кто такие? Почему? Ну, и так далее...
   Причем, все так вежливо, любезно, со своими профессиональными  подхо-
дами - дескать, вы, конечно, очень помогли полиции! Не будь вас с  вашим
танком, все могло кончиться гораздо хуже. И  правительство  Баварии  уже
знает обо всем этом, и даже, насколько нам  известно,  уже  готовится  к
официальным благодарственным торжествам, где вас будут  чествовать,  как
одних из самых героических граждан Баварии... И все-таки, откуда  у  вас
русский танк?
   Но наши ребята - Наташа и Петер,  тоже,  как  говорит  Нартай,  -  не
пальцем деланные. Уперлись рогом в  свою  версию,  которую  мы  когда-то
вместе сочинили, и хрен их с этого места сдвинешь!
   Наташу Петер вообще сразу из этого дела исключил. Он нам потом по-ти-
хому объяснил - почему. Потому, что Наташа, несмотря  на  то,  что  была
рождена украинкой, сегодня - типичная религиозная баварская  немка,  уже
пятьдесят лет воспитанная в честности и уважении к порядку и  ко  всяким
законам, и она может расколоться в любую минуту. Или ляпнуть  что-нибудь
такое, от чего потом не открестишься.
   А он, Петер, понимает, что все порядки и законы устанавливают и пишут
обыкновенные люди. И иногда они очень даже могут ошибаться.  Поэтому  не
меньше половины этих законов - дурацкие!  Которые  только  мешают  людям
нормально жить. А то откуда бы появился тот  самый  знаменитый  немецкий
бюрократизм, от которого люди чуть ли не во всем мире стонут?
   Вот Петер и заявил этим хмырям, что Наташа ничего не знает и к  русс-
кому танку никакого отношения не имеет. Он один, без всякой Наташи,  не-
давно ездил в Эрфурт хоронить старого товарища, с которым  был  когда-то
вместе в русском плену (а он, действительно, был недавно  в  Эрфурте  на
похоронах) и на обратном пути, уже когда возвращался домой, прямо на до-
роге у какого-то русского танкиста за две тысячи марок купил этот танк.
   Но купил его не в качестве боевого оружия, а как  обыкновенный  трак-
тор. Для работы в поле. Потому что нормальный  новый  трактор  стоит  не
меньше двадцати тысяч марок, а старому трактору Петера, который  у  него
уже восемнадцать лет, пришел полный пиздец.
   Это слово Петер сказал по-русски, и тогда старший из отдела по борьбе
с терроризмом вдруг неожиданно рассмеялся! Оказалось, он  по-русски  че-
шет, как дай нам Бог говорить по-немецки...
   На вопрос, как звали русского танкиста, Петер ответил, что был пьян и
имени его не запомнил. Помнит только, что они с ним выпили еще немножко,
и русский ушел к себе в Советскую Россию. А Петер целый день отсыпался в
танке, а потом ночью, чтобы никого не пугать, пригнал  танк  в  "Китцин-
гер-хоф". На то он, слава Богу, и танкист! Вот документы, пожалуйста!..
   А то, что там в пушке оказался холостой заряд, он об этом даже  и  не
знал. Он со дня на день собирался снять с танка  вооружение  и  выкинуть
его к чертям собачьим, но все как-то руки не  доходили.  Свиньи,  олени,
куры - хозяйство большое, работы уйма...
   Я-то думаю, что эти ребята не поверили ни одному слову Петера. Но де-
ваться им было некуда, других доказательств у них в этот момент не было,
а танк, по словам Петера, был его  частной  собственностью.  А  здесь  к
частной собственности относятся с уважением. Не то, что у нас... Вот  им
и оставалось только попросить Петера показать им танк изнутри.
   Но тут Петер поскреб в затылке и заявил, что сейчас это  сделать  не-
возможно. После боя у вонхайма он задраил все люки, крепко выпил  и  ку-
да-то по пьянке задевал основной башенный ключ и теперь сам найти не мо-
жет. Так что, майне либер херрен, приезжайте через пару дней, он  отыщет
этот чертов ключ и непременно покажет все, что есть внутри его танка. То
есть - трактора...
   Что же касается того, что в его доме живут посторонние люди, так  это
никакие не посторонние. Господин Эдуард Петров официально снимает у  них
комнату. Вот его анмельдунг (прописка), его  аусвайс,  его  лицензии  на
право выступать на Мариенплац, вот его счет в  банке,  страховки...  Тут
все в порядке! А то, что к нему приехали на пару дней его друзья -  лей-
тенант американской армии мистер Джеффри Келли и его невеста госпожа Ка-
терина Гуревич, подданная государства Израиль, вообще  никого  волновать
не должно. Вот их документы, а вот и они сами! Познакомьтесь,  пожалуйс-
та! Заодно можете и попрощаться. Они завтра улетают в Штаты. А больше  в
"Китцингер-хофе" не живет никто.
   Нартайчик в это время отсиживался на озере у Зергельхуберов. Клаус  и
Уве еще с ночи забрали его к себе, строго-настрого приказав о нем ничего
не говорить. Это после того, как мы им все как на духу выложили. Не  бу-
дешь же таким людям, как Клаус и Уве, лапшу на уши вешать?!
   - Но из танка по "громкой связи", говорят, звучало два голоса, -  за-
метил старший. - Один - ваш, а второй - русский...
   Тут наш Петер такой цирк развел, что мы просто в осадок выпали! Он  и
расхохотался, и закашлялся, и руками замахал, и давай глаза  вытирать  -
вроде у него от смеха слезы выступили, артист старый!
   - Да что вы?! - говорит. - Откуда?! Один я был в танке!  Это  уж  ко-
му-то со страху два голоса почудились. Это просто я по-русски выражался!
А то у нас только "шайзе" и "шайзе"... А кого сейчас этим  "шайзе"  уди-
вишь, когда его и дети произносят, и телевидение им пользуется? Вот я  и
кричал всякие русские слова. Даже сейчас могу их повторить. Вот,  напри-
мер...
   - Нет, нет, не надо, - говорит старший. - Я знаю эти слова.
   - А нам стало известно, что это были совершенно разные голоса, - мило
так говорит один из его помощников.
   - Ну, конечно! - улыбается Петер. - Я уже давно заметил, что  в  этом
русском тракторе неисправен усилитель. Вот он и искажает звучание!..  То
на высоких частотах, то на низких работает. Отсюда и  кажется,  что  там
два разных голоса. А может, контакт в ларингофонах?.. Кстати, у вас  нет
знакомого специалиста - исправить мне этот усилитель? Только, чтобы он с
меня три шкуры не содрал за ремонт...
   - Нет у нас знакомого специалиста, - сухо отвечает старший. -  А  вот
белый "порш" девятьсот сорок четвертой модели с двумя молодыми людьми вы
здесь ни разу не встречали за последнее время?
   Тут мы все так и присели, как говорится, на задние лапы! Что  делать?
Говорить? Не говорить?..
   Наташа понимает, что для нее, наконец, наступила долгожданная возмож-
ность прорваться на манеж со своим сольным номером, и так радостно воск-
лицает:
   - Встречали, встречали! Мало того...
   - Мало того, - тут же прерывает ее Петер. - Они у нас спрашивали,  не
сдаем ли мы комнаты с пансионом. А мы с женой ответили - нет. Они и  уе-
хали.
   Уж больно быстро прервал Петер Наташу!.. Старший задумчиво так  смот-
рит на Петера, на Наташу, на нас с Джеффом и Катькой, и по его  физионо-
мии видно, что он и сейчас не поверил ни одному слову.
   Но он улыбается, желает Катьке и Джеффу счастливого пути, а нам с уг-
рожающей вежливостью говорит по-немецки и по-русски:
   - Ну, а с вами я прощаюсь ненадолго. Думаю, что мы встретимся в  бли-
жайшее время.
   И они уезжают.
   Мы звоним к Зергельхуберам на озеро, говорим, что  гроза  миновала  и
Нартай может вернуться в "Китцингер-хоф".
   А Сузи Зергельхубер отвечает, что Нартай сейчас вернуться  не  может,
потому что Уве на сейнере, Клаус на службе, а Лори забрала "мерседес"  и
увезла Нартая за пятнадцать километров от дома на другую сторону  озера,
где у них есть летнее бунгало. Там у Лори стоит ее неисправный  мотоцикл
и, может быть, Нартай сумеет его починить...
   Наташа с отвращением вешает трубку, ханжески поджимает губки:
   - Ох, эта Лори!.. Мало ей старшего сына Моосгрубера, мало ей  племян-
ника Бирбихлеров, мало этой сучке того студента из Мюнхена - Себастьяна,
мало ей младшего Пентенриддера! Теперь этой потаскушке еще и наш Нартай-
чик понадобился! Бедный мальчик!..
   - Хотел бы я быть таким бедным! - ржет Петер. - Не знаю,  починит  ли
наш Нартай ее мотоцикл, но то, что он вернется из этого бунгало  настоя-
щим мужчиной - за это я ручаюсь!
   - Тьфу, козел старый! - сплевывает Наташа. - У тебя всю жизнь  только
одно на уме. При Кате бы постеснялся...
   - Но это же надо ценить, Наташа!  Это  же  прекрасно!  -  говорит  ей
Катька.
   - Что же тут прекрасного?! - возмущается Наташа. - Я сорок лет подряд
ни одной ночи не могла провести по-человечески! Я  же  только  два  года
хоть немного начала отдыхать от него!.. И то - лезет!
   Мы с Джеффом с большим уважением посмотрели на старого, ржущего Пете-
ра, а Наташа, отплевываясь, посадила Катьку в свой "форд" и увезла ее  в
банк. Снимать деньги с Катькиного счета