егодня последний волосок, она говорила:
       Хороший  ты человек, очень  хороший,  только сильно запущен и  зарос
бурьяном.

     Сколько берег  живот от  глаза как нечто  некрасивое,а оказалось -- это
самое дорогое, потому что у самого ее дорогого человека -- отца,был такой же
самый живот.  Так  поэзия заменяется любимым,  милым,  и противопоставляется
поэзии  как человеческое, настоящее. Поэзия  приманила  -- заманила, сыграла
свою роль  -- позвала, но сущность не в ней. Однако поэзия может играть роль
сущности состоянии без-человечья.

     Л.  говорила сегодня, что, как бы она  ни поступала, как бы ни  делала,
хорошо или дурно,  внутри ее остается  существо особо думающее... У меня это
тоже есть.

     Самое замечательное, что я нашел  в  Л., это,религиозность, и как раз в
той форме, в том тоне инапряженности, какая соответствует моему идеалу. Бла-
годаря этому соответствию,я сам признал себя челоком верующим и стал на этот
путь.
     Вся  разница  в  нас, что я чувствую  Бога больше как Творца  видимых и
невидимых, она же  -- какБога человеколюбца.  И замечательно, как
соответствует  то  и другое понимание  полу  мужскому (творчество)  и  по-лу
женскому (собственно любовь).

     Ощутимость  факта жизни  сейчас у меня  столь велика,  что параллельный
процесс сознания приглу-шен и кажется  не очень-то нужным: мне очень хорошо!
Вот и все.

     "Фацелию" направили в "Новый  мир". Работаю над "Лесной капелью". Л. со
мной работает , и наша дружба растет, и любовь наша, святая, чистая, растет,
и  созда-ется новое детство и  настоящий  Дом.  Даже поэзия  стала на второй
план, как "хлеб насущный".
     Л. говорит, что  "Ручей"  -- это произведение  бес-смертное, и пусть, и
это все-таки "хлеб".

     Зашли к Ивану Воину (всенощная). Думал, что есть нечто неподвижное, как
камень, это наша общая смерть -- страдание и разлука наша. И это есть то, на
чем создается Церковь. И как это просто!  Точно так же просто и беспрерывное
движение, рост всех живых существ, всего живого.

     Л. впервые увидала близко самолет в Парке Культу-ры и, когда я попросил
ее, прошла под  крылом огром-ной машины, но не стала ей удивляться. Что это?
Это  война  "камня" с  безудержным,  бесчеловечным  движе-нием  цивилизации.
"Камень"  и  самолет,  однако, в  от-дельности  бездейственны, то  и  другое
получает смысл во взаимном проникновении.
     Л.  обратит внимание  на  самолет,  когда  он  будет  предназначен  для
строительства  дела любви. Тогда  она  с благоговением  посмотрит  на  него.
Теперь же самолет и не должен возбуждать ее удивления.
     Еще  я думал о дивной этой находке: как мы друг друга нашли и теперь не
перестаем  думать  друг  о друге,  хотя все эти  дни находимся  вместе... Я,
подготовленный  самой природой, чтобы  создать  "Песнь  Песней",  я  те-перь
больше настоящего  ничего и написать не могу, как только "Песнь Песней",  но
это будет истинное чудо, если я ее напишу...

     Вся  моя  поэзия вытекала из утраты  в юности невесты, но теперь, когда
утраченная нашлась, из каких же родников будет являться поэзия? Я думаю,  из
благодарности,  из жажды славить  жизнь и  ее возмож-ности:  это будет песнь
песней, всех песней, бывших на земле до сих пор.

     Среди вещей  нашлась резиновая  куколка, с  которойЛ. играла  девочкой.
Куколка была отброшена без внимания.
     -- Можно ли так обращаться с такими драгоценными вещами?
      Я отравлена жизнью,-- сказала Л.,-- я не могу к детству вернуться.
     Это один из мотивов ее бытия.
     Л. говорила, что счастливого в любви своей она сделала меня одного,
      А я счастлив,-- ответил я,-- тем особенно, чго ты со мной отдохнешь.

     Вечером ходил с Л. в кино смотреть молодежную пьесу  "Закон жизни", и я
понял, что Л. по юношеской чистоте своего понимания любви есть "комсомолка",
то есть базис ее остается таким и на  этом основан надстроилось сложнейшее и
гениальное здание любви. Отчасти и я тоже такой, мы с ней в этом сошлись.
      Вот увидишь,-- сказала она,-- нас когда-нибудь поймут и оценят.

     Разнос  "Моего Дома" у Ставского. Пришлось после этого выделить из него
"Фацелию". "Фацелия" сдана в  "Новый мир" как поэма на 2'/г листа, остальное
переделывается как дневник "Лесная капель" 41.
     Выправляя "Лесную  капель", вздумал  перечерк-нуть  один  кусочек двумя
черточками накрест  и  двумя  параллельными. При  этом  мне  чем-то  пахнуло
знако-мым  и бесконечно  милым.  Так  часто  бывает,  но  дога-даться -- чем
пахнуло  -- так и  не успеешь: пахнет чем-то  милым  из детства -- и  тут же
забудется. Но в  этот раз из черточек накрест  и двух параллельных  сложился
мне змей, как я клеил его, бывало, сам из деревянных планочек и листа  белой
бумаги. Так вот, милый запах сейчас это был мне запах клейстера из пшеничной
муки, каким я обыкновенно  тогда клеил  змея. И  было это тому  назад больше
полстолетия.
     Вот как помнится, вот как влияет на жизнь нашу то, что с нами в детстве
бывает! И сама "Лесная капель" -- разве не есть это все пережитое с детства?

     Твердо решено  писать "Школу радости"  (Канал) всю зиму до весны с лета
1941 года 42.

     Люди не умирают, а присоединяются к действующе-му прошлому,  составляют
основание, благодаря которо-му и заметно движение мира... С 16  января (семь
месяцев)  я прошел  большой путь,  мне  было  и мучи-тельно и сладко. Теперь
оглядываюсь:  далеко-далеко  назади  осталось прошлое  (от слова  "прошел").
Смотрю сейчас  на себя и вижу в себе  язычника  и только теперь понимаю, что
это чувство цельного мира и радость от этого есть чисто языческое чувство.
     Евгения   Ник.   Карасева    рассказала   нам,   что   муж   ее    Вас.
Серг.43  догадывался о том, что я несчастлив, но что я умею  виду
не  показывать,  и  за  то он  меня  уважал(кажется,  это  был  единственный
понимавший меня человек). Сила же  моя была в том, что я свое горе  скры-вал
сам от себя.
     Сколько было  друзей,  сколько времени  было у них  всмотреться  в  мою
жизнь, и вот до чего невнимательны люди! За 35  лет  один  Василий Сергеевич
Карасев  по-нял,  что я играю только  в счастливого человека. Последняя игра
моя  была "Домик в Загорске" 44. Рев-ность помешала  даже  и Ляле
понять мою горькую игру...
     И вот самообман: конечно, временами я и сам  верил,  что у меня хорошо,
и,  во  всяком  случае, не  хуже,  чем  у  людей.  Это лишало меня зрения на
человеческое счастье и отводило глаза на природу, где я находил соответствие
тому, чего  был лишен.  Но  тогда почему бы и это отношение  к природе -- не
самообман?
     И сама поэзия?
     И что же есть не самообман? Л.-- не самообман.

     Новые лица.  С  нами Марья Васильевна  45,  замести-тельница
Аксюши.

     От неопределенного страха молятся Михаилу Архангелу; чтобы вещь нашлась
потерянная или чело-век пришел из  разлучения -- Ивану Воину; от избавле-ния
от уныния  -- Пресвятую Богородицу просят. Это все  знает Марья Васильевна и
ничего не боится на свете.
     Узнав о пропаже фотоаппарата, она помолилась Ивану Воину, и я сейчас же
нашел  фотоаппарат в секретере, где  хранился запасной чай.  Итак, на всякий
жизненный случай у М.  В. есть свой святой; прямо к Богу она не всегда смеет
обращаться, но у святого попросить всегда можно.
     Не ошибиться бы Л., бедной, как ошиблась она в Аксюше!

     Там, где всякий человек ограничивается и явля-ется  как бы замурованным
в   иную   матерьяльную   среду,   от  которой  нельзя   спрашивать   ничего
человеческого,   у   Л.   вовсе  нет  никакого  ограничения.   Без   всякого
эгоистического  налета в человеческой сущности  она как  бы разреживается  и
расходится постепенно "на нет"...
     Как человека обычного, я ее знаю только в ее ревности, да еще во второй
половине ночи, когда разо-спится. Еще она бывает человеком, когда ссорится с
матерью.  Но  даже  и  эти мелочи  надо принять с  ого-воркой,  что все  это
происходит где-то на поверхности.
     Единственная женщина,  с  которой я могу  сравнить Л., это Маша  (Марья
Моревна моего детства).

     Больную Л.  привел в лес,  расстелил  зипун,  усадил  ее  и  рассказал,
наконец,содержание  "Падуна" 46.  Так  я,  создав  из  материалов
"Падуна"  "Неодетую весну",  завоевав  Л.,  вернулся  к своей теме. Буду  Л.
посвящать ежедневно в свою работу, и  вот увидим, возможно ли,  при  наличии
любви ее соавторство. Верю, очень верю, что так будет.
     Так, беседуя о "Падуне", мы уговорились о том, что искусство есть форма
любви и в любви человеку можно и нужно  трудиться, что любви человеческой не
бывает  без   труда  и  страдания.  Но  форма  любви  --  искусство  зависит
исключительно  от  таланта  (Дух  веет,  где хо-чет).  Вот  отчего  истинное
творчество сопровождается чувством свободы и радости.
     Л.  внезапно   выздоровела,  и  тем   открылось,  что  болезнь   ее  от
переутомления  в городе:  то зарывается в  работе, то  ленится. Это я  знаю:
такая работа  с  перека-тами происходит от лени. Но, как бы там  ни было, Л.
работать может во всех отношениях, и я напрасно боялся.
     В этот приезд Л. показала, как она может обойтись без прислуги. Я понял
происхождение  ее  комически  приказательного  тона  в  отношении  нас:  это
происходит из того, что  она больше всех делает и как-то чисто по-матерински
печется о своих. Понял еще я, что Л. богата душой, что полюбить ее и уйти от
нее никому невоз-можно.

     Личное и общее

     Всякий  закон вплоть  до законов природы есть сила  зла, потому  что  в
существе  мира никаких законов  нет.  Всякий  закон при  свете  родственного
внимания исчеза-ет, и на место его появляются  скрытые им личности, творящие
незаконно-священную жизнь.
     Итак, друзья мои, есть жизнь вне законов, и о ней мы будем говорить.
     Бог есть Существо лицеродящее и противузаконное.

     Вспоминаю весь героический путь Л. при достиже-нии  своей любви --  все
теперь кажется как путь вос-хождения на гору. Однако любовь  к матери и к А.
В.-- тоже любовь, но только издали: жизнь вместе с "люби-мыми"  -- томление,
унижение,  скука. Так что повсе-дневная  близость  --  вот корректив  любви.
Напротив,  в любви по  влечению язвы исчезают незаметно для любящего:  когда
любишь, то  все  хорошо  в  любимом. Когда же любишь только издали, то  язвы
вблизи пре-одолеваются особым самовоспитанием.
     Разрешение  проблемы  любви  состоит  в  том, чтобы  любовь-добродетель
поставить на корень любви по вле-чению и признать эту  последнюю  настоящей,
святой любовью.
     Так  что  корень любви --  есть  любовь  естественная  (но влечению), а
дальше  нарастают листики, получаю-щие для всего растения  питание от Света.
Это и  есть целостность (целомудрие). Источник же  греха  --  раз-деление на
плоть и дух.
     Значит, существо  целомудрия  может сохраняться,  укрепляться  просто в
браке и переходить  на  детей.  Может  быть, в том  и есть  путь спасения: в
охране и вос-питании целомудрия. Возможно, и желанную сущность христианского
творчества следует понимать как чело-веческую  деятельность,  направленную к
восстановле-нию целомудрия и связанной с ним красоты.
     Не всякая сущность поддается своему выражению в слове, есть сущности, о
которых другому  нельзя словами дать понятие, если он не  имел лично  в этой
сущности  опыта. В этом случае, слово говорит не о  поня-тии, а  служит лишь
обозначением   известного   пережи-вания.    К   таким    словам   относится
"смиренномудрие". А есть, напротив, слова, несущие в себе понятия лож-ные. К
таким ложным понятиям принадлежит "цело-мудрие".  Огромное большинство людей
под  этим сло-вом  понимают  девственность.  Но на самом деле цело-мудренное
существо  не  обязательно является  девствен-ным.  Целомудрие  есть сознание
необходимости   всякую   мысль   свою,   всякое  чувство,  всякий   поступок
согласо-вывать со  всей  цельностью  своего  личного существа, отнесенного к
Общему -- ко Всемучеловеку.


     Машина не пришла,  и ничего47: так -- хорошо,  и нет  --  не
заплачу.  Да, вот  и устанавливается  в себе  ко  всему так, кроме Л.: этого
одного нельзя  лишиться,  остальное все  -- пусть! И вот тут острие  борьбы,
кон-чик иглы, направленный в сердце... Все игрушки отошли, и все внимание на
кончике иглы.
     Я сказал:
     -- Я, конечно, предпочел бы, чтобы ты разлюбила меня, а не я тебя.
     -- Почему так?
     -- Потому что, если ты меня  разлюбишь, я найду в  себе замену любви, а
если я, тогда я вышел из строя, я кончился.
     И я говорил  правду, потому что  неизбежная минута сомнений в отношении
себя была мне тяжелее, чем в отношении ее.

     Думали  вместе,  да, мы теперь много думаем  вместе. Мы думали вместе о
таланте  как  характере самовыра-жения. В этом смысле я, как художник слова,
мало чем отличаюсь от М. В., нашей домработницы. Молясь, М. В.  создает свою
личность в доброте, точно так же как и я, конечно же,  я не книгу создаю, не
славу, а себя самого выражаю, мне самому  в творчестве только это  и дорого,
чтобы  выразить  себя  самого,  создать  через  книгу,   через  дело,  через
творчество свою лич-ность.
     Итак, ссылка на талант как на преимущество перед всеми  неверна и лжива
на  поверке:  талант,  в  смысле   характера  нравственного   самовыражения,
находится в распоряжении каждого нормального человека.
     Мы думали вместе о том пути вдохновения, по которому проходили порознь.
Теперь  эти  пути пере-секлись, и мы вместе  пошли.  Но этот  путь вместе не
похож на тот путь вдохновения; это  путь  труда челове-ческого, это путь, на
котором ты вечно думаешь о дру-гом, а не только о себе самом...
     Как на море в тишину было на душе этой женщины, в ней было все: и небо,
и  берег,  и  цвета,  и  глубина.  Не было одного  того,  от чего начинается
движение. На море появляется ветер,  вода  приходит в движение и тогда силою
своею  действует. Для этой женщины то же самое нужно было какое-то мысленное
начало со стороны, чтобы  мысль всего ее существа, мысль, боль-шая как море,
приходила в движение.  Мне кажется, про себя она даже не могла вовсе думать,
ей нужен был кто-то, ей нужен был его вопрос.

     Запись из дневника 1944 года: "В ней ничего и тайный вопрос: "Ты с  чем
пришел?" Так  рождаются  боги, то есть  личности,  то  есть то, чего  нет  в
природе... Этот некий  плюс, это уси-лие, это  сверхусилие темпа,  борьба со
временем, и прочее, и прочее:то, чего нет.
     Ее "нет"  рождает  Личность, преодолеваю-щую "нет". Именно  это женское
"нет" -- нача-ло всякому человеческому делу.

     По пути в  Москву (дума  в окошко). Каждое утро собираюсь на охоту и не
могу оторваться от Л.Вспо-мнилось, что вот самое время охоты,  и с 30-ти лет
не бы-ло  ни одной  осени и осенями этими почти не  было  ни  одного дня без
охоты, а теперь вот совсем не охочусь. А Л. даже и вообразить себе не может,
чего  я  лишился!  Ведь моя жизнь была организована как непрерывная охота. В
эту жизнь как нечто подсобное входила и моя семья. Эта  моя  охотничья жизнь
была построена по  форме своей строго эгоистически: я со своей  затеей,  как
епfапttеrriЫе (трудный ребенок -фр.),  стоял на вершине пирамиды  и все было
для   меня.  В  такой   бедно-эгоистической  форме  было  большое,   богатое
содержание, почти  целиком  уходив-шее не на меня,  а на  всех. Семья видела
только форму жизни  моей, а когда содержание мое вышло  из формы, то все мои
"любящие" бросились  на  ненужную мне больше форму,  совсем даже  не обращая
внимания на меня самого. Особенно странно было, когда они справляли име-нины
мои без меня, и тоже вот отбили у меня машину, и ездили на охоту, в то время
как я сам не мог и смот-реть на ружье.
     Так,  может  быть,  и  в  космосе была  какая-то форма:  она  разбилась
когда-то,  и  обломки,  как  бледные  спутни-ки,  освещаемые  горящим  живым
светилом, вращаются вокруг нее. Может быть, оттого иным так неприятно бывает
смотреть ночью на восходящую луну...
     Смотрю на бедных этих людей, по-своему как-то любивших меня, и чувствую
свою  вину  и,  одновре-менно, не-вину, потому что  мне  надо  было выйти из
пережитой  формы,  и  если бы я  не  вышел  из нее,  погу-бил  бы  все  свое
содержание. Моя форма стала их содержанием (эгоизм), а содержание моей формы
им было недоступно, они ее не поняли и упустили. И вот почему борьба за меня
стала у них борьбой за имущество.

     Вчера в постели, перед тем как  заснуть, я внезапно  понял всю жизнь со
времени возвращения из Германии  и  до встречи с Л.  как кокетливую  игру  в
уединенного гения, как одну из форм эстетического демонизма.
     Странническое блуждание  по  неустроенной  стране в костюме охотника  с
дикаркой и  детьми,  вызов  мещан-скому  обществу и т. д.-- все  до точности
происходит от  ницшеанского  сверхчеловека в  русском  издании.  Вот в таком
жизненном   оформлении   развился   талант   вовсе   другого   нравственного
происхождения, чем эта форма охотника и ницшеанца.
     Эта  точка зрения на  себя, открывшаяся благодаря выходу из этой формы,
вместе   с  тем   открывает   перспек-тиву   и   на   жизнь  Олега  и  Ляли.
Индивидуалистический эстетизм в этом случае принял не брачную форму, как
     у  меня, а, напротив, форму аскетического целомудрия (гнушение браком).
В результате этой формы индиви-дуализма целомудренного явилась жертвой Л., в
ре-зультате  моего  брачного индивидуализма --  эгоизма  --  моя  несчастная
семья.
     Мой   рассказ  "Художник"  является  одинаково  приложимым  выходом  из
индивидуалистического эсте-тизма как ко мне, так  и к  Олегу.  Этот  рассказ
содержит   весь   поворот    от   эгоистической    самоудовлетворенности   к
общественно-брачному состоянию.  К  тому  же самому  пришел бы  непременно и
Олег.
     Будет, я думаю, время, когда мы с Л. вместе к при-роде придем".

     Запись через восемь лет: "На охоте. Было время, когда страстное чувство
к ней удаляло от меня природу. Где-то  записано даже, что мысли о Л. в  лесу
закрывали мне  следы зверушек  на снегу. Теперь мне возвратились следы и  Л.
при-шла ко мне ясная, чистая.
     Не понимал я ее, а только предчувствовал. И это предчувствие она ценила
во мне и только за это отдавала все: и ум, и сердце".

     "Опять мысль  по пути  из Москвы в Тяжино. Эта мысль  была  о  процессе
создания "единственной". Так вот, Л. мне представляется единственной, что на
свете  другой  подобной  быть не  может.  Но сегодня  на  почте я видел одну
барышню с глазами, похожими на Лялины глаза, и мне подумалось: а может быть,
это я  создаю Лялю как единственную в мире женщину,  на самом  же деле такие
"Ляли" встречаются? Может  быть, и все так, кто любят, порождают  из себя те
прелести, которые я  приписываю одной Л.? Может быть,  эта любовь ее кажется
такой исключительной только потому,  что я никакой любви не испытывал  и мне
"все благо"?
     Понимаю, что так, но  вместе  с тем и утверждаю, что на  земле  у людей
существует  великая любовь,  единая и  беспредельная.  И  в этом мире любви,
предназна-ченной человеку  для питания  души  в той же мере, как воздух  для
крови, я  нахожу  единственную,  которая  соответствует  моему  собственному
единству,  и  только  через  это  соответствие,  единство с  той и с  другой
сторо-ны вхожу я в море всеобщей любви человеческой.
     Вот почему  даже самые примитивные люди, начи-ная свою короткую любовь,
непременно чувствуют, что не им  одним, а  всем хорошо на земле жить, и если
даже очевидно, что хорошая жизнь не выходит, то все-таки возможно человеку и
должно быть счастливым.  Итак, только  через  любовь можно найти самого себя
как личность,  и только  личностью  можно войти  в  мир  любви человеческой:
любви-добродетели.  Иначе:  только путем  личной любви  можно при-общиться к
всечеловеческой любви.

     К  обеду мы  вернулись из Москвы  в Тяжино и  успе-ли застать последнее
движение на мордочке  Диноры. Собачка прожила с нами всего четыре дня,  была
пре-красн