ва белых и девять тысяч
триста тринадцать негров, площадь округа - две тысячи четыреста квадрат-
ных миль, то есть квадрат со стороной примерно в восемьдесят километров.
Мир Иокнапатофы хоть и велик, но провинциален и тесен:  все  люди  здесь
как будто знают друг друга или хотя бы друг о друге.
   Если расположить истории, рассказанные Фолкнером,  в  хронологическом
порядке, то получится внушительная многотомная эпопея, охватывающая при-
мерно полтора столетия - со времени появления в Миссисипи  первых  белых
поселенцев. Борьба человека с дикой природой, отступление природы и  ги-
бель ее, Гражданская война и  крушение  рабовладельческой  аристократии,
судьба бедных арендаторов, наступление на американскую  глубинку  "новых
людей", жестокие расовые отношения - вот о чем пишет Фолкнер.
   Особенность всех книг Фолкнера - романы "Шум и ярость" и "Свет в  ав-
густе" в этом смысле, конечно, не исключение - в том, что их собственное
содержание и смысл, тесно связанные с содержанием и смыслом других рома-
нов и всей эпопеи в целом, как будто выходят за рамки отдельного  произ-
ведения, не умещаются в них.
   В 1946 году, почти через двадцать лет после того, как писатель открыл
Иокнапатофу, он нарисовал подробную карту округа. В  отличие  от  многих
карт, которые уже существовали в литературе, она как будто и не  придала
большей достоверности  описываемым  событиям,  которые,  казалось,  сама
жизнь поместила на страницы и которые и не требуют дополнительных  подт-
верждений. Для понимания Фолкнера нужна не столько  эта  карта,  сколько
прояснение запутанных отношений героев, а иногда и самих описываемых со-
бытий.
   Население Иокнапатофы - более пятнадцати тысяч человек. Из  них  при-
мерно шестьсот персонажей названы по именам, и  это  очень  много,  если
учесть, что герои, переходя из романа в роман, оказываются связаны слож-
ными узами и разобраться, кто есть кто, непросто.
   Американский книжный мир, полностью ориентированный на спрос,  быстро
отозвался на эту потребность читателя, и появилось несколько  справочни-
ков к Фолкнеру. В этих книгах, а также приложениях к  некоторым  романам
("Шум и ярость" входит в их число) - последовательное изложение  сюжета,
перечень персонажей и их сложных родственных связей, разъяснение  темных
и путаных мест. Изданы "Читательский путеводитель по Фолкнеру", "Фолкне-
ровский глоссарий" и множество других справочников и  указателей,  приз-
ванных помочь читателю ориентироваться в  мире  Уильяма  Фолкнера.  Факт
этот удивительный: для того,  чтобы  понять  современное  художественное
произведение, требуется огромный дополнительный аппарат - так, как  если
б это была древняя рукопись. Писатель заставляет не развлекаться, а ско-
рее мучиться вместе с ним над загадкой жизни: что делает человека таким,
какой он есть, что толкает его на убийство, жестокость  и,  наоборот,  -
почему человек может быть самоотверженным и благородным, а  значит,  ис-
пользуя любимые фолкнеровские слова, "выдержать, выстоять".
   По отношению к своему творчеству Фолкнер был беспощаден. Трудно найти
другого писателя, который отзывался бы столь резко  о  самом  себе.  Все
свои книги он называл "неудачами", а "Шум и ярость" -  "самой  блестящей
неудачей". "Не удалось", "не вышло", "не получилось" - Фолкнер так  нас-
тойчиво повторял эти слова, будто ждал опровержения.
   Писатель экспериментировал всю жизнь.  Казалось,  он  испробовал  все
приемы, которые когда-либо изобретала литература,  и,  наверно,  поэтому
так легко "растащить" Фолкнера по разным влияниям. С кем только не срав-
нивали его! Если составить полный список литературных  имен,  прямо  или
косвенно, по мнению критиков, повлиявших на Фолкнера, то получится длин-
нейший перечень английских, американских, французских и русских  писате-
лей. Конечно, Фолкнер сумел создать свой мир, свой стиль не  из  литера-
турных источников, но и литературная атмосфера того времени -  двадцатых
- тридцатых годов, оказала на него во многом формирующее влияние.
   В молодости, в своих поэтических опытах, испытывая  на  себе  влияние
французских символистов, он откровенно подражал им, потом пришло увлече-
ние литературой экспериментальной и, что называется, модернистской - Дж.
Джойсом, Т. С. Элиотом. Фолкнер отрицал сам факт  знакомства  с  романом
Джойса "Улисс" (1922) до того,  как  он  принялся  писать  свой  "Шум  и
ярость", но из более поздних многочисленных свидетельств стало известно,
что он довольно рано прочел произведение, с которого в  англо-американс-
ком литературном мире принято отсчитывать начало новейшей литературы  XX
века.
   Это была литература, отражавшая современное сознание человека:  одно-
го, без бога, без веры, лицом к лицу  с  миром,  который  представляется
ему, как сказал Т. С. Элиот, "гигантской панорамой тщеты и  анархии".  В
этом мире из-под человека выбита основа существования - вера в осмыслен-
ность его пребывания на земле, и единственно, во  что  остается  верить,
так это в относительность всех истин. Писатель в новой роли уже не  пре-
тендует на роль нравственного судьи героев - он  всего  лишь  рассказчик
или даже один из  рассказчиков,  который  может  быть  так  же  озадачен
жизнью, как и сам читатель. Представить как можно  больше  разных  точек
зрения, осветить один и тот же предмет с разных сторон  -  может,  таким
путем "составится" истинная картина? В "Шуме и ярости" четыре рассказчи-
ка, четыре взгляда на жизнь, в романе "Когда я умирала"  (1930)  их  уже
пятнадцать. Однако Фолкнеру и этого казалось мало, слишком  мало,  чтобы
охватить сложность жизни, и потому в каждом  отдельном  мгновении  жизни
героя он хочет выразить не только сиюминутность, но и  прошлое,  и  даже
будущее героя.
   О фолкнеровских скачках во времени, которые особенно заметны в  "Шуме
и ярости", написано множество работ. Сам Фолкнер  не  раз  объяснял  эту
особенность своей прозы. Главное для него было вот в чем:
   "... у каждого человека есть предчувствие своей смерти: зная, что  на
работу отведено мало времени, пытаешься поместить всю историю человечес-
кой души на булавочной головке. Ну и потом, для меня, во всяком  случае,
человек не существует сам по себе, он - порождение собственного  прошло-
го. Прошлое фактически не существует как некое  "было",  оно  перешло  в
"есть". Прошлое - в каждом мужчине, в каждой женщине, в каждом  моменте.
Все предки человека, все его окружение присутствуют в нем в  каждый  от-
дельный момент. И потому человек, характер в повествовании в  любой  мо-
мент действия являет собой все то, что сделало его именно таким, и длин-
ное предложение - попытка включить все прошлое, а по возможности и буду-
щее, в тот единичный момент, когда герой совершает какой-то поступок..."
   Заглавие романа "Шум и ярость" взято Фолкнером из знаменитого моноло-
га шекспировского Макбета - монолога о бессмысленности бытия. У Шекспира
дословно произнесены следующие слова: "Жизнь-это  история,  рассказанная
идиотом, наполненная шумом и яростью и не  значащая  ничего"  ("Макбет",
акт V, сцена 5). Название "Шум и ярость" скорее можно отнести  к  первой
части, рассказанной слабоумным Бенджи, однако писатель не  случайно  ос-
тавляет его для всего романа.
   Вспоминая о том, как был написан "Шум и ярость", Фолкнер говорил, что
сначала он написал только первую часть - рассказ идиота, который ощущает
предметы, но ничего понять не может. Потом, почувствовав, что чего-то не
хватает, предоставил права рассказчика второму брату, полубезумному сту-
денту накануне его самоубийства - снова неудача, потом третьему брату  -
беспринципному дельцу Джейсону - опять не то. И тогда в последней  части
автор сам выходит на сцену, пытаясь собрать историю воедино, - лишь  для
того, мол, чтобы потерпеть окончательную неудачу.  При  всей  стройности
фолкнеровского "воспоминания", судя по всему, это очередная легенда. Ро-
ман тщательно выстроен, в нем продумано каждое слово, каждая запятая,  а
четыре рассказчика необходимы Фолкнеру для "максимального приближения  к
правде".
   "Шум и ярость - любимая книга Фолкнера. "Мое отношение к  этой  книге
похоже на чувство, которое, должно быть, испытывает мать к своему самому
несчастному ребенку, - рассказывал Фолкнер. Другие книги было легче  на-
писать, и в каком-то отношении они лучше, но ни к одной из них я не  ис-
пытываю чувств, какие я испытываю к этой книге".
   Почему до сих пор так современны романы "Шум и ярость" и "Свет в  ав-
густе - книга о падении старинного рода южной аристократии и роман о ду-
ше, задавленной духовной атмосферой американского Юга?
   Наверное, потому, что  есть  в  них  всеохватывающая,  всепроникающая
мысль о сложности и даже необъяснимости  происходящего,  и  отсюда  -  о
трудностях отличать правого от виноватого, объяснять мотивы человеческих
поступков. В то же время у Фолкнера предельно отчетливо представление  о
людях, несущих в себе зло, несущих его неистребимо, непоправимо,  о  лю-
дях, подобных фашиствующему Перси Гримму из "Света в августе" или  Джей-
сону из "Шума и ярости".
   При желании из Фолкнера можно вычитать что угодно. Но главное, навер-
ное, в том, что Фолкнер, как писатель, всю жизнь пытался рассказать фак-
тически одну и ту же повесть борьбы человека с обстоятельствами,  с  со-
бой, с окружением.
   Именно борьба, сопротивление  неизбежному,  самой  судьбе  составляют
центр личности у Фолкнера, определяют меру ее достоинства, То была фило-
софия стойкости, выдержки, яростного неприятия поражения и в жизни, и  в
творчестве. Много написано о том, что герои Фолкнера обречены,  что  над
ними нависло вечное проклятие расы, всех обстоятельств их жизни. (В  ро-
мане "Свет в августе" есть длинное рассуждение на  этот  счет  и  самого
Фолкнера.) Но "обреченность" фолкнеровского героя, кто  бы  он  ни  был,
состоит все-таки в том, чтобы сопротивляться до конца, и именно так  ве-
дет себя главный герой "Света в августе", затравленный убийца Джо Крист-
мас.
   После "Шума и ярости" и "Света в августе" Фолкнер  написал  еще  мно-
жество книг, большинство из них было об  йокнапатофе,  крае,  о  котором
Фолкнер сказал "я люблю его и ненавижу". В конце своей жизни в  речах  и
выступлениях он высказал много горьких слов  в  адрес  своей  родины.  И
все-таки Фолкнер верил, что человек в борьбе с собственным  саморазруше-
нием "выстоит, выдержит". В знаменитой, ставшей уже хрестоматийной Нобе-
левской речи, он сказал: "Я отвергаю мысль о гибели человека. Человек не
просто выстоит, он восторжествует. Человек бессмертен не потому, что ни-
когда не иссякнет голос человеческий, но потому, что по своему  характе-
ру, душе человек способен на сострадание, жертвы и непреклонность".
   Когда озадаченные студенты спросили его, неужели именно эту мысль пи-
сатель выразил в романе "Шум и ярость", Фолкнер ответил: "Да, это именно
то, о чем я писал во всех своих книгах и что мне так и не удалось  выра-
зить. Я согласен с вами, не удалось, но я все время пытался сказать, что
человек выстоит, выдержит..." Что ж, читатель, прочтя  "Шум  и  ярость",
сможет сам ответить на вопрос, насколько Фолкнеру действительно  удалось
выразить веру в человека, ту веру, о которой Фолкнер  с  такой  убежден-
ностью говорил в поздние годы. По Фолкнеру, негритянка Дилси из "Шума  и
ярости" и Лина Гроув из "Света в августе" - это люди, которые  выстояли,
сохранили человечность и достоинство в современном мире.
   В последние годы жизни, разъясняя в беседах с журналистами и  студен-
тами свои книги, Фолкнер спорит, доказывает: нет, он не пытался  убедить
читателя в том, что люди нравственно безнадежны. Он  дает  замечательные
советы молодежи, которые звучат современно и сегодня: "Никогда  не  бой-
тесь возвысить голос в защиту честности, правды  и  сострадания,  против
несправедливости, лжи, алчности. И тогда все наполеоны, гитлеры, цезари,
Муссолини, все тираны, которые жаждут власти и поклонения, и просто  по-
литики и приспособленцы, растерянные,  темные  или  испуганные,  которые
пользовались, пользуются и рассчитывают воспользоваться страхом  и  алч-
ностью человека, чтобы поработить его, - все они за одно  поколение  ис-
чезнут с лица земли".
   Лучшие книги Уильяма Фолкнера, заставляющие читателя  взглянуть  жиз-
ненной правде в глаза, отвечают этим высоким нравственным принципам.
   Ю. Палиевская
 
 
   КОММЕНТАРИИ
 
   И я в Аркадии... - латинская эпитафия, воспроизведенная  на  картинах
Пуссена, Рейнольдса и других художников, со значением "и я когда-то  пе-
режил счастливое время".
   Агнесса", "Мейбл", "Бекки" - название мужских  презервативов,  прода-
вавшихся в жестяных коробках. Крышку от такой коробки и поднял  с  земли
Ластер.
   отошлете его в Джексон. - В столице штата Миссисипи  городе  Джексоне
находился государственный сумасшедший дом.
   Бенджамин - это из Библии... - Имеется в виду Вениамин,  младший  сын
Иакова и единоутробный брат Иосифа. Здесь и далее обыгрывается  библейс-
кая легенда об Иосифе, проданном братьями в Египет и  ставшем  ближайшим
советником фараона. Когда в голодный год все братья Иосифа, кроме Вениа-
мина, оставшегося с отцом, пришли в "землю Египетскую за хлебом", не уз-
нанный ими Иосиф отослал их обратно в Ханаан за Вениамином, задержав од-
ного из братьев, Симеона, как заложника. Через  некоторое  время  братья
привели Венидмина, и Иосиф открылся им: "И пал он на шею Вениамину, бра-
ту своему, и плакал; и Вениамин плакал на шее его".
   в Книге останется... - то есть в Книге Жизни, согласно записям в  ко-
торой должны судить мертвых на Страшном суде. Тех, кто не записан в кни-
гу, ожидает вторая смерть.
   синедесного сделать. - В негритянском фольклоре на Юге США человек  с
синими деснами - это либо колдун, либо оборотень.
   святому Франциску, называвшему смерть Маленькой Сестрой... - реминис-
ценция из "Гимна солнцу" святого Франциска
   Ассизского (1182-1226), который был  известен  Фолкнеру  по  переводу
английского поэта и критика Мэтью Арнольда (1822-1888). В гимне воздает-
ся хвала творениям божьим - "брату Солнцу", ибо "он лучист и есть прооб-
раз твой. Всевышний" (ср. в тексте романа образ Христа,  шествующего  по
световому лучу), земле, воде и, наконец, смерти:
   Хвала Тебе, о мой Господь,
   и за сестру нашу - телесную смерть,
   От нее не спасется ни один живущий,
   Горе тому, кто ею в грехах смертных будет найден.
   Но блажен, кто всю жизнь творил благо и милость,
   Смерть не принесет ему ничего худого.
   (Цит. по кн.: Франциск Ассизский. М., 1915,  с.  34.)  "Гимн  солнцу"
вместе с монологом Макбета следует считать важнейшими "подтекстами"  ро-
мана, вводящими его основные темы и символы-лейтмотивы.
   Нью-Лондон - приморский город в штате Конненктикут.
   глас, над Эдемом прозвучавший... - строка из свадебного гимна на сти-
хи английского поэта Джона Кебла (1792-1866).
   Вашингтон лгать не умел. - Имеется в виду распространенная легенда  о
том, что Джордж Вашингтон в детстве, срубив вишневое дерево, признался в
своем проступке отцу, сказав ему: "Я не умею лгать".
   День памяти павших - национальный праздник  в  США,  отмечающийся  30
мая.
   молодая луна воду копит. - По негритянской примете, если рога у моло-
дого месяца повернуты вверх, то погода будет сухой ("луна воду  копит"),
а если вниз - это предвещает дождь ("вода прольется").
   Подарочек рождественский с тебя! - По старинному обычаю,  распростра-
ненному на Юге США, тот, кто первым успел поздравить другого с  рождест-
вом, вправе требовать в ответ подарок или монетку.
   Римские свечи - разновидность фейерверка,  бумажные  трубки,  набитые
горючим составом и порохом.
   Де Сото Фернандо (1496-1542) - испанский  конкистадор,  предпринявший
экспедицию с целью завоевания Флориды. В 1541 г. его отряд вышел к  реке
Миссисипи.
   Сын старости моей... - Библейская цитата (см.  коммент.  к  с.  53.),
связанная с легендой об Иосифе и его братьях.  "Сыном  старости"  Иакова
названы в Библии как Иосиф, так и Вениамин.
   как призрак... - вероятно, реминисценция из "Макбета". Ср.: "И измож-
денное убийство... к своей цели движется как призрак" (акт II, сц. I).
   Кеймбридж - пригород Бостона, где находится Гарвардский университет.
   Линия Мейсона - Никсона - граница между Пенсильванией  и  Мэрилендом,
которая в американской культуре считается границей между Севером и  Югом
(по имени английских топографов, которые в 1763  -  1767  гг.  проводили
съемку местности в этом районе).
   Мортемар или Мэнго - по-видимому, вымышленные фамилии, которые должны
звучать как аристократические.
   Лохинвар молодой... свой Запад? - Здесь обыгрывается строка  и  сюжет
из пятой главы поэмы Вальтера Скотта "Мармион" (1808). В поэме  Лохинвар
- отважный рыцарь, который "прискакал с Запада" на свадьбу своей возлюб-
ленной, отданной за другого, и выкрал ее прямо со свадебного пира.
   Байрону не удалось выполнить свое желание... - Имеются в виду 27 и 28
строфы шестой песни "Дон-Жуана", в которых Байрон пишет о желании  обла-
дать всеми женщинами сразу.
   Френч Лик-курорт в штате Индиана, известный своими соляными  источни-
ками. По ассоциации Квентину вспоминается, что звери охотно приходят  на
солонцы, где их подстерегают охотники; Кэдди  же  нашла  на  солонце  не
смерть, а мужа.
   в стиле "Хижина дяди Тома"... - то есть в  театрализованном,  псевдо-
негритянском стиле, соответствующем расхожим  представлениям  о  "бедном
негре с южных плантаций", которые восходят к.  роману  Гарриет  Бичер  -
Стоу "Хижина дяди Тома" (1852).
   Принстонский клуб - Принстон - университет в штате НьюДжерси.
   смрад... в ноздрях... - библейская аллюзия.
   как индийская вдова перед самосожжением. - По  старинному  индийскому
обычаю, продержавшемуся до XIX в., вдовы сжигали  себя  на  погребальном
костре мужа.
   Проктор - административная должность при университете.
   Рыцарь Галахад - в легендах артуровского цикла благороднейший  рыцарь
Круглого Стола, которому было дано узреть чудеса Святого Грааля, священ-
ной чаши, которая идентифицируется с чашей крови Христовой и кубком при-
частия.
   Унитарианская церковь - одна из наиболее крупных протестантских церк-
вей США, особенно распространенная в штатах Новой Англии.
   ...у артистов, которые неграми переряжаются. - Речь идет о так  назы-
ваемых "менестрелях", театральных труппах, специализировавшихся на коми-
ческих представлениях особого жанра с элементами негритянского  фолькло-
ра. "Менестрели" пользовались популярностью в США вплоть до  1920-х  го-
дов.
   ...неправедность творится... - реминисценция из любимого
   Фолкнером стихотворения английского поэта  Алфреда  Эдуарда  Хаусмана
(1859-1936), входящего в книгу "Парень из Шропшира" (1896):
   Я пытаюсь понять, почему я хожу по земле, пью воздух и чувствую солн-
це,
   Но причины никак не найти.
   Успокойся, успокойся, душа! Это ненадолго.
   Давай потерпим - пусть неправедность творится у нас на глазах.
   Смерть уподобляется в стихотворении вожделенному сну, и оно  заканчи-
вается словами: "О, почему же я  проснулся?  Когда  же  я  смогу  уснуть
вновь?"
   Страна для мойш, отчизна  итальяшкам.  -  Ироническая  перефразировка
стиха из патриотической песни Фрэнсиса Скотта  Ки  (17791843)  "Звездное
знамя" (1814), ставшей с 1931 г. национальным гимном США: "Америка...  -
страна свободных, отчизна отважных".
   Пибоди Люций Квинтус - постоянный персонаж "саги Иокнапатофы"  старый
джефферсоновский врач, описанный в "Сарторисе" как человек "восьмидесяти
семи лет от роду, трехсот десяти фунтов весом, обладатель здорового, как
у лошади, пищеварительного тракта". Упоминается также в "Поселке",  "Го-
роде", "Похитителях" и ряде других произведений.
   ...зверем о двух спинах... - метафора из "Отелло" Шекспира. Ср.  реп-
лику Яго, обращенную к отцу Дездемоны: "Я пришел сообщить  вам,  сударь,
что ваша дочь в настоящую минуту складывает с мавром зве