своем мужике, - сказала мне Флора. Мы сидели на  залитой
солнцем террасе клуба  "Карвелия"  среди  греческих  моряков  и  миланских
промышленников,  которые  так  любят  фотографироваться   у   плавательных
бассейнов модных курортов. Тут же сидели и женщины разных национальностей,
охотившиеся за ними. Флору в  прежние  времена  уж  никак  бы  не  назвали
"благородно воспитанной";  когда  она  нервничала,  то  выражалась  языком
официанток из столовых Нью-Джерси, обслуживающих главным  образом  шоферов
грузовых машин; однако здесь, на террасе, она  чувствовала  себя  в  своей
стихии и принимала все знаки внимания с истинно королевским величием. Я же
чувствовал себя подобно солдату, который вдруг очутился в тылу врага.
   Временное членство (на две недели) в клубе "Карвелия"  обошлось  мне  в
сто двадцать пять франков, но оно было необходимо, чтобы не расставаться с
четой Слоунов, Правда, сам  Слоун  теперь  показывался  редко.  По  утрам,
жаловалась Флора, он часами разговаривал со своей конторой в Нью-Йорке,  а
днем и вечером играл в бридж.
   - У него даже совсем не будет загара, - сокрушалась Флора. -  Никто  не
поверит, что он был в Альпах.
   Пока что я имел честь обучать Флору спускаться на лыжах с гор и угощать
ее завтраками. Она была сносной лыжницей, но из тех, что визжат на  крутых
спусках и постоянно жалуются на свою  лыжную  обувь.  Я  не  надевал  алых
штанов и желто-лимонной парки, найденных в чужом чемодане, а  благоразумно
купил себе темно-синий лыжный костюм, на что тоже пришлось потратиться.
   Вечерами были неизбежные танцы с Флорой до седьмого пота  и  шампанское
за мой счет. Она обращалась со мной все нежнее,  но  я  хоть  и  собирался
проникнуть в номер к Слоунам и обыскать его, предпочитал  бы  избрать  для
этого другой путь. Мое  равнодушие  не  в  последнюю  очередь  объяснялось
сейчас тем, что со времени исчезновения семидесяти тысяч я словно  лишился
силы и потерял всякий интерес к прекрасному полу. Деньги были силой. Это я
отлично понимал. Но мне не приходило в голову, что их потеря  повлечет  за
собой и вот такое бессилие. Мне теперь казалось, что при любой  попытке  я
просто попаду в смешное положение. Заигрываний Флоры со  мной  было  более
чем достаточно, но ужасно было бы, откликнувшись на них, стать посмешищем.
   Мои усилия в качестве детектива были трогательно беспомощны.  Несколько
раз под тем или иным предлогом я стучался в дверь к Слоунам в надежде, что
он или она пригласят меня войти к ним и я смогу, по крайней мере, быстро и
незаметно оглядеть комнату. Но они ограничивались тем, что принимали  меня
на пороге у едва приоткрытой двери.
   Каждую ночь, когда все спали,  я  по-прежнему  выходил  в  коридор,  но
коричневые ботинки так и не  появились.  Я  уже  начал  думать,  что  стал
жертвой галлюцинаций в  поезде  и  Слоун  вовсе  не  носил  ни  коричневых
ботинок, ни красного шерстяного галстука. Как-то в разговоре  я  невзначай
ввернул, что перепутал багаж в аэропорту, но ни один  из  четы  Слоунов  и
ухом не повел. Я решил, что на всякий  случай  задержусь  здесь  до  конца
недели, а потом съеду. Даже  не  предполагал,  куда  направлю  свои  стопы
Может, укроюсь за "железным занавесом". Или в Катманду, Мысли  о  бедолаге
Друзеке не давали мне покоя.
   -  Ах,  этот  отвратительный  бридж,  -  вздохнула  Флора   над   своим
стаканчиком "кровавой мери", - Билл просадит все состояние. Они играют  по
пяти центов за очко. Все знают, что Фабиан, по существу,  профессиональный
игрок. Он приезжает сюда каждую  зиму  на  два  месяца  и  уезжает,  набив
карманы деньгами. Я пыталась убедить Билла, что он играет хуже Фабиана, но
он такой упрямый. И слышать не хочет, что кто-либо и в чем-либо лучше его.
А когда проигрывает, все зло вымещает на мне. Вы  и  представить  себе  не
можете, чего только он ни наговорит мне. Его появление после этой  ужасной
игры - просто кошмар для меня. С того времени как мы приехали сюда,  я  ни
одной ночи не спала спокойно. Утром с трудом заставляю себя надеть  лыжные
ботинки. А когда выхожу, то выгляжу, как старая ведьма.
   - О, что вы, Флора, - с жаром возразил я. - Даже если бы  вы  захотели,
то не смогли бы походить на старую ведьму. Вы в полном расцвете.
   И  действительно,  как  днем,  так  и  вечером,  в  любом  платье,  она
выглядела, словно пышно распустившийся пион.
   - Внешность обманчива, - хмуро сказала она. -  Я  не  так  сильна,  как
кажется. Я хрупка, как ребенок.  Откровенно  говоря,  милый,  если  бы  вы
каждое утро не ждали меня внизу, то я бы по  целым  дням  не  вылезала  из
постели.
   - Бедная девочка,  -  участливо  произнес  я.  Представить  себе  Флору
лежащей в постели было восхитительно, но вовсе не по тем причинам, которые
она могла предположить. Без нее я бы сдал взятые напрокат  лыжи  и  лыжные
ботинки и не лазил бы на горы в эту зиму, что не доставляло  мне  никакого
удовольствия и лишь вводило в ненужные расходы.
   - Но есть проблеск надежды, - сказала Флора, искоса  поглядев  на  меня
тем  интригующим  взглядом,  который  я  уже  стал  ненавидеть.  -  Что-то
случилось, и, может, Билл на следующей неделе полетит в Нью-Йорк. Тогда мы
все  время  будем  вместе.  -  Слово  "все"  она   особенно   выразительно
подчеркнула. - Это будет прекрасно, верно?
   - П-прекрасно, - кивнул я, заикаясь, что  случилось  в  первый  раз  со
времени ухода из "Святого Августина". - П-пойдемте завтракать.
   В этот день она подарила мне массивные часы с гарантией  точности  хода
при погружении в воду на глубину до ста метров  или  при  падении  с  крыш
высотных домов. У них было приспособление для остановки секундной  стрелки
и разного рода циферблаты для обозначения  года,  месяца,  дня  и  прочее.
Кажется; часы могли демонстрировать все на свете, кроме разве швейцарского
национального гимна.
   - Ну, не нужно было, - слабо запротестовал я.
   - Я хочу, чтобы каждый раз, как взглянете на  них,  вы  вспоминали  эту
чудесную неделю, - просюсюкала она. - Разве я не заслужила поцелуя?
   Мы были в закусочной в центре города, куда зашли, возвращаясь с  лыжной
прогулки.  Мне  нравилось  это  заведение,  потому  что  в  нем  не   было
шампанского.  Тут  пахло  плавленым  сыром  и  влажной  шерстяной  одеждой
лыжников, которые; толпясь, пили пиво.
   Я чмокнул ее в щеку.
   - Нравится? - спросила она. - Я имею в виду часы.
   - Да, нравятся, - пришлось подтвердить  мне,  -  ч-честно  говорю.  Они
такие экстравагантные.
   - И я честно признаюсь, милый, что если бы вы  не  ходили  со  мной  на
лыжах, а просто бы развлекали и баловали меня, то мне пришлось  бы  нанять
лыжного инструктора. А вы знаете, как они дороги  здесь.  Кроме  того,  их
надо кормить завтраками. А как они жрут за чужой счет. Большую часть  года
они, наверно, сидят на одной картошке, зато уж зимой вовсю  отъедаются.  -
Флора была легкомысленная, но, как видно, расчетливая женщина.  -  Давайте
же вашу руку, - потребовала она и застегнула  на  ней  тяжелый  серебряный
браслет с часами. - Настоящие мужские часы, не правда ли?
   - Совершенно верно, - подтвердил я, решив, что как только  развяжусь  с
четой Слоунов, так сейчас же продам эти часы,  которые  стоят  по  меньшей
мере долларов триста.
   - Не говорите Биллу об этом, - попросила она.  -  Пусть  это  останется
между нами. Наша маленькая дорогая тайна. Обещаете?
   Я пообещал, и это обещание безусловно собирался выполнить.
   Кризис наступил на следующее утро. Когда она  спустилась  в  вестибюль,
где, как обычно, в десять часов я  ожидал  ее,  на  ней  не  было  лыжного
костюма.
   - Сегодня, милый, не смогу пойти с вами, - сказала она. - Билли уезжает
в Цюрих, и я должна проводить его. Вот  бедняга.  Такой  прекрасный  снег,
великолепная погода. - Она захихикала. - И ему придется остаться  ночевать
там. Ну разве это не ужасно?
   - Действительно, ужасно, - согласился я.
   - Так что вы один отправитесь на лыжах.
   - Что ж, ничего не поделаешь.
   - Но у меня блестящая идея. Почему бы нам не встретиться в час дня и не
пойти куда-нибудь уютно посидеть? Поезд Билла уходит в начале первого.  Мы
можем провести вместе совершенно сказочный день...
   - Да, великолепный.
   - Начнем с хорошо замороженной бутылки шампанского в баре, - продолжала
она. - А потом посмотрим, как все обернется. Как вы находите?
   - Блестяще.
   Она улыбнулась мне одной  из  своих  многозначительных  улыбок  и  ушла
обратно к своему мужу.
   Я вышел на  утренний  морозный  воздух,  вскоре  почувствовав,  как  он
пощипывает лицо. На лыжах я решил не идти и вообще бы не  ходил,  если  бы
меня к этому не принуждали  обстоятельства.  Я  жалел,  что  отправился  в
самолете с членами лыжного клуба, отчего и  начались  все  неприятности  с
чемоданом и последовала цепь событий, которая неумолимо ведет Флору в  мою
постель.
   Я подумал было уехать тем же поездом вместе со Слоуном в Цюрих, но  что
там мне делать? Не мог же я повсюду в городе выслеживать его.
   Представив себе предстоящий совершенно сказочный день с Флорой, начиная
с хорошо замороженной  бутылки  шампанского  (конечно,  за  мой  счет),  я
тихонько застонал, Встречный парень на костылях,  одна  нога  в  гипсе,  с
любопытством взглянул на меня.
   Я машинально отвернулся и поглядел на свое отражение в  окне  магазина.
Молодой человек в дорогом лыжном костюме отдыхает  на  одном  из  наиболее
прославленных в мире  зимних  курортов.  Можете  поместить  мое  фото  для
рекламы в каком-нибудь шикарном журнале путешествий.
   Я усмехнулся своему отражению в окне.  Мне  пришла  в  голову  занятная
мысль, и я последовал за парнем на костылях, немного прихрамывая.  К  тому
времени, когда я нагнал его, я уже заметно хромал.
   - И вы тоже? - соболезнующе спросил парень.
   - Только растяжение, - объяснил я.
   Когда же я пришел в небольшую частную больницу, удобно расположенную  в
центре города, то уже вполне сносно изображал лыжника, упавшего по крайней
мере на середине спуска.
   Часа через два я вышел из больницы на костылях, колено моей левой  ноги
было в гипсе. Потом я уселся в ресторане, пил черный  кофе  с  печеньем  и
безмятежно читал вчерашний номер "Геральд трибюн".
   Молодой врач в больнице отнесся скептически к моему утверждению, что  я
сломал ногу.
   - Закрытый перелом, - уверял я. - У меня дважды был такой.
   Врач высказался еще более скептически, когда осмотрел  мою  ногу  через
рентгеновский аппарат, но я продолжал настаивать на  своем,  и  он,  пожав
плечами, сказал:
   - Ладно, это же ваша нога.
   В Швейцарии предоставляется любое медицинское обслуживание, как нужное,
так и ненужное, лишь бы вы платили за  него.  Мне  рассказывали  об  одном
мужчине, у которого воспалился нарост на большом пальце,  и  он  возомнил,
что у него рак. Врачи в Соединенных Штатах,  Англии,  Франции,  Испании  и
Норвегии уверяли его, что это пустяковая инфекция. Однако он не успокоился
до тех пор, пока в Швейцарии ему за соответствующую плату не  ампутировали
палец. Теперь он преспокойно живет в Сан-Франциско.
   Около часа дня я взял такси и поехал к себе в отель. С бледной  улыбкой
выслушал соболезнования служащих  отеля  и  с  видом  стоика,  мужественно
переносящего страдания, тяжело заковылял в бар.
   Флора сидела в углу у окна. На столике перед ней стояла  в  ведерке  со
льдом непочатая бутылка шампанского. Она была в зеленых брюках в обтяжку и
в свитере, плотно облегавшем заманчивые, надо это признать, округлости  ее
грудей. Рядом на спинке стула  висела  леопардовая  шуба,  отчего  в  баре
пахло, как в цветочной лавке с тропическими растениями.
   Увидев, как я неуклюже,  на  костылях,  вползаю  в  бар,  Флора  тяжело
задышала и воскликнула:
   - Что за ерунда?
   - Пустяки, - бесстрашно объяснил я.  -  Всего  лишь  закрытый  перелом.
Недель через шесть снимут гипс. Так, во всяком случае, врачи уверяют. -  И
я со стоном тяжело плюхнулся в кресло, выставив вперед загипсованную ногу.
   - Какого черта, как это случилось с вами? - раздраженно спросила она.
   - Лыжи не развернулись. - И это была правда, я действительно сегодня не
притрагивался к ним. - Они скрестились, и я упал. Был не очень внимателен.
Думал о сегодняшнем вечере.
   Она смягчилась:
   - Ох, бедняжка! Во всяком случае, шампанское мы можем выпить.
   - Врачи запретили мне пить. Специально предупредили об  этом,  так  как
это препятствует заживлению.
   - Все кого я знала, пили и при переломах, - возразила  Флора,  явно  не
желавшая расставаться с шампанским.
   - Доктор сказал,  что  у  меня  хрупкие  кости,  -  уныло  объяснил  я,
сопроводив это гримасой боли на лице.
   - Очень больно, милый? - спросила она, ласково взяв меня за руку.
   - Да, немного, - мужественно признался я. - Видно, ослабевает  действие
морфия.
   - Но пообедать-то мы, конечно, можем.
   - Мне неприятно, Флора, что я расстраиваю все наши планы, но врач велел
мне лежать в постели,  положив  ногу  на  подушки.  Уж  простите  меня,  -
закончил я, с трудом поднимаясь, чтобы идти к себе в номер.
   - Я приду к вам, чтобы поуютней устроить вас, - предложила Флора.
   - Не обижайтесь, но мне бы  хотелось  побыть  некоторое  время  одному.
Когда со мной что-нибудь случится, я всегда уединяюсь. Это у  меня  еще  с
детства. - Меня никак не устраивало, чтобы я беспомощно лежал в кровати, а
рядом со мной находилась Флора, дающая  волю  своим  чувствам.  -  Выпейте
шампанского за нас обоих. Запишите эту бутылку на мой счет, - обратился  я
к официанту.
   - А попозже можно зайти к вам? - спросила она.
   - Я попытаюсь заснуть и сам позову вас, когда проснусь. Не беспокойтесь
обо мне, дорогая.
   И я оставил ее, это  цветущее  создание,  хотя  и  надутое,  но  весьма
завлекательное в зеленых в обтяжку брюках и плотно облегающем свитере.
   Последние  лучи  заходящего  солнца  розовели   на   далеких   вершинах
окружающих гор, когда дверь в мою комнату тихонько отворилась. Я  спокойно
лежал в кровати, глупо уставившись в потолок. Зашла за подносом горничная,
но, увы, вскоре следом за ней просунула в дверь голову Флора.
   - Я только узнать, не нужно  ли  вам  чего,  -  сказала  она,  входя  в
комнату. Смутно различая ее в сгущавшихся сумерках, я тем не  менее  остро
ощутил резкий запах духов. - Как вы, милый? - Флора подошла к  кровати  и,
словно  опытная  медицинская  сестра,  пощупала  мой  лоб.  -  Температура
нормальная.
   - Врач сказал, что к ночи поднимется.
   - А день прошел хорошо? - спросила она, усаживаясь на край постели.
   - Могло быть и лучше.
   Внезапно она обрушилась на меня и стала целовать.  Я  изогнулся,  чтобы
иметь возможность дышать, нога в гипсе неловко свесилась с  кровати,  и  я
непритворно застонал от боли.
   Раскрасневшись и тяжело дыша, Флора поднялась с кровати.  В  полутемной
комнате трудно было разглядеть выражение ее лица, но мне  показалось,  что
она смотрит на меня с подозрением.
   - Двое моих знакомых, - начала она, -  условились  встретиться  сегодня
вечером. А днем один из них тоже сломал ногу, но это не остановило его,  и
он придет к десяти часам вечера, как они и условились.
   - Видно, он моложе меня, - запинаясь, сказал я.  -  Или  у  него  кости
покрепче. Кроме того, в первый раз - особенно с  вами...  хочется  быть  в
полной форме.
   - Н-да, - сухо сказала Флора. - Ну, мне пора  идти.  Вечером  соберется
небольшая компания, и надо одеться. - Она наклонилась и холодно поцеловала
меня в лоб. - Если хотите, я загляну к вам после ужина...
   - Навряд ли это благоразумно, милая.
   - Что ж, возможно. Спокойной ночи, - пожелала она, уходя.
   Лежа на спине, я опять уставился в потолок. Да, этот  молодой  человек,
что со сломанной ногой приплетется в их  компанию,  настоящий  герой.  Еще
один день, решил я, и на костылях или бросив их, но я уеду отсюда.  А  все
же Флора натолкнула меня на одну  мысль.  Вошла  без  ключа.  Стало  быть,
дежурная горничная на этаже...
   Вечером я ужинал  один  в  ресторане  отеля.  Издалека  видел  Флору  в
ослепительном вечернем туалете  в  окружении  мужчин;  некоторых  я  знал,
других видел впервые, каждый из них мог быть обладателем  моих  семидесяти
тысяч. Если Флора и заметила меня, то не подала виду.
   Неторопливо поужинав, я поднялся в лифте на свой этаж, преднамеренно не
спросив у портье ключ от номера. Коридор был пуст. Подождав, пока появится
дежурная горничная, я на костылях проковылял до дверей Слоунов и  попросил
ее открыть дверь запасным ключом, так как забыл свой. Она достала  его  из
связки и открыла мне дверь. Я вошел и плотно прикрыл за собой дверь.
   Постели были уже разостланы, ночники на столиках у  кроватей  светились
мягким, приглушенным светом. Запах духов Флоры наполнял всю комнату.
   Прерывисто дыша, я осторожно приблизился  к  большому  шкафу  и  открыл
дверцы. В одном отделении были женские платья, лыжные  костюмы.  В  другом
мужские костюмы и сорочки.  Около  шкафа,  на  полу,  шесть  пар  ботинок.
Коричневые ботинки, которые в поезде я видел на Слоуне, стояли в этом ряду
последними. Неуклюже наклонившись, я взял правый коричневый ботинок и  сел
в кресло, чтобы примерить его. Нога в ботинок влезла лишь наполовину,  он,
должно быть, был на два номера меньше моего размера. Я так  и  окаменел  с
чужим ботинком в руках, тупо уставившись на него. Значит, я потратил целую
неделю и кучу денег, идя по ложному следу. Я еще продолжал сидеть в том же
положении, когда послышалось звяканье ключа в замке. Дверь  отворилась,  и
вошел Билл Слоун, одетый по-дорожному, с чемоданчиком в руке.
   Увидев меня, он остановился и в  изумлении  выронил  чемодан,  бесшумно
упавший на толстый ковер.
   -  Какого  черта?  -  довольно  беззлобно  спросил  он,  еще  не  успев
обозлиться.
   - О Билл, - глупо отозвался я. - А я думал, вы в Цюрихе.
   - Я здесь, можете не сомневаться, -  он  повысил  голос.  -  Где,  черт
побери, Флора? - Он включил  полный  свет,  словно  хотел  обнаружить,  не
прячется ли она где-нибудь в углу.
   - Она проводит вечер в компании, - выпалил я, все еще не зная, как  мне
поступить - подняться и уйти или пока сидеть на  месте.  Решить  это  было
непросто - ведь левая нога в гипсовой повязке.
   - В компании, - угрюмо повторил Билл. - А какого черта вы здесь?
   - Забыл свой ключ, - объяснил я,  сознавая,  как  невероятно  глупо  то
положение, в коем я очутился,  и  как  трудно  из  него  выпутаться.  -  А
горничная по ошибке открыла ваш номер.
   - А почему у вас в руках мой ботинок?
   Вопросы он задавал все более повышенным тоном. Я поглядел на ботинок  в
руке, как если бы увидел его впервые.
   - Честно говоря, не знаю, - ответил я и выронил из рук ботинок.
   - Ах, часы! - вдруг вскричал он. - Проклятые часы!
   Я машинально взглянул на часы на руке. Было десять минут одиннадцатого.
   - Понятно, откуда у вас эти окаянные часы, - угрожающе произнес  он.  -
Подарок моей жены. Моей проклятой дуры.
   - Что вы... что вы... это же просто маленькая шутка,  -  лепетал  я,  с
ужасом сознавая, что мои объяснения лишены всякого правдоподобия.
   -  Каждый  год  она  влюбляется   в   какого-нибудь   идиота,   лыжного
инструктора, и дарит ему часы. Подарок открывателю  сезона,  -  с  горечью
произнес он. - В этом году  она  выбрала  просто  лыжника.  Вы  открываете
сезон.
   - Нет, это всего лишь часы, Билл.
   - Она ловкая сука, - грозя кулаком, воскликнул Билл. - Но  я-то  думал,
что хоть на этот раз она с тем, кому можно доверять.
   Неожиданно он начал всхлипывать. Это было ужасно.
   - Успокойтесь, Билл. Прошу вас, - умолял я. - Клянусь, ничего не было.
   - Клянетесь, - сквозь слезы проворчал он. - Все постоянно  клянутся.  -
Внезапно он схватил меня за руку и рванул часы. - Отдайте  их  сейчас  же,
сукин сын!
   - Пожалуйста, возьмите, - с достоинством сказал я, расстегнул браслет и
вручил ему часы.
   Воспаленными глазами Билл оглядел часы и, подойдя к окну, открыл его  и