е ви биль прешде? -  не  прибегая  к  переводу,  вдруг  нетерпеливо
спросил полицейский на ломаном английском языке.
   - В Сан-Морице.
   -  Сан-Мориц?  В  такой  лыжной   штаны?   -   недоверчиво   проговорил
полицейский. - И теперь в Гштаад тоже?
   - Они вполне пригодны.
   - Сколько время хотите пробыть здесь?
   - Три недели. Может, и подольше.
   Полицейский, держа кончиками пальцев  мои  лыжные  штаны,  торжественно
повесил их обратно в шкаф, затем сел за столик и вынул блокнот.
   - Должень задать несколько вопрос Постоянный адрес в Америка.
   Я чуть не назвал отель "Святой Августин",  но  удержался  и  дал  адрес
своей прежней квартирки на Восемьдесят первой улице.  Она  была  такой  же
постоянной,  как  и  все  в  моей  теперешней  жизни.  Но  если   Интерпол
[сокращенное  название   Международной   организации   уголовной   полиции
(International Criminal Police Organization)] или еще кто-нибудь  займется
расследованием, то меня по крайней мере не смогут обвинить во лжи.
   -  Профессия?  -  задавая  вопрос,  полицейский  не  поднимал   головы,
старательно записывая. Частный предприниматель.
   - Счет в какой банк?
   По выражению его лица  я  понял,  что  рано  или  поздно,  но  придется
сказать. Как говорится, вода в реке становилась все глубже.
   - "Юнион бэнк" в Цюрихе, - ответил я и мысленно поблагодарил Фабиана за
то, что он настоял, чтобы мы открыли и отдельные личные счета.
   - А в Америке?
   - Я закрыл счета в Америке. Перевожу в Европу. Состояние экономики...
   - Находился под арест прешде?
   - Послушайте, - обратился я к администратору, - где я живу?  Как  будто
ваш отель считается одним из почтенных в Европе? И я не желаю отвечать  на
оскорбительные вопросы.
   - Это  обыкновенная  полицейская  процедура,  -  смущенно  оправдывался
администратор. - Совершенно безличная. Всех то же самое спрашивают.
   - Вы, наверно, знаете мистера Майлса Фабиана? - продолжал я.
   - Конечно, - с жаром подтвердил администратор. - Мистер Фабиан один  из
наших давних и уважаемых гостей.
   - Он мой близкий друг. Позвоните ему и спросите обо мне.
   Администратор о чем-то быстро заговорил по-немецки с  полицейским.  Тот
кивнул, а потом снова повторил:
   - Находился под арест прешде?
   - Да нет же!
   - Дайте ваш паспорт.
   - Для чего вам мой паспорт?
   - Надо быть уверен, что вы остался Швейцарии, герр Краймс.
   - А если я не дам паспорт?
   - Тогда другой мера. Задержание. Наш швейцарский тюрьма  имейт  хороший
репутаций. Но она все-таки тюрьма.
   - Мистер Граймс, прошу вас, - взмолился администратор.
   Вынув из бумажника паспорт, я отдал его.
   - Я немедленно обращусь  к  адвокату,  -  сказал  я,  обиженно  вскинув
голову.
   - Поступайт, как вам  угодно,  -  ответил  полицейский,  засовывая  мой
паспорт во внутренний карман шинели. Кивнув мне, с  трудом  ворочая  своей
заплывшей шеей, он вышел из комнаты.
   - Приношу вам  искренние  извинения  от  дирекции  отеля,  -  всплеснув
руками, сказал администратор. - Поверьте, это тяготит всех нас.
   - Вас? - удивился я.
   - Ах, эти беззаботные богатые дамы, - продолжал администратор. - Они не
сознают, что такое  деньги.  Забывают  в  поезде  драгоценности  тысяч  на
восемьдесят долларов, а потом устраивают истерики, чтобы мы  искали  их  в
гостинице. К счастью, мы в Швейцарии, мистер  Граймс.  Все,  чем  дирекция
может помочь вам...
   - Дирекция может получить обратно мой паспорт. Этим  она  действительно
поможет. Я хочу уехать, и побыстрее.
   - Понимаю, - поклонился администратор. - С Альп уж подул  фен,  как  мы
его называем, теплый ветер. Начнет таять. Позвольте заметить, что я  лично
ни в чем не подозреваю вас, - еще раз поклонился он.
   - И на том спасибо, - буркнул я.
   - Удачно покататься вам сегодня, - по привычке пожелал он.
   - Постараюсь, - хмыкнул я. Он попятился  и  вышел  из  номера,  неловко
теребя пуговицу.
   Фабиан в щегольском тирольском костюме поджидал меня у входа в банк. Он
хорошо выглядел, и никто бы не сказал, что этот человек целую ночь  провел
за картами, проиграв кучу денег. Завидев меня, он  приветливо  заулыбался,
но, заметив мой удрученный вид, с беспокойством спросил:
   - С вами что-то случилось? Не зная, с чего начать, я сказал:
   - Вы, как всегда, франтом.
   - Слышал об отъезде Юнис. Понимаю, это удар для вас.
   - Давайте сначала сделаем то, для чего мы пришли сюда, -  сухо  заметил
я. Поговорить с ним о Юнис лучше в другой раз, когда я буду спокойней и  у
меня пройдет желание съездить ему по физиономии.
   - Извините, что я так опростоволосился, - сказал Фабиан, беря меня  под
руку. - Первый раз в  жизни.  Слоуну  исключительно  везло.  Я  выдал  ему
расписку. Но он хочет наличными, и я обещал, что сегодня к  четырем  часам
будет уплачено. Позвонил в Цюрих, чтоб перевели в  местный  банк.  Но  нам
надо вместе выполнить еще кое-какие формальности. Ох, уж  эти  швейцарские
банкиры!
   В задней комнате банка нас тщательно опросил молодой  клерк.  Потом  он
позвонил по телефону в наш банк в Цюрихе и долго говорил по-немецки, то  и
дело поглядывая на нас и, как я понял, подробно описывая обоих. Он спросил
номер моего паспорта, и, к счастью, я помнил его. Окончив  переговоры,  он
объявил:
   - Все в  порядке,  джентльмены.  К  четырем  часам  будут  приготовлены
деньги.
   Когда мы вышли и прошли к машине, которую Фабиан поставил на стоянке  у
банка, он пригляделся ко мне и сказал:
   - Вы меня беспокоите, Дуглас. У вас  такой  подавленный  вид.  В  конце
концов, это лишь деньги. Не больше. У нас еще все впереди. - Деньги тут ни
при чем, - ответил я и рассказал о приходе  полицейского,  не  упомянув  о
событиях этой ночи, связанных с Диди и Юнис.
   - Так вы, значит, взяли это колье? - посмеиваясь, спросил Фабиан.
   - Идите к черту, Майлс. За кого вы меня принимаете?
   - Я только начинаю как  следует  узнавать  вас,  друг  мой.  Во  всяком
случае, вы несколько лет провели в отелях.
   - Всего в одном. А у тех, кто в нем жил, можно было взять лишь грошовые
запонки.
   - Могу ли я напомнить, что вы взяли и нечто  более  ценное?  -  холодно
заметил он. В первый раз я почувствовал, что он может поверить тому, что я
украл это колье.
   - Ладно, заткнитесь, - сказал я. - Пошли лучше на лыжах.
   Мы молча ехали в машине.  Впервые  между  нами  возникла  неприязненная
отчужденность.
   Фабиан хорошо ходил на лыжах, движения его были уверенны и  четки,  как
видно, в свое время он прошел неплохую школу.  Однако  он  был  осторожен,
поэтому я все время  шел  далеко  впереди  него  и  Лили  и  мы  не  могли
разговаривать. Лишь перед спуском Лили спросила меня:
   - Что вы сделали с моей  сестрой?  Почему  она  чуть  ли  не  крадучись
сбежала от нас?
   - Спросите у нее самой, - досадливо буркнул я.
   - А, понятно. Подул фен. А этот теплый с истомой ветер раздражает  нас,
лыжников.
   Когда мы затем обедали в клубе, появился Слоун и тут  же  направился  к
нашему столу. В лыжных ботинках он ступал тяжелее и громче обычного.  Лицо
у него было багровое, вид победоносный,  наверное,  он  уже  подзаправился
виски. Его появление сразу же отбило у меня охоту есть, и я отложил нож  и
вилку.
   - Привет, друзья, - обратился к нам Слоун. -  Замечательный  денек,  не
правда ли?
   - Угу, - промычал Фабиан, потягивая вино.
   - Не пригласите ли меня к вашему столу? - спросил Слоун.
   - Нет, - ответил Фабиан.
   Слоун криво ухмыльнулся, в глазах у него загорелся злой огонек.
   - Обожаю игроков, которых расстраивает проигрыш, -  с  издевкой  сказал
он. Потом порылся в карманах и вытащил листок  бумаги.  -  Фабиан,  вы  не
забыли о расписке?
   - Не хамите, - холодно предупредил Фабиан. - С нами женщина.
   - Добрый день, мадам,  -  поздоровался  Слоун,  как  будто  только  что
заметил Лили. - Мы, помнится, уже встречались в прошлом году в Сан-Морице.
   - Да, помню, сэр,  -  небрежно  проговорила  Лили  в  дворцовой  манере
восемнадцатого века.
   Слоун аккуратно сложил расписку, спрятал ее в карман  и  повернулся  ко
мне, тяжело похлопав меня по плечу.
   - Какого черта вы здесь, Граймс? Вы же сломали свою драгоценную ногу.
   - То был ошибочный диагноз, - сказал я.
   - Ну как, шустрый мальчик, вломились еще в какой-нибудь номер в отеле?
   Я  смущенно  огляделся  вокруг.  Хотя  Слоун  говорил  громко,   никто,
казалось, не услышал его слов.
   - Не далее как этой ночью, - в тон ему ответил я.
   - Все шутите, юноша. Ишь,  обожатель  чужих  ботинок.  -  Слоун  хрипло
рассмеялся, глаза его налились кровью. Он был из тех людей, что за полчаса
могут поссорить целые нации. Мысль о том, что этому хаму придется  сегодня
в четыре часа отдать тридцать тысяч, раздражала и угнетала меня.
   - Новые часики случайно не заработали? - нарочито громко спросил Слоун.
- Или здесь вам труднее развернуться?
   - Убирайся вон, свинья, - прошипел я, чувствуя, что  кровь  закипает  в
жилах.
   Слоун натянуто рассмеялся, словно счел мою резкость за шутку.
   - Будьте поосторожней с этим приятелем, - обратился он к Фабиану. -  Он
ушлый малый... - Он хрипло расхохотался: - Ну,  раз  меня  не  приглашают,
пойду прокачусь на лыжах. Тем более поздно сегодня встал, надо  размяться.
Встретимся в  четыре  в  отеле,  Фабиан,  -  подчеркнуто  серьезным  тоном
напомнил он и, тяжело и неуклюже ступая, вышел из ресторана.
   - И вот с такими людьми приходится иметь дело, - вздохнул Фабиан.
   - Что ж - американцы! - воскликнула Лили и, пожав мне руку, добавила: -
Простите, милый, вас я не имела в виду.
   - Прощаю всех, - сказал я. - А как насчет еще одной бутылочки вина?
   Я был взвинчен, надо было успокоиться. Сидя  за  столом  с  Фабианом  и
Лили, спокойно и мерно жующими, я чувствовал, как во мне нарастает  острая
неприязнь к ним обоим. Меня так и подмывало высказать им в лицо все: и то,
что было во Флоренции, и то, что вчера ночью поведала мне Юнис. Однако моя
жизнь крепко переплелась с этими людьми и зависела от них. Потому я  молча
занялся едой и поданной бутылкой вина, едва прислушиваясь к  тому,  о  чем
они болтали за столом.
   - Мистер Фабиан, мистер Фабиан! -  высоким  тревожным  голосом  крикнул
молодой лыжный инструктор, вбежавший в ресторан.
   - Да, я здесь, - отозвался Фабиан, попросив инструктора не кричать  так
громко. - В чем дело?
   - Ваш друг мистер Слоун, - торопливо заговорил инструктор. - Вам  лучше
самому выйти к нему. Он наклонился надеть лыжи...
   - Успокойтесь, Ганс, и не кричите, - остановил его Фабиан, знавший всех
служащих на лыжных курортах по имени, что было  основой  его  популярности
среди них. - В чем же дело?
   - Едва он прошел несколько шагов, - начал объяснять инструктор,  -  как
вдруг упал, потеряв сознание. Мне кажется, что он уже мертв.
   Фабиан бросил на меня странный, загадочный  взгляд.  Готов  поклясться,
что в нем сквозила радость.
   - Ерунда, Ганс, - резко возразил он. -  Очевидно,  мне  нужно  выйти  и
посмотреть, что случилось. Лили, останься здесь, а  вас,  Дуглас,  попрошу
пойти со мной.
   Фабиан поднялся из-за стола и с мрачным видом  торопливо  направился  к
выходу, все сидевшие в ресторане с любопытством провожали его взглядами. Я
последовал за ним. Наши лыжные ботинки так гулко стучали по  полу,  словно
шел взвод солдат.
   Небольшая толпа людей собралась у подъемника, где лежал на спине Слоун,
недвижным взглядом уставившись в небо. Другой лыжный  инструктор  растирал
снегом его лицо, которое было каким-то багрово-зеленым.  Фабиан  опустился
на одно колено рядом с телом, расстегнул молнию  на  куртке  с  капюшоном,
задрал свитер и рубашку и приложил ухо к белой волосатой груди Слоуна.
   - Надо отправить его в больницу, - бросил он обоим  инструкторам.  -  И
как можно быстрее. - Поднявшись на ноги, он провел  по  лицу  руками,  как
будто его охватила нестерпимая скорбь. - Бедняга  много  пил,  -  вздохнул
Фабиан. - А тут сразу высота, резкое изменение температуры... Я спущусь  с
ним, а вы, - обратился  он  к  инструкторам,  -  вызовите  машину  "скорой
помощи", чтобы она ожидала внизу.
   Затем он подозвал меня, обнял за плечи и отвел в сторону. Как будто два
опечаленных друга скорбят о трагической потери.
   - Дуглас, мой мальчик, - сказал он мне, поглаживая по  плечу  и  словно
утешая меня. - Я сейчас спущусь с ним и  заберу  у  него  из  кармана  мою
расписку. Вы не помните, в какой карман он ее положил, в правый или левый?
   - Вот это  я  бы  назвал  истинно  благопристойным  знаком  уважения  к
умершему, - сказал я. - По-моему, в левый.
   - Я просто восхищен вами, милый  друг.  -  Фабиан  обнял  меня  крепким
мужским объятием. - Вы человек, на которого можно рассчитывать. - Отпустив
меня, он громко произнес, чтобы слышали окружающие: - Ступайте к Лили. Она
не снесет такого удара. Дайте ей крепкого бренди.
   Фабиан поспешил к подъемнику,  где  оба  инструктора  уложили  труп  на
двухместном сиденье, пристегнув его ремнями. Фабиан сел  рядом  на  второе
сиденье и, заботливо поддерживая мертвеца, дал сигнал; чтобы  их  спустили
вниз.
   Инструкторы заняли следующую кабину. Почетные могильщики в  неподобающе
ярких  парках,  им  выпала  честь  сопроводить  мертвое  тело   вниз   для
погребения.
   Я вернулся в клуб. Лили допивала кофе. Я заказал две рюмки бренди.



20

   Когда я вернулся в отель, швейцар сказал, что мистер Фабиан просил меня
зайти к нему. Уже был конец дня. До этого я и Лили  в  молчании  сидели  в
постепенно пустевшем ресторане. Выпили несколько  рюмок  бренди.  Провожая
покойников, обычно засиживаешься за столом.
   Потом я проводил Лили в парикмахерскую, так как она  сказала,  что  нет
смысла попусту терять весь день.
   Вниз мы спустились на подъемнике, поскольку пришли  к  единому  мнению,
что,  если  спуститься  после  случившегося  на  лыжах,  это  может   быть
воспринято как неуважение к покойнику. Ни один из нас не упоминал Юнис.
   - А что вы  сказали  напоследок  Слоуну?  -  спросила  Лили,  когда  мы
медленно плыли вниз к погружающейся в сумрак долине.
   - Убирайся вон, свинья, - честно ответил я.
   Она кивнула:
   - Так мне и показалось. Здравствуй и прощай.
   Лили протянула руку в направлении  отдаленных  горных  пиков,  верхушки
которых еще озарялись лучами заходящего солнца. Орел, если  эта  громадная
птица была  орлом,  все  так  же  величественно  парил,  рассекая  мощными
крыльями нейтральное небо Гельвеции.
   Лили вдруг рассмеялась:
   - Ничего, здесь все же не самое худшее место для смерти.  Если  есть  в
мире справедливость, он должен был выкинуть свою жену из завещания.
   - Уверен, что не выкинул.
   - Я же сказала: если есть справедливость.
   - А вы не  думаете,  что  ваш  супруг  может  выкинуть  вас  из  своего
завещания?
   - Господи, какой же вы неисправимый американец! - воскликнула она.
   Больше мы не касались этой темы.
   Возвращаясь в отель, я завернул в магазинчик и  приобрел  себе  пальто.
Пусть Диди Вейлс сохранит мою куртку на память. Я бы отдал ей куда больше,
лишь бы избавиться от ее присутствия.
   Зайдя к Фабиану, я  увидел,  что  он  укладывает  вещи.  Путешествовать
налегке было не в его правилах. Четыре  больших  чемодана  стояли  в  двух
комнатах, которые он занимал вместе  с  Лили.  Как  обычно,  повсюду  были
разбросаны газеты, открытые  на  финансовых  страницах.  Фабиан  быстро  и
аккуратно укладывал вещи: ботинки в один чемодан, рубашки - в другой.
   - Буду сопровождать его тело домой, - сказал он. - Единственное, что  я
могу для него сделать, не так ли?
   - Пожалуй, - кивнул я.
   - Вы были правы, - продолжал он. - Расписка оказалась в левом  кармане.
Сегодня вечером выполним все формальности по отправке  тела.  В  Швейцарии
очень расторопны, когда дело касается того, чтобы избавиться  от  умершего
иностранца. Ему было пятьдесят два года.  Холерик.  Потому  преждевременно
отдал концы. Урок  для  всех  нас.  Я  позвонил  его  жене.  Она  геройски
восприняла известие. Будет  завтра  встречать  нас  -  гроб  и  меня  -  в
аэропорту Кеннеди. Кстати, не знаете, где Лили?
   - В парикмахерской.
   - Невозмутимая женщина. Ее ничем не проймешь. Мне это нравится в ней. -
Он снял трубку и попросил соединить с парикмахерской. -  Не  могли  бы  вы
завтра подбросить нас в Женеву на нашем "ягуаре"?
   - Если полиция разрешит мне выехать  из  города.  У  меня  же  отобрали
паспорт.
   - О, совсем забыл, -  воскликнул  Фабиан  и,  вытащив  из  кармана  мой
паспорт, бросил его на стол. - Вот он.
   - Как вам удалось получить его?
   Вообще говоря, я не был удивлен. Отчасти потому, что против  моей  воли
он представлялся мне неким покровителем, необычайно ловким,  решающим  все
проблемы и затруднения. Я перелистал паспорт, ища в нем  какие-либо  новые
пометки, но ничего не нашел.
   - Дежурный администратор вручил его мне, - пояснил Фабиан. - Нашли  это
бриллиантовое колье.
   - Кто же украл его?
   - Никто не украл. Хозяйка спрятала его в лыжный  ботинок  и  забыла  об
этом. Ее муж нашел сегодня утром. Дирекция приносит вам  свои  глубочайшие
извинения, которые сопровождаются тем, что у  себя  в  номере  вы  найдете
букеты цветов и ведерко с охлажденным шампанским. Алло, алло!  -  закричал
он в телефон. - Попросите, пожалуйста, леди Эббот. - И  опять  ко  мне.  -
Ничего, что вы на какое-то время останетесь один?
   - Откровенно говоря, меня это даже радует.
   - Почему? - удивленно поднял он брови.
   - Все эти дни прошли для меня, как бег по пересеченной местности.  Хочу
немного отдохнуть и прийти в себя.
   - А мне-то показалось, что вы весело проводите время.
   В его голосе прозвучала укоризна.
   - Останемся каждый при своем мнении.
   - Лили, - сказал в трубку Фабиан, -  завтра  я  улетаю  в  Америку.  На
две-три недели, самое большее. Поедете со мной?  -  Он  слушал  ее  ответ,
радостно улыбаясь. - Вот и умница, тогда побыстрей приходите  и  начинайте
собирать вещи, -  весело  сказал  он  и  повесил  трубку.  -  Ей  нравится
Нью-Йорк. Мы, должно быть, остановимся в Сент-Риджисе. Имейте это в  виду,
чтобы связаться со мной. Потом, мне  нравится  тамошний  бар.  Кстати,  не
случись эта история со Слоуном, мне бы все равно пришлось прошвырнуться  в
Штаты через пару деньков. Нужно  завершить  кое-какие  дела  на  Восточном
побережье. Не исключено, что я прокачусь на  недельку  в  Палм-Бич.  После
похорон, конечно.
   - Да, тяжело там придется, - посочувствовал я.
   - Не язвите, Дуглас, - Фабиан повертел в руках  кашемировый  свитер.  -
Пожалуй, там он мне не понадобится, как считаете?
   - В Палм-Бич наверняка.
   - Вы говорите так, словно я еду развлекаться. Опять укоризненный тон. Я
бы с большим удовольствием поехал вместе с вами в Италию. Когда  будете  в
Риме, хотелось бы, чтобы вы для меня, простите, для нас, кое-что  сделали.
Побывайте у одного очаровательного итальянца, его фамилия Квадрочелли.  Ну
и мастаки эти итальянцы выдумывать имена,  верно?  У  меня  с  ним  давние
деловые связи. Я дам ему телеграмму, чтобы он ожидал вас. На очереди  одно
небольшое, но славное дельце, которое надо провернуть.
   - Что это еще?
   - Вы уж сразу и насторожились.
   - Вашу последнюю затею едва ли назовешь успешной.
   - Однако под конец все оказалось в порядке, - улыбнулся Фабиан.
   - Но не можем же мы каждый раз полагаться на то, что наш кредитор  даст
дуба в день платежа.
   Фабиан расхохотался, обнажив два ряда ослепительно белых зубов.
   - Кто знает? - отдышавшись, произнес  он.  -  Я  и  сам  приближаюсь  к
критическому возрасту.
   - Ну что вы, Фабиан? - утешил я. - Вы же знаете, что кончите  жизнь  на
плахе. Он снова засмеялся.
   - Как бы то ни  было,  объясните  синьору  Квадрочелли  обстоятельства,
которые помешали мне приехать. Найдете вы его в Порто-Эрколе. Это  в  двух
часах езды на север от  Рима.  Восхитительное  место.  Я  надеюсь  попозже
пожить там хотя бы пару  недель.  Там  первоклассный