чае,  не  рецидивист.
Если когда-нибудь меня и обвинят в чем-нибудь,  то  лишь  в  уклонении  от
уплаты налогов. А на это никто не посмотрит как на серьезное преступление.
И я вовсе не намерен сесть в тюрьму за какие-нибудь темные дела.  Зарубите
это себе на носу.
   - Но если я докажу вам, что картина не украдена...
   - Вы не  сможете  доказать  и  отлично  знаете  это.  Фабиан  досадливо
вздохнул и запустил мотор.
   - Я все же позвоню Штюбелю и скажу, что приеду к нему в десять утра,  -
заявил он.
   - Тогда полиция приедет за вами.
   - А, не верю я вам, - отмахнулся Фабиан.
   - Поверьте  мне,  Майлс.  Я  твердо  решил.  По  дороге  мы  больше  не
разговаривали. Когда приехали в отель, Фабиан пошел звонить по телефону, а
я зашел в бар, не сомневаясь, что он присоединится ко  мне.  Я  выпил  уже
второй стаканчик виски, когда  Фабиан  вошел  в  бар.  Он  выглядел  более
сосредоточенным, чем когда-либо. Сев рядом  со  мной  у  стойки  бара,  он
крикнул бармену:
   - Бутылку "Моэт и Шандон". И два бокала. - Он молча ждал,  пока  бармен
нальет нам шампанское, затем поднял свой бокал и повернулся ко мне.  -  За
нашу дружбу, - широко улыбнулся он. - А мне так и не пришлось поговорить с
немцем.
   - Очень хорошо, - кивнул я. - Я еще не звонил в полицию.
   - Говорил я лишь со старухой, что живет у него, - продолжал  Фабиан.  -
Плача, она рассказала мне, что  минут  через  десять  после  нашего  ухода
явилась полиция  и  забрала  ее  хозяина  вместе  с  картиной  Тинторетто.
Оказалось, что полтора года назад  она  была  украдена  из  одной  частной
коллекции.  -  Фабиан  громко  рассмеялся.  -  Как  видите,  у  меня  были
достаточно  веские  основания,  чтобы  привезти  вас  в  Лугано,   дорогой
профессор Граймс.
   Мы чокнулись, и Фабиан  опять  так  зычно  захохотал,  что  на  него  с
любопытством стали оборачиваться другие посетители бара.



16

   Покончив  с  делами  в  Лугано,  на  следующее  утро  мы  сели  в  свой
темно-синий "ягуар" и покатили в Гштаад. На сей  раз  за  рулем  сидел  я,
наслаждаясь легким ходом машины, которая, словно птица, неслась под  ярким
солнцем между заснеженными  горными  вершинами  и  бесчисленными  холмами,
раскинувшимися вдоль шоссе Цюрих - Берн. Фабиан  пристроился  на  соседнем
сиденье и мурлыкал под нос какую-то мелодию из концерта Брамса, на который
водил меня несколько дней назад. Время от времени Фабиан ни с  того  ни  с
сего фыркал, как кот. Вспомнил, должно быть, незадачливого герра  Штюбеля.
Или представлял, каково тому приходится в тюрьме Лугано.
   Мы  миновали  несколько  чистеньких,  ухоженных  городков  с  опрятными
улочками,   геометрически   правильные   прямоугольники   полей,   богатые
крестьянские угодья с огромными хозяйственными постройками,  напоминавшими
о земледельческих традициях края,  уходящих  корнями  в  далекое  прошлое.
Благодатная, процветающая  земля,  прославляющая  трудолюбивого  человека.
Идиллический пасторальный пейзаж, чудесная  мирная  картина  -  невозможно
было  представить  здесь  марширующие  армии,  толпы  беженцев   -   любая
повседневная суета казалась тут неуместной. Господи, подумал я,  знай  эти
порой попадающиеся нам полицейские, которые вежливо указывали  направление
движения на перекрестках, что за парочка сидит в новеньком синем "ягуаре",
нас бы давно уже арестовали и выставили через ближайшую границу.
   Дышалось мне легко и свободно. Здесь, в дороге,  руки  у  Фабиана  были
связаны, так что, по меньшей мере, один день я был спокоен за наши  деньги
и не ощущал лихорадочного беспокойства, тревожной нервозности и состояния,
когда меня бросало то в жар, то в холод всякий раз, как Фабиан  оказывался
поблизости от телефона-автомата или  какого-нибудь  банка.  Этим  утром  я
воздержался от приема сельтерской и уже предвкушал, какой аппетит  нагуляю
к обеду. А Фабиан, как водится, знал  в  Берне  прекрасный  ресторанчик  и
посулил угостить чем-то особенным.
   Как обычно, от плавного уверенного хода машины я  ощущал,  как  в  моей
мошонке  разливается  приятное  тепло,  и   перебирал   в   памяти   самые
захватывающие мгновения ночи, проведенные с Лили  во  Флоренции,  а  также
предвкушал  встречу  с  Юнис,  вспоминал  ее  прелестные  веснушки,  тихий
голосок, нежную шею и викторианскую грудь. Будь она рядом со мной в данную
минуту вместо Фабиана, я не сомневаюсь, что  мы  съехали  бы  с  дороги  и
завернули в одну из прелестных  бревенчатых  гостиниц  с  названием  вроде
"Львы и олени" или "Отель трех королей",  где  сняли  бы  номер  на  день.
Ладно, утешал я себя, тише едешь - дальше будешь,  и  сильнее  надавил  на
педаль акселератора.
   Посматривая на заснеженные вершины холмов  по  сторонам  от  дороги,  я
поймал себя на том, что уже опять не прочь  встать  на  лыжи.  Беготня  по
Цюриху и непривычное общение с банкирами  и  юристами  настолько  приелись
мне, что свежий горный воздух и яркое  солнце  манили  и  притягивали  как
магнит.
   - Вам приходилось  кататься  на  лыжах  в  Гштааде?  -  поинтересовался
Фабиан. Должно быть, заснеженные холмы вызвали у него те же мысли, что и у
меня.
   - Нет, - ответил я. - Я катался только в двух местах: в  Вермонте  и  в
Сан-Морице. Но я слышал, что в Гштааде трассы не очень сложные.
   - Но шею сломать там вполне можно, - усмехнулся Фабиан. - Как, впрочем,
и везде.
   - А как катаются наши сестренки?
   - О, как все англичанки.  Рвутся  на  склон,  как  на  штурм  вражеской
крепости... - Фабиан вдруг фыркнул себе под нос. - Придется вам  попотеть.
Это вам не миссис Слоун.
   - Не напоминайте мне о ней, - взмолился я.
   - Что, не выгорело? - лукаво спросил он.
   - В какой-то мере да.
   - Я недоумевал, зачем вы с ней связались. Сразу было видно, что она вам
не пара.
   - Так и есть, - честно ответил я. - Кстати, это все из-за вас.
   - Почему? - изумился Фабиан.
   - Я посчитал, что Слоун - это вы!
   - Что?
   - Я думал, что он украл мой чемодан, - пояснил я. Потом  рассказал  про
коричневые ботинки и темно-красный шерстяной галстук.
   - Бедняга, - посочувствовал Фабиан. -  Вы  потратили  на  миссис  Слоун
целую неделю такой короткой жизни. Я и впрямь теперь ощущаю свою вину. Она
засовывала язычок вам за ухо?
   - Случалось, - признался я.
   - Мне пришлось терпеть это три ночи. В прошлом году. А как вам  удалось
выяснить, что Слоун тут ни при чем?
   - Если не возражаете, я пока  об  этом  умолчу.  Припомнив  жуткий  миг
разоблачения, когда Слоун застал меня  в  своем  номере  с  этим  дурацким
гипсом на ноге и с его ботинком  в  руках,  я  решил,  что  эта  кошмарная
история должна умереть вместе со мной. А  как  он  вышвырнул  в  окно  мой
ботинок и часы, подаренные миссис Слоун. Брр... Я зябко поежился.
   - Вот как? - Фабиан надулся. - Но ведь мы же компаньоны?
   - Да, конечно. Как-нибудь в другой раз, - пообещал я. - Когда нам обоим
захочется посмеяться.
   - Ну, этого недолго ждать, - протянул он.  И  умолк.  "Ягуар"  мчал  по
живописнейшей дороге, проложенной среди изумительно прекрасного  соснового
бора, чистенького и ухоженного, как и все в Швейцарии.
   - Послушайте, Дуглас, - спросил Фабиан. - А остались у вас родственники
в Америке?
   Ответил я не сразу. Подумал почему-то сначала  о  Пэт,  потом  вспомнил
Эвелин Коутс, своего  брата  Хэнка,  озеро  Шамплейн,  вермонтские  крутые
склоны и даже номер 602. А на закуску еще Джереми Хейла и мисс Шварц.
   - По большому счету нет, - сказал я наконец. - А почему вы спрашиваете?
   - Откровенно говоря, меня спрашивала об этом Юнис.
   - Юнис? - Пришел мой черед удивляться. - Ей что-то не нравится?
   - Нет, конечно, нет. Но вы так молчаливы и сдержанны... мягко говоря.
   - Она на меня пожаловалась?
   - Нет. По меньшей мере, мне, - ответил Фабиан. - Но Лили намекнула, что
Юнис несколько озадачена. Все-таки она бросила все и  примчалась  сюда  из
самой Англии...
   Он пожал плечами.
   - Впрочем, вы и сами понимаете, что я имею в виду.
   - Да, понимаю, - смущенно признался я.
   - Надеюсь, в принципе-то вам девочки нравятся, Дуглас?
   - О Господи, ну  конечно,  -  отмахнулся  я.  Припомнив  моего  братца,
ведущего радиопрограммы для гомиков в  Сан-Диего,  я  вывернул  руль  чуть
резче, чем следовало, и с некоторым трудом вписался в поворот.
   - Не обижайтесь, я просто пошутил. В наши дни такое часто случается. Но
вы хоть находите ее привлекательной?
   - Да! Послушайте, Майлс, - с горячностью заговорил я,  -  мы,  конечно,
компаньоны, но в нашем контракте не предусмотрено, чтобы меня использовали
как племенного жеребца, не так ли?
   - Резковато сказано, - к моему изумлению, он хихикнул. -  Хотя,  должен
признаться, мне в  своей  долгой  карьере  приходилось  выступать  в  роли
подобного, как вы выразились, племенного четвероногого.
   - Господи, Майлс, - попытался оправдаться я, - да мы знакомы-то  с  ней
без году неделя.
   Сказал и тут же прикусил язык. Во Флоренции, когда я поднялся  в  номер
Лили, я с ней и нескольких часов не был знаком.  А  что  уж  говорить  про
Эвелин Коутс...
   - И вообще, роль любовника по заказу не  для  меня.  -  Тут  я  оседлал
любимого конька. - Должно быть, меня воспитали несколько иначе, чем вас.
   - Полно вам, - доброжелательно отозвался  Фабиан.  -  В  конце  концов,
Лоуэлл не так уж сильно отличался от Скрантона.
   - Кому вы вешаете лапшу на уши, Майлс? - огрызнулся я. - Следов  вашего
пребывания в Лоуэлле днем с огнем не найти.
   - Вы, конечно, удивитесь, Дуглас, - миролюбиво произнес Фабиан. -  Даже
не поверите. Но что вы скажете, если я признаюсь, что настолько привязался
к вам, что забочусь только о ваших интересах?
   - Конечно, не поверю, - отрезал я.
   - Даже когда они совпадают с моими собственными интересами?
   - О нет, тогда другое дело, - ответил я. - Хотя все равно с  некоторыми
оговорками. Но куда вы гнете?
   - Мне кажется, что пора вам остепениться, - сказал он.  Это  прозвучало
так серьезно, словно Фабиан годами вынашивал свой план  и  наконец  созрел
для его осуществления.
   - Ой, смотрите, какой изумительный пейзаж! - воскликнул я.
   - Я вовсе не шучу. Слушайте и не перебивайте. Вам  ведь  тридцать  три,
верно?
   - Да.
   - Значит, так или иначе, в ближайшие пару лет вам придется  обзавестись
семьей.
   - Почему?
   - Потому что так принято. Потому что вы привлекательны.  О  вас  пойдет
молва как о богатом  молодом  человеке.  Какая-нибудь  девушка  непременно
решит, что должна  заполучить  вас,  и  добьется  своего.  Потом  вы  сами
признавались мне,  что  устали  от  одиночества.  И  вам  захочется  иметь
детишек. Разве я не прав?
   Я вдруг припомнил острое сожаление и грызущее чувство  потери,  которое
ощутил в Вашингтоне, в доме Джереми Хейла, когда дочка Хейла  ответила  по
телефону звонким голоском и позвала папу.
   - Пожалуй, правы, - согласился я.
   - А клоню я к тому, чтобы  вы  не  полагались  на  слепой  случай,  как
большинство молодых балбесов. Возьмите судьбу в свои руки.
   - Каким образом? Быть может, вы сами подберете мне  подходящую  пару  и
подпишете брачный контракт? Так поступают в наши дни в  великом  княжестве
Лоуэлл? - Веселитесь-веселитесь,  -  великодушно  кивнул  Фабиан.  -  Я-то
понимаю, что задел вас за живое, потому и прощаю.
   - Черт побери, Майлс, не слишком ли вы о себе возомнили?  -  воскликнул
я.
   Он пропустил мою вспышку мимо ушей.
   - Запомните - в свои руки. Это самое важное.
   - Сами-то вы, помнится, женились на богатенькой, - мстительно  напомнил
я, - и кончилось дело разводом.
   - Я был молод и жаден, - вздохнул он. - К тому же рядом со мной вовремя
не оказалось опытного друга, который наставил бы меня  на  путь  истинный.
Жена попалась довольно строптивая - богатые родители испортили ее.  Я  все
отдал бы, чтобы вы не повторили мою ошибку.  Столько  в  мире  хорошеньких
девушек с обеспеченными, терпимыми папашами, которые мечтают  выдать  дочь
за приятного, образованного молодого человека с хорошими манерами, который
бы, к тому же, не нуждался в средствах. За такого, как вы, Дуглас.
   Господи, Дуг,  ведь  говорят,  что  в  богатую  девушку  так  же  легко
влюбиться, как и в бедную.
   - Зачем мне все это, если я стану  таким  же  богатым,  как  вы?  -  не
удержался я.
   - Да ради страховки, - выпалил Фабиан. -  Со  мной  тоже  всякое  может
случиться. Верно, сейчас мы с вами  в  деньгах  не  нуждаемся.  Во  всяком
случае, вам так кажется, - я предпочел бы иметь побольше.  Ведь  в  глазах
настоящих богачей мы нищие, Дуглас. Люмпены.
   - Ничего, я верю в вашу звезду, - утешил я  его  с  легкой  ехидцей.  -
Благодаря вам мы не кончим в ночлежке.
   - Мне бы вашу уверенность, - вздохнул Фабиан.  -  Увы,  гарантию  может
дать только Господь Бог. Деньги  приходят  и  уходят.  Мы  живем  в  эпоху
переворотов, бесконечных катаклизмов. Быть может, сейчас как раз временное
затишье перед бурей. Поэтому нам так важно застраховаться. Тем  более  что
вы  особенно  уязвимы.  Кто  может  предсказать,  сколько   вам   осталось
разгуливать,  прежде  чем  вас  опознают.  В  любую  минуту  некий  крайне
неприятного вида субъект может вручить вам счет на сотню тысяч долларов. И
в ваших интересах будет уплатить по нему, не так ли?
   - Да, - согласился я.
   - Вот видите. А молодая смазливенькая женушка из хорошей  семьи  станет
прекрасной  маскировкой.  Нужно  иметь  сверхбогатое  воображение,   чтобы
представить, что  такой  благовоспитанный  и  ухоженный  молодой  человек,
вращающийся  в  одних  кругах  со   сливками   общества   и   женатый   на
продолжательнице древнего британского аристократического рода, начал  свою
головокружительную карьеру с того, что стибрил пачку стодолларовых купюр у
мертвого постояльца занюханного нью-йоркского отеля. Я ясно выражаюсь?
   - Яснее некуда, - неохотно признал я. - Но вам-то что до этого?  Вы  же
говорили об общих интересах.  Или  вы  рассчитываете  на  комиссионные  от
приданого моей суженой?
   - Фу, какой вы невежа, молодой человек,  -  Фабиан  покачал  головой  и
метнул на меня  укоризненный  взгляд.  -  Просто  в  таком  случае  нашему
компаньонству ничего не будет угрожать. Ваша жена будет только рада,  если
вы избавите ее от необходимости следить за состоянием  финансовых  дел.  И
вообще, насколько я знаю женскую натуру, а я, поверьте, неплохо разбираюсь
в ней, ваша жена безусловно предпочтет, чтобы дела ее вели вы, а  не  стая
брокеров, опекунов и банковских служащих,  на  которых  обычно  полагаются
женщины.
   - И вот тут-то вам и карты в руки?
   - Точно. - Фабиан расплылся до ушей, словно вручил мне дорогой подарок.
- Мы останемся компаньонами на прежних условиях.  Любой  капитал,  что  вы
привнесете, будет считаться  вашей  долей,  а  прибыль  по-прежнему  будет
делиться пополам. Просто и красиво. Кажется, я уже доказал вам,  что  умею
распоряжаться инвестициями?
   - Да, здесь и сказать нечего, - закивал я.
   - Каков поп, таков и приход, - изрек Фабиан. -  Думаю,  с  вашей  женой
никаких сложностей не возникнет.
   - Это будет зависеть от жены.
   - Не от жены, а  от  вас,  Дуглас.  Надеюсь,  вы  остановите  выбор  на
разумной девушке, которая будет любить вас и доверять вам и  будет  только
рада доказать вам свое расположение и безграничную преданность.
   - Боюсь,  вы  преувеличиваете  мои  достоинства,  Майлс,  -  сказал  я,
припомнив историю своих взаимоотношений с женщинами.
   - Вы слишком скромны, старина, я вам не раз уже это говорил.
   - Однажды мне приглянулась прехорошенькая  официантка  из  ресторана  в
Колумбусе, штат Огайо. Три месяца я  ухаживал  за  ней,  водил  повсюду  и
добился лишь того, что в кино она позволяла держать себя за руку.
   - Ничего, Дуглас, - подбодрил Фабиан, - с тех пор  ваши  акции  здорово
подскочили в цене. Женщины,  с  которыми  вы  будете  сейчас  знакомиться,
окружены богатыми мужчинами  средних  лет,  которые  круглосуточно  заняты
приумножением своих капиталов и другими делами, и времени на женщин у  них
почти не остается. Да, встречаются среди них и мужчины, уделяющие внимание
женщинам, но они ведут себя,  как  бы  яснее  выразиться,  -  недостаточно
по-мужски,  что  ли.  Или  преследуют  чисто  финансовые  интересы.   Ваша
официантка из Колумбуса даже не перешагнула бы порог кинотеатра ни с одним
из них. В тех же кругах, где вы начнете вращаться,  любой  мужчина  моложе
сорока,  с  достатком,  манерами  джентльмена  и  не  чурающийся  женского
общества, просто обречен  на  успех.  Поверьте,  старина,  вам  достаточно
держаться естественно, как вы привыкли,  и  вы  всех  покорите.  И  совсем
неплохо, что вы при этом можете позволить себе кое-что тратить  на  всякие
мелочи. Надеюсь, пригласите меня шафером на свадьбу?
   - Вы, похоже, все просчитали.
   - Да, - спокойно ответил Фабиан. - И  хочу,  чтобы  вы  тоже  научились
считать  на  несколько  ходов  вперед.  Я  противник  того,  чтобы   слово
"расчетливость" приобрело в наши дни дурную репутацию. Пусть  школьницы  и
призывники упиваются романтикой, Дуглас. Вы же должны стать расчетливым.
   - Господи, как это... аморально, - не выдержал я.
   - А я так надеялся, что вы не употребите это слово, - вздохнул  Фабиан.
- Неужто вы считаете,  что  поступили  высокоморально,  когда  улизнули  с
деньгами, похищенными из отеля "Святой Августин"?
   - Нет.
   - Вот видите. А морально ли поступил  я,  увидев,  что  лежит  в  вашем
чемодане?
   - Нет, конечно.
   - Мораль неделима, мой мальчик. Это не праздничный пирог, который можно
разрезать на куски и разложить по тарелочкам. Давайте посмотрим  правде  в
глаза, Дуглас, ведь де моралью вы руководствовались, когда расплевались  с
герром Штюбелем, а нежеланием оказаться с ним в одной камере, верно?
   - От вас ничего не утаишь, черт побери! - в сердцах признался я.
   - Рад, что вы так думаете, - улыбнулся Фабиан. -  И  еще:  простите  за
назойливость, но я вновь повторю, что забочусь о ваших  интересах.  И  что
ваши интересы - это и мои интересы. Я порой  задумываюсь  над  тем,  какая
жизнь нас ждет. Вы ведь согласны, что нам надо держаться друг  друга,  что
бы ни случилось?
   - Да.
   - До сих пор, за исключением маленького недоразумения в  Лугано.  Между
нами, кажется, было полное взаимопонимание.
   - Пожалуй.
   Я умолчал о том, что был вынужден по его милости поглощать сельтерскую.
   - Я отдаю себе отчет в том, что  такой  образ  жизни  рано  или  поздно
приестся. Жить на чемоданах, постоянно кочевать из отеля в  отель,  какими
бы роскошными они  ни  были,  -  такое  в  конце  концов  надоест  любому.
Путешествия лишь тогда доставляют подлинную радость, когда вас ждет родной
дом. Даже в вашем возрасте...
   - Бога ради, не делайте из меня молокососа, - взмолился я.
   Фабиан расхохотался:
   - Какие мы чувствительные! Что делать - я завидую  вашей  молодости.  -
Его взгляд посерьезнел. - А вообще-то  мы  оба  выигрываем  от  разницы  в
возрасте. Будь нам обоим по пятьдесят или  по  тридцать  три,  сомневаюсь,
чтобы нашей дружбы хватило надолго. Стали бы соперничать, да и различия  в
характерах  сказались   бы.   А   так   ваш   темперамент   и   мой   опыт
уравновешиваются. К общему благу.
   - Какой там темперамент? - Я покачал головой. - Просто порой ваши аферы
меня в дрожь вгоняют. Он опять расхохотался:
   - Позвольте ваши слова считать комплиментом в мой адрес.  Кстати,  Лили
или Юнис не справлялись, чем вы зарабатываете на жизнь?
   - Нет.
   - Молодцы сестрички, - похвалил он. - Настоящие леди. Ну  а  кто-нибудь
интересовался? После того, что случилось в отеле, естественно?
   - Только одна дама. В Вашингтоне. Как вы  догадались,  я  имел  в  виду
несравненную Эвелин Коутс.
   - И что вы ответили?
   - Что унаследовал кучу денег.
   - Недурно. На первое время, во всяком случае. Если в Гштааде  возникнет
необходимость, держитесь той же версии. Попозже придумаем что-нибудь  еще.
Скажем, например, что