отель  "Пеликано"  с
окнами на море. Идеальное  местечко,  чтоб  уединиться  с  девочкой.  Лили
обожала его. Попросите себе комнату с большой террасой.
   - А что вы затеваете на этот раз?
   Не надо быть таким резким,  милый  друг.  Люблю  сдержанных,  спокойных
компаньонов.
   - Нервы у меня не такие, как у вас.
   - Да, оно и видно. Итак, дело в вине.
   - В чем?
   - Вы же спросили, что я затеваю. Так вот, собираюсь заняться  вином.  В
наши дни во всем мире так  пьют,  что  торговля  вином  -  это  разрешение
залезть в чужие карманы. Вы обращали внимание на то, как  растут  цены  на
вино? Особенно в Америке?
   - Нет, не приходилось.
   - Поверьте мне. Цены на вино все время  растут.  А  у  Квадрочелли  под
Флоренцией небольшое поместье с виноградниками. Его кьянти - чудное  вино.
И по всей округе такие же виноградники и такое же превосходное  вино.  Так
вот, прошлым летом я обсуждал с этим очаровательным итальянцем возможность
покупки вина у окрестных виноделов. Мы хотели затем разлить его в  бутылки
с красивой, броской этикеткой  и,  устранив  всех  посредников,  продавать
прямо в рестораны США. Представляете себе преимущества такого предприятия?
   - Не очень ясно. Мне еще никогда не приходилось устранять посредников.
   - Уж поверьте мне, - внушал Фабиан. - Потребуется, конечно,  вложить  в
это дело небольшой капитал. У Квадрочелли не было тогда свободных денег, а
у вашего покорного слуги и подавно.
   - Но теперь они у вас есть.
   - Давайте говорить во множественном числе,  -  он  дружески  пожал  мне
руку. - Отныне и  навсегда.  Я  поддерживал  связь  с  Квадрочелли,  и  он
сообщил, что сделал все  необходимые  подсчеты.  Посмотрите,  что  у  него
получилось, и позвоните мне в Нью-Йорк. Вообще было бы неплохо, если бы вы
раза два-три в  неделю  звонили  мне,  скажем,  часов  в  десять  утра  по
нью-йоркскому времени. Всегда найдется о чем поговорить.
   - Это уж точно.
   -  Наслаждайтесь  жизнью,  -  весело  пожелал  он.  -  Скажите  мистеру
Квадрочелли, что я займусь ресторанами. К счастью, у меня  там  есть  кому
замолвить словечко. Правда, люди все чересчур деловые.  Даже  меня  хотели
втянуть.  Сделать   вице-президентом   компании.   Это   меня-то?   Можете
представить, чтобы я каждый день ходил к девяти часам на работу?  Подумать
страшно. Ни за какие деньги в мире не согласился бы на такую  каторгу.  Да
еще пришлось бы все время улыбаться. Нет, это не по мне.
   - Майлс, сколько же еще проектов у вас в голове?
   - Не тревожьтесь, - улыбнулся он. - Не  буду  докучать  вам,  пока  они
окончательно не созреют.  После  обеда  дам  вам  адрес  и  телефон  моего
итальянца. А также адрес моего портного  в  Риме.  Вам  следует  полностью
обновить свой гардероб и выбросить то барахло, что на вас надето. Пока что
мы по  внешнему  виду  никак  не  подходим  друг  другу.  Надеюсь,  вы  не
обижаетесь.
   - Напротив, к тому времени, когда мы снова встретимся, я оправдаю  ваши
ожидания.
   -  Так-то  будет  лучше.  Дать  вам  телефоны  нескольких   хорошеньких
итальянских девочек?
   - Нет, благодарю вас.
   - Поймите, это сбережет вам время.
   - А я и не тороплюсь.
   - Со временем попытаемся соскоблить вашу праведность. А  пока  принимаю
вас таким, какой вы есть.
   - Так же, как и я вас.
   Пока мы беседовали, Фабиан без конца сновал из  гостиной  в  спальню  и
обратно, рассовывая вещи по чемоданам и сумкам. Наконец он в очередной раз
вынырнул из спальни, держа в руках роскошную синюю тирольскую куртку.
   - Вам она будет в самый раз, Дуглас, - сказал он. - А  мне  великовата.
Возьмете?
   - Нет, спасибо. Я уже накатался досыта.
   -  Понимаю,  -  кивнул  он.  -  После  случившегося  разочаровались   в
альпийских прелестях?
   - Начнем с того, что я вообще не хотел сюда приезжать.
   - Порой приходится жертвовать собой, чтобы угодить дамам,  -  улыбнулся
Фабиан. - Кстати, о дамах. Не желаете поведать мне,  почему  вдруг  уехала
Юнис?
   - Не особенно.
   - Жаль, что вы не послушались моего совета, - вздохнул Фабиан.
   - Да бросьте, Майлс! Не прикидывайтесь. Она мне все рассказала.  И  про
вас тоже. Что вы за птица!
   Почему-то этот красивый, аккуратный,  изысканно  одетый  человек  вдруг
вызвал у меня раздражение.
   - Господи, да я и понятия не имею, о чем вы  говорите,  старина.  -  Он
аккуратно засунул полдюжины носков в угол чемодана. - Что  она  могла  вам
нарассказать?
   - Она любит вас.
   - О Боже! - вздохнул он.
   - У вас с ней был роман. Я не привык подбирать чужие объедки.
   - О Боже, - повторил Фабиан. - Это она вам сказала?
   - И многое другое.
   - Ваша добродетель пугала меня с самой первой встречи, - сказал  он.  -
Вы слишком ранимы. Да, люди влюбляются. Такова жизнь. Это случается сплошь
и рядом. Господи, да вы были хоть раз на такой свадьбе, где бы невеста  не
имела давний роман хотя бы с одним из гостей?
   - Могли сами сказать мне, - пробормотал я и тут же пожалел:  уж  больно
по-ребячьи это у меня вырвалось.
   - И что бы это изменило? Будьте благоразумны. Я познакомил вас с Юнис с
самыми благими намерениями. Вы оба мне очень симпатичны. Могу  поручиться,
что она замечательная девушка. И не только в постели.
   - Но она хотела выйти за вас замуж.
   - Это обычная женская прихоть. Я слишком стар для нее.
   - Ерунда, Майлс. Пятьдесят лет не так уж и много.
   - Мне вовсе не пятьдесят. Я уже давно перевалил за полсотни.
   Я изумленно воззрился на него. Не скажи он мне при знакомстве, что  ему
пятьдесят, я бы дал ему не больше сорока. Я знал, что Фабиан соврет  -  не
дорого возьмет, но к чему ему было прикидываться старше своих лет?
   - Как давно? - спросил я.
   - В следующем месяце мне стукнет шестьдесят, старина.
   - Господи! - У меня отвисла челюсть. - Когда-нибудь откроете  мне  свою
тайну?
   - Когда-нибудь. - Он решительно защелкнул чемодан. - Женщины,  подобные
Юнис, не обладают чувством времени. Они не способны видеть, что ждет их  в
будущем. Смотрят они на мужчину, к которому привязались,  и  видят  в  нем
только своего любовника, страсти которого не  подвластны  возрасту.  Между
тем через каких-то  несколько  лет  рядом  с  ними  может  сидеть  старик,
способный только на то, чтобы доплестись в домашних шлепанцах до камина  и
погреть свои дряхлые мощи. Кстати, надеюсь, все сказанное останется  между
нами?
   - А Лили знает? - спросил я.
   - Нет, конечно, - убежденно ответил Фабиан. - Я так надеялся, что вы  с
Юнис понравитесь друг другу.
   - Увы, не вышло, - я развел руками.
   - Жаль.
   Я едва сдержался, чтобы не  рассказать  ему  про  выходку  Диди  Вейлс.
Вместо этого произнес:
   - Для всех лучше, что Юнис уехала.
   - Возможно, вы правы, - сказал  Фабиан.  -  Посмотрим.  Кстати,  вы  не
хотите, чтобы я кому-нибудь позвонил или с кем-то встретился в Америке?
   Я на миг призадумался.
   - Позвоните, пожалуйста, моему  брату  в  Скрантон,  -  попросил  я.  -
Узнайте, как дела. Скажите, что у меня все в порядке. И  что  я  обзавелся
другом.
   Фабиан широко улыбнулся:
   - Еще каким! Все? Я чуть поколебался:
   - Да.
   - Ну и ладно.
   Фабиан взял у меня бумажку с адресом и  телефоном  Генри  и  положил  в
карман.
   - Теперь, если не возражаете,  я  немного  позанимаюсь  гимнастикой,  а
потом приму ванну. А вам, наверно, надо переодеться к ужину?
   Так он занимается йогой, подумал я. Может, это как раз то, чего мне  не
хватает? Я  проводил  взглядом  самолет,  который  оторвался  от  взлетной
дорожки в женевском аэропорту, унося Фабиана, Лили и гроб с телом Слоуна.
   Небо  было  уныло-серым,  моросил  дождь.  Однако  во  мне  пробудилось
радостное ощущение свободы, как у школьника в начале каникул, хотя в то же
время я чувствовал себя одиноким и подавленным оттого, что все вокруг было
мне чужим. В бумажнике лежала записка с адресами и телефонами Квадрочелли,
портного и белошвейки в Риме - единственных известных мне по имени людей -
да список ресторанов и церквей, в которых Фабиан рекомендовал мне побывать
по дороге в Рим. Когда самолет превратился в маленькую точку  и  исчез,  я
почувствовал себя покинутым, отставшим от своей уже привычной компании.
   А вдруг самолет разобьется? Едва страшная мысль закралась мне в голову,
как тут же показалось, что это не такая уж чепуха. Иначе с чего мне  вдруг
об этом подумалось? Как профессионального летчика меня всегда интересовали
причины авиакатастроф. Уж я-то знал, каких  можно  ждать  неприятностей  в
самый неподходящий миг. Заклинит шасси, поднимется смерч, или стайка  птиц
вдруг окажется на пути самолета... Вдруг моему  взору  представилось,  как
Фабиан невозмутимо падает с самолетом в  океан  и  в  последнее  мгновение
признается Лили в том, сколько ему лет.
   За небольшой промежуток времени я видел две  смерти:  старика  в  отеле
"Святой Августин", потом Слоуна, тело которого везут, чтобы предать  земле
на родине. Ждать ли третьей смерти? Неужели на  украденных  деньгах  лежит
проклятье? Может, предупредить Фабиана? Как я проживу без него?
   В этот угрюмый пасмурный день Европа вдруг показалась мне враждебной  и
полной всяких опасностей. Быть может, думал я, направляясь к стоянке,  где
находился наш "ягуар", в Италии я почувствую себя иначе. Но мне что-то  не
верилось.



21

   По пути из Женевы в Рим я посетил  большинство  церквей  и  ресторанов,
которые рекомендовал Фабиан. От этой неторопливой поездки на юг  в  памяти
остались цветные узоры витражей,  статуи  мадонн  и  святых  мучеников  да
полные  тарелки  spaghetti  e  fritto  misto  [макароны  и  жареные  овощи
(итал.)].
   Сообщений об  авиакатастрофах  не  поступало.  Погода  стояла  хорошая,
страна, по которой я катил, пленяла своей живописностью,  а  наш  шикарный
"ягуар" был безупречен на ходу. С детских лет я мечтал о таком путешествии
и теперь старался наслаждаться каждой его  минутой.  Но  въехав  в  Рим  и
пересекая его широкую оживленную Piazza del  Popolo,  я  впервые  в  жизни
особенно горько осознал, как ужасно я одинок на этом свете. Слоун и  своей
смертью насолил мне.
   Сверяясь с картой города,  я  медленно  пробирался  в  тот  район,  где
находился  "Гранд  Отель",  в  котором  Фабиан  посоветовал  остановиться.
Движение на улицах  казалось  сумасшедшим,  а  все  водители  -  заклятыми
врагами друг другу. Малейший неточный расчет или ошибочный поворот руля, и
можно было навсегда остаться в этом городе безумной езды.
   В "Гранд  Отеле"  мне  отвели  большую,  но  довольно  темную  комнату.
Распаковав чемодан, я аккуратно развесил в шкафу свои вещи. До  встречи  с
Квадрочелли, который должен был приехать к себе в  Порто-Эрколе  не  ранее
конца недели, мне предстояло весело или скучно прожить в Риме четыре дня.
   Разбирая вещи, я заметил  на  дне  чемодана  толстый  конверт,  который
Эвелин Коутс поручила мне передать ее другу в посольстве. Его имя и номера
телефонов были в моей записной книжке. Я разыскал запись  и  выяснил,  что
его зовут Дзвид Лоример.  Эвелин  просила  не  звонить  ему  на  службу  в
посольство, но сейчас было начало второго, и он мог обедать дома.
   Почти всю неделю  в  дороге  я  провел  в  одиночестве,  чувствуя  себя
отчужденным из-за незнания языка. Постоянная замкнутость, к  которой  меня
приучила ночная работа в "Святом Августине", мало-помалу исчезла, я  остро
ощущал отсутствие друзей, знакомых,  не  слыша  звуков  родной  английской
речи. И обрадовался возможности встречи  с  американцем,  который,  может,
пригласит меня пообедать с ним.
   Я позвонил  и  вскоре  услышал  в  трубке  мужской  голос,  произнесший
"Pronto" [слушаю (итал.)].
   - Говорит Дуглас Граймс. Мне поручила Эвелин...
   - Д-а, знаю, - быстро перебил тот же голос. - Где вы сейчас?
   - В "Гранд Отеле".
   - Буду у вас через четверть часа. Вы играете в теннис?
   - Немного,  -  ответил  я,  несколько  удивленный,  полагая,  что  это,
возможно, какой-то зашифрованный вопрос.
   - Я как раз собираюсь в свой клуб. Нам нужен четвертый партнер.
   Но у меня ничего нет с собой.
   - Найдем в клубе. И ракетку тоже. Встретимся в  баре  вашего  отеля.  Я
рыжий, потому сразу узнаете меня. - И он резко дал отбой.
   Большими уверенными шагами в бар вошел долговязый рыжий мужчина. У него
были резкие черты лица,  пушистые  рыжие  брови,  крутой  нос  и  довольно
длинные, по крайней мере для дипломата, волосы. Действительно, его  нельзя
было не узнать. Мы  пожали  друг  другу  руки.  Он,  казалось,  был  моего
возраста.
   - Нашел у себя пару старых теннисных туфель, - сказал он, здороваясь со
мной. - Какой размер у вас?
   - Десятый.
   -  Очень  хорошо.  Они  вам  подойдут.  Его  открытая   машина,   синяя
двухместная  "альфа-ромео",  стояла  у  подъезда  отеля,  мешая  движению.
Подошедший полицейский  недовольно  оглядывал  ее.  Когда  мы  садились  в
машину, он сделал Лоримеру замечание,  очень  музыкально  прозвучавшее  на
итальянском языке, тот в ответ добродушно помахал ему рукой, и мы поехали.
   Как и все в Риме, Лоример весьма лихо  вел  машину,  и  мы  раз  десять
оцарапали  крылья  автомобиля,  пока  добрались   до   теннисного   клуба,
расположенного на берегу Тибра. Говорить во время такой езды, естественно,
было невозможно, и  он  лишь  один  раз  отвлекся,  указав  мне  на  "Сады
Боргезе", когда мы проезжали мимо них, сказав, что следует сходить в  этот
музей. Фабиан тоже говорил мне о нем и будет, конечно, рад, узнав,  что  я
побывал там. "Обратите особое внимание на картины  Тициана",  -  при  этом
наставлял он меня.
   Мы проскочили в ворота клуба, и Лоример поставил машину в  сторонке,  в
тени тополей. Едва я взялся за ручку дверцы, чтобы выйти, как он остановил
меня, потянув за рукав.
   - У вас при себе? - спросил он.
   Вытащив  из  внутреннего  кармана  объемистый  конверт,  я  вручил  его
Лоримеру, и тот, не распечатывая, спрятал его.
   Мы вышли из машины и пошли к зданию клуба.
   - Я рад, что вы поехали со мной, - сказал Лори-мер. - В  этот  час  дня
трудно найти партнеров. Я люблю играть перед  обедом,  а  итальянцы  после
него. Коренные, так  сказать,  различия  двух  цивилизаций.  И  совершенно
непримиримые. Мы словно через пропасть зовем друг друга. - Он поздоровался
с двумя смуглыми мужчинами небольшого роста, игравшими на одном из кортов,
и крикнул им: - Сию минуту придем!
   Двое на корте тренировались, ловко посылая мячи друг другу.
   - Боюсь, что мне не справиться с вашим темпом игры, - сказал  я,  следя
за тем, как они на корте обменивались неплохими, ударами. - Уж очень давно
не играл.
   - Неважно. Держитесь  лишь  поближе  к  сетке.  Они  расколются,  когда
насядем на них. - Лоример широко улыбнулся.  Улыбка  была  и  приятная,  и
дружелюбная, но проступал волчий оскал.
   Теннисные туфли оказались мне впору, шорты и рубашка немного широки, но
были вполне пригодны для игры.
   - Возьмите с  собой  на  корт  все,  что  у  вас  при  себе  ценное,  -
посоветовал Лоример. - Можно сдать на хранение в контору,  но  там  всякое
случается. И ни в коем случае нигде не оставляйте свой  паспорт,  а  то  в
один прекрасный день прочитаете в газетах, что  некий  сицилиец  по  имени
Дуглас Граймс арестован за провоз наркотиков.
   С собой Лоример забрал бумажник,  кошелек  с  мелочью,  часы,  а  также
конверт с письмом Эвелин.
   Игра доставила мне больше удовольствия, чем я ожидал.  Лыжные  прогулки
этой зимой укрепили меня, и мои движения были быстры и  достаточно  ловки.
Лоример носился по всей нашей площадке, всюду поспевая. Играл он  с  диким
азартом, весьма успешно. В  первых  двух  сетах  мы  подавили  итальянцев,
которые, как и  предвидел  Лоример,  стушевались  под  нашим  натиском.  В
третьем сете у меня от усердия вскочил волдырь на большом пальце и я вышел
из игры. Это, конечно, был пустяк по сравнению с удовольствием играть  под
живительным римским солнцем на берегу той реки,  которую,  по  утверждению
Шекспира, Цезарь переплывал в полном  вооружении  и  доспехах.  Сейчас,  в
сухое время года, река выглядела совсем безобидной, так что  и  я  мог  бы
рискнуть переплыть ее.
   После игры,  когда  мы  мылись  под  душем,  итальянцы  пригласили  нас
пообедать в клубе.
   - Вы первый раз в Риме? - спросил меня Лоример.
   - И первый день, - ответил я.
   - Тогда мы не станем здесь обедать. Отправимся в  туристское  заведение
на Piazza Navona. - Я кивнул. Фабиан тоже рекомендовал мне это местечко. -
Каждого, кто приезжает в Рим, - продолжал Лоример, - я призываю ни на  что
не  претендовать,  а  быть  только   туристом.   Осмотрите   сначала   все
классическое: Ватикан,  Сикстинскую  капеллу,  Замок  Сан-Анджело,  статую
Моисея, Форум и  так  далее.  Не  зря  они  сотни  лет  значатся  во  всех
путеводителях. А потом найдете  и  свой  путь  знакомства  с  этим  вечным
городом. Будете читать, скажем, Стендаля. Вы знаете французский?
   - Нет.
   - Жаль.
   - Я бы хотел вернуться обратно в школу и начать все с самого начала.
   - А разве не все мы этого хотим?
   - Ну как, нравится тут?  -  спросил  Лоример.  Мы  сидели  на  открытой
террасе, глядя на  огромный  фонтан,  который  украшали  четыре  мраморные
женские фигуры.
   - Очень! - воскликнул я.
   - Только никому не рассказывайте. В высших кругах принято считать,  что
пища здесь несъедобная. - Он ухмыльнулся. - Вас заклеймят мужланом, и  вам
придется долго искать свою принцессу.
   - Но я могу хотя бы признаться, что мне понравился фонтан?
   - Скажите, что случайно забрели на Piazza  Navona.  Сбились  с  пути  в
темноте. Если же речь зайдет об этом, то молчите.
   Лоример не отрывал глаз от фонтана.
   - Хороши, не правда ли?
   - Кто?
   - Вот эти скульптуры. Для меня это одна из причин, почему я предпочитаю
Рим, скажем, Нью-Йорку. Здесь вас подавляют  искусство  и  святыни,  а  не
сталь и стекло многоэтажных зданий страховых компаний и биржевых маклеров.
   - Вы давно в Риме?
   - Не так уж давно. Да вот  разные  сукины  сыны  пытаются  убрать  меня
отсюда. - Он нащупал в кармане письмо, которое я  привез  ему,  вытащил  и
бегло пробежал, пока мы ожидали заказанные блюда.  Когда  нам  подали,  он
спрятал письмо обратно. - Пока что ждем, кто первым сделает неверный  шаг.
Различие во взглядах.  Возможно,  неизбежное.  Не  похваляйтесь  тем,  что
знакомы со мной. Шпионы тут повсюду. Когда б я ни вернулся  к  письменному
столу, все бумаги на нем уже кем-то просмотрены. Я говорю, как психопат?
   -  Не  очень-то  мне  понятно,  хотя  Эвелин  и  намекала   на   разные
обстоятельства.
   - Это случалось и прежде и, конечно,  будет  продолжаться,  особенно  в
связи с тем, что происходит в Вашингтоне.  То,  что  проделывал  Маккарти,
выглядит просто  детской  кутерьмой  по  сравнению  с  тем,  что  способна
вытворять теперешняя братия в  Белом  Доме.  Оруэлл  ошибся,  предсказывая
тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год. Это началось уже  в  семьдесят
третьем. Вы думаете, они уберут из Белого Дома этого взломщика?
   - Признаться, я не слежу и не очень-то  интересуюсь  этим,  -  пожал  я
плечами.
   Лоример как-то странно поглядел на меня.
   - Эх, американцы, - печально покачал он головой. - Держу пари, что он и
до следующих выборов просидит на нашей шее и будет  давить  нас.  А  меня,
вероятно, вскоре переведут в какую-нибудь  маленькую  африканскую  страну,
где каждые три  месяца  совершают  государственные  перевороты  и  убивают
американских послов. Приезжайте тогда в гости ко мне. -  Он  осклабился  и
налил себе полный стакан вина. Что бы с ним ни случилось, он, очевидно, не
боялся. - К сожалению, не смогу быть с  вами  на  этой  неделе.  Уезжаю  в
Неаполь. Но мы можем встретиться в субботу днем на этом же теннисном корте
или вечером за игрой в покер. Эвелин пишет, что вы сильный игрок.
   - Извините, но в субботу я уеду в Порто-Эрколе.
   - Вот как? В отель "Пеликано"?
   - Да, я уже заказал там номер.
   - Для только что  приехавше