ней, чем когда-либо, и по временам взглядывал то на жену, то на старшего
сынишку, которого он любил, кажется, больше других детей.
     Посреди  всеобщего  молчания  вдруг  заговорил Дормидоныч,  обращаясь к
Прокофью:
     - А гроб господень вы видели там?
     - Где?
     - Где вы были, как нам рассказывали.
     - Дурак!  -  обругал его Прокофий -  вероятно за нетвердое знакомство с
географией.
     - Хоть  бы  бог  привел  съездить  на  Афонские  горы{334},  -  сказала
Маремьяша.  -  Когда мы  с  Аделаидой Ивановной жили еще в  деревне,  к  нам
заезжал один греческий монах и рассказывал, как там в монастырях-то хорошо!
     Прокофий при этом злобно взглянул на Маремьяшу.  Он был с  барином и на
Афоне;  но из этого путешествия помнил то лишь обстоятельство,  что у  них в
сих святых бы, кажется, местах украли чемодан.
     - А  ты  вынимал жеребий?  -  обратился он  затем к  одному из  молодых
лакеев.
     - Вынимал-с! - отвечал тот.
     Прокофию давно уже  вся  его  собратия говорила "вы",  и  даже иногда с
прибавлением "с".
     - Ведь притянут теперь тебя, - продолжал Прокофий.
     - Говорят-с! - отвечал лакей.
     - И  прямо тебе турка пулю в  лоб  всадит...  благо лоб-то  широкий,  -
пошутил над ним повар.
     - Что ж, на то и война! - произнес ветрено молодой лакей.
     - Как бы  и  тебе стали целиться в  брюхо,  так не  промахнулись бы!  -
оборвал еще раз повара Прокофий.
     - Это верно! - согласился тот и ударил себя по животу.
     Минодора на это чуть заметно усмехнулась, а Маремьяша стыдливо опустила
глаза в землю.
     - Теперь надо  молить царицу небесную,  чтобы она  помогла нашим воинам
завоевать славян... - начала было она выпечатывать.
     - А зачем они нам? - остановил ее озлобленным голосом Прокофий. - Видал
я  их много;  шлялись они к  нам в  Париже...  Барин им денег давал,  поил и
кормил их!..
     Прокофий  тут  перемешал:  к  Бегушеву ходили  не  одни  славяне,  а  и
эмигранты поляки, жиды и даже обнищавшие французские рабочие.
     - Наталья Сергеевна на что уж была добрая,  - продолжал он с искаженным
от  злости лицом,  -  и  та  мне приказывала,  чтобы я  не  пускал всех этих
шляющих,  болтающих:  "Моли бога об нас!.." Христарадник народ,  как и у нас
вон!..  -  заключил Прокофий и  при  этом  почти  прямо  указал  глазами  на
Дормидоныча.
     Чувства  милосердия и  сострадания к  слабым  у  Прокофия совершенно не
было!
     - Христарадники,  брат, люди божьи!.. Им помоги - все равно, что Христу
помог!.. - осмелился было возразить ему уж совсем пьяненький Дормидоныч.
     - Это все равно,  что тебе, что Христу помочь!.. Ах ты, шваль этакая! -
воскликнул Прокофий.
     Дормидоныч поникнул окончательно головой.
     - Что ты все бранишься и кидаешься на всех!  - заступилась, наконец, за
старика Минодора.
     - Ты  сама такая же  шваль!  -  окрысился на  нее  Прокофий,  а  потом,
поцеловав сынишку в голову, ушел в свою комнату.
     - Какой дерзкий мужчина! - сказала Маремьяша, разведя руками.
     - Да, вот и поживи с ним! - не утерпела и высказалась Минодора.
     - Удивляюсь! - проговорила Маремьяша и начала поглощать изюм.
     Минодора между тем  серьезно задумалась:  она  никогда еще  не  помнила
Прокофия в таком раздраженном состоянии!
     Оставшаяся  компания   принялась,   под   руководством  повара,   умело
разрезавшего пирог  и  телятину,  есть  и  пить.  Минодора,  когда  все  это
покончилось,  вошла к себе в комнату, где она увидела, что Прокофий лежал на
постели, но не спал.
     - Для чего ты все эти чемоданы и пальты покупаешь? - спросила она.
     Прокофий  действительно в  то  утро  купил  три  новых  чемодана и  два
резиновые непромокаемые пальто.
     - Мы едем с барином! - отвечал он ей.
     - Куда?
     - На войну! На Кавказ.
     - Да ты-то едешь для чего!.. У тебя дети!
     - Ну  да,  променяю я  всех  вас  на  барина!  -  проговорил Прокофий и
отвернулся к стене.
     В  этой  фразе он  сказал не  все:  кроме того,  что  он  действительно
привязан был  к  Александру Ивановичу,  но  ему хотелось поразмыкать и  свое
горе, которое он, по самолюбию своему, таил упорно от всех.


                                   * * *

     Через  несколько  месяцев  в  одном  перечне  убитых  на  Кавказе  было
напечатано имя полковника Бегушева:  Тюменев вместе с  Траховым,  хлопоча об
определении Александра Ивановича в военную службу, постарались, чтобы он, по
крайней мере, был принят хоть сколько-нибудь в приличном чине.
     Один из  раненых генералов,  возвратившийся с  Кавказа и  лично знавший
Бегушева,  рассказывал  потом  Трахову,  что  Александр  Иванович  солдат  и
офицеров своего  отряда  осыпал  деньгами,  а  сам  в  каждом маленьком деле
обнаруживал какую-то тигровую злость,  но для себя, как все это видели, явно
искал смерти!
     - Говорят, что он пить много стал в последнее время? - спросил генерала
потихоньку Трахов.
     - Пил!  -  не отвергнул тот.  -  Да и как там не пить,  - люди же, а не
звери, ничего не понимающие.
     - Так!  -  подтвердил в свою очередь Трахов и спросил еще новую бутылку
шампанского.
     Что касается до судьбы остальных моих лиц,  то Тюменев,  назначенный по
духовному  завещанию  душеприказчиком Бегушева,  прежде  всего  отказался от
приема дома в наследство от Александра Ивановича,  да по правде сказать, ему
и  не  для чего это было:  он  страдал таким колоссальным геморроем,  какому
самые опытные врачи примера не  видывали и  объясняли это тем,  что он  свою
болезнь на службе насидел!
     Прокофий,  явившийся через  месяц  после  смерти  барина в  Петербург к
Тюменеву,  передал  ему  чемодан Александра Ивановича,  в  котором оказалось
тысяч пять денег,  а  в одном из уголков,  тщательно завернутые,  лежали три
женских портрета:  Натальи Сергеевны,  Домны  Осиповны и  маленькая карточка
Меровой.  Тюменев,  взглянув на  эти  портреты,  проговорил,  качая головой:
"Романтик,  романтик!  Каким  родился,  таким  и  умер".  Карточка  Меровой,
впрочем,  несколько удивила Ефима Федоровича. Он слышал, конечно, что Мерова
перед смертью жила у  Бегушева,  но объяснял это чисто канюченьем графа,  не
знавшего,  как и чем кормить дочь...  Добрую старушку Аделаиду Ивановну, как
только она получила известие о смерти брата, постигнул паралич, и она лежала
без рук,  без ног,  без языка в своем историческо-семейном отделении.  Всеми
делами по доставшемуся имению стала заправлять, конечно, Маремьяша и отчасти
Прокофий,   первым  распоряжением  которого  было  прогнать  повара,  причем
Прокофий говорил:  "Ему и  при барине нечего было делать,  а  теперь что же?
Разве  с  жиру  только  лопаться!"  На  все  это  ни  Аделаида Ивановна,  ни
Маремьяша,  ни  Минодора ни  слова ему  не  возражали.  Очень уж  решительно
говорил это  Прокофий.  Долгов так-таки  не  ехал в  Петербург для  принятия
управительской  должности,   а   продолжал  ездить  по  Москве  в   гости  и
разговаривать.  Граф Хвостиков, продолжавший жить у Траховых, вдруг за одним
завтраком у них упал со стула и умер мгновенно,  как и дочь его, - вероятно,
от  аневризма.  Татьяна  Васильевна  принялась  было  усиленно  хлопотать  в
Обществе Красного Креста и  при  этом  прежде всего предложила комитету сего
Общества схлопотать постановку на  сцену ее  патриотической пьесы,  а  также
напечатать ее в  количестве десяти тысяч экземпляров,  и  все,  что от этого
выручится,  она предоставляла в пользу Красного Креста.  Комитет, однако, не
принял сего великодушного дара. Татьяна Васильевна обиделась, не стала более
участвовать в деятельности Общества и услаждала себя только тем,  что читала
журналы духовного содержания и  готовила себя к  смерти.  Мой  милый генерал
Трахов тоже готовил себя к смерти.  Его как-то сразу подцепила подагра.  Ему
предписали диету съестную и винную.  Он болезнь выносил довольно равнодушно;
но  по  случаю диеты был  мрачен,  как теленок,  отнятый от  соска матери...
Мысленно он все порывался уехать на войну, но понимал, что двинуться даже не
мог.   Грохов  помер  и  оставил  своему  родному  брату,  дьякону  какой-то
приходской церкви, восемьсот тысяч рублей серебром в наследство. Глаше он не
завещал ни копейки,  которая,  впрочем,  бросила его, как только он сделался
очень болен.
     "Но кто же, кто счастлив из выведенных вами лиц?" - может быть, спросит
читатель.  По-моему,  пока только одни Янсутские,  Офонькины,  Перехватовы и
вообще tutti quanti*.  А что там-то,  там-то,  на далеком юге, происходит?..
Когда я пишу эти последние слова,  мороз и огонь овладевают попеременно всем
существом моим,  и что тут сказать:  бейтесь и умирайте,  рыцари, проливайте
вашу  кровь,  начиная уже  с  царственной и  кончая  последним барабанщиком.
История,  конечно,  поймет и  оценит ваши  подвиги,  и  мое  одно  при  этом
пламенное  желание,  чтобы  она  также  поняла  и  оценила  разных  газетных
пустословов, торгашей и подстрекателей!
     ______________
     * все им подобные (итал.).


                                 ПРИМЕЧАНИЯ

                                   МЕЩАНЕ

     Впервые роман был напечатан в журнале "Пчела" за 1877 год (NoNo 18-49).
В отдельное издание "Мещан",  вышедшее в 1878 году (СПб,  изд.  М.Микешина),
писатель внес  лишь  мелкие стилистические изменения.  В  настоящем собрании
сочинений роман печатается по изданию 1878 года с  исправлениями опечаток по
журнальной публикации.
     Работа  А.Ф.Писемского над  "Мещанами",  шедшая с  большими перерывами,
растянулась на  несколько лет.  Роман был  задуман не  позднее 1873 года,  и
тогда же,  видимо, был написан ряд глав его первой части. В письме к Ф.Бергу
от 6  января 1877 года писатель указывал,  что первая часть "Мещан" написана
"года три  тому назад"*.  А.Г.Достоевская в  своих "Воспоминаниях" отмечает,
что  у  В.Кашпирева,  издателя журнала  "Заря",  "в  1873  году  состоялся в
присутствии  многих  литераторов  интересный  вечер,  на  котором  известный
писатель А.Ф.Писемский читал свой не  напечатанный еще роман "Мещане"**.  Но
вскоре  "Мещане"  были  надолго  оставлены  (В.Авсеенко  в   статье  "Памяти
А.Ф.Писемского" -  "Московские ведомости" от  26 февраля 1881 года -  писал:
"Роман "Мещане",  задуманный давно,  завалялся на первых главах").  Писатель
возвращается к  своему произведению лишь в начале 1875 года.  11 марта этого
года он сообщает сыну Павлу, что им дописана первая часть романа***. 4 марта
1875 года Писемский читает отрывки из романа своим московским друзьям,  а  в
апреле -  мае  1875  года  в  Париже -  И.С.Тургеневу.  Затем  следует опять
длительный перерыв в  работе.  В  письме к  Н.Зуеву от  31 октября 1876 года
писатель сообщал:  "Начат большой роман,  написана 1-я часть его,  но на том
дело и встало"****.  Договорившись в феврале 1877 года с редакторами "Пчелы"
М.Микешиным и  А.Праховым  о  печатании "Мещан"  в  этом  журнале,  писатель
приступает ко второй части,  которую кончает в начале мая.  1 мая начинается
печатание романа в "Пчеле".  Параллельно с чтением корректур первой и второй
частей писатель работает над третьей частью.  Дата окончания романа в  целом
устанавливается пометкой А.Ф.Писемского в черновой тетради:  "Роман "Мещане"
мною кончен 24 октября 1877 г."*****.
     ______________
     * А.Ф.Писемский. Письма. М.-Л. 1936, стр. 340.
     ** "Воспоминания А.Г.Достоевской". ГИЗ. 1925, стр. 182-183.
     *** А.Ф.Писемский. Письма. М.-Л. 1936, стр. 304.
     **** А.Ф.Писемский. Письма. М.-Л. 1936, стр. 337.
     ***** А.Ф.Писемский. Письма. М.-Л. 1936, стр. 755.

     И  по  времени написания и  по своей идейно-тематической направленности
"Мещане" тесно примыкают к  антикапиталистическим пьесам А.Ф.Писемского 70-х
годов:   "Ваал"  ("Русский  вестник",  1873,  No  4),  "Просвещенное  время"
("Русский вестник",  1875,  No  1),  "Финансовый гений"  ("Газета  Гатцука",
январь 1876 года).  Биржевой туз Хмурин и  коммерсант в полковничьем мундире
Янсутский из "Мещан" -  родные братья таких прожженных дельцов пореформенной
формации,  как директора компании "по выщипке руна из овец" Дарьялов и Гайер
("Просвещенное   время"),   коммерции   советник   Сосипатов   и   отставной
генерал-майор  Прокудин  ("Финансовый гений")  и  др.  Антикапиталистические
тенденции  отчетливо  выражены  уже  в  произведениях А.Ф.Писемского 50-х  и
начала  60-х  годов,  особенно в  "Тысяче душ".  Но  в  середине 70-х  годов
разоблачение капиталистического хищничества,  критика "века без идеалов, без
чаяний  и   надежд,   века  медных  рублей  и  фальшивых  бумаг"  ("Ваал"  -
заключительная  сентенция   Мировича)   становится  центральной  темой   его
творчества. В автобиографическом письме к своему переводчику Дерели (октябрь
1878 года) писатель заявляет: "...в конце концов принялся... за сильнейшего,
может быть,  врага человеческого, за Ваала и за поклонение Золотому тельцу и
только в  прошлом году был глубоко утешен тем,  что мещане и  купцы (что под
этими кличками я разумею,  вы уясните себе из романа моего Мещане), - мещане
и  купцы отодвинуты на задний план и  в  массе случаев опозорены.  Открылось
воочию  всех,   что  мошенничества  разных  предпринимателей  и  поставщиков
колоссальны,  что торговля идет на постыднейшем обмане; банковские воровства
чуть  не  каждодневно совершались и  совершаются...  но  довольно,  всего не
перескажешь,  что  кипит и  волнуется в  моей  бы  уж,  кажется,  старческой
душе!"*.  (Под словами "в прошлом году...  опозорены" писатель имеет в виду,
вероятно,  слушавшийся несколько ранее, в октябре 1876 года, громкий процесс
о  мошенничестве  членов  правления  Московского  ссудного  банка,  выдавших
аферисту Струсбергу необеспеченные ссуды на сумму около 7 млн.  рублей,  что
вызвало крах банка. - Ф.Е.).
     ______________
     * А.Ф.Писемский. Письма. М.-Л. 1936, стр. 391-392.

     Внимание,  уделенное А.Ф.Писемским в  70-е  годы  антикапиталистической
теме,  вполне естественно и закономерно. Эта тема выдвигалась на первый план
самой жизнью.  Не  случайно к  ней обращаются в  те  же  годы писатели самых
различных направлений:  и Некрасов (сатирическая поэма "Современники",  1875
год),  и  Достоевский (роман  "Подросток",  1875  год),  и  Щедрин ("Дневник
провинциала в Петербурге", 1872 год), и Боборыкин (роман "Дельцы", 1872-1873
годы). Не последнее место критика буржуазного приобретательства занимает и в
"Анне Карениной" (1873-1877 годы).
     Во второй половине 60-х  годов и в 70-е годы процесс капиталистического
накопления в  России не  только неизмеримо ускорился,  но и  принял небывало
паразитические,   хищнические  формы.  Все  усиливается  предпринимательская
горячка,  десятками и  сотнями создаются новые акционерные компании,  банки,
причем  многие  из   них  с   самого  начала  оказываются  дутыми.   Царское
правительство не скупится на концессии,  подряды,  казенные заказы,  раздает
сотни миллионов рублей в  виде авансов,  субсидий,  премий,  гарантированных
прибылей.  Золотой дождь сыплется в карманы предприимчивых дельцов, особенно
тех   из   них,    которые   связаны   с   железнодорожным   строительством.
Правительственные подряды на  постройку железных дорог  послужили источником
молниеносных обогащений,  небывалых еще злоупотреблений и спекуляций. Содрав
с  казны  грабительскую поверстную оплату,  подрядчик нередко  строил  затем
дорогу с  нарушением технических правил и  требований безопасности движения,
нещадно эксплуатируя в  то  же время рабочих.  Колоссальные взятки,  которые
брали даже министры и  члены императорской фамилии;  подлоги и мошенничества
разного  рода;  акционерные  и  банковские  крахи;  злостные  банкротства на
крупные суммы;  скандальные уголовные процессы над  ловцами денег -  все это
становится бытовым явлением. Стремление к наживе, как бы разлитое в воздухе,
кружит головы не только профессиональным дельцам,  но и  людям из дворянской
знати,  из интеллигенции.  Спутниками буржуазного хищничества оказались, как
всегда,   моральная  деградация,   рост   разврата   и   преступности  среди
господствующих классов.
     Эту  стихию  капиталистического хищничества  70-х  годов  А.Ф.Писемский
воплотил в "Мещанах", прежде всего в образах Янсутского, Офонькина, Хмурина.
В  Хмурине,   миллионере,  гордящемся  тем,  что  он  был  когда-то  простым
землекопом,  отражены,  может  быть,  черты  реального исторического лица  -
известного  финансового  воротилы  Губонина,   который  разыгрывал  из  себя
"человека из народа".  В ряде сюжетных перипетий и диалогов романа без труда
распознаются   характерные   "приметы    времени":    напомним,    например,
фантастические проекты новых предприятий, сочиняемые Хвостиковым; разговор о
железнодорожном  строительстве,   дутых   акционерных  компаниях  и   быстро
наживаемых миллионах между Янсутским,  Бегушевым и  Тюменевым (часть первая,
глава   IV);   скандальное  банкротство  Хмурина,   вызывающее  крах   банка
"Бескорыстная деятельность" (название "со значением"!), вкладчики которого в
мгновение ока лишаются своих вкладов, и судебный процесс над Хмуриным; аферу
Янсутского по  скупке за  бесценок долговых обязательств умершего миллионера
Олухова;  кутеж с француженками, устраиваемый "героями времени" в московском
ресторане, и т.д., и т.д.
     Та  же  жажда  обогащения определяет собой  поведение ловкого  адвоката
Грохова, пройдохи-врача Перехватова и даже красавицы Домны Осиповны. Все они
в  конце  концов  успешно  сколачивают себе  состояние,  но  Домна  Осиповна
оказывается жертвой своих собственных миллионов, на которые накладывают лапу
более энергичные и беззастенчивые приобретатели - Янсутский и Перехватов.
     Колоритные  фигуры  графа   Хвостикова  и   князя  Мамелюкова  наглядно
демонстрируют  экономическую и  моральную  деградацию  в  пореформенные годы
значительной части  "высшего  сословия"  -  дворянской  знати:  одни  из  ее
представителей вынуждены были,  на манер Хвостикова,  все ниже опускаться по
социальной лестнице;  другие,  подобно  Мамелюкову,  сумели  сохранить  свое
привилегированное положение лишь  благодаря тому,  что  пополнили собой ряды
преуспевающих капиталистических дельцов-рвачей.
     Всему  этому  миру   буржуазного  хищничества  ("мещанства")  Писемский
противопоставляет импозантную фигуру Бегушева,  -  как  "рыцаря без страха и
упрека",  хранителя лучших  традиций предыдущей эпохи.  В  письме писателя к
Микешину от  10 марта 1877 года говорится:  "Что барство Бегушева необходимо
выразить,  это  вытекает из  внутреннего смысла романа:  на  Бегушеве-барине
пробуются,  как на оселке, окружающие его Мещане; не будь его, - они не были
бы так ярки; он фон, на котором они рисуются"*.
     ______________
     * А.Ф.Писемский. Письма. М.-Л. 1936, стр. 347.

     В другом письме,  от 23 февраля 1877 года,  А.Ф.Писемский дает Микешину
следующие разъяснения о внешности своего героя: "...в типе его, когда будете
набрасывать карандашом,  если  можете,  постарайтесь сохранить  [то,  что  я
писавши сам имел в моем воображении] характер лиц Бестужева и Герцена"*.
     ______________
     * А.Ф.Писемский. Письма. М.-Л. 1936, стр. 342-343.

     "Бестужевское" в  Бегушеве  (обратим  внимание  на  совпадение  в  этих
фамилиях начальной и  конечной букв  и  всех  гласных) по  замыслу  писателя
должно   было,   видимо,   заключаться  в   романтической  восторженности  и
горячности,  неистребимом идеализме,  благородстве натуры, пронесенных через
всю  жизнь вплоть до  гробовой доски.  Эти  черты характерны для  каждого из
четырех братьев Бестужевых - Николая, Михаила, Александра и Петра, - которые
все были причастны к  движению декабристов (см.  о них сборник "Воспоминания
Бестужевых".  М.  1931).  Но в письме от 23 февраля 1877 года А.Ф.Писемский,
вероятно,  имел в виду Михаила Александровича Бестужева (1800-1871), жившего
с  1867  года  до  самой  смерти в  Москве и  снискавшего там  из