о Сварог уже понял,  что  лучший
способ сохранить лицо при общении с напарницей - это выглядеть  совершенно
бесстрастным.
     - А тебе не  приходило  в  голову,  что  Гаудин  использовал  удобный
случай, чтобы от тебя отделаться?
     - Гаудин -  сплошная  меланхолическая  загадка,  -  сказала  Мара.  -
Меланхоличность касается облика, а загадочность - ума и  характера.  Какие
ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно.  Сейчас  мы
выполняем задание. Я не сомневаюсь, что  игра  затеяна  всерьез  и  ставки
высоки - но  одновременно  наше  задание  хитрыми  ходами,  непонятными  и
неизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я  не
утверждаю, будто  так  и  есть.  Но  допустить  стоит...  Большинство  его
поручений - с двойным и тройным дном.
     -  Должность  у  человека  такая...  -  сказал  Сварог  задумчиво.  И
направился на  террасу  -  подышать  прохладным  ночным  воздухом  на  сон
грядущий. Окрест стояла тишина, только через два  дома  отсюда  на  гребне
крыши раздавалось звяканье виолона и  явственно  долетало  меланхолическое
пение:

                           Этот витязь бедный
                           никого не спас,
                           а ведь жил он в первый
                           и последний раз.
                           Был отцом и мужем
                           и - судьбой гоним -
                           больше всех был нужен
                           лишь своим родным...

     У трубы виднелась темная фигура, сидевшая верхом на  коньке,  как  на
лошади.
     -  Твой-то  опять  надрывается,  -  лениво  сказал  Сварог   бесшумно
появившейся рядом Маре.
     - Я вот в него сейчас  чем-нибудь  попаду...  -  безжалостно  заявила
сподвижница.
     Сварог  фыркнул.  Обитавший  неподалеку  юный  уличный  певец,  сосед
лишенного наследства восемнадцатого герцога Номера, положил глаз  на  Мару
(отчего-то очаровавшую его даже в  своем  новом  облике,  не  столь  уж  и
прекрасном) и регулярно угощал серенадами.
     - Сейчас я его...
     - Отставить, - сказал Сварог. - Традиция такая, терпеть нужно...

                           От него осталась
                           жажда быть собой,
                           медленная старость,
                           замкнутая боль.
                           Неживая сила,
                           блики на воде.
                           А еще - могила.
                           Он не знает, где...

     - И так тошно, а тут еще тоску наводит...
     - Помолчи-ка, - сказал Сварог, насторожившись. - Видишь?
     - Что?
     - Вон, левее, прямо над мостом...
     - Ничего там нет, - уверенно сказала Мара.
     Сварог протер глаза, поморщился:
     - Ну как же нет? Что-то вроде орла.
     - Ничего я там не вижу.
     Сварог не  настаивал.  Однако  был  уверен,  что  ему  нисколечко  не
почудилось: над городом, очень низко,  кружили  уже  три  огромных  черных
птицы, почти не шевеливших  крыльями,  подобно  парящим  орлам,  временами
заслоняли далекие огни домов, уличные фонари. И летали они,  не  выбираясь
за пределы оцепленной зоны...
     - Нет там ничего, - пожала плечами Мара. - Пошли спать, а?
     - Пошли, - сказал он решительно.
     И подумал: нет, пора отсюда убираться, такие  собаки  и  такие  птицы
ничего хорошего не сулят...



                            16. ПРАВО УБЕЖИЩА

     Харчевня именовалась без  особых  претензий  -  "Кошка  и  кастрюля".
Кошек, помимо той, что на вывеске, обнаружилось целых три - зажравшихся до
того, что они дремали под столами,  брезгливо  игнорируя  брошенные  им  в
приступе пьяной любви к животным мясные огрызки.
     Мара легонько придавила одной хвост носком  башмака,  но  та  открыла
один глаз, лениво вытянула хвост из-под подошвы и вновь задремала.
     - Не мучай животное, - мельком заметил Сварог без особой укоризны.
     - Настоящая кошка должна быть зверем, - Мара  нацелилась  на  кошачий
хвост уже каблуком. - А эта...
     - Если она заорет, привлечешь к нам внимание.
     Вот это моментально подействовало, и Мара унялась. Сварог  глянул  на
распахнутую дверь - отец Калеб все не появлялся, а  пора  бы...  Ввалилась
компания, еще с порога заоравшая, что вина им нужно много, а  вот  закуска
вовсе и не обязательна. Судя по гильдейским бляхам, явились речники топить
в чарке горе - "Кошка и кастрюля" располагалась неподалеку  от  одного  из
портов, и попавшие в кольцо блокады речные суда  обязаны  были  встать  на
мертвый якорь, а паромы - прервать сообщение меж берегами. По этой причине
речной народ пил с утра до вечера, но в обличении  властей  не  поднимался
выше Речного департамента, августейшую особу  не  затрагивая,  -  в  любом
порту хватало шпиков.
     Сварог думал о своем - пытался понять, почему  их  с  Марой  бросили.
Какие бы там сложные интриги ни плелась среди правящей  верхушки,  они  не
объясняли  бездействия  и  деликатности  Гаудина,   столь   несвойственных
начальнику тайной полиции, особенно в столь  серьезном  деле.  Гаудин  уже
д_о_л_ж_е_н_ был  знать  о  призраке,  подменившем  принцессу.  Мог  бы  и
направить связного, мог бы помочь. Противники Гаудина  были  владетельными
особами, но их люда оставались шпионами-любителями, а у Гаудина имелась  в
руках Контора. Как показывает исторический опыт, Контора  побивает  в  три
хода дилетантов любого ранга...
     Поневоле подворачивалась невеселая,  но  веская  гипотеза  -  Гаудину
сейчас не до земной тверди, что  бы  эпохальное  там  ни  происходило.  На
тверди небесной случилось  нечто  столь  серьезное  и  важное,  что  лихая
компания  Сварога  обречена  на  автономное  плаванье.  Вульгарно  говоря,
наверху  шерсть  летит  клочьями.  Так  частенько  случается,  стоит  юной
императрице надолго увлечься сильванскими охотами  -  впрочем,  придворные
баталии с тем же успехом разыгрываются и в отсутствие старого и  сурового,
собаку съевшего на кознях и интригах монарха...
     Что, если точнехонько  так  все  и  обстоит?  При  этой  мысли  стало
невероятно неуютно. Но он браво плюнул под  стол  -  благо  нравы  грязной
харчевни дозволяли - и подумал, что уж если его за тридцать с  лишним  лет
не смогли угробить в обители развитого  социализма,  здесь  и  подавно  не
слопают, подавятся...
     - Ты что это под стол плюешь, барон? - спросила Мара.
     - Придумал, как организовать ситуацию, когда всем станет не до облавы
и не до нас.
     - Как?
     - Поджигаем королевский дворец. Со всех восьми концов.
     - Лихо, - Мара посмотрела на него с уважением. - Только мне  придется
изрядно повозиться, чтобы состряпать "слезы дракона". Есть  такой  горючий
состав. Даже на  воде  полыхает  так,  что  любо-дорого.  Значит...  Смолы
немеряно здесь же,  в  порту,  пробежаться  по  аптекам  пошлем  Паколета,
нашатыря на Бараглае полно у любого алхимика...
     - Да погоди ты, - сказал Сварог. - Я же шутил.
     - Да? А план не столь уж наивен. Послушай, если и в самом деле...
     Сварога спасло появление отца Калеба, одетого арматором средней руки.
Харчевня,  хоть  и  захудалая,  делилась  на  две  половины:  "пьяную"   и
"деловую". В первой вино трескали ради самого  процесса,  а  во  второй  -
потягивали, обсуждая дела. Сварог обосновался в "деловой",  где  разговоры
шепотом были в порядке вещей, и те,  кто  беседовал,  сдвинув  над  столом
головы, выглядели не  заговорщиками,  а  совершенно  приличными  людьми  -
например, контрабандистами, а  то  и  "ночными  рыбаками"  [выловленную  в
океане рыбу разрешается продавать только  в  строго  определенных  портах;
"ночными рыбаками" именуются люди, выправляющие на партии  рыбы  фальшивые
документы   (занятие   крайне   прибыльное,    однако    законом    сурово
преследуется)].
     - Братья согласились вам помочь, - сказал отец Калеб. - Однако должен
предупредить: к  вам  до  сих  пор  питают  некоторое  недоверие,  причины
которого мне непонятны...
     - Пусть питают, - сказал Сварог. - Лишь бы помогли.
     - Вам сказали правду. Под церковью святого Круахана и  в  самом  деле
начинается подземный ход. И он не моложе самой церкви.  А  она  стояла  на
этом месте еще до Шторма. Разумеется, ее не  раз  перестраивали,  а  то  и
отстраивали заново... Словом, предприятие крайне опасное.
     - Вы боитесь, что ход засыпан?
     - Я боюсь, что он цел, - сказал отец  Калеб.  -  Очень  уж  нехорошей
славой окутаны старинные подземелья. Сами братья туда не спускались, и это
кое о чем говорит. Когда тысячи лет из поколения  в  поколение  передается
совет держаться от подземелий  подальше,  слухи  рождаются  не  на  пустом
месте.
     - Насколько я знаю, гномы вымерли, - сказал Сварог. -  И  еще.  Никто
ведь не слышал за последние тысячелетия,  чтобы  из  подземелий  выползало
нечто... необычное.
     - Это еще ни о чем не говорит. Из Хелльстада за всю его историю  тоже
почти не выползало  ничего  необычного.  Но  попробуйте  туда  сунуться...
История планеты длинна. До людей у нее были другие  хозяева  -  а  до  тех
властвовал кто-то еще. Там, внизу, может оказаться целый мир, о котором мы
ничего не знаем, - и, если хотя бы сотая часть легенд правдива,  этот  мир
любовью к человеку не проникнут.
     - Не слишком ли много страхов вокруг  подземного  хода,  соединяющего
берега?
     - Даже  в  обычных  катакомбах,  оставшихся  после  добычи  камня,  в
туннелях, где проходят подземные стоки и водопровод, случаются странные  и
страшные вещи.
     - Вы пришли меня отговаривать? - спросил Сварог.
     - Я не вправе. Но братья просили передать: они ни за что не отвечают.
Это может оказаться смертельно опасным.
     - Да что вы говорите! - хмыкнула Мара. - А мыто до сих пор занимались
безобидной игрой в "четыре волчка"...
     - Не перебивай старших, - хмуро сказал  Сварог.  -  Простите,  святой
отец, но она права. В нашем положении не привередничают.
     - Я все понимаю. Но  опасаюсь  за  вас.  Вчера  к  братьям  пришел  и
попросил убежища стагарский колдун - насколько я понял, тот самый, что жил
у Сенгала. Убежище ему по старинному обычаю предоставили, хотя и  посадили
под замок до тех пор, пока не найдут способа переправить его подальше. Так
вот. Он невероятно напуган и, представьте, знает о ходе, берущем начало  в
церкви. Но бежать по  нему  категорически  отказался,  предпочтя  запертую
снаружи келью и ожидание...
     - Я бы его сразу пристукнул,  -  сказал  Сварог.  -  Подослали,  быть
может?
     - Нет, - усмехнулся отец  Калеб.  -  Братья  не  склонны  к  излишней
доверчивости и жизнью умудрены. Наша  церковь  в  свое  время  побывала  и
гонимой, что не прибавило ни беззаботности, ни  легковерия.  Есть  клятвы,
которые стагарцы не нарушают, и лгать после их произнесения  не  способны.
Братья подвергли его должному испытанию. Скорее он производит  впечатление
человека, слишком поздно осознавшего, во что он впутался.
     - Иногда и я сам на себя произвожу  такое  впечатление,  -  проворчал
Сварог.
     - Вечная беда стагарцев - они столь часто балансируют  меж  добром  и
злом, что иногда достаточно одного опрометчивого шага...
     - Могу я с ним поговорить, перед тем как спущусь в подземелье?
     - Отчего бы нет... С наступлением ночи...
     - Послушайте, мне только что пришла  в  голову  гениальная  мысль,  -
сказал Сварог со скромностью Ньютона, секунду назад получившего по темечку
историческим  яблоком.  -  Почему  необходимо   дожидаться   ночи,   чтобы
спускаться в подземелье? Там же темно и так, в любое время суток...
     - Действительно... - механически кивнул отец Калеб,  но  тут  же  его
лицо вновь приняло озабоченное выражение.
     ...Отбытие их с  Бараглайского  Холма  прошло  незамеченным  широкими
кругами  богемы.  Отец  Калеб,   вновь   обрядившийся   кучером,   пригнал
вместительный рыдван, в каких ездили  горожане  средней  руки.  Творческие
люди весьма ревниво следят за успехами и жизнью тех своих коллег, кто хоть
чуточку именит, но отъезд третьеразрядной балаганной труппы (равно  как  и
ее  прибытие  несколько  дней  назад)  никого  не  интересовал.  Поскольку
неоплаченных счетов за ними не числилось, лавочники  и  трактирщики  и  не
встрепенулись. Один квартальный стражник бдительно заявился окинуть рыдван
зорким оком - но, получив двойной серебряный аурей,  смягчился  и  пожелал
счастливого пути (Сварог сообщил ему, что они намерены немного подработать
на купеческой свадьбе).
     Мэтр Анрах появился во дворе, когда Сварог  уже  собирался  последним
залезть в дряхлый экипаж. Подойдя, виновато развел руками, тихо сказал:
     - Ничего не нашел, уж не посетуйте...
     - Зато я, кажется, нашел, - сказал Сварог.
     - Что ж, ни о чем не стану спрашивать, но... - он помялся. - Не знаю,
поможет ли это вам...  Почти  все  авторы  при  упоминании  о  подземельях
советуют беречься зеркал.
     - Что они имеют в виду?
     - У меня осталось впечатление, что они не знают  этого  сами.  Просто
повторяют пришедшее из глубины веков предупреждение. Вы учтите  на  всякий
случай...
     -  Учту,   -   сказал   Сварог.   -   Прощайте.   Может,   встретимся
когда-нибудь...
     Залез в рыдван, окинул взглядом  свое  воинство.  Воинство  держалось
бодро и браво, на  сей  раз  без  всякого  наигрыша  -  впереди  замаячила
надежда, а это перевешивало все  связанные  с  оною  возможные  опасности.
Капрал  Шедарис  держал   на   коленях   последнее   достижение   пытливой
конструкторской  мысли  -  громадный  четырехствольный  пистолет,  каковой
извлек, едва оказавшись в повозке.
     - Ты его спрячь пока, - сказал Сварог. - Уличных боев,  право  слово,
не предвидится.
     Капрал не без сожаления упрятал  громоздкое  чудо  техники  в  мешок.
Паколет поерзал на лавке:
     - Наши ребята плели про катакомбы всякие страхи...
     - Вот и проверим, - сказал Сварог, взглядом приказав ему заткнуться.
     Покосился на Делию - она выглядела так, словно и радоваться хотела, и
боялась обмануться.
     - Ничего, ваше высочество, - сказал Сварог. - В следующий ваш  проезд
по улицам этого беспокойного города встречать вас будут совершенно  иначе,
клянусь...
     Он и сам искренне верил в то, что говорил.  Делия  устало  улыбнулась
ему, а тетка Чари вздохнула:
     - Великие небеса, как спокойно и беззаботно жилось в пиратах...  Нет,
понесло же меня на сушу...
     - Зато на суше не утонешь, - сказал Сварог.
     - Да уж, кому быть повешену...
     - Бросьте, - сказал  он.  -  Я  всегда  успею  возвести  вас  всех  в
дворянство. А  дворян  вешать  не  положено.  С  ними  обходятся  со  всем
возможным почетом, голову сносят  церемониальным  мечом  и  непременно  на
золоченой колоде.  Это  вам  не  грязная  веревка,  натертая  прошлогодним
дешевым мылом...
     Шуточка была цинично-казарменная, но такие лучше всего и действуют  в
подобных переделках...
     Церковь  святого  Круахана,  сложенная  из  темно-красного   кирпича,
вздымала к небу три колокольни с острыми шпилями  и  немного  походила  на
крепость - малым количеством  окон  и  толщиной  стен.  Последний  раз  ее
отстраивали из  развалин  пятьсот  лет  назад,  до  Латеранского  трактата
[Латеранский трактат положил конец Третьей войне храмов], и это  сказалось
на настроении зодчих. Впрочем,  и  новые  храмы,  принадлежавшие  Братству
святого Роха, были построены  так,  чтобы  отсидеться  в  них  при  осаде:
загадочное братство, посвятившее себя  борьбе  с  черной  магией,  не  без
оснований опасалось коварных сюрпризов.
     Чем оно занималось, плохо представлял даже Гаудин  -  по  наблюдениям
Сварога, державший в отношении Братства почтительный нейтралитет. Но  если
где-то обнаруживался  пробитый  серебряной  стрелой  маг  или  таинственно
сгорала подозрительная  антикварная  лавка,  грешившая  продажей  книг  из
Черного Перечня, можно было прозакладывать голову, что в девяти случаях из
десяти здесь не обошлось без нелюдимых братьев в коричневых рясах...
     Один такой встретил их у  входа  -  мрачный  широкоплечий  монах,  на
которого даже бывалый капрал косился с уважением. На поясе  у  него  висел
скрамасакс [большой боевой нож, длиной не менее локтя, заостренный  только
с одной стороны, как сабля] в железных ножнах и  три  символа  Братства  -
серебряный клеверный трилистник,  бронзовая  фигурка  коня  [конь  испокон
веков считается животным, не любящим нечистую силу (и сам  ненавидим  ею);
богословские  традиции  связывают  коня  со  святыми  Рохом,  Круаханом  и
Катбертом-Молотом, древними борцами с силами зла; трилистник  используется
против нечисти, затворяя ей дорогу и в иных случаях изгоняя  призраков]  и
вырезанный из дерева сжатый кулак.
     Не задавая вопросов, он повел их  в  обход  алтарного  зала,  низкими
коридорами без окон - в  подземные  этажи.  К  стагарцу  и  в  самом  деле
относились без всякой доверчивости: у входа в келью,  где  его  поместили,
сидел еще один монах, столь же внушительного  сложения,  держа  меж  колен
внушительный посох, окованный с одной стороны  широкими  медными  кольцами
(вполне возможно, и с выкидным клинком внутри, монахи это  практиковали  и
были мастерами гойкара) [гойкар - искусство боя на палках].
     Сварог вошел, оставив остальных за дверью. В углу ровно, без  копоти,
горел масляный светильник.  Табуретов  здесь  было  два,  так  что  Сварог
немедленно сел на свободный и без церемоний принялся разглядывать стагарца
- нарочито неторопливо, хмуро, чтобы тот понервничал и понял, что  убивать
его не будут, но и марципанами потчевать не собираются.
     Он был не старше Сварога. Мочки ушей, должно быть, обрезаны  в  самом
раннем детстве - не видно шрамов, кажется, что  уши  были  такими  отроду.
Значит, потомственный колдун - это-то Сварог о стагарцах  знал.  На  левой
щеке - маленькое синее клеймо, неизвестный Сварогу  знак.  Морской  колдун
смотрел исподлобья и благостностью характера, сдается, не отличался.
     - Ну что, сукин кот? - ласково спросил Сварог  в  качестве  вежливого
приветствия. - Докатился? Или, выражаясь изысканнее, накликал на свою жопу
приключений?
     Стагарец глянул сущим волком и тихо напомнил:
     - Я под защитой храма. Как приверженец Единого Творца.
     - Твое счастье, - сказал Сварог. - Но меня что-то  не  тянет  пускать
пузыри от умиления. Скажи-ка  лучше,  как  это  ты,  приверженец  Единого,
ухитрился во все это вляпаться?
     Хмурый колдун, прямо-таки передернувшись, заторопился:
     - Я потому и бежал, когда понял, во что ввязался...
     - А лучше было не ввязываться вообще, - наставительно сказал  Сварог,
подумав, что и сам бы охотно последовал  сему  золотому  правилу,  да  вот
никак не удается.  -  Давай  поболтаем.  Я  уже  знаю,  что  Сенгал  решил
подменить принцессу призраком. Но подробности и цели мне неизвестны. Как и
твоя роль в этом.
     - Я познакомился с ним на Стагаре, и он уговорил меня  отправиться  с
ним на  Диори.  Похоже,  он  знал,  где  лежит  клад.  Но  не  знал  языка
Изначальных.
     - И ты ему  по-дружески  переводил.  Совершенно  бескорыстно,  а?  По
доброте душевной?
     - Он обещал мне книги. Я возвысился бы над всеми, даже над Варгасом с
Совиного Мыса. Вам не понять...
     - Что ж, я многого не понимаю, - сказал Сварог. - И в особенности  не
понимаю дураков, которые ввязываются в такие вот игры -  свято  веря,  что
никто не станет убирать лишних свидетелей по миновании в них надобности...
     - Ну, я еще долго был бы ему нужен,  -  усмехнулся  стагарец  чуточку
раскованнее. - Хватило бы  времени,  чтобы  вовремя  почуять  опасность  и
приготовить дорожку для бегства. А что  до  его  замыслов...  Простите  за
цинизм, но я не здешний. Вассальной присяги здешнему королю  не  давал,  и
принцесса мне чужая. Каждый за себя, в конце-то концов.
     - Насколько я знаю, эгоистов на Стагаре не особенно любят. И подобный
образ мыслей там не в чести.
     - Но за него вовсе н