тремясь как можно быстрее оказаться среди друзей - и, при каждом рывке вздымаясь из воды, уже видел на носу шлюпки фигурку в синем, в высоких морских сапогах, с мечом на поясе. Ветер развевал рыжие волосы, забросил за левое плечо концы длинного белоснежного платка, завязанного на шее по всем правилам морской моды. Мара смотрела на него сверху вниз, покачивая головой с насмешливым видом законной супруги, наконец-то узревшей неведомо где загулявшего беспутного муженька после недельного отсутствия. Ни слезинки в глазах, ни свойственной героиням романов "интересной бледности" - не тот характер, не тот типаж, следовало ожидать...
     Несколько рук подхватили его и перевалили через борт. Иные лица выглядели смутно знакомыми, памятными по тому, давешнему плаванью, хотя Сварог и не вспомнил бы сейчас имен. Он уселся в носу, где отыскалось свободное местечко, привалившись поясницей к борту, улыбаясь широко и бессмысленно, протянул:
     - А все-таки смерти нет, ребята...
     - Это точно, - ухмыляясь, подхватил один из моряков (положительно, и голос знакомый, точно, общались тогда). - Пока мы есть, ее нету, а когда она придет, нас, собственно говоря, уже не будет, так чего ж ее бояться-то, философски рассуждая? С благополучным прибытием, ваше величество. Надо же, справилась старая чертовка, не зря взяли на борт вопреки всем традициям...
     Пропустив мимо ушей это непонятное замечание, Сварог повернулся к Маре. Боевая подруга гордо и независимо смотрела на него темно-синими глазами, которые иные придворные поэты-лизоблюды в Равене уже повадились было сравнивать с какими-то самоцветами, воображая, что делают этим Сварогу приятное и надеясь на щедрое вознаграждение в благородных металлах монетного чекана. Правда, вознаграждения они так и не дождались и притихли после того, как Мара отловила парочку в лабиринтах дворца и пообещала поотрывать руки-ноги, заявив, что мадригалы, по ее глубокому убеждению, следует складывать исключительно о придворных шлюхах, к каковым она не относится...
     - Ну, и где тебя черти носили? - поинтересовалась она спокойно.
     - Долго рассказывать, - сказал Сварог, идиотски ухмыляясь в пространство. - Иди-ка сюда, я тебя поцелую, а эти господа деликатно отвернутся...
     Мара бросилась ему на шею, не дожидаясь, когда моряки и в самом деле отвернутся поголовно. Закинула руки на шею, прижалась щекой так крепко, что у него на миг перехватило дыхание. Тяжко вздохнула, отбросив напускную браваду:
     - Сколько было нервотрепки...
     - Вы что, меня искали?
     - Нет, порыбачить вышли от нечего делать...
     - Как вы узнали, что я живой?
     Не отрываясь от него, прижавшись щекой к плечу, Мара ответила то ли счастливым, то ли сварливым голосом:
     - Вы, должно быть, от тягостных странствий и всех сопряженных с этим переживаний малость отупели, ваше величество... Изволили забыть, что Доран-ан-Тег никто другой не сможет взять в руки, пока жив последний хозяин? Вот от этого мы и стали плясать, когда перерыли там все вокруг и вглубь, но тела не нашли. Вообще-то, честно тебе признаюсь, эта гениальная идея не мне пришла в голову... Бони измыслил.
     Вот что значит здоровая крестьянская сметка. Ну, Интагар быстренько раздобыл парочку приговоренных к смерти и запустил их в комнату, где лежал топор. И когда топор их тут же... пожурил, все поняли, что ты живехонек. Только неизвестно где - а это уже проще, когда есть полная определенность. И начались поиски... Потом расскажу.
     Сварог осторожно отстранил ее, заглянул в лицо. Нет, конечно, в глазах не было ни единой слезинки, но все равно, Мара смотрела на него так, что жить на свете становилось гораздо веселее, и душа пела от глупой гордости - это была его девушка на вечные времена, его красавица, подруга боевая, кошка рыжая... Он оцепенел от нежности, что с ним редко случалось.
     Корабль был уже совсем близко, и сверху смотрели, ухмыляясь во весь рот, и некий король, прыгнувший на эту должность прямиком из беглых крестьян, и некий барон, не так давно воровавший кошельки в Равене, и некий природный граф, и остальные друзья, при виде которых Сварог забыл о всех печалях.

Часть четвертая
ПО ТУ СТОРОНУ ЛЬДА

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ТРЕТЬЯ КОРОНА

     Старая колдунья Грельфи, вопреки своей обычной сварливости, казалась сейчас полностью умиротворенной и всецело довольной жизнью.
     - Что ни говори, а есть в моряках обхождение и утонченность, которой сухопутным не всегда хватает, - сообщила она. - Душа радуется, глядючи, как они заботятся о дряхлой немощной старушонке, корочкой скудной поделились, не забыли, что старуха - тоже человек, и глотку промочить ей хочется, как всякому...
     Вот тут она, по старому обыкновению, прибеднялась на полную катушку. На столике перед ней стояла бутылка не просто "Семи якорей", а того отборного сорта, что запечатывают синим сургучом, а место пресловутой сухой корочки замещали блюдо с изюмом и тарелка с розовой ветчиной. Между делом, между фразами старуха прихлебывала ром отнюдь не воробьиными глоточками, столь же обстоятельно подкрепляясь заедками, благо зубы у нее были все до единого при себе, хоть проволоку перекусывай.
     Сварог, неторопливо расхаживая по каюте, сделал пару шагов в сторону - и за ним тут же повернулась, словно стрелка компаса, черная корявая деревяшка, насаженная на костяной шпенек, каковой, в свою очередь, торчал из толстого, в палец толщиной, пласта высохшей кожи, в незапамятные времена принадлежавшей некоей весьма экзотической и, несомненно, огромной твари, про которую как-то не тянуло расспрашивать. Сварог и не слыхивал, чтобы сейчас обитали монстры с подобной шкурой - тут уж явственно попахивало вымершим драконом.
     Перехватив его взгляд, старуха сказала с законной гордостью:
     - Оказалось, не такая уж я слабосильная и никчемная, кое-что еще могу... Как, может быть, догадываешься, твое величество, этой механизмой я тебя и искала, а кораблю оставалось только плыть в соответствии с указаниями, понятия не имею, чья это шкура, больно уж стародавняя, но про нее мне, как видишь, не соврали. До сих пор работает, зараза... Так, значит, вернемся к твоей головоломке... Дымные орнаменты, говоришь, с черными искрами, говоришь... И сопротивляться ты не смог, завалила тебя эта Марута, как драгун кухарку... Твое величество, я тебе, конечно, верю, но мужики есть мужики. Скажи честно, она тебя и в самом деле заморочила или ты, мягко скажем, не особенно брыкался? По твоим же собственным описаниям, девка молодая, смазливая, а ты, уж прости за правду, верностью одной-единственной, по моим жизненным наблюдениям, что-то не блещешь...
     - Так и было, как я рассказывал, - сумрачно сказал Сварог без малейшего раздражения. Он раз и навсегда постановил однажды, что злиться на вздорную старуху не стоит по причине ее полезности. - Она меня лишила всякого желания сопротивляться. Грельфи, но ведь это не правильно? На меня не действует магия...
     - Любезный мой, - ухмыльнулась старуха. - Тебе никогда не говорили, что магия напоминает юриспруденцию - масса скрупулезнейших оговорок, подстрочных примечаний, злокозненных уточнений?
     - Слыхивал, - кратко ответил Сварог.
     - Ну так что же ты дурачком прикидываешься? Тебе, золото мое, нельзя причинить магией вред. Усек? В настоящей магии - а не в том ее карикатурном подобии, что пестуется наверху - есть два четко выраженных понятия: "вредный вред" и "безвредный вред". Вот от "безвредного вреда" ты как раз нисколечко не застрахован, и лучше бы тебе об этом никогда не забывать в твоей путаной и богатой приключениями жизни, иначе крупно влопаешься когда-нибудь. "Безвредный вред" - соображаешь? Вот, скажем, тебя никак нельзя заставить сожрать помимо воли целого барана или выпить единым махом ведро вина - обычное, в шесть гарнцев. Потому что у тебя от этого переворотит кишки, и даже ты, чего доброго, скончаешься безвременно. А вот от того, что ты часок покувыркался с молодой приятной давалкой, ни малейшего тебе вреда не выйдет... Понял?
     - Да, примерно такую казуистическую оговорку я и подозревал, - сказал Сварог задумчиво. - Был похожий случай...
     - Вот так-то! Заруби себе на носу эти тонкости, пока не вляпался в очередной "безвредный вред"... - она хмурилась, временами тихонько бормоча что-то под нос, поглядывая на потолок в своей обычной манере размышлять над чем-то серьезным. - А вот если мы займемся расплетанием загадки... Почему она, уже определенно зная - не могла не просечь! - что обморочить тебя не удастся, решила тем не менее завалить тебя в койку... Уж извини, не такое ты мужское сокровище всех времен и народов, чтобы у нее потекли слюнки и возникла неодолимая тяга перепихнуться... В душу пропащую через семь мостов!
     С ее изборожденного морщинами лица мгновенно слетело всякое легкомыслие, глаза сверкнули так колюче, недобро, что Сварог остановился посреди каюты, охваченный нехорошими предчувствиями. Он что-то и не припоминал такого выражения лица у старой хрычовки...
     - Мне бы оч-чень хотелось ошибиться, но, боюсь, все так и обстоит, - сказала Грельфи без тени веселости. - Во-от оно как... Ну, все сходится... Ты уж, конечно, кончил от всей души, прости старушенцию за интимные подробности... Ну, твое величество...
     Слыхивала я о таких ухватках, имевших место быть в стародавние времена, но на моей памяти не случалось, вообще давненько не случалось, точно тебе говорю...
     - Чего - не случалось? - спросил Сварог настороженно, уже не ожидая ничего хорошего.
     - Вообще-то я тебя черными пророчествами пугать не собираюсь. Признаться по совести, предсказания у меня всегда были слабым местом, в этом искусстве не преуспела...
     - Да? - невесело усмехнулся Сварог. - А помнится, во время нашей первой встречи вы мне четко и определенно предсказывали судьбу, довольно долгую речь произнесли...
     - Это были не предсказания, - отрезала старуха. - Это было, если точно формулировать, туманное предвидение будущего. В самых общих чертах. А настоящие предсказания всегда гораздо более конкретные.
     - Ну, не скажите, - возразил Сварог. - В свое время некая дама, именуемая Лесной Девой, взялась предсказывать всей нашей честной компании. Речь шла именно о предсказаниях, я точно помню. Точнее, о том, как нам суждено умереть. Иным она говорила предельно конкретно, иным - именно что туманными, общими фразами: мол, берегитесь того или этого...
     - Слышала про такую, - сказала Грельфи. - Серьезная дама, что уж там. А что до конкретностей... Видимо, дело все заключалось в том, что кому-то из вас на роду столь неопровержимо написан тот или иной конец, что не остается никаких неясностей... а иные могут и избежать слабо предначертанного, если станут чего-то нехорошего беречься... - она пытливо уставилась на Сварога. - Я надеюсь, тебе она предсказывала в туманных фразах?
     - Вот именно, - сказал Сварог. - Пожалуй, в этом случае ничего еще не потеряно, а? Есть шансы увернуться...
     - Пожалуй, пожалуй... - и вдруг старуха, явственно охнув, наклонилась вперед, впилась в него не сердитым, а, пожалуй что, оторопелым взглядом. - дура старая, теряю хватку... Что она тебе напророчила?
     - "Бойся своей крови", - сказал Сварог. - Нет, не совсем так... Ага! "И своей крови остерегайтесь". Вот теперь я цитирую совершенно точно, словечко в словечко. Да, еще она мне советовала остерегаться мостов, то же, что и вы когда-то... Что касается мостов, я с тех пор...
     Он замолчал, испугавшись увиденного. Старуха, побледнев, уставилась на него так, что он невольно обернулся - не возникло ли за спиной некое чудище? Нет, никого и ничего, хоть обычным взором смотри, хоть магическим...
     - Дубины стоеросовые, - сказала Грельфи почти незнакомым, севшим голосом. - Ты - оттого, что не озаботился посоветоваться со знающими людьми сразу же, а я - потому что не сопоставила сразу, не догадалась, а ведь следовало бы. Ну конечно. Остерегайся своей крови... Тебе не приходит в голову, что это означает? Да то, очень может статься, что остерегаться тебе нужно собственных детей... по крайней мере, одного из таковых...
     - Полагаете...
     - Весьма даже полагаю! - отрезала старуха. - Если эта тварь с самого начала все затеяла для того, чтобы заиметь от тебя ребенка - дела скверные. От лара и ведьмы может народиться такое, что... Я даже гадать не берусь, и без того оторопь берет. И, между прочим, этот самый плод любви вовсе необязательно будет к родному папеньке испытывать хотя бы тень сыновней или там дочерней любви или хотя бы дружеского расположения. Случались в старые времена, как выразился бы наш Леверлин, прецеденты... Лар и сильная ведьма... Кому как, а мне холодно делается при одной мысли о том, что за ублюдок получится... В том смысле, что личность это будет весьма незаурядная - и такая головная боль, для тебя первого, что...
     Даже не следовало уточнять, шутит она или говорит всерьез - при одном взгляде на ее застывшее лицо становилось ясно, что шутками тут и не пахнет.
     - Ладно, - совсем тихо сказала Грельфи. - Авось да обойдется. Еще необязательно, еще не факт, чтобы именно в этот раз... Но я тебя всерьез умоляю, твое величество: впредь, ради собственного блага, будь поосторожнее со своим, извини за прямоту, семенем. Не оставляй где попало и в ком попало, уяснил? Это, конечно, не предсказание, это весьма для тебя полезный совет. Если уж Лесная Дева однажды сказала... Впредь поосторожнее!
     - Ну, в конце концов... - сказал Сварог, натянуто улыбаясь. - Она ведь наверняка погибла. Ее не было среди спасенных, я специально выяснял у боцмана. Я, правда, видел, как с гибнущего корабля улетело нечто, этакий сгусток тумана...
     - Я, промежду прочим, тоже видела, - сказала колдунья. - Ясно и отчетливо. Это не ведьма... Не знаю, что это такое, но уж безусловно не ведьма. То создание, что корабль взял на борт в Винете, вот тебе и весь сказ. Ни в коем случае не ведьма...
     - Вот видите, все благополучно решилось само по себе, - сказал Сварог с наигранной бодростью. - Если вы, с вашим опытом и умением, ручаетесь, что та тень была не ведьмой...
     - Ручаюсь.
     - То все обстоит прекрасно. Она погибла. Или попала под ядро или утонула. Давайте рассуждать логично: если не она была той теню, если ее не казалось среди тех, кого подобрали из воды шлюпки "Божьего любимчика", если никто не видел ее в волнах... Что отсюда проистекает при логичном рассуждении? Только одно.
     - Твоим бы хлебалом да медок наворачивать... - задумчиво протянула Грельфи. - Могло, конечно, обернуться и по-твоему... Потому что никакой ведьмы на корабле я не чую. Хотя, знаешь ли... Я не настолько самонадеянна, чтобы себя полагать самой сильной на свете мастерицей, вполне может оказаться, что кто-то сильнее меня... - Но как?
     - Как-как, об косяк! - огрызнулась старуха. - Можно подумать, ты один умеешь напяливать личину. Кстати, самое простенькое заклинание, чтоб ты знал - я об изменении внешности. В нашем деле с подобных обучаться начинают. Обернулась зачуханным матросиком, мужского, естественно, пола - и замешалась среди пленных...
     - И вы ее не чуете?
     - Если она сильнее, могу и не почуять.
     - Ну, тогда все не так уж страшно, - сказал Сварог. - И довольно просто. Мы стоим в порту на якоре, пленные заперты в трюме под надежной охраной, пока что ничего необычайного на борту не произошло, иначе давно сыграли бы тревогу. Если он среди пленных, мы ее найдем. Я поговорю с капитаном.
     - И не откладывай, - сказала Грельфи. - А если мы ее обнаружим... Ради твоего же блага следует эту девку незамедлительно проводить на аккуратный штабелек сухих поленьев, или, не мудрствуя, проткнуть чем-нибудь серебряным. Если только у тебя нет к ней нежных чувств после известного общения...
     - Откуда? - жестко сказал Сварог.
     - Вот и прекрасно. Нужно ее прикончить, не откладывая - если, конечно, найдем. Если она не уплыла, обернувшись какой-нибудь морской тварью - а что, некоторые умеют...
     - Как ее ухитрились в Готаре захомутать? - произнес Сварог, скорее размышляя вслух.
     - Значит, был там кто-то знающий, который потом, при твоем там воцарении так и не объявился, привыкнув, видимо, жить без огласки.
     Вот что мне в голову пришло... Есть ведь заклинания, позволяющие вытащить из памяти все, что человек когда-то видел или слышал. В памяти все сохраняется, даже если человек полагает, будто забыл все начисто...
     - Ну да, - сказал Сварог вяло. - Я и сам умею. Научили наверху.
     - Вот и вспомни все в точности. Как все было, кто ее сводил с костра... Каждую мелочь вспомни.
     - Я вам даже без заклинания скажу сразу, что с костра ее сводил я сам, - сказал Сварог. - Прекрасно помню. А детали... Ну что ж... Все кончено, мы с Леверлином хозяева положения, барон убит, стража капитулировала... Я им велел немедленно освободить Джагеддина и девушку, они послушались, веревки на Джагеддине разрезали быстро, а с ней отчего-то замешкались, я их выругал, подошел, сам стал резать кинжалом веревки... Самые обычные были веревки, они у меня сейчас перед глазами - грубые "самопрядки"... нет, постойте! Было что-то еще! Она была привязана к столбу веревками... и, кроме этого, ее с ног до головы опутывал, опять-таки привязывая к столбу, какой-то шнурок... шерстяной, как мне представляется, разноцветный, черно-бело-красный, цвета были выражены отчетливо...
     - Ага! - удовлетворенно сказала Грель-фи. - Не оскудела старуха умом и сообразительностью... Был у них знаток, точно! Самая натуральная "ведьмина путанка", голубчик мой! Из шерсти пряденая, в три цвета окрашенная - и, голову даю на отсечение, еще и нашептанная, потому что сама по себе, без нужных нашептываний, она немногого стоит. Все понятно теперь. Кто-то у них знал толк в спутывании ведьм. Ей ни за что не освободиться было, гореть бы ясным пламенем, да тебя принесло, благородного избавителя с лубочной картинки, принца Перситана-Злат-Венец недоделанного... А не видели ли вы там, часом...
     В дверь постучали, с неуклюжей моряцкой деликатностью. Сварог, не медля, пошел открывать. За порогом стоял боцман Блай, чертовски колоритный, как во времена их первой встречи - и крепко держал за локоть, поставив перед собой, понурого палубного мастера Букана, живого и невредимого. Дружески ухмыляясь Сварогу, боцман пояснил:
     - Извините, что беспокою, но этот вот сукин кот с потонувшей лоханки надоел часовым хуже навозной мухи. Квадранс без передыху рвется из трюма, кричит, будто имеет сообщить вам что-то невероятно важное и срочное... Сначала ему хотели, не мудрствуя, как следует надавать по шее, но я решил, мало ли что...
     - Давайте его сюда, - сказал Сварог, посторонившись. Бесцеремонно затолкнув пленного в каюту, боцман привалился к дверному косяку и, ласково касаясь пальцами разнокалиберного оружия на широком кожаном поясе, непререкаемым тоном объявил:
     - Я уж тут постою, в сторонке. Народец известный, мало ли как обернется...
     Букан лишь покосился на него, ничего не сказал, мрачно вздохнул. Вид у него был потерянный, он, сразу видно, переживал свое нынешнее положение крайне тяжело и не питал особенной любви к окружающим.
     - Не смотрите на меня так, - сказал Сварог терпеливо. - Я ваш корабль не топил, сами знаете.
     - Все равно вы тут - свой человек, сразу видно...
     - Вот именно, - сказал Сварог. - Точно подмечено. Я здесь среди старых друзей. Вы вроде бы не самый плохой на свете человек, любезный мой палубный мастер, но не ожидаете же вы, что я рассорюсь со своими старыми друзьями только оттого, что вы с ними не в дружбе? Вы сюда пришли, чтобы меня упрекать в выборе друзей, или у вас другая, серьезная нужда?
     - Капитан погиб, - пробурчал Букан, глядя в пол.
     - Я знаю, - сказал Сварог с некоторой мягкостью. - Можете мне поверить, отнюдь не пылаю злорадством по этому поводу. Скажу вам больше, капитан Зо тоже не намерен злорадствовать. Что тут скажешь? Такова жизнь... Итак?
     - Эта стерва была тут, - сказал Букан, ни на кого не глядя. - Лично мне эта компания, - он мотнул понуро опущенной головой в сторону благодушно ухмылявшегося