девочку,  неведомо  как  выжившую  и  уцелевшую?
Наверное, он слишком сильно и часто думал о ней,  сказал  себе  Император.
Быть может, это лишнее  свидетельство  того,  что  за  обоими  покушениями
стояла Радуга, очень стараясь выдать их за запоздалые попытки мести Дану и
притом надеясь вырвать у него новые легионы? Что ж, своего они добились...
подставив несчастных Дану  -  если  только  они  и  впрямь  закрепились  в
Бросовых землях, в чем он лично сомневался.
    "Но ты, ты, девушка-Дану, ты выросла, ты прошла сквозь огонь и смерть,
тебя, полум„ртвую, истекающую кровью, тащили  железными  крюками  с  арены
угрюмые прислужники, тебя сбросили в ров вместе с другими моими жертвами в
тот день... Силы великие, вместе с теми малышками и крошечным младенцем...
сбросили в ров, куда открываются ходы некоторых городских  катакомб,  куда
приходят по ночам лакомиться трупами обитатели мельинских подземелий: и ты
выбралась отсюда, ночью, вся в липкий крови, выбралась,  слыша  за  спиной
отвратительный хруст костей...
    Неважно, кто твой спутник. Неважно, кто ты  сейчас  -  бродячая  шлюха
или, напротив, один из последних воинов народа Дану, до конца сражавшегося
с нашествием хумансов. Я в долгу перед тобой. Услышь же меня,  Дочь  Дану!
Услышь и приди! Я огн„м и мечом выкорчую  с  земель  моей  Империи  заразу
Радуги; я схватился насмерть с твоим, Дану, старейшим  и  злейшим  врагом,
ибо известно, что мечи и копья принесли победу людям лишь после того,  как
Семицветье сокрушило в незримой войне мощь магии Дану. Услышь меня,  Дану!
Император не может быть в долгу ни перед  кем,  даже  перед  самим  собой;
Император, не платящий долги, не может оставаться Императором".
    Немалым усилием он заставил себя оторваться от зеркала.  И  магическое
стекло тотчас же потускнело, под„рнулось дымкой, онемело,  умерло.  Только
теперь Император увидел раскрошившийся под пальцами его левой руки  камень
- белая перчатка, похоже, обладала в определ„нные моменты силой тарана.
    Больше в крошечном, без окон, помещении не нашлось ничего интересного.
Император некоторое время  помедлил,  а  потом  принялся  л„гкими  ударами
дробить каменное обрамление зеркала. Эту добычу он не упустит.
    ***
    Когда повелитель показался в дверном проеме, таща на себе  здоровенное
овальное зеркало высотой почти  что  в  человеческий  рост,  Фесс  и  Фарг
первыми бросились к нему, опередив даже стражу Вольных.
    Что представляет собой добыча  Императора,  Фессу  объяснять  не  было
нужды, Магическое зеркало, служащее для связи и для того, чтобы показывать
отдал„нные места, куда устремляется мысль стоящего перед зеркалом мага.
    "Никогда бы не  подумал,  что  Радуга  владеет  такими  заклятиями,  -
мелькнуло в голове у Фесса. - Но, чтоб  мне  вновь  отведать  розог  Клары
Хюммель, каким же образом повелитель сумел  выломать  эту  штуку?  Вон  по
краям еще каменная крошка и сколки раствора..."
    Император повернулся к Фессу.
    - Ид„м! Кажется, ты кое-что смыслишь  в  чародействе.  Мне  тебя  надо
наконец-то расспросить как следует вот об этой штуке, - и он высоко поднял
левую руку.
    - Прикажете  снять  охрану,  повелитель?  -  тотчас  спросил  какой-то
пожилой легат.
    - Снимай, - кивнул Император. - Башня пуста,  как  панцирь  сваренного
рака. Больше тут ничего не осталось. Маги вс„ вывезли, а что не вывезли  -
то прин„с я.
    - Какая смелость!  -  раздался  чей-то  льстивый  возглас  -  кажется,
местного купеческого старшины, затесавшегося в толпу.  Император  неспешно
повернул голову, взглянул - и купец тотчас же проглотил язык.
    - Мы останемся здесь на несколько дней,  -  громко  сказал  Император,
обводя свою свиту взглядом. - Многие  благородные  фамилии  Империи  хотят
присоединиться к нам и нашему правому делу. Надо дать им  срок.  Несколько
свежих легионов уже идут на соединение с нами. И тогда мы дадим бой!
    - Повиновение Империи, - отозвался разноголосый хор.
    - Мой  повелитель,  а  что  делать  с  сернами  и  земледельцами?  Они
сбегаются сотнями, прослышав о походе на Радугу! -  шагнул  впер„д  другой
легат. Его имя Фесс знал - Сулла, бывший командир арбалетчиков в городских
когортах Мельина. сделавший головокружительную карьеру всего за одну ночь.
    - Сформируй запасную когорту, первый легат, - пожал плечами Император.
- Назначь опытных центурионов... из числа тех ветеранов,  что  пристали  к
нам в Мельине. Пусть учатся. Потому что пока крестьяне - просто смазка для
мечей.
    - Повиновение Империи! - Сулла стукнул кулаком в  латный  нагрудник  и
отош„л.
    - Иди за мной, воин, - повторил  Император  Фессу.  -  Ты  мне  должен
многое рассказать.
    Владыка Империи занимал, разумеется, лучшее здание в городке - ратушу.
Однако, едва миновав молчаливую стражу при входе, Император свернул  вбок,
где темнел спуск в подвалы.
    Фесс и Фарг по-прежнему тащили зеркало.
    Позади осталось несколько железных дверей  и  спусков.  Насколько  мог
судить  Фесс,  подземный  ход  совершенно  явно  уходил   из-под   ратуши.
Интересно, неужели даже этот жалкий городишко  тоже  воздвигнут  на  чужих
фундаментах?
    В памяти невольно встал Хвалин, путь сквозь т„мные лабиринты,  бассейн
с ч„рной, непроглядной  водой  и  слепая  девушка,  поднимающаяся  из  его
глубины...
    По всей длине хода уже были развешены факелы. Катакомбы содержались  в
отменном порядке - сухие стены, тщательно заделанные щели  между  камнями,
нигде ни единого пятна сырости, ни тем более плесени.
    Миновали  ещ„  один  пост  Вольных.  За  последней  дверью   открылось
императорское убежище  -  просторный  подземный  зал,  наспех  убранный  и
приспособленный под жилье.
    - Поставьте зеркало к стене, - распорядился  Император.  -  Ты  можешь
идти, центурион. Ты проявил рвение и бесстрашие. Завтра я объявлю о  твоей
награде  перед  легионом,  а  сейчас  возьми  вот  это,  -  горсть   монет
перекочевала из одной ладони в другую, т„мную и мозолистую, - чтобы  ты  и
твои товарищи не скучали этой ночью. Ступай.
    - Повиновение Империи! - Центурион преклонил колено, как и  полагалось
при получении похвалы от Императора.
    Фесс остался наедине  с  владыкой.  Лицо  Императора  казалось  сейчас
высеченным из белого мрамора - неподвижное, окаменелое, на котором  живыми
оставались только глаза.
    - Говори, воин. С самого начала.
    И Фесс принялся рассказывать. О том, как Патриарх Хеон  послал  его  в
Хвалин со специальным заданием, о том, как он следил за  молодым  чародеем
Арка, как попал в западню и был взят в плен, как его допрашивали  в  башне
Арка, как ему удалось бежать - или же ему ловко подстроили побег,  -  как,
спасая жизнь, он состязался в быстроте со Смертным Ливнем,  как  в  старом
дольмене его навестил странный гость, принесший в подарок вот  эту  латную
перчатку.
    И как потом Фесс пробивался в  Мельин,  как  был  ранен  в  схватке  с
магами...
    - Постой-постой,  -  внезапно  перебил  Император.  -  Я  помню.  Тебе
разнесли  плечо...  рана  явно  смертельная,  но  ты   накрылся   каким-то
магическим куполом и скрылся. Куда, хотел бы я знать?
    - К себе домой, - не колеблясь и  честно  глядя  в  глаза  Императору,
ответил Фесс. - Это заклятие - оно из моего оберега, что действует  только
один раз. Оно же и залечило мои раны. Я получил его  от  Патриарха,  когда
отправлялся на последнее задание...
    Фесс догадывался, что Хеона уже нет в живых.  Поэтому  на  него  можно
было смело валить вс„ странное и необъяснимое.
    - Гм... хорошие, однако,  амулеты  водились  у  Патриарха,  -  холодно
заметил Император. - Ладно, продолжай.
    Фесс продолжал. О дикой схватке на улицах горящего Мельина,  о  гибели
магов, о том, как он пробивался сквозь пламя в Белый  Город,  о  том,  как
увидел магов с Искажающими Камнями на посохах...
    - Искажающими? - поднял брови Император. Покажи мне!
    Фесс повиновался.
    Император медленно  стащил  с  левой  руки  перчатку.  Не  прикасаясь,
склонился над  загадочно  мерцавшим  кристаллом.  Потер  пальцем  выпуклый
ч„рный камень в перстне, поморщился, словно от внезапной боли.
    - Искажающий Камень...  -  медленно,  словно  пробуя  слова  на  вкус,
проговорил он. - Никогда не слыхал ни о ч„м подобном.  Могуча  же  Радуга,
если способна подчинять себе даже такие вещи!  Хорошо  ещ„,  если  они  не
умеют делать их сами. Страшно подумать, что могла бы натворить орава самых
младших аколитов, дай им в руки такие игрушки!
    Сомнений не было, Император, сам не будучи магом, мог смотреть на вещи
и вторым, истинным зрением.
    - Я думаю, Фесс, лигийское имя - Аэктанн, - Император произн„с  это  с
нарочитым хумансовым акцентом, - ты не тот, за кого себя выда„шь.
    Фесс опешил. Опешил  до  такой  степени,  что  даже  не  наш„лся,  что
сказать.
    - Я хорошо знал Серую Лигу, - медленно продолжал Император.  -  Владей
их бойцы хотя бы четвертью твоих  талантов,  они  не  отступили  бы  перед
Нергом. И уж, конечно, в Мельинской битве  они  ст„рли  бы  магов  с  лица
земли. Собственно говоря, у меня есть только два ответа на вопрос: кто ты?
Первый - и самый для тебя неприятный, - что ты ловкий прознатчик Радуги!
    Император вскочил, резким,  но  в  то  же  время  и  неуловимо  мягким
движением выбрасывая впер„д руку с перстнем. Не ожидавший  этою,  Фесс  не
успел сблокировать заклятье.  Ему  показалось  -  в  подбородок  со  всего
размаха врезался бронированный кулак. Воина опрокинуло на спину; ещ„ миг -
и зал заполнился невесть откуда возникшими Вольными.
    - Обыскать и связать, - коротко бросил Император,  не  сводя  с  Фесса
пристальных глаз. - Ну, что скажешь теперь, прознатчик?
    - Скажу, что ты глуп, Император,  и  подданным  нет  смысла  проливать
кровь за такого тупицу, как ты, - прохрипел Фесс  из  глубины  вер„вочного
кокона - Вольные не жалели сетей, заматывая в них Фесса, словно редкостную
рыбину.
    - Вот как? - усмехнулся Император. Ч„рный камень в его перстне целился
Фессу в середину лба, отчего спел„натому воину становилось очень  даже  не
по себе. - Отчего же,  позволь  тебя  спросить?  В  тебе  есть  Сила.  Мой
перстень не лжет. Кто в нашем мире может владеть такой  силой,  не  пройдя
обучения в башнях Радуги?
    - А маги эльфов, Дану или гномов? - парировал Фесс.
    - Ты - человек, - холодно сказал Император, слегка сощурившись.  -  Ни
эльф, ни гном и ни Дану - никто из этих рас не станет учить  человека,  их
смертельного врага, Серая Лига приняла некоторое участие  в  войне  против
Дану - думаю, они нескоро забудут ваши тагаты. Придумай что-либо  получше.
Да поторопись. И, кстати, не пытайся наложить на меня чары - я их  отобью.
Тем более когда на руке у меня вот это. - Не сводя глаз с Фесса, Император
ловко вдел левую руку в белую латную перчатку.
    - Я вам прин„с е„, мой Император, - с укором сказал  Фесс.  -  Неужто,
будь я и в самом деле на службе у Радуги, я добровольно  отдал  бы  вам  в
руки такое мощное оружие против не„? И  разве  не  помните  вы,  как  маги
приставленного к вам конвоя едва  не  прикончили  меня,  когда  я  пытался
передать вам подарок?
    - Я пока что не жаловался на память, - холодно сказал Император. -  Но
я учился у Сежес. И я знаю, что бывают засланные к  врагу  воины,  которым
позволено вс„, даже убивать своих, лишь бы заслужить доверие той  стороны,
с тем чтобы нанести в решающий момент  один-единственный  удар,  что  враз
положит коней распре. И я  знаю  коварство  Радуги.  Все  это  может  быть
задумано заранее. Сежес, не колеблясь, принес„т в  жертву  десятки  магов,
если только это обеспечит ей победу - или достижение иных целей.
    - Вы были в моей власти, Император, когда вошли в  башню,  -  напомнил
Фесс. - Если я маг, то мне нечего бояться легионеров...
    - Вполне возможно, мне и не будет дано постигнуть все замыслы  Радуги,
- пожал плечами Император. - Я задал  тебе  вопрос.  Ответа  -  правдивого
ответа! - я не получил. Обратиться к палачам  или  ты  вс„-таки  признаешь
свое поражение и расскажешь вс„ сам?
    "Холодные глаза уже вынесли мне приговор, - подумал Фесс,  взглянув  в
лицо Императора. - Он не верит. И правильно - кто бы на его месте поверил?
Но не могу же я рассказывать ему о  Долине!  Командор  Арбель  знал...  но
Арбель - маг. Кто знает, быть может, они каким-то  образом  и  сносятся  с
нашими... Арбель назвал Архимага Игнациуса "нашим"... Нет, вес равно,  вс„
равно - не стану ничего говорить! Не имею права!"
    - Я никогда не принадлежал к Радуге. Никогда не учился у них.  У  меня
проявились способности, а Учитель... вы же знаете, что даже в Радуге  есть
свои ренегаты. Кое-кто из них служил Патриарху Хеону.
    - Ты спокойно работаешь с Искажающим Камнем, - словно  не  слыша  слов
Фесса, сказал Император. - Тебе ведомы сложные  управляющие  заклятья.  Ты
снял ловушки в  башне  Радуги.  Неужели  Учителя  такого  уровня  покидают
Семицветье? И неужели Радуга так спокойно на это смотрит? Только не говори
мне, будто семь Орденов не в состоянии отыскать  сбежавшего  чародея.  Тем
более что бежать-то им особо некуда.
    - Внутри Радуги нет единства. - Фесс сделал попытку пожать плечами.  -
То, что хорошо для Солея, плохо для Лива. И наоборот.
    - Виляя, ты только усугубляешь свою участь,  -  почти  ласково  сказал
Император. - Почему бы тебе не рассказать мне вс„ как есть?
    - Но я рассказал вес как есть!
    - Нет. Если ты маг, то пойм„шь  меня,  -  Очертания  камня  в  перстне
внезапно расплылись.
    Фесс узнал заклятье правды, чудовищно упрощ„нный вариант,  но  тем  не
менее действенный. Самое большее, что мог уловить Император, было еда" или
"нет" - в ответ на вопрос, говорит ли допрашиваемый правду.
    Однако и этого сейчас было более чем достаточно.
    - Насчет Радуги...  -  по  мраморно-белому  виску  Императора  стекала
струйка пота - заклятие удерживалось еле-еле, камень  в  перстне  был  для
этого слишком  грубым  инструментом.  -  Кажется...  ты  говоришь  правду.
Ненавижу это слово - кажется. Казаться может только девке - беременна  она
или нет. Мужчина всегда знает точный ответ. Или добивается его.
    -Я говорю правду и...
    - Нет, - покачал головой Император. - Ты не блокируешь,  не  искажаешь
мое заклятье, ты просто вр„шь. Но если твоя непринадлежность  к  Радуге  -
истина, почему бы тебе не сказать и остальную правду? Откуда ты,  если  не
из Радуги?..
    - Мой Император... вы принуждаете меня к ответу, который может  стоить
мне жизни - покачал головой Фесс. Он  знал  -  долго  заклятие  правды  не
продержится. И сейчас осторожно, в одно касание, л„гкими,  словно  падение
пера, толчками, он отводил чары в сторону.
    Насч„т "стоить мне жизни" Фесс не лгал. Кодекс Долины мог - правда,  в
исключительных случаях - лишить  мага  бытийности,  если  его  болтливость
обернулась нападением на Долину и смертью ее защитников - чем-то похоже на
Смертные Заповеди одного скрытого эльфийского королевства...
    Правда, эти древние законы еще ни разу не приводились в  действие.  Но
об этом Императору знать, конечно же, не следовало.
    - Принуждаю, - согласился Император.
    - Тогда какая мне разница, как  я  умру?  Некоторое  время  Император,
казалось, колебался.
    И Фесс затаил дыхание - ему почти удалось отвести
    заклятье. Пусть... пусть он спросит сейчас!
    И, когда Император спросил, - а Фесс ответил, - уголки губ  повелителя
Мельина чуть дрогнули в некоем слабом нам„ке на улыбку.
    - Кажется, ты и в самом деле не врешь... Ну  что  ж,  тогда  развязать
его.  И  подайте  мне  кошелек.  Выпей  за  мое  здоровье,  воин.   Потом,
разумеется. Прежде ответишь ещ„ кое на что.
    - Погоди, девочка. -  Маг  Акциум  внезапно  схватился  за  сердце.  -
Что-то... что-то жуткое творится сейчас в Хвалине...
    Они шли вместе уже второй день. Несмотря на истощ„нность Тави, Акциуму
удалось каким-то образом добавить ей сил - прич„м не самоедским, привычным
ей способом. Наверное, ближе всего оказалось бы  простонародное  "воздухом
закусила". Придорожных трактиров Акциум не избегал тоже - и почему-то ни у
кого не возникло даже и мысли потребовать с него денег за  снедь.  Правда,
предложение Тави добыть лошадей он после некоторого  раздумья  и  с  явным
сожалением отверг.
    - Я сперва тоже хотел. Но... на лошадях нас быстрее  найдут,  то  есть
если мы поедем верхами, - непонятно сказал он. - Радуга умеет видеть...  у
них своеобразные инструменты - вот  как  этот,  с  лошадьми,  например,  -
недейственные, действенные, нельзя не согласиться.
    В пути Акциум старательно избегал магии, кроме лишь самой необходимой.
Оно и понятно - нет вернее способа отыскать чародея, чем  по  творимой  им
волшбе.
    Куда они идут и что станут делать в Мельине - он не говорил.  Впрочем,
пока что Тави было не до  страшных  россказней  об  "ужасных  опасностях",
которым якобы подвергается мир. Мир подвергался этим опасностям  с  унылым
постоянством.  Однако  ж  ничего,  переживал.   Сожж„нные   дотла   города
отстраивались, под корень истребл„нные было  земледельцы  вновь  поднимали
застоявшиеся пашни; так случалось каждый раз - густая  человеческая  кровь
одолевала.  Другим,  правда,  везло   меньше.   Они   исчезали.   Отчаянно
сопротивляясь, выкрикивая  страшные  проклятия  победителям...  проклятия,
которые не исполнялись... побежд„нные уходили. Где-то  в  тайных  криптах,
лесных укрывищах или глубоких подземельях  судорожно  метались  по  желтой
коже книг перья полусумасшедших пророков, отчаянно пытавшихся  втиснуть  в
замороченные. рваные строчки всю  ненависть  к  торжествующим  пришельцам,
принимая рожд„нные воспал„нным воображением  видения  за  великую  истину,
заставляя себя верить в собственный бред и заражая безумием соплеменников.
    И соплеменники  шли  в  бой.  Поднимались  в  последние  атаки,  самые
яростные, самые неистовые. Шли в бой с именами  провидцев  на  устах  -  и
гибли в железном удушающем захвате имперской пехоты. Легионы  не  знали  и
знать не хотели никаких заклятий и тем более проклятий. Зато  они  отлично
умели ударять - "как одна рука", наступать и по ровному месту, давя  врага
стеной щитов, подобные в чем-то гномьему хирду, драться и в лесу, и  среди
холмов, в узких горлах пещер - повсюду, где они настигали врага.
    Они знали, что раненых врагов надо не лечить,  а  добивать.  Оказавшие
сопротивление поселки или города - сжигать дотла, с тем чтобы  потом  маги
дожгли даже сам пепел. Они  не  были  ни  особенно  жестоки,  ни  особенно
кровожадны - просто в памяти  каждого  легионера,  сколько  бы  ни  минуло
поколений, жил неизбывный ужас, ужас, что передавался от  отца  к  сыну  и
дальше к внуку с правнуком, - ужас перед  тем,  что  погнало  бесформенные
людские толпы в отчаянную атаку на правильный строй лучников-Дану  -  там,
на Берегу Черепов.
    И потому они побеждали. Раз за разом. Случалось, их разбивали -  когда
Дану удавалось на время помириться с гномами, а эльфы переставали грызться
с орками, старательно перечисляя все обиды за последние  три  тысячи  лет.
Однако на месте расстрелянного из эльфийских луков, изрубленного  гномьими
топорами,  проткнутого  эльфийскими  копьями  и   размозж„нного   орочьими
палицами легиона тотчас появлялся новый. Выжившие становились  легатами  и
центурионами, они вели в бой новобранцев - и никогда не попадались  дважды
на одну уловку.
    В знаменитой "битве четырех" под  Арсинумом  хирд  фронтальным  ударом
опрокинул центр имперской армии, легкая пехота Дану, укрывшись за  наскоро
возвед„нными баррикадами, ливнем стрел вымела с  поля  атакующую  конницу,
всадники-эльфы совершили  глубокий  охват  флангов  -  однако  легионы  не
побежали. Там, где бился хирд, всевозраставшее ожесточение схватки привело
к тому, что в ход  пошли  ножи;  тела  валились  на  тела,  оружие  гномов
застревало в пробитых доспехах, низкорослые воители не успевали меняться в
строю - и