жно развернула  ее  к
себе. Пружины жалобно заскрипели.
   В коляске в крохотных черных варежках  на  резинках  лежал  сонный  милый
розовый Энди, закутанный в чистое черное одеяло. У  него  была  целая  копна
огненно-рыжих волос, шелковистых и аккуратно причесанных. Энди! О, Энди! Она
бросилась к нему,  позабыв  обо  всем  и  отложив  нож  в  сторону.  Мальчик
посмотрел на нее и надул губки. Глаза  у  него  были  золотисто-желтые,  без
белков, с вертикальными черными зрачками.
   Розмари с ужасом смотрела на него.
   Ребенок перевел взгляд своих  золотисто-желтых  глаз  на  раскачивающееся
перевернутое распятие.
   Розмари уставилась на собравшихся, схватилась за нож и закричала:
   - Что вы сделали с его глазами?!  Все  зашевелились  и  в  замешательстве
посмотрели на Романа.
   - У него глаза его отца, - с гордостью сказал он.  Розмари  взглянула  на
малыша, на Ги - тот все время прятал лицо, - потом снова на Романа.
   - О чем вы говорите? У Ги карие глаза, и они нормальные!  Что  вы  с  ним
сделали, вы, маньяки?! - Она шагнула от коляски,  готовая  убить  любого  из
них.
   - Его отец - Сатана, а не Ги, - торжественно произнес Роман. - Сатана его
отец, он пришел к нам прямо из ада и породил Сына от смертной женщины! Чтобы
отомстить  за  несправедливость,  которую  так  долго  терпели  его   верные
поклонники!
   - Слава Сатане! - истошно завопил мистер Виз.
   - Сатана его отец,  а  имя  ему  Адриан!  -  закричал  Роман.  Голос  его
становился  все  громче,  слова  приобретали  значительность  и  вес.  -  Он
опрокинет Всевышнего и разрушит храмы его!  Он  вернет  славу  презренным  и
отомстит во имя измученных и сожженных!
   - Слава Адриану! - с ликованием воскликнули  одновременно  все  гости.  -
Слава Адриану! - А потом: - Слава Сатане! Слава Адриану! Слава Сатане!
   Розмари покачала головой, - Нет, этого не может быть.
   - Из всего мира он выбрал тебя, Розмари, - вкрадчиво заговорила Минни.  -
Из всех женщин на этом свете он выбрал именно тебя! Он привел вас с Ги в эту
квартиру. Он заставил эту дуру, как ее там -  Терри,  -  испугаться,  и  нам
пришлось поменять свои планы. Он устроил все так, потому  что  хотел,  чтобы
именно ты стала матерью его единственного живущего на Земле сына.
   - Сила его растет, - грозно добавил Роман.
   - Слава Сатане! - воскликнула Хелен Виз.
   - Его власть будет длиться до конца дней.
   - Слава Льявору! - поддержал японец. Лаура-Луиза отняла руки от лица.  Ги
исподтишка посмотрел на Розмари.
   - Нет, - повторила она и опустила нож. - Нет. Не может быть. Нет.
   - Подойди и посмотри на его руки, - сказала Минни. - И на его когти тоже.
   - И на его хвост, - добавила Лаура-Луиза.
   - И на крошечные рожки, - закончила Хелен Виз.
   - Бог мой! - охнула Розмари.
   - Бог умер, - уверенно произнес Роман. Она повернулась к коляске, а потом
снова к собравшимся.
   - Бог мой! - и закрыла лицо руками. - Бог мой! - Розмари подняла кулаки и
закричала, закинув голову к потолку. - Боже мой! Боже! Боже!..
   - Бог умер! - прогремел Роман. - Бог умер, а Сатана живет!  Адрианов  год
по Земле идет! Настал год номер один, первый  раз  властвует  наш  Господин!
Дьявол в силе. Бог в могиле!
   - Слава Сатане! - закричали все. - Слава Адриану!  Слава  Адриану!  Слава
Сатане! Розмари в ужасе отступила.
   - Нет! Нет! - она отходила все дальше и дальше, пока не  оказалась  между
двух карточных столиков. Сзади кто-то подставил  кресло,  и  она  беспомощно
опустилась в него, молча уставившись на них.
   - Нет! - еле слышно прошептала она.

***

   Мистер Фаунтэн бросился из квартиры. Ги и мистер Виз поспешили  вслед  за
ним.
   Подошла Минни, кряхтя подняла нож и отнесла его в кухню.
   Лаура-Луиза  приблизилась  к  коляске  и,  корча  всякие  рожицы,  начала
по-хозяйски раскачивать ее. Зашелестела ткань, заскрипели колеса.
   А Розмари сидела и смотрела в пустоту, без конца повторяя:
   - Нет, нет, нет...
   Сон. Тот самый сон. Так, значит, все это было на самом деле. И те  желтые
глаза, в которые она заглянула...
   - Боже мой, - тихо произнесла она. Роман подошел поближе.
   - Клэр преувеличивает, что у него сердце остановится из-за Лии. На  самом
деле он не очень о ней скорбит. Никто здесь ее не любил,  она  была  слишком
скупа. Как в эмоциях, так и в деньгах. Помоги  нам,  Розмари,  будь  Адриану
настоящей матерью, и мы сделаем так, что ты не будешь наказана за  убийство.
Никто ничего не узнает. Ты можешь не  вступать  в  наше  общество,  если  не
хочешь, просто будь матерью своему сыну. - Он  нагнулся  и  тихо  шепнул:  -
Минни и Лаура-Луиза уже слишком старые. Это было бы несправедливо.
   Она взглянула на него, и Роман сразу выпрямился.
   - Подумай, Розмари.
   - Я не убивала ее.
   - Что?
   - Я только подмешала ей в кофе таблетки, и она заснула.
   - Правда?
   В дверь позвонили.
   - Извини, - оказал Роман и пошел открывать. - Все равно, ты подумай.
   - Боже мой! - твердила Розмари.
   - Перестань повторять "Боже мой", или мы убьем тебя, -  пригрозила  Лаура
-Луиза, еще сильнее раскачивая коляску. - Даже  если  останемся  без  твоего
молока.
   - Лучше ты замолчи, -  строго  сказала  Хелен  Виз  и  протянула  Розмари
влажный носовой платок. - Розмари - его мать, и неважно, как она ведет себя.
Мы должны уважать ее. Помни об этом.
   Лаура-Луиза пробормотала в ответ что-то невнятное.
   Розмари вытерла лоб и щеки прохладной тканью. Японец, сидевший на подушке
напротив нее, поймал ее взгляд и  тепло  улыбнулся.  Он  держал  на  коленях
открытый фотоаппарат, в который  как  раз  заправлял  пленку,  а  затем,  не
переставая улыбаться, указал ей на коляску. Розмари опустила  глаза  и  тихо
заплакала. Но потом вытерла слезы.
   Вошел  Роман,  ведя  с  собой  дюжего  красивого  загорелого  человека  в
белоснежном костюме и таких же ботинках. Он нес большую коробку, обернутую в
голубую бумагу с нарисованными на ней плюшевыми мишками. Из коробки  неслась
музыка. Собравшиеся дружно обступили его со всех сторон, и  каждый  старался
поздороваться с гостем за  руку.  Слышались  обрывки  фраз:  "Волновались..,
удовольствие.., аэропорт... Ставропулос.., случайно".
   Лаура-Луиза поднесла коробку к коляске. Она показала  ее  ребенку,  потом
потрясла, чтобы он услышал музыку, и положила  ее  на  подоконник,  где  уже
лежало много похожих разноцветных коробок и несколько  черных,  перевязанных
черными лентами.
   - В ночь на двадцать шестое июня, - гордо сообщил Роман. - Как раз  через
полгода после.., вы помните чего. Это поистине превосходно!
   - А почему вы так удивлены? -  спросил  незнакомец,  протягивая  ему  обе
руки. - Разве Эдмонд Лотреамон не предсказал двадцать шестое июня еще триста
лет тому назад?
   - В самом деле, - согласился Роман, улыбаясь. - Просто странно,  что  это
предсказание сбылось с такой точностью.
   Все рассмеялись.
   - Пойдемте, милый Друг, - продолжал он, увлекая  гостя  за  собой.  -  Вы
должны увидеть Ребенка.
   Они подошли к коляске, возле которой уже стояла довольная Лаура-Луиза,  и
заглянули  в  нее.  Через  несколько  секунд  новый  гость  опустился  перед
младенцем на колени.
   Вошли Ги и мистер Виз.
   Они задержались под аркой, пока новый гость не поднялся. Потом Ги подошел
к Розмари.
   - С Лией все в порядке, - шепотом сообщил он. -  Там  сейчас  Эйб.  -  Он
стоял, потупив глаза и нервно потирая руки. - Они мне  обещали,  что  ничего
плохого тебе не сделают, и, как видишь,  не  сделали.  Представь  себе,  что
ребенок родился бы и умер; тогда ведь было бы то же  самое,  верно?  А  зато
теперь мы столько всего получаем взамен, Ро!
   Розмари положила платок на стол и, внимательно посмотрев на мужа, плюнула
ему прямо в лицо.
   Он покраснел и отвернулся, неуклюже вытираясь. Роман схватил его за  руку
и представил новому гостю, Аргирону Ставропулосу.
   - Вы должны очень гордиться, - сказал Ставропулос, пожимая Ги руку  двумя
своими. - А это мать? Но почему  же?..  -  Но  тут  Роман  оттащил  гостя  в
сторону, что-то шепча ему на ухо.
   - Вот, - сказала Минни и предложила Розмари чашку горячего чая. -  Выпей,
и тебе станет легче.
   Розмари недоверчиво уставилась на желтоватую жидкость.
   - Что это? Таннисовый корень?
   -  Нет,  -  ответила  Минни.  -  Это  чай  с  лимоном  и  сахаром.  Самый
обыкновенный чай. Выпей. - И она поставила чашку на стол рядом с платком.

***

   Теперь нужно убить его. Это вполне очевидно. Надо  только  выждать,  пока
все  отойдут  в  другой  конец   комнаты,   броситься   вперед,   оттолкнуть
Лауру-Луизу, схватить это исчадье ада и выкинуть в окно.  А  потом  и  самой
выпрыгнуть вслед за ним. "Мать убивает ребенка и кончает жизнь самоубийством
в Брэмфорде". Спасти мир черт знает от  чего.  Хвост...  Крошечные  рожки...
Какой ужас! Ей хотелось закричать и  умереть  прямо  здесь  же.  Она  так  и
сделает: выкинет его и выпрыгнет сама.
   Все с улыбками окружили его. Для них это  был  просто  приятный  вечер  с
коктейлями. А японец постоянно фотографировал: Ги, Ставропулоса, Лауру-Луизу
с ребенком на руках.
   Розмари отвернулась, не желая ничего этого видеть.
   Глаза! Как у зверя, как у тигра, а не как у человека!
   Да он и не человек вовсе. Только наполовину.
   А каким он казался милым,  пока  не  раскрыл  свои  дикие  желтые  глаза!
Крошечный подбородок, почти как у Брайана, милый ротик и такие замечательные
рыжие волосы... Как хочется еще раз посмотреть на него, только  если  он  не
будет раскрывать свои звериные желтые глаза.
   Розмари попробовала чай. Это действительно был самый обыкновенный чай.
   Нет, она не сможет выкинуть его в окно. Ведь это ее ребенок,  и  неважно,
кто его отец. Надо пойти к понимающему человеку, например, к священнику. Да,
вот и ответ сам пришел: к священнику. Эту проблему  должна  решать  церковь.
Пусть думают Папа Римский и кардиналы, а не глупая Розмари Рейлли из Омахи.
   Убивать нельзя.
   Она выпила немного чая.
   Ребенок захныкал, потому что Лаура-Луиза слишком сильно  трясла  коляску.
Только идиотка могла так качать.
   Розмари не в силах была смотреть на это и подошла ближе.
   - Уйди отсюда! - истерично выкрикнула Лаура-Луиза. - Не подходи и  близко
к нему. Роман!
   - Вы его очень быстро качаете, - сказала Розмари.
   - Сядь назад! - Лаура- Луиза снова обратилась  к  Роману:  -  Уберите  ее
отсюда. Пусть идет к себе.
   - Она слишком сильно его  качает,  -  объяснила  Розмари.  -  Поэтому  он
хнычет.
   - Это не твое дело! - огрызнулась Лаура-Луиза.
   - Пусть Розмари покачает его, - предложил Роман.
   Лаура-Луиза исподлобья уставилась на него.
   - Иди, - повелительно сказал ей Роман и встал рядом с коляской. -  Садись
с остальными. А Розмари его убаюкает.
   - - Но она может...
   - Садись с остальными, Лаура-Луиза. Она недовольно фыркнула и отошла.
   -  Покачай  его,  -  сказал  Роман  Розмари  и  улыбнулся.  Потом  слегка
подтолкнул к ней коляску.
   Но она лишь молча стояла, не решаясь пошевелиться.
   - Вы хотите, чтобы я.., стала его матерью?
   - А разве ты ему не мать? Покачай его, а то он жалуется.
   Розмари с опаской взялась за черную  ручку  и  закрыла  глаза.  Некоторое
время они качали вдвоем, а потом Роман  убрал  руки.  Розмари  взглянула  на
малыша, увидела желтые глаза и со слезами отвернулась к окну.
   - Надо смазать колеса. Его раздражает скрип, - тихо сказала она.
   - Хорошо, - согласился Роман. -  Вот  видишь?  Он  перестал  плакать.  Он
знает, кто ты такая.
   - Не говорите ерунду. - Розмари снова посмотрела на ребенка.
   Тот внимательно следил за ней. Теперь, когда она уже  была  подготовлена,
глаза сына  показались  ей  не  такими  уж  страшными.  Просто  она  немного
испугалась от неожиданности. По-своему они даже симпатичные.
   - А что у него с ручками? - спросила она.
   - Они очень милые, - ответил Роман. - У него  есть  маленькие  коготки  -
совсем крошечные и перламутровые.  А  варежки  только  для  того,  чтобы  он
случайно не оцарапался, а так ручки очень даже милые.
   -  Он  чем-то  обеспокоен,  -  заволновалась  Розмари.   Подошел   доктор
Сапирштейн.
   - Вот это сюрприз, - радостно улыбнулся он.
   - Убирайтесь отсюда, - возмутилась Розмари. - Или  я  вам  тоже  плюну  в
лицо.
   - Уйди, Эйб, - посоветовал Роман.
   Сапирштейн понимающе кивнул и отошел в сторону.
   - Ты не виноват, - говорила она ребенку. - Ты совсем не виноват. Я на них
сержусь, потому что они меня обманывали и водили за нос. А ты не волнуйся, я
тебе ничего плохого не сделаю.
   - Он знает это, - одобрительно произнес Роман.
   - Тогда почему он так нервничает? Бедняжка. Вы только посмотрите на  него
- Одну минуточку, - вежливо прервал ее Роман. - Мне надо посмотреть, как там
гости. Я сейчас вернусь. - И оставил Розмари одну у коляски.
   - Честное слово, я тебе  ничего  плохого  не  сделаю,  -  повторила  она,
нагнулась и развязала ленточку у шеи ребенка. - Лаура-Луиза очень туго здесь
завязала, да? Я немного ослаблю, и тебе будет легче  дышать.  У  тебя  очень
привлекательный подбородок, ты знаешь об  этом?  У  тебя,  правда,  странные
желтые глазки, но зато подбородок очень даже симпатичный.
   Она снова завязала ленту.
   Бедная крошка!
   Он не может быть плохим, просто не  может.  Даже  если  он  наполовину  и
Сатана, то другая-то половина ведь ее! И это разумная половина,  нормальная,
человеческая.  И  если  она  будет  сражаться  с   той   плохой   половиной,
распространять доброе влияние...
   - А у тебя есть своя комната, ты знаешь? -  спросила  Розмари,  поправляя
одеяло, которое тоже было затянуто слишком туго. - Там  желто-белые  обои  и
беленькая кроватка, и нет  там  ничего  черного,  совсем  ничего.  Когда  ты
захочешь есть, я тебе все покажу. А если тебе интересно, то  я  -  та  самая
дамочка, которая поставляет тебе молоко.  Наверное,  ты  думал,  что  молоко
получают из бутылок? Нет, его получают из мам,  а  я  твоя  мама.  Вот  так.
По-моему, ты не слишком в большом восторге от этого.
   Стало  тихо,  и  Розмари  оглянулась.  Все  собрались   вокруг   нее   на
почтительном расстоянии и молча наблюдали за ее знакомством с ребенком.
   Она покраснела и отвернулась, поправляя одеяльце.
   - Ну и пусть на нас смотрят. Нам все равно, правда? Мы хотим  чувствовать
себя поудобней, вот и все. Теперь хорошо?
   - Слава Розмари! - экзальтированным полушепотом изрекла Хелен Виз.
   Это сразу же подхватили и другие.
   - Слава Розмари! Слава Розмари! - повторяли Минни, Ставропулос  и  доктор
Сапирштейн.
   - Слава Розмари, - тихо сказал Ги.
   - Слава Розмари, - одними губами произнесла Лаура-Луиза.
   - Слава Розмари, матери Адриана! - громко крикнул Роман.
   Розмари взглянула на него и покачала головой.
   - Его зовут Эндрю, - сообщила она. - Эндрю Джон Вудхаус.
   - Нет, Адриан Стивен, - возразил Роман.
   - Роман, ну пусть, - попробовал убедить его Ги, а Ставропулос взял Романа
под руку и спросил: - Неужели имя так важно?
   Да, важно, - уперся Роман. - Его зовут Адриан Стивен.
   - Я понимаю, почему вы хотите  назвать  его  так,  но  у  вас  ничего  не
получится, вы уж извините. Его будут звать Эндрю Джон. Это мой ребенок, а не
ваш, и я даже спорить с вами по этому поводу не собираюсь.  Насчет  этого  и
насчет одежды. Он не будет все время ходить в  черном,  -  уверенно  заявила
Розмари.
   Роман открыл было рот, но Минни опередила его.
   - Слава Эндрю! - крикнула она и гордо посмотрела на мужа.
   Все  подхватили  "Слава  Эндрю!",  а  потом  "Слава  Розмари!"  и  "Слава
Сатане!".
   Розмари пощекотала ребенку живот.
   - Тебе ведь не  нравилось  имя  Адриан,  правда?  Наверное,  нет.  Адриан
Стивен... Надо же такое придумать! Перестань, пожалуйста, волноваться. - Она
осторожно нажала ему пальцем на нос. - А  ты  уже  умеешь  улыбаться,  Энди?
Умеешь? Давай, крошка, улыбнись мне. Ты можешь  улыбнуться  мамочке?  -  Она
покачала над ним серебряное распятие. - Ну, давай же. Всего  одну  маленькую
улыбочку. Давай, Энди-Энди!
   Японец с фотоаппаратом проскользнул вперед,  изогнулся  и  быстро  сделал
несколько снимков подряд. 



СЫН РОЗМАРИ 
 
Айра ЛЕВИН 
 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА  
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
 
   "В Библии с непререкаемой ясностью сказано, что Сатана не есть мифическое
существо. Он существует  на  самом  деле,  и  его  могущество  огромно.  Все
стремятся выдать его за условный собирательный образ  сущего  в  нашей  душе
зла. Сатана есть абсолютно реальная пышущая злобой сверхъестественная  сила,
не ведущая иной цели, кроме как всячески мешать благим трудам Господа Бога."
   Билли Грэм,
   Журнал "Ньюсуик",
   13 ноября 1995 года.
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 
 
Глава 1 
 
   Манхэттен, девятое ноября 1999  года,  вторник.  Прохладное  ясное  утро.
Доктор Стэнли Шэнд - дважды разведенный, в прошлом дантист, ныне на пенсии -
выходит из квартиры на Амстердам-авеню для ежедневного моциона.
   По Восемьдесят девятой улице он шествует скорым шагом, бодро  посверкивая
глазами и гордо вскинув голову в клетчатой каскетке. Избыток  энергии  имеет
две причины: отменное здоровье бывшего дантиста,  а  также  наличие  великой
тайны в его душе.
   Эта упоительная тайна греет лучше любого шарфа.
   На  протяжении  последних  тридцати  трех  лет  доктор  Стэнли  Шэнд  был
сопричастен развитию неких  событий,  воистину  эпохальных,  космических  по
своему масштабу. Теперь, за два  месяца  до  финала,  когда  наконец  явится
долгожданный плод, он остается единственным живым соучастником Свершения.
   Сейчас он, сама бодрость и довольство, весело семенит все дальше и дальше
от своего дома.
   И вот перекресток Бродвея и Семьдесят четвертой улицы.
   Где какой-то таксист не справляется с управлением -  машина  вылетает  на
полной скорости на тротуар и буквально размазывает по стене ближайшего  дома
зазевавшегося доктора Шэнда.
   Который умирает мгновенно, даже ахнуть не успев.
   И точнехонько в тот же самый момент, когда в  его  глазах  навеки  гаснет
свет, то есть в одиннадцать ноль  три  плюс  сколько-то  секунд,  в  частной
лечебнице Халси-Бодейн  в  городке  Аппер-Монклер,  штат  Нью-Джерси,  глаза
пациентки палаты номер 215 открываются.
   Внезапно поднимаются веки, что были неизменно сомкнуты с незапамятных для
нынешнего персонала времен - с тысяча девятьсот семьдесят какого-то года.
   Свидетелем этого  события  оказывается  тощая  и  морщинистая  чернокожая
массажистка. Она занята тем,  что  со  скучающе-отрешенным  видом  растирает
правую руку неподвижной пациентки - женщины, которая пролежала в коме больше
двадцати лет.
   Негритянка выказывает завидное присутствие духа.
   Заметив, что больная смотрит на нее, она лишь на полсекундочки  округляет
глаза, делает глубокий вдох - и как ни в чем не бывало продолжает массаж.
   - Привет, голубушка, - ласково произносит она. - Рада,  что  вы  снова  с
нами.
   На ее груди слева - прямоугольник с именем "Кларис". Чуть выше -  большой
белый кругляш: слева и справа на нем черные буквы "Я" и "Энди", а посередине
- красное сердечко. Очевидно, это должно обозначать "Я люблю Энди".
   Белозубо улыбнувшись, массажистка  неторопливо  кладет  руку  больной  на
простыню, не спеша встает и нажимает  на  панели  рядом  с  кроватью  кнопку
срочного вызова дежурной медсестры.
   Исхудалая и бледная пациентка - на вид ей добрых пятьдесят лет  -  пустым
взглядом таращится в потолок. Ее  поджатые  губы,  на  которых  поблескивает
слюна, нервно подергиваются. Мало-помалу копна седеющих золотисто-каштановых
волос, аккуратно уложенных чьей-то чужой рукой,  медленно  поворачивается  в
сторону негритянки. В голубых глазах немая мольба.
   - Ну,  ну,  голубушка,  теперь  у  вас  все  будет  хорошо!  -  торопливо
произносит Кларис, снова и снова давя на  кнопку.  -  Не  волнуйтесь,  самое
худшее позади. Теперь вы  быстро  пойдете  на  поправку.  Я  сейчас  приведу
доктора. Не переживай