момент, когда начала  отворяться  дверь  мужской  гардеробной.
Розмари попятилась в кабинку Дианы. Сердце стучало бешено.
   В кабинке напротив она  увидела  костюм  цвета  морской  волны,  убиенных
бобров, коричневые сапоги, сак от "Гуччи". Полли.
   В артистической студии воцарилась тишина. "
   Розмари  ждала.  И  принюхивалась.  Казалось,  запах   танниса   крепнет,
вплетается в джунгли парфюма... А может, это таблетка усилила обоняние. Да и
краски кажутся ярче обычного.
   Наклоняясь вперед,  вправо,  влево,  Розмари  осмотрела  другие  кабинки.
Ванесса: цвета электрик пальто свободного покроя, с капюшоном и  деревянными
пуговицами, джинсы, малиновый свитер, коричневые ботинки на шнуровке, черные
панталоны.
   Розмари вытянула шею. Рядом с кабинкой Полли  -  кабинка  Сэнди:  койоты,
белые кожаные сапоги, платье фисташкового цвета. Белья нет.
   Теперь можно уходить. Какая разница, здесь Энди или нет? Эта  публика  не
для того разделась, чтобы обсуждать программу "Божьих  Детей",  направленную
на оздоровление общества в двухтысячном году. В фойе по  меньшей  мере  двое
мужчин, как это прикажете понимать? А запах танниса - это запах танниса, его
ни с чем не спутаешь.
   Для пущей уверенности она сделала глубокий вдох. Таннис, что же еще...  А
в фойе -  по-прежнему  тишина.  Розмари  вышла  из  кабинки  и  заглянула  в
последние две, те, что за кабинками Сэнди и Ванессы.  Обе  оказались  пусты,
если не считать длинного коричневого балахона, висящего на боковой стенке.
   Она рассмотрела щедро прокрашенную ткань. Шелк грубый, в узелках,  ведешь
ногтем - застревает. Потянула к себе широкий  рукав  -  балахон  оказался  с
капюшоном и веревочным пояском.
   Сутана. Легкая, изящного покроя, швы прострочены дважды. Вот и  ярлык  на
изнанке ворота: "Мадам Дельфин, театральный костюмер".
   Розмари сняла с ярлычка волос, растянула на всю  длину.  Подержала  перед
незамыленными глазами, изучила ультрасвежим  взглядом  гладкую  черную  нить
длинною в фут...
   Затем положила волос на плечо сутаны. Прошла между стульями и  туалетными
столиками с выпуклыми зеркалами к приотворенной двери. Встала перед  нею  и,
держась за ручку, заглянула в щелочку под верхней петлей.
   Чуть ли не прямо перед нею, слегка левее, на  середине  дивана  восседала
Сэнди в сутане цвета ржавчины и рассматривала карты  на  старинном  платяном
сундуке - карты Таро, что же еще? Передвинула  одну  из  них,  вгляделась  в
рисунок, глубоко вздохнула. Дурные вести из потустороннего мира.
   Через щель между дверью и косяком сочился дымок танниса -  наверное,  его
жгли вместо благовоний в фойе или на сцене.
   Левее Сэнди проплыло ржавое пятно.
   - Пол-одиннадцатого уже  давно  прошло!  А  ведь  я  его  просила  начать
вовремя. Полли.
   - Терпеть не могу задерживаться до рассвета,  у  меня  напрочь  сбиваются
внутренние часы!
   Сэнди  собрала  карты,  быстро  перетасовала,   принялась   раскладывать.
Вернулась Полли, села на подлокотник  дивана,  откусила  кусочек  пирожного.
Выпростала из сутаны и скрестила голые ноги с красным педикюром  -  неплохие
ножки для ее  лет.  Свесила  над  сундуком  светлые  кудри,  закусила  губу.
Поцокала языком.
   Сэнди печально вздохнула:
   - Вечно этот хаос, бессмысленный хаос...  Слева  в  поле  зрения  Розмари
вошла третья ведьма.
   - Кто-нибудь видел Энди? Только что был здесь, а теперь куда-то исчез.
   - Десять тридцать давно миновало, - промолвила Полли.
   - Я знаю. - Диана подошла к  Сэнди  с  другой  стороны.  -  Мальчики  уже
беспокоятся.  -  На  ней  была  фиолетовая  сутана  -  наверняка  специально
выкрашенная под цвет  глаз.  Она  посмотрела,  как  Сэнди  тасует  карты,  и
спросила:
   - Что такое "LOUSETRASM"?
   - Ничего, - ответила Сэнди. - Хаос. Это головоломка, мне ее Джуди дала.
   - В смысле, Элис? - спросила Полли.
   - Все еще не могу в это поверить, - проговорила Сэнди, тасуя карты.
   Со словами "меня от этих словесных  игр  с  души  воротит"  Диана  уплыла
вправо.
   Розмари отстранилась от щели. Вот так да! Сэнди тоже на крючке?
   Она обернулась - перед ней стоял Энди, поднеся палец к губам.
   - Tcc!
   У Розмари отвисла челюсть, и он прикрыл ей рот ладонью.
   - Я уж было решил, что ты мне поверила. - Он ухмыльнулся и поцеловал ее в
нос.
   Энди отнял пальцы от ее  рта,  но  руку  не  опустил  -  дескать,  молчи.
Подмигнул, взялся за дверную ручку, потянул на себя, оттесняя дверью мать.
   - Дамы, вы не  в  претензии?  Мне  на  несколько  минут  понадобится  эта
комната.
   - Зачем? - осведомилась Диана справа.
   - Для глубокой медитации. Устраивает такой ответ? Выходите. Всем спасибо.
   На нем была черная сутана с такими же узорами, как у других, с  капюшоном
за плечами и веревочным поясом. Лежащий внизу, в подарочной упаковке,  халат
от "Салки" был бы здесь неуместен. Что ж, тем  меньше  причин  отдавать  его
этому самоуверенному и лживому сыну... Сатаны!
   - Что ты там делал? - спросила Сэнди, собирая карты.
   - Сапоги примерял.
   - Ты говорил, мы начнем...
   - Начинайте без меня. Я серьезно, приступайте.  Эй,  Кевин,  давай  звук!
Скажите ему.
   Он затворил дверь на сцену, а Розмари прошла  в  артистическую  студию  -
пригибаясь, глядя на свое отражение, которое в ответ не сводило с нее глаз.
   В театрах или на телестудиях помещение зеленого цвета - редкость.  А  тут
все было зелено, не театр, а настоящие джунгли. Визуальный оксюморон. Низкий
зеркальный потолок удваивал странность  комнаты.  Пространство  за  кулисами
было поделено на ярусы. Наверху, совсем  рядом,  находилась  режиссерская  с
пультами  управления   осветительной   и   звуковой   системами,   виднелись
перевернутые отражения всех, кто ходил, сидел  или  трепался,  или  чем  еще
принято заниматься в артистических студиях цвета тропического леса.
   Розмари выбрала стул возле дивана, села, выпрямив спину, опустив локти на
подлокотники, соединив руки и сплетя пальцы перед грудью.  Вытянула  ноги  в
черных слаксах, уперлась в ковер подошвами черных туфель,  прижатых  друг  к
дружке.
   Энди шел по фойе, и вплотную за ним  следовало  его  отражение  в  черной
облегающей  сутане,  подпоясанной  веревкой.  Остановился  возле   аппарата,
заправленного  кофе  и  чаем,  и  гигантской  красной  машины  с   логотипом
"Кока-колы".
   - Кофе будешь?
   Секунду или две Розмари молчала.
   - Черный, пожалуйста.
   Энди налил кофе, дал красной машине тумака. Внутри щелкнуло.
   Он принес матери черный кофе в чашке  с  клеймом  "БД",  чайную  ложку  и
пакетик подсластителя. Сел рядом с ней на  край  дивана,  откупорил  красную
банку. Глотнул.
   Розмари поставила чашку на сундук и помешала кофе, глядя на "карты" Сэнди
- листочки бумаги для записей размером три на четыре под округлым серебряным
пресс-папье.
   - Хочешь ответ?
   Розмари посмотрела на сына:
   - Насчет "жареных мулов"? Улыбаясь, он кивнул:
   - Я его нашел с неделю назад.
   - Не смей мне говорить! Сама найду. Энди хихикнул:
   - Теперь ты у меня на крючке. Берегись, а не то скажу!
   Розмари положила ложечку на сундук и выпрямила спину. Держа чашку в обеих
руках и глядя вперед, глубоко вздохнула и сделала глоток кофе.
   Энди поставил банку с колой на ковер, подальше от  своей  босой  ноги,  и
наклонился к матери.
   - Мне не следовало шутить. Понимаю, ты  беспокоишься.  Не  надо.  Я  ведь
солгал совсем чуть-чуть. Прости. Боялся,  что  опять  тебя  перепугаю  после
такой долгой разлуки. Мама, посмотри на меня. Пожалуйста.
   Она повернула голову, посмотрела на него. Энди сказал,  не  сводя  с  нее
ясных светло-карих глаз:
   - То, что здесь происходит, - вовсе не  сатанизм.  Поверь,  я  Сатане  не
поклоняюсь. Это.., мишура, я, с нею вырос, и  она  мне  нравится,  только  и
всего. Никаких других вечеринок и праздников я не  знал.  Тут  и  колдовства
никакого нет, мы не наводим чары, все вполне  невинно.  На  древнюю  религию
Минни и Романа все это похоже не  больше,  чем  рождественская  вечеринка  в
офисе Роба Паттерсона. Да ты сама послушай. - Он указал кивком.
   Началось молитвенное пение - оно исходило из динамика, что выглядывал  из
зеленого  паласа  между  притолоками  дверей  в  уборные.  Звуки  накатывали
волнами, в них вплетались необычные дрожащие ноты.
   - Узнаешь?
   Розмари направила на динамик ухо.
   -  А  ты  когда-нибудь..,  участвовала  в...  Она  отрицательно  покачала
головой:
   - Нет. Но слушала. Из чулана через стену. Да ты знаешь.
   Энди кивнул и улыбнулся.
   - Разница есть... - сказала она.
   -  Один  из  старых  гимнов.  Хэнк  пропустил  его  через  компьютер,  он
увлекается электронной музыкой.  Именно  это  я  и  имел  в  виду  -  псалом
записывается  на  пленку  и  обрабатывается  с  помощью  электроники.   Если
воспроизводить вспять, услышишь "Отче наш".
   Она улыбнулась, глотнула кофе. Посмотрела на  сына.  Он  поднес  к  губам
банку, задвигался кадык.
   Розмари поставила, чашку на сундук, откинулась на спинку кресла, опустила
руки на подлокотники, устремила взор вперед. Принюхалась.  Помахала  ладонью
перед лицом.
   - Самая обычная рождественская вечеринка в офисе, -  сказал  он,  опуская
банку на пол, - просто во вкусе Энди.  Считается  занятным  и  не  столь  уж
редким  бзиком,  вполне  простительным  для  парня,  который   день-деньской
вынужден строить из себя образец добродетели. Энди каким-то способом внушает
каждому, что с этим бзиком всем по пути - у каждого находится своя причина.
   Он наклонился еще ближе к Розмари.
   - На свете  есть  талантливые  люди,  они  трудятся,  чтобы  сделать  мир
хорошим. И снимают нервное напряжение,  выпускают  пар  не  совсем  обычными
способами. Они такие же сатанисты, как и ты, каждый второй регулярно ходит в
церковь. Джей, например, служка в  синагоге.  -  Энди  положил  руку  ей  на
тыльную сторону ладони. - Они не убийцы, мама. И я не приказываю им убивать.
Ты ведь этого больше всего боишься?
   Она поглядела на него и кивнула:
   - Да.
   Он откинулся на спинку  дивана,  сокрушенно  покачал  головой,  взъерошил
пятерней рыжеватые волосы.
   - Не понимаю... Почему? Допустим, ты скажешь, что Джуди  собиралась  меня
предать. Но ведь мы совершенно не подозревали, кто она на самом деле.
   - Она шла ко мне, чтобы о чем-то рассказать, - произнесла Розмари. - А не
ради партии в скрэббл.
   Энди отвернулся, снова покачал головой,  тяжело  вздохнул.  Посмотрел  на
Розмари:
   - Наверное, о том, что решила порвать со мной. В Дублине у нас с ней  все
разладилось. Угадай, в которую ночь. - Он поднял банку, глотнул.
   - Об этом она мне говорила. - Розмари смотрела  сыну  в  лицо.  -  Думаю,
собиралась рассказать поподробнее.
   - Мама, все это обычная забава, - с чувством произнес Энди. - Да ты  сама
посмотри, побудь с нами Несколько минут! Здесь сутана Джуди, надень капюшон,
и никто тебя не узнает. Решат, что я кого-то привел со стороны,  я  так  уже
делал. Увидишь - это всего лишь  вечеринка  с  гимнами  друидов,  старинными
песнями и доброй едой. Ну, черные свечи вместо  красных  и  зеленых,  таннис
вместо остролиста - подумаешь, разница!
   Она посмотрела ему в глаза:
   - Спасибо, нет.
   - Никто тебя не будет принуждать. Ни к чему.
   - Я говорю - нет! Даже если все это невинно, как...
   - Я не сказал "невинно". -  Энди  улыбнулся.  -  Я  сказал,  что  это  не
сатанизм и что принуждения не будет. Не исключено, что Уильям вздумает  тебя
лапать, но если дашь ему по  рукам,  он  больше  не  полезет.  Вот  Мухаммед
понастойчивей.
   - А если бы Джуди со всем этим пошла к журналистам? - спросила Розмари. -
С друидскими рождественскими вечеринками в "БД"?
   Несколько секунд он молчал, потом встал и направился к двери уборной.  По
пути осушил банку - и точно так же поступило перевернутое отражение  у  него
над головой.
   Энди смял банку в кулаке,  бросил  в  мусорную  корзину  и  повернулся  к
Розмари.
   - Да, это вызвало бы шум. Но поверь, мама, я бы и пальцем  не  шевельнул,
чтобы ее остановить. Я ее правда любил, даже после Дня Благодарения.
   Она отвела взгляд. К пению добавился медленный, размеренный бой барабана.
   - Да и не  верю  я,  что  она  решилась  бы  на  такое,  -  сказал  Энди,
возвращаясь к матери. - Ей все это нравилось не меньше, чем любому  из  нас.
От нее мы узнали некоторые идеи йоги и добавили их к ритуалу. - Он опустился
на корточки рядом с креслом, сжал руку Розмари. - Да ладно  тебе!  Задержись
на несколько минут. Ради нас - тебя и меня. А иначе так и будешь кукситься и
думать, что я неисправимый лжец, а ребята тут цыплятам головы рубят.
   Она глубоко вздохнула:
   - Я вовсе этого не думала.
   - А что ты думала?
   Розмари взглянула на сына, поморгала, пожала плечами:
   - Наверное, ожидала увидеть Черную Мессу. А впрочем, не знаю...
   - Да кто ты такая? - спросил он с улыбкой. - Кардинал, осуждающий фильмы,
которых не видел? Книги, которых не читал?
   - О Господи... Ладно, Энди, ты победил. Розмари поднялась с кресла.  Энди
встал во весь рост, улыбнулся, обнял ее за плечи.
   - Рад, что все уладилось. Так ты мне показывала Ирландию. Здесь мои корни
- не все, но некоторые. Никогда не думал, что смогу тебе объяснить.
   Он поцеловал мать в щеку, она тоже его поцеловала - в  то  место,  откуда
начиналась борода.
   - Только две минуты. День выдался тяжелый, я очень устала.
   Энди посмотрел на нее, улыбнулся,  расправил  на  себе  сутану,  подтянул
поясок. Когда Розмари входила в женскую гардеробную, ее изображение  наверху
шагало вверх ногами под барабанный бой.
 
Глава 16 
 
   Держа Энди за руку, она стояла у стены на краю сцены, вглядываясь в даль,
в сумрак с огоньками свечей, пастельными лучами юпитеров, тусклыми  красными
табличками "выход". В десяти футах  от  нее  медленно  проплывали  фигуры  в
сутанах, рукав к рукаву, по  кругу  против  часовой  стрелки.  Живые  голоса
вторили то высокому, то низкому  пению  динамика.  Барабан  удерживал  ритм,
играла дудка или флейта, и все это сплеталось с многократными  эхо.  В  тени
винилового леса было не отличить сутан цвета ржавчины от коричневых, все они
покачивались и шествовали бок  о  бок.  Одно  не  вызывало  вопроса  -  кому
принадлежит фиолетовая сутана.
   И кому - самая короткая. Джею. А самая длинная - Кевину.
   За соприкасающимися  рукавами  Розмари  мельком  увидела  темные  контуры
кресла. И прошептала, наклонясь к Энди:
   - В центре - Хэнк?
   - Нет, - шепотом ответил он. - Там сижу я. Он - в круге.
   Розмари отпустила его руку,  повернула  голову,  отвела  в  сторону  край
капюшона, чтобы посмотреть  на  сына.  Его  бородатое  лицо  было  обрамлено
сумраком.
   - Только в таких случаях он способен провести на ногах  больше  двух-трех
минут. И сначала я ему  говорю  зажигательную  речь.  -  Энди  улыбнулся.  -
Подожди до конца, ладно? Максимум минут десять. Они не выйдут из круга. - Он
поцеловал мать, повернулся и пошел; подол сутаны вихрился вокруг  его  босых
ног, его ахиллесовых пят.
   Темные рукава разлучились и поднялись, чтобы  пропустить  черную  сутану;
рукава соскользнули с бледных рук, и  слева  на  изящном  запястье  сверкнул
широкий серебряный браслет. Капюшон повернулся в сторону  Розмари,  на  лицо
падала густая тень. Люди стояли  парами,  глядя  друг  на  друга;  тот,  кто
смотрел на Розмари,  медленно  кивнул,  а  в  следующий  миг  танцоры  снова
двинулись по кругу против часовой стрелки.
   Энди уже сидел в центре сцены, лицом к  залу;  юпитеры  над  его  головой
раскрашивали сутану в пастельные оттенки черного. Он весь был  черен,  кроме
кончика бороды и левой руки,  лежащей  на  подлокотнике.  Фиолетовая  сутана
расположилась  перед  ним  на  полу.   Капюшон   против   капюшона,   рукава
соприкасаются, а бой барабана задает ритм  движениям.  Фиолетовый  и  черный
капюшоны коснулись друг друга и разделились. Энди протянул  руку  фиолетовой
сутане, та поднялась. Он поманил к себе кого-то. От кольца отделилась темная
сутана - коричневая. Поменялась местами с фиолетовой.
   Поющие двигались в танце, бил барабан.
   Розмари покачивалась, разведя руки в стороны, чтобы  шелк  щекотал  кожу.
Непередаваемое ощущение. Может, дело  в  таблетке?  Или  в  таннисе?  Или  в
сочетании того и другого? Оставалось лишь надеяться, что это не опасно.
   Но чувствовала она себя превосходно. Ощущала бодрость и раскрепощенность,
как в давние времена на дискотеках с ублюдком Ги.
   Затененные лица повернулись к ней; Розмари улыбнулась, зная, что она  так
же безлика, как они, если не более, ведь на нее не падают лучи  юпитеров,  а
ближайшая свеча в нескольких ярдах сбоку. Интересно, они догадались, кто эта
незнакомка? Или решили, что Энди нашел  себе  новую  девушку  (поразительная
спешка для образца добродетели)?
   Под пение и барабан Розмари закачалась еще свободнее;  пусть  считают  ее
иностранкой, которую Энди подцепил в вестибюле. Итальянкой. Нет,  гречанкой.
Мелинда Меркюри.
   В круге из двух или трех рукавов вынырнули пальцы, поманили ее.  Улыбаясь
и раскачиваясь, она отрицательно покачала головой. В Рождество? Ни за что!
   Танец был несложен - два шага  вперед,  один  назад,  поворот  на  каждый
четвертый удар барабана. Неторопливый, солидный фольклорный  пляс.  Вряд  ли
это вызов Джинджер Роджерс.
   А будь здесь Джо, что бы он подумал? Что пора звонить в  полицию  нравов?
Возможно... А может, и нет. Розмари легко  представила,  как  он  ищет  себе
сутану. В нем есть авантюрная жилка  -  та  самая,  которая  очень  нравится
Розмари  и  которой  ей  самой  недостает.  Ведь  не   случайно   он   купил
"альфа-ромео".
   А впрочем, какого черта?!
   Она поправила сутану, завязала поясок, подтянула капюшон,  чтобы  надежно
прятал лицо. Глубоко вздохнула и медленно-медленно,  под  барабан,  пошла  в
круг танцоров. Два рукава разлучились, теплые ладони взяли ее за руки.
   Розмари танцевала под барабан и флейту, повторяла шаги людей  в  сутанах,
смотрела, как Энди в черном и женщина в ржаво-коричневом говорят, держась за
руки. Двигаясь мелкими шажками вбок,  она  миновала  говорящих,  держась  за
шоколадную, а сейчас отливающую  зеленым  руку  Ванессы;  ее  ногти,  обычно
некрашеные, были покрыты черным, или почти черным лаком. Руки поднимались  и
опускались, и браслет из круглых больших серебряных звеньев взлетал и  падал
под коричневым Ванессиным рукавом. Следом шел высокий танцор в коричневом  -
Уильям или Крейг. Розмари закрыла глаза и невнятно  подпевала,  не  стараясь
точно повторять звуки, и блаженно  танцевала,  повинуясь  некоему  инстинкту
стадного млекопитающего. Но ее чувства не дремали...
   - Э! - Ванесса сжала и отпустила ее руку. - Тебя Энди зовет.
   Он поманил. Ступая  в  ритме  барабана,  Розмари  приблизилась  к  черной
банкетке, подобрала подол сутаны, села на ровную нагретую поверхность.
   Сын и мать соприкоснулись коленями; она подала ему  руки,  посмотрела  на
улыбающееся лицо под черным капюшоном.
   - Я надеялся, - сказал он.
   - Негодяй, ты прекрасно знал.
   - Чтобы моя родная мать? Позор...
   - Что ты говоришь тому, кто здесь садится? С его лица исчезла улыбка.
   - Благодарю, - ответил Энди. - За все, что он сделал для "БД" и для меня.
Еще говорю, как все мы рады, что он - в круге. А он рассказывает о том,  что
чувствует - поделится досадой за ошибку или тоже благодарит. В  ковене  было
принято опускаться на колени  перед  Романом,  клясться  в  вечной  верности
Сатане и ему, а он колол палец кинжалом, и остальные выпивали по  капле  его
крови. Понимаешь, почему меня в это не затянуло?
   Она сидела молча,  держа  его  за  руки,  глядя  ему  в  лицо.  Он  снова
улыбнулся.
   - А мы целуемся в губы, - сказал Энди. - Целомудренно.  Ну  вот,  мяч  на
твоей половине корта.
   - Целомудренно?  Запросто!  -  Она  наклонилась,  чмокнула  его  в  губы,
высвободила руки и быстро встала.
 
*** 
 
   После танца люди в сутанах цвета ржавчины