расставили  тарелки  с  "доброй
едой" на первой ступеньке амфитеатра. На самом деле еда оказалась так себе -
подогретые дежурные блюда из расположенной внизу кухни и  малоаппетитная  на
вид выпечка. Еще был жуткий коктейль - гоголь-моголь с ромом,  пряностями  и
привкусом танниса. Его принесли и поставили на сцену в  красивой  серебряной
чаше для пунша, а не в штампованной гостиничной посудине. Несомненно, чаша -
настоящий антиквариат, что называется, красота в простоте;  серебро  высокой
пробы сверкало в пастельных лучах шести или семи юпитеров,  направленных  на
скатерть цвета зеленого леса.
   Во главе стола сидел Энди. Прислуживала Диана в фиолетовой сутане.  С  ее
взъерошенных  темных  (недавно  перекрасилась)   волос   свалился   капюшон;
раскрасневшаяся в танце, она  выглядела  сногсшибательно.  Очевидно,  вполне
оправилась от приступа пояснично-крестцового радикулита. Серебряным черпаком
Диана разложила взбитые сливки по серебряным  кубкам.  Тем  временем  кругом
непринужденно ходили и болтали, все капюшоны были откинуты. Краснощекий Хэнк
сидел в инвалидном кресле и смеялся, внимая Уильяму; оба держали  серебряные
кубки.
   Розмари  притаилась  почти  в  кромешной  тьме   на   верхней   ступеньке
амфитеатра. Капюшон она не снимала, хотя в нем, пожалуй, не  было  нужды.  С
тех пор как кончился танец и Энди отвел  ее  сюда,  никто  на  нее  даже  не
взглянул. Они ели вдвоем, тарелки принес Энди. Оба проголодались -  все-таки
за весь день крошки не было во рту, сандвич с пастрами не в счет.
   Потом Энди горным козлом взбежал по ступенькам с добавкой -  в  руках  по
кубку, весь черен на фоне огней рампы. Впрочем, Розмари на него не смотрела.
   Он подал матери серебряный кубок, сел  на  ступеньку  несколькими  футами
ниже, поближе к середине дуги, подобрал подол сутаны.
   - Если хочешь, сними капюшон. Ты почти  невидима,  да  и  все  равно  они
знают.  Никто  не  поверит,  что  я  могу  так  сразу  привести  сюда  новую
приятельницу, а значит, кто остается? Ванесса уже догадалась.
   Розмари сняла капюшон, поправила прическу.
   - И как реагируют?
   - Рады, что ты здесь. И понимают нежелание втягиваться. Надеются, что  ты
еще с нами станцуешь, ну а на нет и суда не нет.
   Она глотнула коктейля.
   - И когда будет этот танец? Сегодня или в следующий раз?
   - Сегодня, - ответил Энди. - Еще два или три. Но другие. Побыстрее. -  Он
поднес кубок ко рту. - Если устала, могу предложить таблетку.
   - Нет-нет, я в полном порядке.
   - Да это безвредно! Я внизу купил, у Эла.
   - Не надо, все хорошо. Второе дыхание.
   - Энди! - На краю сцены стояла Сэнди, глядела вверх, на них. - Можно тебя
на минутку? - В ее голосе звучало недовольство.
   Он застонал, поставил кубок, поднялся.
   - Надеюсь, только на минутку. - Придерживая подол, он поскакал вниз.
   Розмари встала, оправила шелковую сутану, подобрала подол, села поудобнее
на ковер и к ковру же прислонилась спиной.  Затем  взяла  кубок,  пригубила.
Энди на неярко освещенной сцене внимал спору Сэнди и Дианы. Потом  обнял  за
плечи обеих, направился к противоположному краю сцены и вышел вслед за  ними
в дверь, что вела к офисам и кладовым.
   Розмари поглощала густой, сладкий, пряный, сдобренный таннисом  коктейль,
поглощала мерцающую старо-новую музыку, от которой по всему  телу  шел  зуд,
поглощала букет первобытного друидского леса... Юпитеры погасли, когда  двое
в темных сутанах - Кевин и Крейг - подняли стол с чашей для пунша,  красивой
серебряной чашей - кстати, чьей, Дианиной или  бэдэшной?  -  и  перенесли  в
угол. Расчистили сцену для следующего танца. Для другого, побыстрее...
   Очень хорошо сказал Джимми Дюран: "С  тобой  когда-нибудь  бывало,  чтобы
хотелось уйти, и при этом хотелось остаться?"
   Вспомнив его, Розмари хихикнула.
   Кайф. "Ты под кайфом". Правда, под легким. Ром? Или водка?  Или  что  там
добавили в коктейль? А может, дело в таннисе -  он  ведь  и  в  питье,  и  в
воздухе. Она уже почти не чувствовала запаха,  но  по  углам  сцены  курился
дымок над жаровнями, его завитки поднимались  в  снопах  пастельного  света.
Красота...
   Как в тот раз, когда они с Ги разожгли кадило. Да, тогда у нее были точно
такие же ощущения - сверхчистое звучание музыки, невероятный  зуд  по  всему
телу, которое чувствует шелк и сквозь него - ковер. Но  в  этот  раз  ее  ум
абсолютно ясен, отточен, как сапожный гвоздь.
   Двумя ступеньками ниже остановился темный восходитель. Низкий поклон.
   - Розмари, прошу прощения. - Юрико. - Я так счастлив  видеть  вас  здесь.
Пока Энди нет, можно с вами поговорить?
   Розмари выпрямила спину, поставила кубок и улыбнулась:
   - Ну конечно, Юрико. Пожалуйста, садитесь. - Она  прикрыла  ноги  подолом
сутаны. - Я сама надеялась, что у нас будет возможность побеседовать.
   - Спасибо, я тоже надеялся. - Он уселся на ступеньку сразу  под  Розмари,
несколькими футами левее, острые  скулы  и  подбородок  заблестели  в  огнях
сцены.
   Потрясающе красив. Сорок девять, разведен, двое женатых  детей.  Об  этом
Розмари узнала от Джуди на следующий день после импровизированной  вечеринки
в офисе у Энди.
   Не так давно (или это заблуждение?) она  смотрела  фильм  "Хиросима,  моя
любовь".  Герой  фильма  -  тоже  архитектор.  Именно  Юрико  построил  этот
амфитеатр; он курирует строительство всех объектов "БД" в мире и возглавляет
собственную фирму. В своем ремесле он считается  профессионалом  высочайшего
класса.
   - Как успехи с освоением компьютера?
   - Это у меня в планах на  будущий  год,  -  ответила  Розмари.  -  Первым
номером в списке.
   - А в моем списке только один пункт, - произнес он. - Нажать на тормоз. В
будущем году мне пятьдесят исполнится. Наводит на мысли, верно? У  "БД"  нет
для меня многообещающих  проектов,  вдобавок  я  предусмотрительно  подыскал
способных помощников. Поэтому решил на время отойти от дел и нюхать розы.
   - Полностью одобряю. - Розмари улыбнулась, наклонилась  вперед,  положила
руки на колени.
   - Я сегодня смотрел по телевизору "Праздничный специальный", -  глядя  на
нее снизу вверх, продолжал Юрико. - Отрывок с Энди. Я всегда так делаю, хотя
есть записи; как-то все иначе, правда? И знаете,  у  меня  только  усилилось
чувство,  будто  он  и  впрямь  небожитель,  хоть  и  прикидывается  простым
смертным. И конечно, от того, что мы  этой  ночью  здесь,  с  ним,  ощущение
только крепнет. Чего бы я для него не  сделал!  -  Он  глубоко  вздохнул.  -
Уверен, что его причислят к лику святых. Думаю, Зажжение  станет  переломным
событием в истории человечества, и при этом -  величественным  произведением
искусства, самым грандиозным в силу своей мимолетности.
   - Юрико, я чувствую то же самое. - Розмари наклонилась еще ближе к  нему.
- И говорила об этом Энди. Я так рада, что вы со мной согласны.
   - Увидев сегодня здесь вас, - произнес он, - я еще больше  уверовал,  что
он, да и вы истинные святые. Я  это  говорю  от  чистого  сердца.  Да  разве
простой смертный мог бы привести сюда  родную  мать?  -  Юрико  повел  рукой
вокруг. - Да разве мать простого  смертного  смогла  бы  это  понять?  -  Он
ослепительно улыбнулся. -  Вы  обрастаете  мифами.  Вам,  должно  быть,  это
кажется несусветной чепухой?
   Розмари тоже улыбнулась. И тоже ослепительно.
   - Да.
   - Наверное, за нас говорит таннис, - улыбаясь, произнес Юрико.
   - Таннис? - переспросила она.
   - Благовоние. - Он указал на жаровню. - Добывается из листьев египетского
растения, родственника индийской конопли.
   - Так и думала, что я маленько под кайфом.
   - Все мы чуть-чуть под кайфом, - пожал плечами Юрико. - Но и  на  трезвую
голову я скажу, что для меня вы - небожительница, потому я и сел ниже вас. У
ваших ног. - Голова с шевелюрой цвета воронова крыла почтительно склонилась.
   От изумления Розмари открыла рот - Юрико  целовал  ей  ноги.  С  ней  это
случилось впервые в жизни. И было довольно приятно.
   Юрико встал, улыбаясь, протянул руку:
   - Пойдемте танцевать. На этот раз будет весело.
   В сиянии свечей, в пронизанном пастельными лучами  сумраке  фиолетовые  и
черные сутаны образовали на сцене круг. Энди стоял И смотрел на мать.
   Приподняв подол сутаны, глядя под  ноги,  опираясь  на  руку  Юрико,  она
спустилась по высоким ступенькам. Музыка  звучала  все  громче,  будоражащие
удары в барабан участились.
   Когда Юрико и Розмари добрались до угла сцены и стали лицом  к  лицу  (он
был чуть выше), она произнесла:
   - Юрико, искушение очень велико, но я устала, ужасно устала. У  меня  был
невероятно долгий день.
   Он поклонился и поцеловал ей руку, и что-то  неживое  дотронулось  до  ее
пальцев. Когда он выпрямился, Розмари сказала:
   - Какой симпатичный кулон.
   - Правда? - Юрико вынул кулон из выреза сутаны. Серебряное  кольцо,  а  в
нем - продолговатая слезинка. Черный шнурок.
   Она наклонилась, напрягла зрение.
   - Что-нибудь означает?
   - Не знаю, что хотел сказать ювелир. Лично  для  меня  это  символизирует
продолжительность жизни,  продолжительность  всего  сущего.  -  Он  отпустил
кулон, и тот упал на грудь.
   - Симпатичный, - повторила Розмари.
   - Мне он сразу бросился в глаза. Между прочим, теперь  в  моем  плане  на
будущий год еще одно дело: пригласить вас на ужин.
   Она улыбнулась;
   - А в моем плане - согласиться.
   Они обменялись улыбками, и Юрико, кланяясь, попятился к кругу.
   Розмари поискала взглядом черную сутану Энди. В этот раз все танцевали  с
опущенными капюшонами, и каждый держался  обеими  руками  за  бледно-зеленую
веревку или стебель ползучего растения.
   Ни Энди, ни его черной сутаны. Но видна фиолетовая среди коричневых.
   Барабан забил громче,  в  его  ритме  лиана  и  держащиеся  за  нее  люди
двинулись по часовой стрелке. Несколько секунд Розмари не  отрывала  взгляда
от танцующих, затем повернулась и пошла в артистическую студию, поморщившись
из-за яркого света. Музыка теперь звучала из динамика справа от нее.
   Энди в черной рясе сидел на диване с печеньем в руке, смотрел на мать.
   - А я думал, ты с Юрико...
   Часто моргая,  Розмари  отрицательно  покачала  головой.  Глянула  вверх,
направилась ксервировочному столику.
   - А ты почему не там? Он пожал плечами:
   - Можно дойти до распутства, Диана,  похоже,  перестаралась  с  ромом.  Я
собирался тебя  увести,  а  потом  увидел,  как  ты  с  ним  спускаешься,  и
почувствовал... - Он снова пожал плечами. - Решил подождать.
   Она взяла горсть печенья, пошла обратно, к дивану, Энди подвинулся.
   Розмари села, аккуратной горкой положила печенье на сундук между собой  и
сыном. Откинулась на спинку дивана, откусила кусочек леченья.
   - А ты знаешь, что таннис сродни марихуане?
   - Ты меня разыгрываешь, - сказал он. - Неужели? Я поражен!
   Она посмотрела на него в упор.
   - Неудивительно,  что  тебе  удалось  зацепить  всю  эту  компанию.  Нет,
все-таки нельзя, нельзя было отпускать тебя тогда, в первый раз, к  Минни  и
Роману.
   - Никого я не цеплял. - Энди повернулся к матери. - И тебе не в чем  себя
винить. У тебя не было выбора. - Он несколько секунд смотрел на  мать,  пока
она переводила дыхание. Затем дотронулся до ее плеча. - Любая другая женщина
на твоем месте оставила бы меня колдунам и удрала со всех ног.
   Розмари тяжело вздохнула:
   - Так уж и любая...
   - Любая. - Он поцеловал ее в висок. Она дотронулась до его руки,  лежащей
у нее на плече. Они улыбнулись друг другу.
   Розмари потрясла головой,  словно  хотела  избавиться  от  наркотического
опьянения.
   - Теперь ты удовлетворена? - Энди откинулся на спинку дивана,  взял  мать
за руки. - Нашла тут хоть  что-нибудь  из  сатанизма?  Из  колдовства?  Тебя
принуждали к чему-нибудь непотребному?
   - Нет... - Она тоже откинулась на спинку дивана.  Барабан  бил  громче  и
быстрее, звуки не только рвались из динамика, но и проникали сквозь дверь. -
Музыка Хэнка?
   - Нет, - ответил Энди. - Кажется, какая-то французская группа.
   Они посидели, послушали. Удерживая ее руки одной  рукой,  Энди  свободную
положил ей на плечи. Она прижалась к нему, глубоко вздохнула. Закрыла глаза.
Он поцеловал ее в висок. В щеку. В уголок рта.
   - Энди...
   - Один целомудренный поцелуй...
 
*** 
 
   Вознесенная барабанным боем на  гребень  волны  блаженства,  она  открыла
глаза и поняла, что лежит на диване: предплечья прижаты к черному  шелку  на
спине Энди,  пальцы  -  в  его  кудрях.  Закрыла  глаза...  Закричала  птица
джунглей. Розмари посмотрела на динамик - и похолодела, обнаружив знамение.
   Она видела знамение прямо сквозь зеркальный потолок. Единственный  клочок
небесной синевы  среди  всей  этой  тропической  зелени.  Прямоугольничек  с
черными буквами посреди.
   Под смятой красной банкой кока-колы.
   Прицепившись к внутренней поверхности ведра из  плетеного  тростника,  он
висел у косяка перевернутой двери.
   Надпись была искажена зеркалом и находилась в добрых  двадцати  футах  от
Розмари,  но  прочитывалась  мгновенно,  настолько  отчетливы  были   буквы,
настолько своевременны.
   И в этот краткий миг она увидела то, чего до сих пор не видела  в  тумане
танниса и пастельных пятнах: значение  кулона  Юрико,  браслетов,  чаши  для
пунша, кубка, из которого она пила. Надпись все сделала прозрачно-ясным.
   "Тиффани".
   Поднялась голова Энди - с тигриными глазами, с рогами.
   - Я думал, ты уже готова, - сказал он под бой барабана и крики птиц.
   Она отрицательно покачала головой. Он передвинулся, опустил ногу на  пол;
Розмари уперлась ладонью ему в голову, толкнула.
   - Нет, Энди, мне надо побыть одной. Хотя бы несколько минут. Пожалуйста.
   Он встал на колено, посмотрел на нее. Рога  втягивались  в  череп,  глаза
превращались в оленьи.
   - Сейчас.
   - Пожалуйста, - повторила  Розмари.  Он  перевел  дух.  Встал  с  дивана,
запахнул полы сутаны.
   -  Как  скажете,  мисс  Гарбо.  -  Затянул  шнурок  на  поясе.  Улыбнулся
светло-карими оленьими глазами. Выступы па лбу исчезли начисто. - Ты ведь не
собираешься сбежать?
   - Нет. Мне  надо  только..,  собраться  с  мыслями.  Двух  минут  хватит.
Пожалуйста.
   Энди кивнул, взял печенье, пошел к двери на сцену и  вышел  под  хлопанье
ладоней, синхронное бою барабана. И закрыл за собой дверь.
   Розмари села, запахнула сутану, опустила ноги на ковер, потрясла головой.
Медленно набрала воздух  в  легкие,  медленно  выдохнула.  Еще  раз  глубоко
вздохнула.
   Взяла банку, встряхнула, жадно допила последние капли кока-колы.  Подняла
серебряное пресс-папье,  взвесила  на  руке,  посмотрела  на  нижнюю  грань.
Опустила.
   - Встала, подошла к мусорной корзине, плотнее запахнула сутану,  затянула
пояс. В корзине валялся сложенный втрое  лист  мелованной  бумаги  с  черной
надписью "Тиффани" на небесно-голубом фоне. Внутри - курсивом поздравление с
покупкой  зажигалки  фирмы  "Тиффани",  уведомление  о  том,  что  ремонтная
мастерская принимает любые рекламации, а еще фотоснимки золотых и серебряных
портсигаров и ларчиков для сигар с тем же рельефным логотипом.
   Уильям курит сигареты, Крейг - сигары.
   Розмари прошла в мужскую гардеробную.
   Уильям в выборе одежды неприхотлив:  темно-синий  блейзер  с  значком  "Я
люблю Энди", серые брюки из шерстяной фланели. На его полке  стояла  золотая
зажигалка, во внутреннем кармане блейзера оказался золотой портсигар.
   Еще  одна  золотая  зажигалка  лежала  на  полке  Крей-га,  рядом   стоял
серебряный сигарный ларчик для сигар. Белая ворона  в  стае  золотых.  Какой
стыд.
   На двух полках лежали многофункциональные часы "Тиффани", возле  одних  -
буклетик с инструкциями.
   Динамик  исторгал  что-то  вроде  фонограммы  для  Кинг-Конга.  Прихватив
рекламный листок, Розмари вышла в женскую раздевалку.
   Стараясь не дрожать, она торопливо переоделась в свое,  сунула  рекламный
листок в карман и взяла фонарик.  По  пути  заметила  золотые,  с  алмазами,
часики Дианы. "Кортье". Нет, мы не все под одну гребенку.
   Она почти бегом спустилась по черной винтовой лестнице и вслед за круглым
пятнышком света пошла по винилово-зеленому коридору.
 
Глава 17 
 
   Рождественским утром Розмари  позвонила  Джо  и  сказала,  что  всю  ночь
провела на ногах и у нее жуткая головная боль. Нельзя ли  перенести  встречу
на более поздний час?
   Он был разочарован, но посочувствовал. У неге тоже ночка выдалась  не  из
лучших. На обратном пути поезд на несколько часов задержали;  домой  удалось
добраться только под утро.
   - Ох, - сказала Розмари. - Какой кошмар. Ну и как прошел ужин?
   На том конце линии - тяжелый вздох.
   - Не знаю. Ведет она себя очень мило, но у  меня  сложилось  впечатление,
что она, независимо от своей ориентации, обожает манипулировать людьми. Да и
в годах уже... А как ты сходила в церковь? Нормально?
   - Все  хорошо.  Я  тебе  позвоню  попозже,  ладно?  Она  позвонила  Энди.
Послушала  автоответчик.  Позвонила  по  секретному  номеру,  поговорила   с
автосекретарем.
   Попила кофе за кофейным столиком, просматривая первую  полосу  "Тайме"  -
бедствие в Квебеке, шестьдесят шесть погибших; ниже на  полосе  -  врезки  о
приготовлениях к торжественному Зажжению в Белом доме и особняке Грейси.
   Зазвонил телефон, Розмари сняла трубку.
   - Прежде чем ты что-нибудь скажешь...
   - Нет, - перебила она. - Прежде чем ты что-нибудь скажешь.  Спускайся  ко
мне. У тебя десять минут. И не утруждай себя  рождественскими  подарками.  -
Она повесила трубку.
 
*** 
 
   Около девяти - звонок в  дверь.  Наверняка  это  он,  кто  же  еще  будет
звонить, если на дверной ручке висит табличка "Не беспокоить".
   - Входи, - скомандовала Розмари, стоя со сложенными на груди руками перед
столиком для скрэббла у пригашенного шифоном  окна.  На  пей  был  велюровый
кафтан цвета кобальта, тот самый, в котором  она  встречала  сына  в  номере
гостиницы "Уолдорф", только отсутствовал значок "Я люблю Энди".
   Энди посмотрел на нее  и  укоризненно  покачал  головой,  затем  медленно
выдохнул и затворил за собой дверь. Идя через прихожую, он заметил рекламный
листок фирмы "Тиффани" и майоликового ангела на кофейном столике -  голубые,
под стать друг другу; правда, ангел чуть потемнее.
   - Привет, - сказал Энди - просто воплощение чистоты  в  новых  джинсах  и
снежно-белой бэдэшной футболке. Явно только что из душа - волосы влажные, не
успел высушить под феном. - По-моему, ты реагируешь неадекватно.
   Он глядел ей прямо в лицо, белки карих глаз чистотой не уступали фуфайке.
Поразительная сила воли. Весь в отца, никаких сомнений.
   - Брось! Ты ведь нас  остановила,  правда?  Причем  отметь,  ты  тоже  не
осталась в стороне, так что давай не будем строить из себя... -  Он  глубоко
вздохнул, посмотрел на нее. - Послушай, мы оба нанюхались танниса, оба  пили
коктейль...
   Энди повернул ладони кверху, пожал плечами.
   - Из  кубков  от  "Тиффани",  -  сказала  она.  На  его  лице  отразилось
недоумение. Очень убедительное.
   Розмари указала на рекламный листок.  А  он  все  прикидывался  дурачком.
Посмотрел на листок, посмотрел на нее - ни дать ни взять растерянный Иисус.
   - Энди, - сказала она, - опять бутик. Чаша для  пунша,  кубки,  браслеты,
часы, зажигалки...
   Он хлопнул себя по лбу, закрыл глаза. Прошептал:
   - А-а, твою растак...
   Убедительно. И впрямь поверишь, что он - ни сном ни духом.
   Розмари подошла к сыну, положила ладони на снежно-белые  плечи.  И  сжала
изо всех сил, так крепко, что ему не пришлось  изображать  удивление,  -  он
схватил ее за запястья, брови полезли на лоб.
   - Посмотри мне в глаза. Только, пожалуйста, настоящими глазами. И  скажи,
что твоя секта, или Ковен, или круг избранных.., что вы не убивали Джуди.
   Они держали друг друга, он ее - за запястья, она  его  -  за  плечи.  Его
глаза становились тигриными.
   Она смотрела в черные щелки зрачков.
   - Ну, говори же: "Нет, мама, они этого не делали,  об  этом  позаботил