крикнула  им  девочка  лет  восьми-девяти;  она
танцевала, стоя на туфлях. - Мы зажжем  свечи  в  Колониальном  Вильямсберге
<Памятник  английской  архитектуры  XVIII  века  -  около   ста   пятидесяти
отреставрированных зданий и парк в городе Вильямсберге, штат Массачусетс.>.
   - Люблю тебя, милочка, - сказала ей Розмари.
   - Люблю тебя, лапочка, - крикнул Энди. И улыбнулся матери. -  Хочешь  еще
выступить? - Он наклонил ее  почти  до  самого  пола.  -  Насчет  того,  как
зажигать свечи в разных часовых поясах.
   - С удовольствием. Вообще-то я  уже  подумывала,  не  начать  ли  карьеру
киноартистки.
   - Не надо, - улыбнулся он.
   - Почему? Я же великий излучатель искренности и чистосердечия,  забыл?  С
Нового года начинаю новую жизнь, буду излучать самостоятельно в каком-нибудь
телешоу. Меня уже пригласили на ленч все  телекомпании,  и  я  не  собираюсь
отказываться.
   Кружась вместе с нею, Энди проговорил:
   - Не надо слишком уж полагаться на этих людей. Они  быстро  загораются  и
быстро остывают.
   Розмари отстранилась и внимательно посмотрела на сына. Ее ладонь  ощутила
сокращение его мускулов - Энди пожимал плечами.
   - Просто я не хочу, чтобы в один прекрасный день  тебя  постигло  горькое
разочарование. - Он отвернулся.
   - Да что ты, Эндрю, брось! Вот увидишь, как они запрыгают, когда я скажу,
что заинтересована. И не остынут, не беспокойся. Ты же знаешь, это правда.
   Он встретил ее взгляд. Кивнул:
   - Предполагаю.
   - Предполагаешь?
   - Мы назовем близнецов Эндрю и Розмари! - пропела рядом с ними женщина  с
огромным животом, обтянутым зеленым шелком.
   Ей вторил супруг:
   - Люблю вас обоих!
   Оркестр заиграл "Синие небеса".
   - Благослови их! - воскликнула Розмари, раскачиваясь  вместе  с  Энди.  -
Скажи "люблю вас!".
   Она дернула сына за волосы на затылке, и он посмотрел на танцующую  пару.
Сказал "люблю вас" и провожал взглядом, пока они  не  исчезли  среди  других
танцоров.
   Розмари глубоко вздохнула, пригладила ему волосы, прильнула щекой  к  его
плечу. И тихо запела, поворачиваясь вместе с ним:
 
   Ничего, кроме синих небес,
   Отныне и навек.
   Никогда не видал я,
   Чтоб солнце сияло так ярко...
 
   Энди потряхивал головой, словно гнал хмель, и улыбался танцующим вокруг.
 
*** 
 
   Они остановились перед дверью ее номера. Джо выглядел несколько смущенным
и растерянным. Его руки потянулись к голым плечам Розмари - и застыли совсем
рядом, в одной десятой дюйма от них. Казалось, он не  смеет  преодолеть  эту
последнюю десятую  часть  дюйма,  не  может  решиться  на  столь  дерзостное
интимное прикосновение, хотя и понимает,  что  оно  будет  ему  дозволено...
Более того, в данной ситуации неприлично не совершить этой дерзости.
   - Мама Энди, - в каком-то священном ужасе произнес  он.  -  Мне  даже  не
верится...
   Дежурный в холле отсутствовал. Возможно, парню успели подсказать, что ему
самое время прогуляться в туалет и подольше мыть руки.
   - Джо, - решительно сказала Розмари, - иногда слава и впрямь ударяет  мне
в голову. Но вообще-то я хорошо осознаю, что Энди не  Иисус,  а  я  не  дева
Мария. Меня зовут Розмари, фамилия моя Рейли, и я родом из Омахи. Мужчины  в
нашей семье университетов не заканчивали, зарабатывали на  жизнь  физическим
трудом, должали мяснику и булочнику. Словом, я не графского рода.
   Джо сделал глубокий вдох, выдохнул короткое "Ясно!"  -  решительно  обнял
Розмари и приблизил свой рот к ее рту. Она с готовностью обвила  руками  его
шею, и они слились в долгом поцелуе.
   Когда они разъединились, она улыбнулась  ему,  достала  из  свой  сумочки
карточку-ключ, вставила ее в прорезь замка и открыла дверь.
   Повинуясь указующей ладони, Джо вошел первым. Розмари последовала за  ним
и заперла за собой дверь.
   В гостиной она достала из бара две миниатюрные бутылочки "Реми Мартена" и
два бокала. Они сели на софу, чокнулись, выпили - и долго-долго обнимались и
целовались в едва освещенной комнате.
   После очередного поцелуя, нежно гладя ее щеку, Джо произнес:
   - Должен тебе кое-что сказать... С тех пор как я расстался с Ронни, я вел
отнюдь не монашеский образ жизни. А поскольку кругом гуляет такая зараза,  я
считаю своим долгом провериться, прежде чем мы..,  ну,  ты  понимаешь...  Не
хочу подвергать тебя риску. Но у меня есть предложение. Буду  рад,  если  ты
согласишься.
   - Что за предложение?
   - Насчет новогодней ночи. Все мы будем  торжественно  зажигать  свечи  по
случаю наступления двухтысячного года - и вам с  Энди  придется  делать  это
перед камерами и при огромном стечении публики. Поскольку это будет  в  семь
часов вечера по нашему времени, то мы с тобой могли бы зажечь свечи еще  раз
- уже в полночь, будучи только вдвоем. Пару лишних свечей  я  уж  как-нибудь
припасу.
   - Замечательно придумано, Джо, - с улыбкой согласилась Розмари.
   Они снова слились в долгом поцелуе.
   - По-моему, это здорово - начать новое тысячелетия с  хорошего..,  м-м-м!
Розмари рассмеялась.
   - Давай выпьем за грядущий хороший "м-м-м!" - сказала она.
   - Полагаю, по количеству секса первая ночь двухтысячного года  переплюнет
любую ночь в предыдущие десять веков. Как только потухнут свечи, все побегут
по койкам - и такой скрип пойдет по всей планете!
   Тут они весело чмокнули друг друга в губы и уже на пару расхохотались.
   Отсмеявшись, Джо сказал:
   - Вот уж  никогда  не  думал,  что  между  нами  может  что-нибудь  быть.
Приятнейшее чудо, черт возьми!
   - А для меня это не сюрприз, - весело заявила Розмари. - Когда я  увидела
тебя в первый раз, то сразу решила: старичок, но какой сексуальный!
   - Ну, спасибо, Розмари. Всем комплиментам комплимент!
   - Да ты не дуйся. Я ведь тогда по инерции  продолжала  считать,  что  мне
тридцать один... Впрочем, я и сейчас  временами  забываю  о  своем  реальном
возрасте.
   - И правильно делаешь. Целуешься ты как восемнадцатилетняя.
   - Правда? - сказала она и отставила бокал, чтобы поцеловать Джо еще раз.
 
Глава 10 
 
   Несмотря на то что они с Джо промиловались далеко за  полночь,  следующим
утром Розмари проснулась рано и со свежей головой.
   А возможно, она проснулась такой свежей именно  оттого,  что  они  с  Джо
промиловались далеко за полночь. Похоже, она почти позабыла,  насколько  это
приятно - быть в близких отношениях с мужчиной, даже в тех жестких границах,
которые установил милый и деликатный Джо. Она не в обиде на него. Отнюдь. Ей
даже по вкусу такое неспешное, поэтапное возвращение  к  сексуальной  жизни:
ведь как-никак она не была с мужчиной целых семь лет - и это по ее часам,  а
если добавить двадцать семь лет комы, то выйдет  тридцать  четыре  года  без
секса. Тридцать четыре года. От одной мысли рехнуться можно!
   Она заранее предвкушала прелесть новогодней ночи с Джо.
   Сегодня у нас что? Четверг, девятое декабря. Надо бы  поговорить  с  ним.
Сколько времени займет полная медицинская проверка? Точно ли он уложится  до
Нового года? И  какую  форму  будут  иметь  их  романтические  отношения  до
намеченного свидания в  постели?  Ведь  им,  как  умудренным  жизнью  людям,
пожалуй,  должно  вести  себя  с  подобающим  достоинством,  без   юношеских
выходок...
   А впрочем, о радостях новогоднего секса можно  будет  подумать  и  позже,
благо время не поджимает.  Сейчас  есть  вещи  более  насущные.  К  примеру,
поучаствовать в том, чтобы подготовка к зажжению свечей прошла без  сучка  и
задоринки и чтобы нигде в мире не вышло осечки.
   И опять, стоило только Розмари подумать о зажжении  свечей  в  новогоднюю
ночь, как ее  воображению  вновь  представилось  это  великолепное  событие,
красота и символическое значение которого снова  и  снова  потрясали  ее  до
глубины души.
   Не далее как во  вторник  она  узнала  дополнительные  захватывающие  дух
детали. Оказывается, восемь миллиардов зажженных  свечей  будут  снимать  из
космоса  два  спутника!  Картинки  с  орбиты  пойдут  по  телевидению  -   и
одновременно, в прямом эфире, прозвучит на всю планету  концерт,  в  котором
примут участие "Бостон-Попе" и Большой мормонский хор.
   Даже если Энди отнюдь не ангел, то он, безусловно,  величайший  художник,
ибо это всепланетное зажжение свечей было по сути своей гениальным творением
суперсовременного концептуального искусства, понятным и полным значения  для
всего человечества, а не для группки высоколобых любителей искусства.
   Конечно, Энди слегка чокнутый...
   Но ведь известно, что у редкого настоящего художника крыша на месте!
   Только чокнутый позволил бы себе так непристойно прижиматься к матери  во
время танца. Добрая дюжина людей могла заметить...
   Он мог бы по крайней мере не выкидывать свои фокусы где попало!
   Хотя бы не на людях!
   Нет, очевидно, она просто обязана еще раз переговорить с ним и попытаться
образумить его раз и навсегда.
   Розмари раздвинула занавески. В лицо  ударили  потоки  солнечного  света.
Перед ней, внизу, расстилалась Пятая авеню. Боже, сколько солнца!
   Никогда в жизни она не видела такого яркого света!
   И такого количества бегунов!
   Охота же им всем спозаранку, в холодное декабрьское утро!..  По  дорожкам
парка в обоих направлениях трусили люди в спортивной форме, некоторые даже в
шортах - с голыми ногами. Бр-р! Самой холодно становится! Как же  надо  быть
сдвинутым  на  своем  здоровье,  чтобы  так  терзать  себя   перед   длинным
напряженным трудовым днем!..
   В следующий момент Розмари уже натягивала теплые леггинсы и свитер.  Шарф
вокруг шеи, мягкая шапочка с опущенными полями, солнцезащитные  очки,  чтобы
не узнали, - и  вперед!  Через  пять  минут  она  бежала  в  толпе  утренних
нью-йоркских  безумцев,  в  глазах  которых  прочитывалась   решимость   при
необходимости даже умереть в борьбе за свое здоровье. У большинства были  на
груди  значки  с  надписью  "Я  люблю  Энди".  Изредка   встречались   более
оригинальные декларации типа "Я люблю Моцарта" или же признания  в  любви  к
шоколаду, сексу или Лонг-Айленду.
   Никогда Розмари не чувствовала себя такой умиротворенно-счастливой!
   Весело напевая что-то про  любовь  и  кровь,  она  бежала  все  дальше  и
дальше.., пока не сообразила, куда несут ее ноги.
   Розмари была у западного входа в Центральный парк.  Неподалеку  находился
"Брэм". Она подняла глаза... И действительно, вот он - край покатой крыши, а
дальше башенки, наполовину скрытые ветвями высоких деревьев. Но тот  ли  это
особняк?  Как  разительно  он  изменился!  Он  посветлел  -  и  стал   почти
неузнаваемым.
   Розмари пропустила машины и перебежала через дорогу.
   С непривычки она устала, кололо в боку; пришлось перейти на быстрый шаг.
   Она спустилась по улице, идущее с уклоном вниз, повернула направо,  потом
налево - и вот он, массивный кирпичный дом в помпезном готическом стиле. Да,
это он, до боли знакомый Брэмфорд.
   Вблизи стало ясно, что  дом  не  покрасили,  а  просто  каким-то  образом
почистили,  применив  какую-то  хитрую  современную  технологию.  И  он   из
закопченного мрачного монстра превратился в веселенький особнячок  -  что-то
вроде молодящегося дородного старика, который норовит глядеть юным козликом.
Темный волчище Брэмфорд превратился в  бледно-розового  ягненка.  Жутковатые
горгульи напрочь срезали. На  шпице  развевался  огромный  звездно-полосатый
флаг.
   Это уже не "Брэмфорд".
   Это - "Дом, Где Вырос Энди". Национальная святыня.
   Розмари печально усмехнулась и покачала головой. Во  дворе  небось  вовсю
продают футболки с символикой "Божьих Детей", а также с  портретами  Теодора
Драйзера и Айседоры Дункан, которые в свое время жили в этом доме.
   Интересно, подумала она с горьким сарказмом,  а  майки  с  рожей  Адриана
Маркато, вызывающего заклинаниями Сатану, здесь тоже продают? Есть ли у  них
картинки сестричек Тренч, когда те варят настойку из волчьей ягоды для своих
ведьминых надобностей? Ведь эти люди тоже были жильцами Брэм форда...
   За ее спиной раздался громкий женский всхлип.
   Она повернулась и увидела низинку за  штакетным  ограждением  и  шеренгой
кустов. В низинке кружком стояло несколько человек;  старуха  уводила  прочь
рыдающую молодую женщину в черном.
   Розмари закрыла глаза. Просунула пальцы под очки,  с  силой  надавила  на
глазные яблоки, покачалась.
   Немыслимое. То самое, о чем она запретила себе думать и не думала с  того
мгновения, когда впервые (ровно месяц назад) увидела на телеэкране  Энди.  И
вот теперь Немыслимое подошло сзади и похлопало ее по плечу.
   Она подняла голову, опустила очки, стряхнула руку Немыслимого.  Надвинула
шапку на глаза, закрыла шарфом рот и пошла искать путь на лужайку.
   Ей удалось  найти  ответвление  от  проспекта  -  асфальтовый  изгиб  под
указателем "Земляничные поля". И этот изгиб привел к людям. Их было  шестеро
или семеро, и они стояли вокруг черно-белого  узорчатого  диска,  врытого  в
землю, и на том диске лежали цветы и сложенные бумажки. Кое-кто из мужчин  и
женщин смотрел вверх, как  при  молитве,  другие  печально  взирали  вперед.
Несколько человек в отдалении нацеливали кинокамеры и фотоаппараты, стрекоча
и щелкая, приближались к диску.
   Статная женщина левантийской внешности уронила охапку алых роз.  Ее  веки
были смежены, губы шевелились. Вся  она  была  в  черном,  как  и  молодица,
присевшая со старухой - ее  матерью?  -  поплакать  на  одну  из  окружающих
скамеек.
   Розмари решила держать себя  в  руках.  Должно  быть,  это  галлюцинация,
видение; Немыслимое как-то  сумело  прокрасться  в  ее  разум.  Сейчас  Энди
тридцать три года - в таком же возрасте Христа прибили к кресту.
   Эти  люди  из  детства  Энди  собрались  вокруг   еще   не   существующей
усыпальницы. Но когда-нибудь она появится.
   Сделав глубокий вдох и прижав  кулаки  к  бокам,  Розмари  направилась  к
диску.
   Он оказался выложен черными  и  белыми  плитками  -  мозаичное  колесо  с
причудливо иззубренными спицами. В центре среди красных роз виднелось  слово
из черных печатных букв. "МАГИ". Розмари подняла очки -  убедиться,  что  не
ошиблась.
   Ей это ничего не говорило. Она не знала, о чем молятся или что предвещают
эти умники. Впрочем, разве это важно? Она опустила очки, поправила  шапку  и
шарф и быстро миновала скорбящих. По другой дорожке  пошла  к  проспекту,  в
конце которого золотилась верхушка стеклянной башни.  Налетела  на  кого-то,
бросила через плечо: "Извините".
   Ей вдогонку погрозил кулаком старикашка в бейсболке:
   - Тоже мне.  Грета  Гарбо!  Смотри,  куда  идешь!  На  проспекте  Розмари
остановилась, подождала, затем двинулась на ту сторону, к улице, окаймляющей
парк с юга.
   И с потоком таких же рассеянных, не глядящих, куда идут, людей побрела  к
Энди, к башне из ослепительного золотого света.
 
*** 
 
   Когда Энди во вторник сообщил матери, что электронная  карточка  дает  ей
доступ к его личному сверхскоростному лифту, она и не предполагала,  что  по
своей доброй воле захочет когда-нибудь прокатиться на этой чертовой ракете.
   А сегодня выдалось такое странное  утро,  что  Розмари,  не  задумываясь,
вошла в "ракету" и нажала кнопку "10".  Хотя  было  еще  довольно  рано,  по
словам журналистов, рабочий день Энди начинался с восьми утра.
   Из-за приоткрытой  двери  кабинета  доносился  его  голос.  Он  с  кем-то
препирался по телефону. Идя по коридору мимо пустых комнат по направлению  к
кабинету сына, Розмари невольно услышала часть разговора.
   - Ну что вы упираетесь! - с жаром говорил Энди неизвестному  собеседнику.
- Пожалуйста! Ну пожалуйста! Дайте  же  мне  закончить  дело!  Да,  половина
заказа в Китае и в Южной Америке еще не готова, но имейте немного терпения -
они уже к пятнице выполнят свои обязательства. Паниковать нечего.
   Розмари подошла к кабинету и замерла у двери. Она не хотела подслушивать,
но и мешать Энди тоже не хотелось. Теперь она видела его сквозь  приоткрытую
дверь - он, в джинсах и в голубом свитере с солнцем на  груди  и  на  спине,
сидел в кресле вполоборота к ней и свободной рукой нервно ерошил волосы.
   - Ну... Ну... Да... Касательно телевидения - у нас все схвачено.  Начиная
с тринадцатого и до самого Нового года  запустим  два  ролика  -  они  будут
вертеться на всех каналах по сотне раз  в  сутки.  Те  самые  два  рекламных
ролика, что вам очень понравились. Помните, в одном внук и дедушка? Ну да...
Да как вам в голову пришло сделать  такое?  Послушайте,  вы  меня  без  ножа
режете!
   Розмари не понимала, о чем  идет  речь,  но  догадывалась,  что  разговор
малоприятный. Она сняла шляпку и темные очки  и,  держа  их  в  одной  руке,
другую руку протянула, чтобы толкнуть дверь и войти, как только сын закончит
телефонную беседу. Ноздри щекотал запах свежесваренного кофе.
   - Да говорю вам, цифры выправляются! Дальше будет еще лучше. Нет, умоляю,
не делайте этого - я считаю, что это неуместный и  непрактичный  шаг...  Да,
да, разумеется, она не откажется - это я вам гарантирую.
   Тут Энди повернул голову и заметил мать.
   Она попятилась, виновато замахав руками - дескать, я  исчезаю,  я  не  ко
времени.
   Он мотнул головой, улыбнулся и жестом пригласил ее войти.
   - Слушайте, Рене, тут моя мама пришла. Так что извините  меня  и  давайте
закругляться. Значит, мы с вами договорились, хорошо? Ну, ну,  не  начинайте
сначала! Стало быть, я на вас рассчитываю. Приятного вам  полета.  Передайте
Симоне мою личную благодарность за щедрое пожертвование в наш фонд. Желаю ей
удачных концертов - завидую тем,  кто  будет  наслаждаться  ее  великолепным
голосом! Привет вашим прелестным внучкам. Всего доброго.
   Энди повесил трубку и весь перекривился.
   - Уфф! - сказал он. - Спасибо тебе, что кстати пришла  и  выручила  меня.
Репе - один из моих вернейших и важнейших соратников,  но  порой  он  бывает
таким шилом в заднице! Вон руки даже вспотели! -  Энди  рассмеялся  и  вытер
ладони о джинсы. - А его женушка - худшее в мире сопрано!
   Энди вскочил навстречу матери, крепко  взял  ее  за  плечи  и  крепко  же
поцеловал в щеку.
   Она сама продлила их объятия - прижалась щекой к  его  груди,  да  так  и
осталась. Сердце в груди преступно заколотилось, но она все не отстранялась.
   - Э-э, да ты вся холодная! - воскликнул Энди. - Не иначе  как  занималась
бегом?
   - Угу, - только и промолвила Розмари, отогреваясь на его груди.
   - Вместе с Джо.
   - Нет, одна.
   - И никто не цеплялся?
   Она молча тряхнула рукой со шляпкой и темными очками.
   Теперь Энди сам отодвинул ее от себя и,  держа  за  плечи  на  расстоянии
вытянутых рук, с тревогой спросил, заглядывая ей в глаза:
   - Что случилось? У тебя вид какой-то не такой...
   - Я волнуюсь за тебя,  -  сказала  Розмари.  -  Боюсь,  как  бы  чего  не
приключилось с тобой... Он вздохнул и неопределенно мотнул головой.
   - От судьбы не уйдешь. Всякое может случиться. С ужасными людьми  и  вещи
приключаются ужасные. За примерами далеко ходить  не  надо:  взять  того  же
Стэнли Шэнда, которого автомобиль размазал по стене...
   - Прекрати! - воскликнула Розмари, довольно чувствительно ударив  его  по
руке. - И слышать не хочу такие мерзости!
   Энди пожал плечами:
   - Сама начала. У тебя какие-то конкретные опасения или просто так?
   - Ничего конкретного. Навалился вдруг страх - сама не  знаю  отчего...  Я
была возле Брэма...
   Розмари осеклась и бросила быстрый взгляд на сына.
   - А-а, так ты видела, что с ним сделали! Она кивнула.
   - Чувствую свою вину за то, что я это допустил, - признался  Энди.  -  Но
это не могло тебя напугать. Я вижу, ты  чем-то  очень  и  очень  расстроена.
Успокойся. - Он погладил ее по плечам.
   - Я видела... - начала она и снова осеклась.
   - Что? - с терпеливой улыбкой спросил он, продолжая оглаживать ее плечи.
   Розмари передернула плечами, вздохнула и солгала:
   - Так.., одного человека со значком против тебя.
   - Наверное, типчик из группы "Истинных Сыновей Свободы". Их н