овь обрести сына! А как хорош был ваш проезд в экипаже! Диана,  ты  просто
гений! Так придумать! Почти часовой прямой репортаж на  весь  мир,  на  весь
мир! Какая реклама! Какое шоу! И все за каких-то пятьсот  долларов  за  наем
экипажа и кучера в цилиндре! Да и эти пятьсот долларов мы едва ли  заплатим:
вряд ли конюшня осмелится потребовать с нас деньги -  мы  сделали  им  такое
шикарное паблисити! Гениально, Диана, просто ге-ни-аль-но!
   Болтовня Джея  не  слишком-то  понравилась  Роз-мари.  Она  извинилась  и
направилась к стойке бара - наполнить свой бокал.
   - В наше время не часто заказывают "гибсон", -  сказал  бармен,  смешивая
коктейль, популярный в шестидесятые годы.
   Тут ее окликнул приятный мужской голос:
   - Мама Энди!
   Она обернулась и увидела Джо. Шофер протягивал  ей  тарелочку  с  соленой
соломкой.
   - Вот, раздобыл, - сказал он с улыбкой.
   - Спасибо, Джо, очень мило с вашей стороны. Джо попросил у бармена порцию
виски, и они с Розмари  отошли  к  окну,  где  принялись  уплетать  соломку,
заговорщицки поглядывая друг  на  друга  и  широко  улыбаясь.  У  него  были
темно-карие выразительные  глаза.  А  нос,  похоже,  раз-другой  был  сломан
чьим-то кулаком.
   - Вкусно, - вздохнула Розмари, когда они прикончили всю соломку.
   - М-м-м, - подтвердил он, вытирая губы салфеткой. - Должен сказать вам, я
очень горжусь тем, что имею возможность  так  близко  знать  вашего  сына  и
помогать ему. Я решил было, что мои лучшие годы уже позади. Оттрубил не один
десяток лет полицейским - тут, в Нью-Йорке. Дали золотую бляху за выслугу  и
доблесть... Ну и как бы все - остается  только  доживать.  А  вышло,  что  я
ошибся. И теперь, когда объявились вы, я уж и вовсе не знаю, как благодарить
судьбу! Ей-ей, не знаю, что и сказать.., так распирает!
   - А вы скажите: за ваше здоровье! - лукаво ввернула Розмари с  кокетливой
улыбкой.
   - Хорошая мысль.
   - За ваше здоровье! - разом произнесли они, чокнулись и выпили.
   Ее цепкий взгляд уже определил, что на его руке нет обручального  кольца.
Хотя нынче другое время и отсутствие обручального кольца, быть может,  ни  о
чем и не говорит...
   - Если вас кто обидит или случится еще какая неприятность, - сказал  Джо,
- смело идите ко мне. Я вас и утешу, и оберегу. Вы  теперь  знаменитость,  а
значит, вокруг вас будет вертеться сколько угодно разных  придурков.  Только
свистните мне - я мигом с любым разберусь!
   - Хорошо, договорились, - очень серьезно сказала Розмари.
   - Когда Энди в отъезде, - продолжал Джо, - или просто очень занят,  но  я
ему не нужен, поищите меня возле  киоска  с  прохладительными  напитками  на
сороковом этаже, рядом со спортивным залом. Я там частенько сшиваюсь,  когда
делать нечего. Случается, и в спортивный зал зайду. А живу я, считай,  через
дорогу - на Девятой авеню. Так что при необходимости обращайтесь ко мне  без
всяких сомнений.
   - Непременно, - кивнула Розмари. - Вот только вашу фамилию я не знаю.
   Он тяжело вздохнул, будто хотел попенять: и далась вам моя фамилия...
   - Маффия, - сказал  Джо.  И  добавил,  грозно  тряхнув  в  воздухе  двумя
пальцами:
   - Только с двумя "ф". Если у вас уже возникли вопросы, отвечаю  сразу:  к
мафии я никакого отношения не имею, зато уважают меня, как будто имею.
   Розмари рассмеялась:
   - Какой вы ершистый! Я думаю, вы бы заставили себя уважать, будь вы  даже
каким-нибудь Смитом или Джонсом.
   Сзади к ней снова подкралась Диана Калем.
   - Розмари, милая, - сказала она, почти властно беря маму Энди за  локоть,
- с вами хочет познакомиться Крейг, директор нашей телеслужбы.
   Розмари сделала шаг навстречу Крейгу.
   - Не забудьте, выезжаем завтра в полдень, - бросил  ей  вдогонку  Джо.  -
Будьте готовы к этому времени!
 
*** 
 
   Ей не хотелось обидеть Джо  Маффию  -  как  бы  он  не  подумал,  что  им
пренебрегают, - и первые четверть часа поездки Розмари активно  поддерживала
разговор втроем. Не потому, что  хотела  показать  свою  демократичность  по
отношению к шоферу, а потому, что Джо нравился ей как человек.
   Не отрывая взгляда от дороги, Джо с живостью пояснил  ей,  чем  "Викинги"
лучше "Ковбоев" и почему они  непременно  выйдут  в  финал.  А  она  шутливо
поведала Джо и сыну о том, как ее "достали" обязательные  выходы  на  балкон
спальни - поприветствовать толпы зевак внизу. В такие  моменты  она  кажется
себе самозваной принцессой.
   Но когда они выезжали из туннеля Линкольна, Розмари ощутила, что довольно
светской болтовни. Надо серьезно побеседовать с сыном. Во  время  подходящей
паузы в разговоре она сделала едва приметный знак Энди, тот понял ее и нажал
кнопку  на  подлокотнике  справа  от  себя.  С  легким   шорохом   поднялась
перегородка из  толстого  затемненного  стекла  и  наглухо  отделила  их  от
передней части  машины.  Теперь  Розмари  видела  перед  собой  лишь  контур
шоферской головы, размытый образ его лысеющей макушки.
   Она осталась наедине с Энди как бы в уютной тихой  комнатке,  где  царила
тень  и  прохлада.  Если  машину  слегка  и  покачивало  на  отменно  ровном
скоростном шоссе, то приятно, ненавязчиво.
   Скосившись на перегородку, Розмари прошептала:
   - Энди, мне так не по себе от  того,  что  приходится  взвешивать  каждое
слово, когда я говорю о Ги, о разводе и о...
   - Да брось ты,  мама,  -  ласково  остановил  ее  Энди.  -  Один  разочек
оступилась за всю пресс-конференцию. Не велика беда!
   - А каково мне будет отвечать на вопросы о Минни и Романе!
   Он почти равнодушно пожал плечами:
   - Ну так плюнь на все эти интервью. Если они не доставляют тебе  радости,
а только душу бередят и заставляют смущаться и ловчить, - ты  просто  больше
не встречайся с  журналистами.  Но  лично  мне  кажется,  что  ты  держалась
молодцом и говорила замечательно. Вот, пробеги глазами.
   Он вынул из кейса пару газет таблоидного формата,  выходящих  миллионными
тиражами. На первой странице каждой было огромное  фото:  Энди  целует  свою
мать в щеку во время пресс-конференции. Заголовок  в  одной  газете  гласил:
"Благодарный сын". В другой: "День Благодарения".
   - Без особой выдумки, зато на первой полосе, - сказал Энди. - Да, кстати,
нам совсем не обязательно шушукаться. Джо обычно сразу же врубает музыку или
слушает спортивные передачи. Но  и  без  этого  стекло  полностью  исключает
подслушивание - я сам проверял.
   - Понятно,  -  кивнула  Розмари.  -  Ну  а  как  насчет  остальных  твоих
сотрудников? Кто в курсе? Диана? Уильям?
   - Никто - ничего - не - знает, - отчеканил Энди.
   - Как, неужели никто из них не принимает участие в?..
   - В чем? В колдовских играх? В поклонении Сатане? Она энергично  кивнула.
Энди рассмеялся:
   - Могу побожиться, что никто из них ни в чем таком не замешан.  Ведовства
и сатанизма я хватил в своей жизни даже  с  лишком.  Хватило  бы  на  десять
искореженных судеб. Рад сообщить тебе, что все сотрудники "БД" -  я  имею  в
виду, ключевые фигуры - были выбраны и приглашены мною лично.  И  уже  после
того, как я окончательно решил пойти наперекор злой воле, вбросившей меня  в
этот мир для его разрушения. Мои сотрудники - порядочные и проверенные люди.
Скажем, Уильям был американским послом в  Финляндии  при  трех  президентах.
Диана на протяжении тридцати пяти лет являлась  членом  гильдии  театральных
критиков, а под конец и вовсе  возглавила  ее,  то  есть  была  своего  рода
некоронованной королевой американского театрального мира. И Уильям, и  Диана
не имеют ни малейшего понятия, какую гнусную цель первоначально имело в виду
создание фонда "Божьи Дети". Сейчас  они  работают  в  организации,  которая
бескорыстно помогает людям по всему земному шару, и гордятся тем, что служат
важнейшими двигателями столь великого начинания. То же можно  сказать  и  об
остальных моих соратниках из руководящего аппарата "БД".
   Розмари недоверчиво сдвинула брови:
   -  Но  откуда,  по  их  мнению,  взялось  столько  денег  -  для  этакого
разворота?
   - Они над этим не слишком задумываются, - ответил Энди. -  Полагают,  что
первоначальный  источник   моих   средств   вполне   банальный   -   частные
пожертвования очень богатых людей. Согласно бумагам - а документация у нас в
идеальном порядке, комар носа не подточит!  -  основой  фонда  послужил  дар
анонимной группы благородно мыслящих промышленных магнатов. Так что  нам  не
страшно никакое расследование - хоть бы и на уровне  Конгресса  США!  А  что
касается моего настоящего отца... - Энди, затрагивая  эту  деликатную  тему,
предусмотрительно взял руки матери в свои  и  доверительно  склонился  в  ее
сторону. - О нем знают во всем мире только два человека: ты да  я.  (Кстати,
по ходу в памяти всплыло кое-что, но вернемся  к  этому  позже;  если  вдруг
забуду - непременно напомни.) Итак, в мире только два человека знают о  том,
кто мой истинный отец: ты и я. Именно поэтому я так безмерно рад  тому,  что
мы воссоединились. Что ты моя мать - это полдела. Для меня важно и  то,  что
ты знаешь истину о том, кто я такой. И следовательно, от тебя - и только  от
тебя! - я  могу  не  прятать  правду.  Возможно,  и  ты  -  сознательно  или
безотчетно - испытываешь то же чувство по отношению ко мне. Скажи,  скольким
людям ты рассказала о той роковой ночи? Она медленно покачала головой:
   - Никому. Не знаю, поверишь  ты  или  нет,  но  я  никому  и  никогда  не
рассказывала о той "роковой ночи".
   - Я верю, - очень просто ответил Энди. Они посмотрели друг другу в  глаза
и в едином порыве обнялись.
   - Я так тебя люблю! - прошептал он ей в ухо.
   - О, Энди, дорогой, я так люблю тебя! - прошептала она в ответ.
   В каком-то исступлении они стали страстно целовать  друг  друга:  поцелуи
приходились куда попало - в виски, в щеки, в уголки  губ.  Наконец  Розмари,
словно придя в себя, легонько оттолкнула сына.
   Они отодвинулись друг от друга.
   Почти отшатнулись.
   Оба тяжело дышали.
   Он, уже знакомым жестом, обеими руками убрал со  лба  длинные  прекрасные
волосы. Отвернулся к окну. На палец опустил стекло, пустив  в  салон  свежий
ветер.
   Она отвернулась к Своему окну и рассеянно провожала  глазами  мелькнувший
мимо большой торговый центр.
   Машина мчалась дальше.
   Молчание.
   Рыжеватые холмы за окном.
   - Стэнли Шэнд погиб девятого ноября. Розмари вздрогнула и  повернулась  к
сыну.
   - Да, именно в тот день, когда ты вышла из комы, - сказал Энди.  -  Более
того, он умер в самом начале двенадцатого - то есть  чуть  ли  не  минута  в
минуту  с  твоим  чудесным  пробуждением.  Его  сбила  машина  на   Бродвее.
Мгновенная смерть.
   Розмари молча испуганно моргала.
   - Я все собирался тебе сообщить, выжидал подходящий  момент.  И  в  конце
концов забыл про это. Вспомнил только пять минут назад, когда мы  заговорили
о моем истинном отце... Так вот, смерть Стэнли Шэнда в тот же  день  и  час,
когда ты проснулась, не может быть простым совпадением.  Он  был  последним,
тринадцатым членом брэдфордского ковена, который еще  не  ушел  к  праотцам.
Роман Кастивет не  раз  повторял,  что  заклятия  делятся  на  вечные  и  на
временные, которые рассеиваются со смертью  последнего  из  заклинавших.  Я,
вероятно, так бы ничего и не узнал об участи Стэнли Шэнда, но он завешал мне
одну из своих драгоценных старинных гравюр. Его адвокат связался со  мной  -
так мне стало известно, что Стэнли Шэнда больше нет на этом свете. Жалеть  о
нем особенно не приходится.., и тем не менее именно он научил меня  рисовать
и понимать музыку.., и регулярно пользоваться зубной нитью. Насколько первое
и второе мне пригодилось в жизни, можно только гадать. Зато зубы - вот  они.
Загляденье!
   Энди оскалился.
   Розмари рассмеялась. Затем вдруг печально вздохнула.
   - Эх, отчего Стэнли Шэнд так  зажился!  -  сказала  она.  -  Нет  бы  ему
отбросить коньки хотя бы лет несколько назад!
   - Ты бы от этого не слишком выиграла. Старушка  Леа  Фаунтин  проскрипела
больше ста лет. И дала дуба только пару месяцев назад.
   Они помолчали. Машина плавно свернула с главного шоссе.
   - Ах да, Энди! - спохватилась Розмари. - С этими процедурами, осмотрами и
прочим я так уставала в лечебнице, что вечером уже не могла читать  -  сразу
засыпала. А уж последние два дня и вовсе были.., просто дурдом!  Впрочем,  я
даже вчера пыталась на ночь листать журналы, но пока так и не  догнала  вашу
жизнь... Словом, я уже позабыла, кто такой Майк ван  Бурен,  к  которому  мы
едем.  Тот  евангелический  телепроповедник,  что  возглавляет  Христианский
консорциум?
   - Нет, нет! - рассмеялся Энди. - Телепроповедник - это Роб  Паттерсон.  А
Майк ван Бурен - бывший  телекомментатор,  который  со  скандалом  вышел  из
республиканской партии  и  теперь  баллотируется  в  президенты  в  качестве
третьего, независимого кандидата.
   - О Боже! Как мне все это  упомнить!  -  с  деланным  ужасом  воскликнула
Розмари. - Только бы не перепутать во время разговора с ними!
 
Глава 6 
 
   Майк ван Бурен смотрелся отлично во главе стола - белая сорочка,  красный
галстук, синий костюм и золотой значок со словами "Я люблю Энди".
   Нетерпеливо поигрывая ножом в одной руке  и  большой  двузубой  вилкой  в
другой, он вскочил и отошел в сторону, дабы Брук, его сестра и  руководитель
избирательной кампании,  могла  водрузить  на  стол  фарфоровый  поднос,  на
котором высилась посыпанная петрушкой огромная индейка.
   На Брук было синее  платье,  под  стать  костюму  брата,  и  снежно-белый
передник.
   Гости встретили появление индейки дружными аплодисментами.
   Все лица были чудесным образом  облагорожены  дивными  отблесками  богато
накрытого стола: казалось, свет упруго отскакивает  от  белой  скатерти,  от
белого фарфора, от серебра и прозрачных бокалов - чтобы лечь восхитительными
бликами на физиономии  присутствующих,  превращая  их  из  просто  гостей  в
Сотрапезников.
   Брук, словно выполнив некое священнодействие, медленно отошла от стола.
   Майк возбужденно потряс ножом и двурогой вилкой и громыхнул:
   - Ура бесценной Брук! Ты бесподобна! И да здравствует наша повариха Дина!
Виват!
   Розмари сидела по левую руку от Ван Бурена. Аплодируя Брук и Дине, она  с
интересом разглядывала гостей.
   Их было по двенадцать с каждой стороны длиннейшего стола. Все  мужчины  -
все! - были одеты одинаково: белая сорочка, красный галстук,  синий  костюм.
Цвета  республиканцев,  хотя  здесь  собрались  "отщепенцы",   представители
отколовшегося крыла республиканской партии.
   Значок "Я люблю Энди", разного размера и формы, имелся на груди у каждого
- за вычетом, конечно, самого "Великого Психоманипулятора".
   Энди, в синем костюме, белой сорочке  и  с  красным  галстуком,  был  так
красив, что Розмари надолго задержала на нем глаза - не могла  налюбоваться.
Наконец-то, в кои-то веки, он одет более или менее благопристойно. А то  все
джинсы да курточки!
   - Друзья мои! - провозгласил ван Бурен, отложив нож и двурогую вилку и  с
торжественным видом дождавшись полной тишины. - Прежде чем мы продолжим... -
Он с улыбкой обвел глазами всех гостей и остановил взгляд на самом  почетном
из них. - Энди, не окажешь ли ты нам честь, прочитав молитву?
   - Нет, сэр, - улыбнулся в ответ Энди. - Разве я посмею, когда  за  столом
присутствует сам Роб Паттерсон!
   Раздался гул одобрительных голосов.  Марк  Мид,  исполнительный  директор
возглавляемого Паттерсоном Христианского  консорциума,  отрываясь  от  своей
хорошенькой соседки слева, которой он что-то нашептывал, крикнул через стол:
   - В самую точку, старина! Молодец, Энди! Паттерсон,  сидевший  справа  от
Розмари, встал и чинно изрек:
   - Спасибо, Энди. Никогда в своей жизни не  был  польщен  так,  как  этими
твоими словами. А теперь прошу всех взяться за руки...
   Розмари встретилась взглядом с сыном. Энди быстро подмигнул ей  и,  чтобы
законспирировать свою проказу, сразу же потер глаз,  словно  в  него  что-то
попало.
   После  относительно  короткой  общей  молитвы  ван  Бурен   приступил   к
священнодействию: начал разрезать индейку на части. Поговаривали, что в этом
искусстве ему нет равных.
   И действительно, Майкл ван Бурен умел так проворно, так точно и  с  таким
неописуемым шармом управиться с индейкой, что за этот спектакль  можно  было
деньги брать со зрителей - как за представление фокусника.
   Какой-то остряк назвал этот мини-спектакль па-де-де "День Благодарения" в
исполнении жареной индейки  и  Майка  ван  Бурена.  Особую  прелесть  номера
составляло то, что "танцор", артистически и в лихом  темпе  орудуя  ножом  и
вилкой, не прекращал болтать и балагурить.
   Сейчас он обращался к матери Энди:
   - Поскольку я сам в прошлом работал на телевидении, то могу,  как  бывший
профессионал, в полной мере оценить, до какой степени вы блестяще  держались
во время съемок. От вас  исходил  такой  покой,  такая  царственная  сила  и
уверенность в себе - прямо ух!!!
   - Спасибо, - сказала Розмари.
   - Вы искренняя и чистосердечная, и это бросается в глаза.  Искренность  и
чистосердечие - что может быть прекрасней в женщине?
   - А в мужчине это недостатки? - лукаво спросила Розмари.
   - Ну вот! Вы вдобавок еще и остроумны! -  хохотнул  ван  Бурен,  проворно
работая ножом и большой вилкой. - Остроумие - еще одна черта, которую я ценю
весьма и весьма высоко!
   - Розмари, дорогая, - обратился к ней Роб Паттерсон.
   Она повернулась к проповеднику, который вполголоса продолжил:
   - Энди проявил такую  трогательную  деликатность  по  отношению  ко  мне.
Типичный пример его безмерного великодушия и доброты. Этот  эпизод  навсегда
останется в сокровенном уголке моей памяти,  предназначенном  для  наилучших
воспоминаний!
   Она ответила дружеской улыбкой и  поблагодарила  проповедника  за  добрые
слова о сыне.
   - Иногда, Розмари, - струилась дальше вкрадчивая речь Паттерсона, который
как бы от избытка чувств возложил свои длинные пальцы  на  кисть  ее  правой
руки, - иногда мне кажется,  что  Энди  даже  слишком  великодушен  и  добр.
Многие, увы, пользуются мягкостью его сердца. Взять хотя бы ярых атеистов  -
их отношение  к  зажжению  свечей.  Надеюсь,  вы  не  разделяете  непомерной
терпимости вашего сына. По-моему, ни в коем случае нельзя потакать им  -  их
позиция возмутительна! Я полагаю, что в этом вопросе прав Майк ван  Бурен  -
ярых атеистов надо попросту принудить, дабы они не испортили праздник  всему
человечеству!
   Розмари уже слышала толки о  ярых  атеистах  по  телевидению,  да  и  сын
говорил что-то ироническое об атеистах-параноиках. О свечах было упомянуто в
одном из рекламных роликов "БД", однако она тогда не  вслушивалась.  Словом,
она понятия не имела, на что намекает Роб  Паттерсон.  А  надо  было  как-то
отвечать...
   Розмари украдкой стрельнула глазами направо-налево -  в  поисках  помощи.
Однако   Великий   Психоманипулятор   был   занят   разговором   с   Великим
Индейхоразрезателем.
   Ее выручила соседка Паттерсона. Женщина кокетливо хлопнула его по руке  и
капризно сказала:
   - Полноте вам. Роб! Опять вы взялись громить ярых атеистов. Вы забываете,
что нынче День Благодарения, а не  проклятий  и  сарказмов.  Ведь  я  права,
Розмари? По словам Энди, несколько тысяч свечей не сделают  погоды  и  самые
тупоголовые атеисты  вольны  вытворять,  что  им  угодно.  Они  не  испортят
всеобщее торжество. Раз  сам  Энди  так  говорит  -  для  меня  этот  вопрос
закрыт... Ах, Розмари, душечка, я полагаю, вас так и распирает  от  гордости
за сына!
   Тут соседка Паттерсона сделала короткую паузу,  вздохнула  и  простодушно
прибавила:
   - А у нас с Мерлем растут  оболтусы  -  благословляем  небеса,  если  они
продержатся в одной школе два года подряд!
   - Энди, тебе не трудно передать  мне  сельдерей,  -  попросил  Марк  Мид,
отлипая от своей хорошенькой соседки слева, к которой его  влекла  неведомая
сила.
   Во время возникшей паузы Розмари встретилась глазами с  Джо,  с