ре представление иметь...
   - Джо, правда, я бы и сама тебе предложила ехать. Честное слово. Я  давно
не была в церкви - только перед комой, - и, пожалуй, даже  лучше,  если  это
будет.., более личным. Езжай и не волнуйся. Я все  понимаю  и  целиком  тебя
поддерживаю.
   - Спасибо, Рози. Входи через парадную дверь на  Пятьдесят  первой,  около
Мэдисон. Там будет кто-нибудь со  списком,  достаточно  назвать  фамилию.  А
завтра когда встречаемся?
   - К одиннадцати.
   - Ну, пока. Еще раз спасибо.
   Она осталась довольной вдвойне - потому что Джо  повидается  с  семьей  и
потому что ей действительно  хотелось  пойти  в  одиночку.  Разумеется,  под
личиной Гарбо.
   До вторника она и не собиралась в церковь,  а  потом  вдруг  решила,  где
проведет канун Рождества.  В  соборе  яблоку  будет  негде  упасть,  хотя  в
Рождество предусмотрены дополнительные службы, и ей  не  хотелось  носить  в
церкви солнцезащитные очки, поэтому Розмари спросила Джо,  не  может  ли  он
обеспечить сидячие места. Его она пригласила для приличия - чувствовала, что
откажется. Набожности я нем не больше, чем в ней. Ведь оба развелись.
   И потом, она все равно решила его бросить.
   Бедный Джо. Оба они бедные, несчастные. Он прекрасно все  понял  и  нашел
еще меньше причин откладывать  неизбежное  -  ведь  каждый  раз,  когда  они
собирались  провести  ночь  или  уик-энд  вместе,   обязательно   что-нибудь
случалось и рушился план. Сначала вырубился свет в Дублине, затем загорелась
гостиница в пригороде Белфаста, потом у  Джо  было  защемление  позвоночного
нерва, и наконец, этот снегопад.
   Казалось,  где-то  во  вселенной  некий   злобный   дух   поставил   себе
единственной целью не допустить, чтобы они вместе легли в  постель  накануне
Нового года.
   Розмари позвонила братьям и сестрам,  отослала  последние  рождественские
подарки. Ее подарки для основного состава "БД" (вероятно, это Ковен Энди, но
не пойман - не вор) подождут до завтра. А может, никогда  не  отправятся  по
назначению. Будущее покажет.
   Шарф для Джуди так и лежал в фирменной упаковке "Гермеса"  -  Розмари  не
знала, что с ним делать. Может, взять себе? Шарф с индийским узором? Ха!
   Она съела вторую половину сандвича с пастрами, сидя у окна,  размышляя  о
том, как бы ей во всем разобраться, выстраивая мысли так, чтобы  не  тратить
Его время попусту, допуская, что... Похоже, Ему предстоит сегодня  хлопотная
ночь.
   Наверное, скелет Хатча переворачивается  в  "кафе  для  червей",  как  он
выражался. Джуди-Элис тоже наверняка недовольна, хотя ей придется  признать,
что это своего рода "смещение к центру".
   Когда у тебя на руках несомненное доказательство, добытое нелегким путем,
-  доказательство  того,  что  Сатана  существует,  -  твоя  вера   в   Бога
волей-неволей крепнет. Возможно, Он больше в тебя не верит,  возможно,  даже
нервничает,  если  ты  ступаешь  на  Его  порог  или  смеешь   просить   Его
божественного  внимания,  так  что   лучше   тебе   соблюдать   почтительную
дистанцию...
   Но бывают обстоятельства, когда необходимо любой ценой расставить все  по
местам.
   В семь, ну вылитая Гарбо, она вышла из башни. Швейцар сказал, что  кругом
полно такси, но Розмари  родилась  в  Небраске,  ночь  выдалась  погожая,  и
времени было достаточно. Поэтому она решила идти пешком.
   Тем же маршрутом она шла с Энди днем - только теперь тротуары были чисты,
там и сям высились снежные горы с отдельными проблесками погребенного хрома.
   Санта-Клаусы с фальшивыми бородами  звонили  колокольчиками  и  вместе  с
"Шанелью ј5" и сандвичами из "Стэйдж-дели" шли прямиком  в  список  "доброго
старого" - для "Свежего взгляда", выпуск четвертый или пятый, а может, и для
еженедельной программы.
   Розмари миновала проход на Рокфеллер-плаза, лишь покосившись на  конус  с
яркими ночными огнями (не так уж плохо), - и пошла дальше, на  Пятую  авеню,
где снежные горы были объявлены  вне  закона  и  поток  транспорта,  хоть  и
негустой, направлен в другое русло.  По  ту  сторону  авеню  во  всем  своем
готическом великолепии возвышался собор святого Патрика, каждая  деталь  его
трех фронтонных арок и двух шпилей-близнецов  была  усыпана  белым  инеем  и
залита ярким светом прожекторов - ничего красивее представить невозможно.
   Еще  один  большой  плюс  Нью-Йорка  1999   года   -   ночная   подсветка
архитектурных памятников.
   Розмари пришла к собору за час с лишним  до  начала  службы.  Очередь  за
синими полицейскими барьерами змеилась до Пятнадцатой улицы, но все же  была
недостаточно длинна,  чтобы  заполнить  все  церковные  скамейки.  Очевидно,
снежные заносы удержали дома многих жителей Лонг-Айленда, Уэстчестера и всех
пригородов.
   Розмари  с  самого  начала  смущало  то,  что  для  нее   закажут   место
какого-нибудь истинного верующего, поэтому она, перейдя  улицу  и  разглядев
кое-кого в очереди - мотоциклистов в коже со стальными фестонами, девушку  с
фиолетовыми волосами (прости Господи), -  решила  войти  вместе  с  обычными
посетителями. Наряд Гарбо не бросится в глаза, особенно в Его глаза.
   Пока Розмари медленно продвигалась через портал и фойе, снег  не  повалил
снова и молния не поразила ее в тот момент,  когда  она,  преклонив  колени,
перекрестилась.  На  самой   последней   скамье   места   было   достаточно;
проскользнув туда, Розмари села, глубоко вздохнула, развязала поясок  пальто
и расстегнула пуговицы. Откинулась на скрипучую деревянную спинку, вбирая  в
себя каскады органных  звуков,  поддаваясь  чарам  красоты  и  простора  под
расписными сводами, любуясь рядами устремленных ввысь каменных колонн и арок
(каждая колонна увешана венками из  алых  лент,  в  каждой  внешней  арке  -
стеклянные  витражи,  мерцающие  отсветами  городских  огней).   В   боковых
альковах, где  укрыты  алтари,  светились  ряды  зажженных  свечей;  главный
престол и бело-золотой алтарь далеко  впереди  застыли,  безлюдные,  залитые
светом прожекторов.
   Слышен кашель - кто-то  прочищает  горло.  Возле  церковной  скамьи  ждет
женщина - полная блондинка в розовой шляпке и костюме, со значками "Я  люблю
Энди" и "Я люблю Розмари" бок о  бок  на  плече.  Розмари  улыбнулась  ей  и
подвинулась на скамье вправо, к мужчине. Блондинка поколебалась, улыбнулась,
втиснулась на заскрипевшую скамью.
   - Они тут все скрипят, - прошептала она.
   - Я знаю, - прошептала Розмари.
   - Счастливого Рождества, - прошептала женщина.
   - Счастливого Рождества, - прошептала Розмари.
   Они устремили взоры на алтарь.
   Женщина поерзала. Сложила пальто на коленях, снова поерзала.  Порылась  в
сумочке. Поерзала. Бедняжка пришла на молитву и оказалась рядом с чучелом  в
лыжных очках. Она слишком стеснительна или вежлива, чтобы встать и  поискать
другое свободное сиденье, тем более что неизвестно, есть ли оно.
   Розмари наклонилась к ней, постучала по дужке очков.
   - Глазная хирургия, - прошептала она.
   - А! - шепнула ей женщина и закивала:
   - Понимаю, понимаю, а то я удивилась. А что у вас было, милочка?  Я  ведь
медсестра, в Святой Кларе работаю.
   - Сетчатка отошла, - прошептала Розмари.
   - А! - кивая, шепнула медсестра. И похлопала Розмари по руке.
   Они обменялись улыбками и обратились лицами к алтарю.
   Лгать в церкви! Медсестре-ирландке! Неплохое начало.
   Розмари выпрямила спину.
   Орган пел, низвергал на прихожан потоки звуков. Молились уже почти все  -
и старик справа от Розмари, и медсестра слева, - она согнула широкую спину и
шевелила губами. Сколько голосов возносится ввысь!
   Розмари тоже преклонила колени - опустилась на подушечку из красной кожи,
положила ладони на край стоящей впереди дубовой скамьи, опустила голову.
   Тайком сунула очки в карман, снова  взялась  за  скамью,  закрыла  глаза,
расслабленно выдохнула. Она  и  забыла,  до  чего  удобна  эта  поза.  Снова
вздохнула...
   - Отче небесный, прости меня, ибо я согрешила. Да  ты  и  сам  знаешь.  Я
пришла сюда ради Энди и из-за того,  что  сейчас  происходит.  Спасибо,  что
пустил меня сюда. Понимаю, я слишком много  возомнила  о  себе  -  наверное,
потому,  что  кругом  так  много  говорят  о  моем  чудесном  пробуждении  и
стремительном выздоровлении, - но в последние дни мне начинает казаться, что
это ты приложил руку к гибели  Стэна  Шэнда,  чтобы  я  могла  проснуться  и
сделать то, чего ты от меня ждешь. Беда в том, что я не совсем понимаю, чего
ты от меня хочешь, и боюсь, это связано с неприятностями для Энди, возможно,
серьезными.
   Скамья, на которую опиралась Розмари, задрожала и заскрипела. Не поднимая
головы, она дождалась, пока сидящие впереди люди успокоятся.
   - Правда, я стараюсь разобраться. Если сегодня ночью я обнаружу то,  чего
боюсь, - если Энди устроит Черную Мессу, - пожалуйста,  помоги  мне  сделать
следующий шаг. Мне было бы достаточно какого-нибудь знамения. Если уж на  то
пошло, оно мне просто необходимо. Взамен я  осмеливаюсь  просить  только  об
одном - не забывай, что Энди наполовину человек, надеюсь,  даже  больше  чем
наполовину, - и если дело примет для него дурной оборот, молю, прояви к нему
хотя бы половину твоего обычного милосердия. Пусть...
   И тут, точно стальной диск, брошенный под  своды  собора,  взлетел  крик,
эхом отскочил от трансептов, удвоенный, промчался в неф. И  сразу  вслед  за
ним  второй  крик  -  гремя,  звеня,  дробясь  на  эхо.  На   всех   скамьях
крестообразной церкви (неф, апсида, трансепты)  -  запрокинуты  головы,  очи
горе, закушены губы, четки прижаты к губам, руки второпях творят  в  воздухе
крестные знамения.
   Медичка бросила между собою и Розмари пальто  и  сумочку,  схватилась  за
стоящую впереди скамью, поднялась, выбралась  в  проход  и  побежала.  Через
несколько скамеек впереди бочком пробирался мужчина.
   - Пропустите, я врач...
   Вдали замерло последнее эхо. Расстилалась тишина,  заполняла  церковь  от
стен до витражей.
   Впереди, там, куда умчалась медсестра и еще несколько  человек,  раздался
плач.  Из-за  алтаря  выбежал  встревоженный  священник.  Полилась  органная
музыка, все перевели дух. Склонились в молитвах, зашептали.
   Розмари сидела неподвижно, с прямой спиной, прижимая кулак  к  груди  под
самым крестиком.
   Знамение - яснее некуда, верно, "Свежий взгляд"?
   Она судорожно сглотнула,  перевела  дыхание.  Накинув  пальто  на  плечи,
отодвинула вещи медсестры на угол скамьи, встала и пошла к выходу.  По  пути
завязала пояс пальто, надела очки, нахлобучила шляпку.
   - Это Розмари! Клянусь, это она!
   - Да брось, в таком прикиде? И чтобы ушла в начале службы? Одна? Розмари,
как же!..
 
Глава 15 
 
   - Чистой воды совпадение, - говорила она себе, когда шла, опустив  голову
и пряча руки в карманы, по только что очищенному тротуару Сентрал-парк-саут.
- А совпадения возможны даже в соборе святого  Патрика  в  канун  Рождества.
Глупо считать припадок какой-то  несчастной  женщины  знамением  Божьим  для
Розмари.
   И не только глупо, но и дерзко - мнить себя орудием Господа на  Земле.  И
хотя бы на миг допускать, будто из сотен  миллионов  прихожан,  взывающих  к
Нему в эту ночь. Он предпочел выбрать ее, и не только  выбрать,  но  и  дать
немедленный, эффектный ответ.
   Она шла мимо гостиниц и многоквартирных домов, мимо входящих и  выходящих
людей с рождественскими подарками  и  рождественскими  улыбками.  Из  потока
нагретого воздуха от широкого  парадного  она  попала  в  холодный  сквозняк
Шестой авеню.
   Приближающаяся башня сияла, точно под солнцем, в городских огнях - снег в
парках и на улицах добавлял им яркости. Розмари надеялась увидеть  огонек  в
определенном окне здания "БД"; как раз под ним в своей спальне она  оставила
ориентир - приколола к оконным шторам натянутый синий шарф, а за ним  зажгла
лампу без абажура. Но даже  синее  окно  на  сверкающем  золотом  зеркальном
фасаде ей обнаружить не удалось.
   Розмари сошла с протоптанной в снегу тропинки  и,  подняв  очки,  окинула
здание взглядом снизу доверху.  Но  возвышавшийся  небоскреб  не  снял  Свои
лыжные очки; поди различи на его блестящем лице, отражающем  огнистую  ночь,
где освещенное окно, а где темное, где синее, а где фиолетовое.
   Она обогнула площадь и перебралась  через  снежный  вал  перед  входом  в
башню.
 
*** 
 
   Розмари переоделась: зеленая блузка, черный свитер, слаксы  и  туфли  без
каблуков. Вытащила тонкий черный фонарик из пластиковой  упаковки,  вставила
батарейки, надела колпачок, проверила выключатель. Тонкий луч,  яркий  свет.
Хорошее новшество.
   Розмари сунула фонарик в  левый  карман,  карточку-пропуск  -  в  правый.
Больше ей ничего не понадобится.  Там,  куда  она  собралась,  она  пробудет
минуту или две. Те, кто ее  интересует,  либо  окажутся  на  месте,  готовые
заняться черт знает чем, либо на всем этаже не будет света.
   Она попросила у Эла таблетку; он дал две, но и одна была  нужна  лишь  на
тот случай, если Розмари устанет от ходьбы. Этого не произошло.  Она  вполне
бодра, голова совершенно ясная - наверное, по жилам качается адреналин.
   А может, дело  в  том,  что  сейчас  только  пятнадцать  минут  десятого.
Вероятно, еще слишком рано, и наверху всего два-три  человека,  и  находятся
они там по какой-нибудь вполне невинной причине.
   Розмари приготовила чашку растворимого кофе и включила  телевизор  -  шли
новости.
   -  Мы  получили  сведения,  -  сообщил  диктор,  -   что   погибших   уже
насчитывается пятьдесят семь. - Он глубоко  вздохнул  и  сокрушенно  покачал
головой. - Подводя итоги...
   Еще один Гамбург. Но поменьше. На этот раз - Квебек.
   Канун Рождества...
   Розмари сидела в печали, покачивая головой.
   Страшное известие передавали по половине каналов.
   - Никто не взял на себя ответственность... - продолжал диктор.
   Розмари ни секунды не задержалась на танце Джимми Стюарта и Донны Рид  на
террасе у бассейна - миленький фильм, но двух раз  вполне  достаточно,  -  и
посмотрела отрывок из  "Специальной  новогодней  программы  "Божьих  Детей".
Когда заговорил Энди, она переключила канал  -  что-то  не  хочется  сегодня
видеть его "в образе".
   Опять новости. Число человеческих жертв достигло шестидесяти двух.
   Розмари выключила телевизор, постояла, глядя в  окно  на  снежный  покров
парка - плавные очертания сияющих отраженным светом бугров, каемки тропинок.
Интересно, как там у Джо дела в Литл-Неке, за столом с Ронни,  Мэри-Элизабет
и ее любовницей?  Вдруг  он  задержится,  ведь  поезда  сейчас  выбились  из
графика. Он не изъявлял  желания  подробно  рассказывать  о  своем  браке  и
разводе, но все же Розмари пришла к выводу, что проблема  заключалась  вовсе
не в физическом аспекте. Возможно, он проведет ночь  с  бывшей  манекенщицей
Ронни? От этой мысли Розмари бросило в жар - с чего бы вдруг?
   Внизу завизжали тормоза,  ей  почудились  крики,  разбивающиеся  о  своды
собора святого Патрика.  Она  задрожала,  сложила  руки  на  груди,  сдавила
ладонями плечи.
 
*** 
 
   В четверть одиннадцатого Розмари освежила макияж и поправила  прическу  -
Энди прав, на Эрни снизошло вдохновение. Проглотила полтаблетки - на  всякий
пожарный.
   Потом приотворила дверь в коридор и глянула на стол дежурных по этажу. За
столом сидела женщина - с такого расстояния трудно определить, кто именно  -
и разговаривала с семейной парой в верхней одежде. Розмари затворила дверь и
подождала, глядя на заключенный в раму план этажа с  красными  обозначениями
аварийных выходов. Она снова приотворила дверь... Тут в  коридор  из  номера
напротив вышло несколько человек, и Розмари отступила в комнату. Но оставила
щель, дождалась, пока двое мужчин и женщина встанут перед столом дежурной по
этажу, заслонив ее, вышла,  повесила  табличку  "Не  беспокоить",  пересекла
коридор, толкнула стеклянную створку с надписью "аварийный выход", прошла на
лестничную площадку.
   Освещенные лампами дневного света, ступени уходили  вниз  между  белеными
стенами из шлакобетонных блоков. Розмари, держась  за  черные  металлические
перила,  поднялась  на  площадку  восьмого  этажа.  Прислонилась   щекой   к
стеклянной двери.  Отворила  ее  и  глянула  в  тускло  освещенный  коридор,
зеленый, как тропический лес, - винил  и  небесно-голубые  стены.  Такой  же
коридор, только вдвое шире и с окнами, располагался на десятом  этаже,  а  в
этом были всего лишь две большие двери напротив - к лифтам и туалетам.
   Туда-то  Розмари  и  направилась  -  к  двустворчатой  ореховой  двери  с
гигантской медной эмблемой "БД". И на полированной поверхности увидела  себя
- всю в черном, с искаженными пропорциями.
   Она опустилась на корточки, уперлась ладонями в пол, приросла взглядом  к
щели под медной табличкой.
   Потом встала, перевела дыхание, вынула из  кармана  фонарик  и  карточку.
Вставила карточку в щель электронного замка на косяке и  провела.  Если  эта
карточка позволяет Розмари войти в личный лифт Энди, она должна  отпереть  и
входную дверь его офиса.
   Протянула руку к медной эмблеме, но  дотронуться  не  успела  -  табличка
раскололась надвое, створки двери отворились во тьму.
   Луч фонарика и свет из коридора показали большую  приемную  -  престижная
мебель, дорогие журналы, кругом - двери.
   Розмари вошла в комнату и повернулась к лифтам. Постояла, прижимая ко лбу
ладонь, пытаясь вспомнить планировку девятого этажа, где она побывала больше
двух недель назад, в день съемки, и еще дня через два - на собрании в  одном
из конференц-залов.
   Окна конференц-залов смотрят на парк,  значит,  амфитеатр  расположен  за
лифтами. Да, возвращаться приходилось вдоль круговой стены, огибающей  сцену
сзади и  идущей  параллельно  наружной,  бродвейской  стене  здания.  Отсюда
следует: винтовая лестница между артистическими уборными и туалетами  должна
быть там, где-то за северо-западным углом  приемной,  почти  в  самом  конце
обратного пути.
   Розмари двинулась вслед за непоседливым диском света направо, за дверь, и
по  лесному  винилу  -  между  шеренгами  кабинетных  дверей   с   номерами,
начинавшимися с цифры 8. На развилке она повернула влево,  опять  по  винилу
цвета джунглей, мимо оцифрованных дверей. Числа росли. Как раз  там,  где  и
рассчитывала, Розмари обнаружила справа альков, а в нем  -  черную  чугунную
винтовую лестницу, ведущую на этаж выше.
   Она медленно пошла по клинообразным ступенькам, держась за перила,  то  и
дело останавливаясь, чтобы прислушаться. Тишина. Светя фонариком  под  ноги,
она вышла в зеленый коридор, где паласы закрывали пол и стены. Справа -  две
двери в нескольких ярдах друг от друга, между  ними  на  изогнутой  стене  -
таксофон, слева - две двери бок о бок, обе, судя по  табличкам,  в  туалеты.
Под обеими темно. Зато двери в  артистические  уборные  подчеркнуты  светом;
ближайшая,  в  дамскую  гардеробную,  чуть  приотворена,  в   щели   эмалево
поблескивает лесная зелень.
   Розмари сошла с винтовой лестницы и остановилась на паласе. Принюхалась.
   Таннис?
   Есть тут кто-нибудь?
 
*** 
 
   Она смотрела через щель в уборную.
   Ни движения, ни звука.
   Розмари отворила дверь шире. Шесть кабинок - по три в  ряд,  друг  против
друга, шторы собраны в гармошки. В кабинке справа  на  стенном  крюке  висят
Дианины пятьсот убитых норок, рядом -  одна  из  ее  бархатных  палаток.  На
полочке лежат часики с алмазами и кольца, черная кожаная сумочка со  шнурком
на горловине - на скамье, под нею  стоят  черные  сапоги.  На  другом  конце
скамьи спутанным клубком лежат черные гольфы.
   Из артистической студии доносился звучный голос Крейга - дверь за пустыми
стульями и туалетными столиками была приотворена. Судя по интонациям,  Крейг
задавал вопросы.
   Держась одной  рукой  за  косяк,  а  другой  за  дверную  ручку,  Розмари
заглянула в уборную, напрягла слух. Не разобрала ни вопросов, ни ответов, но
уловила щелчок в коридоре. Она вошла в уборную и затворила за собой дверь  -
как раз в тот