зади нашего пикапа. Кроме того, я был уверен,
что видел кого-то, кто сидел за ее рулем.
      Я  решил, что не скажу об этом ни слова, буду  держать
рот  на  замке, и все тут. У меня в тот день и  так  хватало
неприятностей.
      Немного  притормозив, отец свернул с Шестого шоссе  на
грязный  проселок, уходящий в глубь леса. Довольно скоро  мы
добрались  до странного места, где вдоль дороги  к  деревьям
были  прибиты  гвоздями  старые  проржавевшие  металлические
знаки и таблички всевозможных мастей, размеров и содержания;
по-моему,  знаков  и табличек тут было не меньше  сотни,  от
рекламы  апельсиновой  содовой  "Грин  Спот"  и  пилюль   от
головной  боли  "Би-Си"  до "Бабушки  Опри".  За  опушкой  с
табличками  дорога свернула к охотничьему домику  из  старых
серых  бревен, с осевшим и покосившимся крыльцом, выходившим
на  дворик  - то есть море бурьяна, - где можно  было  найти
какую  угодно  рухлядь:  ржавые вешалки  и  кухонные  плиты,
b.`h%`k  и  настольные лампы, рамы от кроватей, вентиляторы,
холодильники и другую бытовую утварь, наваленную неряшливыми
кучами.  Там  были и громадные мотки проволоки  ростом  выше
моего  отца,  и здоровые корзины, полные пустых  бутылок,  а
посреди  всего  этого  барахла высился большой  знак,  самый
красочный  -  жестяной  улыбающийся полицейский  с  красными
буквами  поперек  груди: "Стой. Не  воруй".  В  голове  копа
красовались три аккуратные дырочки от пуль.
     Как я понял, с воровством у мистера Скалли велась самая
жестокая  борьба, потому что не успел отец  заглушить  мотор
пикапа,  как  дверь  охотничьего домика открылась,  во  двор
выскочили  две  злющие  поджарые  овчарки  и  принялись  нас
облаивать.   Секундой  позже  ту  же  дверь  кто-то   пинком
распахнул  изнутри,  и  на  крыльцо  выскочила  невысокая  и
хрупкая  на  вид женщина с тугой светлой косой  и  ружьем  в
руках.
      -  Кто  вы такие? - заорала она в нашу сторону голосом
благозвучным,  как визжащая пила. - Что вам  тут  надо?  Мой
отец открыл дверцу кабины и помахал рукой:
      -  Я  Том  Мэкинсон,  мэм. Я приехал  из  Зефира.  Том
Мэкинсон, миссис Скалли, вы должны меня знать.
     - Какой такой Том?
     - Мэкинсон, мэм!
     Чтобы перекрыть лай овчарок, отцу приходилось кричать:
     - Я приехал из Зефира!
      -  А  ну тиха! - прикрикнула на овчарок миссис Скалли.
Этого ей показалось мало: она схватила висящую на колышке на
крыльце плетку-многохвостку, несколько раз вытянула ею  псин
вдоль спин, что существенно охладило их пыл.
      Вслед  за  отцом я выбрался из кабины пикапа  и  встал
рядом.  Наши  ботинки  почти утонули  в  грязи,  которую  не
держали даже сорняки.
      - Я приехал повидаться с вашим мужем, миссис Скалли, -
объяснил отец хозяйке домика. - Дело в том, что он по ошибке
забрал и увез велосипед моего сына.
     - Вот как? - проговорила миссис Скалли и причмокнула. -
Обычно Эммет не ошибается.
     - Так ваш муж дома, мэм? - снова спросил отец. - Я могу
поговорить с ним?
      -  Он  там,  на  заднем дворе, в одном  из  сараев,  -
ответила жена старьевщика и указала нам нужную сторону своим
ружьем.  - Ваш велосипед, наверное, тоже там - их тут  тьма-
тьмущая.
     - Благодарю вас, мэм.
      Отец зашагал в указанном направлении, я двинулся вслед
за  ним. Не успели мы сделать и десяти шагов, как за  нашими
спинами снова раздался голос миссис Скалли:
      -  Эй,  вы! Внимательней смотрите себе под ноги!  Если
споткнетесь  и  свернете себе шею, мы не собираемся  за  вас
отвечать, понятно?
      Если  перед домом четы Скалли творился, мягко  говоря,
беспорядок,  то  задний двор нельзя  было  представить  и  в
кошмарном сне. Сараи оказались огромными ангарами из ржавого
железа  вроде  тех,  в которых хранится  табак-сырец.  Чтобы
$.!`  blao  до  сараев,  пришлось идти  по  узкой  тропинке,
петлявшей  между горами разнообразной рухляди:  тут  были  и
разбитые проигрыватели, и какие-то странные статуи,  садовые
насосы,   продавленные  шезлонги,  половинки  газонокосилок,
двери, ржавые жаровни, горшки и кастрюли, кровельное железо,
утюги и батареи и бельевые корзины различных форм.
     - Господи помилуй, - оглянувшись по сторонам, прошептал
отец,  больше  обращаясь к самому себе, когда мы  пробрались
извилистой   тропинкой  между  высившимися   горами   хлама.
Хозяйство  Скалли  щедро поливал дождь, с  вершин  некоторых
металлических эверестов шумными потоками стекала  вода.  Это
место  и вправду было удивительным, но когда через несколько
шагов перед нами появилась огромнейшая куча перекрученного и
спутанного друг с другом металлического нечто, я понял,  что
назвать  эту свалку удивительной - значит не сказать ничего.
Она  была  просто  волшебной. Я застыл как вкопанный,  не  в
силах отвести взгляд от того, что увидел перед собой.
      Впереди  высилась  гора  из  сотен  велосипедных  рам,
сросшихся  между  собой  прядями жуткой  ржавчины,  все  без
исключения  -  без единой шины и в большинстве  своем  -  со
сломанными поперечинами.
     Говорят, где-то в Африке есть тайное место, куда уходят
умирать  слоны.  Морщинистые серые великаны ложатся  там  на
землю,  освобождаются от бренной ноши тяжких тел, и  эфирные
субстанции их душ наконец могут воспарить к небесам.  В  тот
момент  я  искренне  верил  в то,  что  мне  посчастливилось
наткнуться на секретное кладбище велосипедов. Мертвые остовы
год  за  годом наслаивались друг на друга; еще  долго  после
того, как непоседливые велосипедные души покинули свои рамы,
остовы  поливали дожди и сжигало солнце. В некоторых  местах
этой огромной кучи велосипеды так распались от времени,  что
приняли  вид палой красной и желтой листвы, которой  суждено
сгореть на костре в один из осенних полдней. Кое-где из кучи
торчали  разбитые фонари, незрячие и вызывающие, как  бывает
взгляд  у  мертвых. На гнутых рулях еще виднелись  резиновые
рукоятки, с которых кое-где свешивались пучки украшавшей  их
виниловой  бахромы, похожей на вылинявшее под дождем  пламя.
Стоило  только  напрячь воображение  -  все  эти  велосипеды
представали  новенькими, сверкающими от краски и нетерпеливо
трепещущими  от  желания  скорее  отправиться  в   путь,   с
новенькими шинами, педалями и цепями, несущими на себе капли
желтой  пахучей  смазки и крепко цепляющимися  за  шестерни.
Непонятно, почему это видение навевало грусть. Скорее  всего
я  увидел  наглядное подтверждение того, что всему  когда-то
приходит  конец,  как  бы сильно мы  ни  берегли  это  и  ни
хранили.
      -  Здорово! - пророкотал кто-то у нас над  ухом.  -  Я
слышал, какой вы там устроили переполох.
      Оглянувшись, мы с отцом увидели перед собой мужчину, с
трудом  толкавшего по грязи большую, тяжело груженную тачку.
Мужчина  был  облачен в комбинезон и пару заляпанных  грязью
ботинок,  его обширный живот вызывающе выпирал вперед,  лицо
было  покрыто  пятнами,  определенно свидетельствовавшими  о
неполадках  с  печенью, а голову украшал  единственный  клок
a%$ke  волос.  Лицо мистера Скалли было изрезано  морщинами,
нос,  с  сеточкой  красных  сосудов  на  кончике,  напоминал
картошку,  глаза  были прикрыты очками с круглыми  стеклами.
Глядя  на нас, он улыбался во весь рот, демонстрируя  редкие
прокуренные зубы. Подбородок мистера Скалли украшала большая
бородавка с тремя торчавшими седыми волосками.
     - Чем могу помочь вам, ребята?
      -  Я  Том Мэкинсон, - представился отец, протянув руку
для пожатия. - Сын Джея.
      - Вот черт! Прошу прощения, не признал сразу! То-то  я
гляжу, лицо знакомое.
      На  руках  у  мистера Скалли были грязные  парусиновые
рукавицы;  перед тем как встряхнуть руку отцу,  он  неспешно
стянул их.
     - А это, выходит, внук Джея?
     - Точно. Его зовут Кори.
      - Сдается мне, я вроде пару раз видел тебя в городе, -
сказал мне мистер Скалли. - Я помню, когда твоему отцу  было
столько же лет, сколько тебе сейчас. Мы с твоим дедом  тогда
были не разлей вода.
     - Мистер Скалли, мне сказали, что несколько часов назад
вы  забрали  с Дирман-стрит велосипед, - сказал  старьевщику
отец. - Он стоял там под дубом.
      -  Точно,  это  я  его прибрал. Да там  и  смотреть-то
особенно не на что было. Сплошная рухлядь.
     - Дело в том, что это был велосипед Кори. Мы собирались
отдать его в ремонт, а если вы сейчас вернете его нам...
     - Во дела, - протянул мистер Скалли. Его широкая улыбка
дрогнула. - Том, я даже не думал, что этот велосипед еще  на
что-то годный.
     - Ничего страшного. Значит, велосипед еще здесь у вас?
      -  Да,  ваш  велосипед здесь. Точнее сказать,  он  был
здесь.  -  Мистер Скалли мотнул головой в сторону одного  из
"сараев". - Я отвез его туда всего несколько минут назад.
      -  Но мы можем пойти и забрать его? Посмотрев на меня,
мистер Скалли закусил губу, потом перевел взгляд обратно  на
отца.
      -  В  том-то  и  дело, что ничего не выйдет.  Том.  Не
сможете вы его забрать.
      Отставив  тачку  в сторону, он прислонил  се  ручки  к
склону одной из мертвых велосипедных гор и сказал:
     - Пойдемте, я кое-что вам покажу.
      Вслед  за мистером Скалли мы зашагали к сараю.  Мистер
Скалли  сильно хромал, словно суставы у него в ноге были  не
как у всех людей, шаром, а вроде дверной петли.
      -  Тут такое дело, ребята, - снова заговорил он. - Уже
года  три я все подумываю избавиться от этих старых великов,
так   они  мне  надоели.  Нужно  же  здесь  когда-то  начать
разбираться,    понимаете?   Каждый   день   что-то    новое
прибавляется..,  и  вот что позавчера  я  пообещал  Белле  -
Белла, это моя жена, - я сказал ей: "Белла, притаскиваю  еще
один велосипед и тут же начинаю разбираться. Еще один, и все
- хорош".
      Вслед  за  мистером Скалли через проем без  дверей  мы
".h+(  в  сумрачную  холодную сень  сарая.  Голые  лампочки,
болтавшиеся  под  потолком на проводах, погружали  сваленные
внутри   сарая   очередные  кучи  барахла   в   удивительное
переплетение  света  и  тени. Из мрака восставали  странные,
загадочно   поблескивающие  боками  и   гранями   механизмы,
напоминающие  шагающие  машины  марсиан.  Что-то  щелкало  и
скрипело;  возможно, это были крысы или  мыши,  я  не  знал.
Сарай  более  всего  напоминал пещеру, в которой  чувствовал
себя как дома разве что Индиана Джонс.
      -  Смотрите под ноги, - предупредил нас мистер Скалли,
направившись  к другому дверному проему. В следующем  отсеке
он  остановился  перед большой машиной треугольной  формы  с
шестернями и рычагами по бокам, повернулся к нам и сказал:
      -  Вот  этой дробилке я и скормил ваш велик пятнадцать
минут  назад. Я принес его последним, и он первым отправился
в зубы этой машине.
     С этими словами мистер Скалли кивнул на бочонок, полный
перекрученных  и сплющенных кусков металла. Рядом  с  первым
бочонком,  заполненным,  стоял другой,  пустой,  поджидавший
своей очереди.
     - Это я хоть смогу продать как металлолом, понимаете, в
чем  дело?  Я  дал себе зарок: еще один велик  -  и  включаю
машинку. Ваш велосипед стал последним, ну что тут поделаешь?
      Мистер Скалли, над головой которого то и дело сверкали
в  свете  лампы  дождевые капли, проникавшие сквозь  дыры  в
крыше, снова взглянул на меня.
      - Извини, Кори. Я даже представить себе не мог, что  у
такого  велосипеда может объявиться хозяин. Если бы я  знал,
что  он твой, я бы, конечно, попридержал его, но он ведь был
совершенно никуда не годный, этот велосипед.
     - Никуда не годный? - переспросил отец.
      -  Точно, Том, никуда. Ни одной целой детали. Древний,
как мир, совсем изношенный, я уверен, что никто бы не взялся
его  ремонтировать ни за какие деньги. Нечего и думать.  Что
делать, любой велосипед когда-нибудь отправляется на свалку.
Кому  же, как не мне, знать это лучше других, ведь я столько
перевидал  этих великов, которые мне то и дело приносят  или
по телефону просят забрать. Поверь, Кори, твой велосипед был
просто  грудой  ржавого металла, и то, что я засунул  его  в
дробилку, ничего не изменило.
     - Да, сэр, - ответил я, - я знаю.
      - Ему не было больно, - тихо прибавил мистер Скалли, а
я молча кивнул ему.
      Слушая  мистера  Скалли, я  думал  о  том,  что  такой
человек,  как  он,  наверняка понимает жизнь  всю  до  самых
мелких  ее винтиков, потому что, хотя тело его было  старым,
глаза  у него были молодыми и молодым было сердце. Он  видел
самую  космическую  суть  вещей и  потому  знал,  что  жизнь
существует не только в созданиях из плоти и крови,  но  и  в
предметах  из вроде бы неживого материала - в доброй  верной
паре ботинок; в хорошей надежной машине; в ручке, которая не
подведет  в  трудную минуту; в велосипеде, который  пронесет
тебя  через много миль, - во всем том, чему мы вверяем  свою
судьбу  и  жизнь  и что платит нам радостью и  безопасностью
!kb(o, оставаясь с нами приятными воспоминаниями.
      На  такие  слова старые хрычи с камнем  вместо  сердца
могут холодно усмехнуться и сказать: "Чушь это все, парни, и
ерунда!"  Но  тогда позвольте и мне задать им вопрос:  разве
вам  никогда  не  хотелось, хотя бы на пару минут,  получить
обратно  свой  первый велосипед? Ведь вы наверняка  помните,
как  он  выглядел.  Ведь  помните? Как  его  звали:  "Тигр",
"Гладкий",  или  "Стрела", или, может  быть,  "Молния"?  Кто
забрал у вас этот велосипед и куда он потом делся? Вы когда-
нибудь задумывались об этом?
     - Хочу показать тебе еще кое-что, Кори, - сказал мистер
Скалли, дотронувшись до моего плеча. - Иди за мной.
       Мы   проследовали  за  мистером   Скалли   прочь   от
велосипедодробильной машины в другое отделение сарая.  Через
маленькое  пыльное окошко с улицы сочился зеленоватый  свет,
немногим  помогающий свечению тусклой лампочки под потолком.
Здесь, в этой каморке, у мистера Скалли был устроен кабинет:
стояли   письменный  стол  и  книжный  шкаф  с  документами.
Выдвинув один из ящичков шкафа, мистер Скалли принялся  что-
то тянуть из дальнего его конца.
      - Я почти никому это не показывал, - сообщил он нам, -
но  вам,  ребята, это должно понравиться, Покряхтев недолго,
он вытащил из ящичка небольшой непонятный предмет.
     - Уф! Вот она, за что-то зацепилась.
      Его  руки, державшие непонятный предмет, появились  на
свету лампочки.
      Мы  увидели потемневший от долгого пребывания  в  воде
кусок дерева, на боку которого налипли высохшие раковины.  В
самой середке деревянного бруска торчало нечто, напоминающее
кинжал  из слоновой кости. Мистер Скалли поднял кусок дерева
повыше к свету, и его глаза за стеклами очков блеснули.
     - Видели? Ну, и что вы на это скажете?
      - Не знаю, что и сказать, - пробормотал отец. Вслед за
ним и я потряс головой.
     - А вы взгляните поближе.
      Мистер  Скалли  поднес деревяшку  с  вонзенным  в  нее
кинжалом  прямо  к моему лицу. Приглядевшись,  я  увидел  на
"кинжале" царапины и выбоины, а также то, что край  его  был
зазубрен словно рыбий нож.
      -  Это зуб, - объяснил нам мистер Скалли. - Или скорее
клык.
     - Клык? - пораженно нахмурился отец; его взгляд метался
между  зубом  и лицом мистера Скалли. - Здоровенная,  должно
быть, была змея?
      - Это была не змея, Том. Три лета назад я отпилил этот
кусок дерева от чурбана, который выбросило на берег реки.  Я
иногда  отправляюсь на берег Текумсы в одиночку  поохотиться
за бутылками. Чурбан весь почернел, должно быть, он пролежал
на   дне   реки  невесть  сколько  лет,  и  вот   во   время
прошлогоднего наводнения его вымыло из ила.
      Мистер  Скалли осторожно провел защищенным перчаточной
парусиной пальцем по зазубренному краю зуба.
       -   Думаю,   что   в   руках  у   меня   единственное
доказательство.
      - Вы же не хотите сказать... - начал отец, и тут я все
понял.
      -  Именно,  Том,  хочу: этот зуб -  это  клык  Старого
Мозеса.
      Мистер Скалли снова ткнул деревяшкой мне в лицо, и я в
испуге отшатнулся.
      -  Верно,  его  зрение  здорово ослабло,  -  задумчиво
проговорил мистер Скалли. - Наверное, он принял этот  чурбан
за  большую  черепаху. Или, может, в тот день он был  чем-то
раздражен и бросался на все, во что тыкалось его рыло.
      Палец  мистера Скалли постукивал по зазубренному  краю
зуба.
      -  Страшно  представить, что может чудовище  с  такими
зубищами  сделать  с  человеком. Жуткая получается  картина,
верно?
      -  Можно  взглянуть?  - с любопытством  спросил  отец.
Мистер  Скалли  передал  ему  зуб.  Пока  отец  рассматривал
деревяшку  с  зубом, мистер Скалли, отвернувшись,  отошел  к
окну и уставился в него. С минуту повертев в руках зуб, отец
кивнул и проговорил:
      -  Думаю,  вы  правы, мистер Скалли! Это действительно
зуб!
      - Я же говорю, - отозвался от окна мистер Скалли. -  Я
же не идиот.
      -  Вам  обязательно  нужно кому-нибудь  его  показать!
Шерифу  Эмори  или  мэру  Своупу!  Господи,  да  это   может
оказаться правительственным делом!
     - Своупу я его уже показывал, - кивнул мистер Скалли. -
Это  он мне посоветовал убрать этот зуб в самый дальний ящик
и запереть ящик на ключ.
     - Но почему? Это же сенсация!
     - Мэр Своуп так не думает.
      Мистер  Скалли повернулся к нам обратно от окна,  и  я
увидел, как его глаза потемнели.
      -  Поначалу Своуп был уверен, что этот зуб - подделка.
Он  показал  его доктору Пэрришу, а док Пэрриш  позвал  дока
Лизандера.  И  тот, и другой в один голос заявили,  что  зуб
принадлежит какой-то огромной рептилии. После чего  мы  трое
долго  разговаривали в кабинете мэра за  закрытыми  дверями.
Своуп   сказал,  что  считает,  что  это  дело  лучше  всего
схоронить в зародыше. Он сказал, что чем бы ни был этот  зуб
-   настоящим  ли  клыком  рептилии  или  чьей-то   искусной
подделкой, - все равно незачем попусту волновать людей.
      С  этими словами мистер Скалли забрал кусок дерева  из
рук моего отца.
     - И тогда я сказал мэру так: "Лютер Своуя, почему вы не
хотите предъявить людям неоспоримое доказательство того, что
в  Текумсе водится чудовище?" Он, со своей глупой трубкой  в
зубах, зыркнул на меня вот так и ответил:
      "Люди и без того это знают. А такие штуки, которые  вы
называете "доказательствами", только напугают их. Но как  бы
там  ни было, - продолжил тогда мэр Своуп, - чудовище в реке
-  это  наше  чудовище,  и  мы ни с  кем  не  собираемся  им
делиться". Мистер Скалли протянул мне зуб:
      -  Хочешь потрогать его, Корн? Потом расскажешь  кому-
нибудь, что тебе довелось держать в руках.
      Так  я и сделал - дрожавшим указательным пальцем. Клык
Мозеса был холодным, точно таким же, каким, по моему мнению,
должны были быть донная грязь и ил Текумсы.
      Мистер Скалли убрал кусок дерева с клыком в ящик шкафа
и запер ящик на ключ. Дождь на улице снова усилился и дробью
барабанил в металлическую крышу.
      -  Должно быть. Старый Мозес радуется этому  ливню,  -
заметил мистер Скалли.
     - Я все-таки считаю, вам обязательно нужно показать зуб
еще  кому-нибудь,  -  сказал ему отец.  -  Кому-нибудь,  кто
разбирается   в  подобных  вещах,  например   газетчикам   в
Бирмингеме.
     - Я так бы и сделал, Том, но боюсь, что Своуп мне этого
не  простит. Может, он прав и Старый Мозес и вправду  только
наше  чудовище. Может быть, если о нем узнают остальные,  то
его  у  нас  тут  же заберут. Выловят из реки сетями,  потом
посадят в каком-нибудь зоопарке в огромную стеклянную банку,
рядом с гигантскими карпами.
     Мистер Скалли нахмурился и покачал головой.
      -  Нет,  я  тоже  не  хочу, чтобы дни  Старого  Мозеса
закончились так грустно. Уверен, что и Леди этого не  хочет.
Сколько  я  себя помню, каждую Страстную пятницу она  носила
Мозесу  угощение.  Прошедшая  пятница  была  первой,   когда
Старому Мозесу не понравилась еда.
      -  Ему  не понравилась еда? - удивился отец. - Что  вы
хотите этим сказать?
      -  Разве