никогда больше у нее не было от Билли ребенка. В тот  момент
я  хотел  сказать ей только одно: Ты должна  была  дождаться
меня.
      -  Тебе  пора  домой,  парень, -  сказала  мне  миссис
Парселл. Она внимательно рассматривала меня. Ее игла замерла
над  рваной  пяткой носка, и я вздрогнул, потому  что  вдруг
понял,  что ей доподлинно известно, что творится  у  меня  в
голове.
      Никогда  больше мне не удастся ступить на порог  этого
дома.  Никогда больше я не увижу Чили Уиллоу. Я  точно  знал
это и потому пил ее глазами, пока мог.
     На улице Билл надавил на гудок. Бубба снова заплакал.
      -  Спасибо, - сказал я Чили, снял со спинки стула свою
мокрую  рубашку  и  вышел наружу на солнце.  Борта  ядовито-
зеленого   пикапа  Билла  были  погнуты,  а  кузов   заметно
заваливался на левую сторону. За лобовым стеклом на  зеркале
заднего  вида  болталась пара игральных костей  из  красного
бархата. Когда я уселся рядом с водительским местом, пружины
сиденья  больно впились мне в зад. Два задних  сиденья  были
сняты,  а  вместо них на полу машины стоял ящик  с  гаечными
ключами  и  другими инструментами, валялись мотки проволоки.
Mесмотря  на то что по случаю жары все окна были опущены,  в
кабине  стоял  устойчивый запах пота  и  чего-то  густого  и
сладковатого,  что  я впоследствии определил  для  себя  как
"запах  крайней  бедности". Я оглянулся и увидел,  что  Чили
вышла на крыльцо с ребенком на руках.
      - Билл, пожалуйста, на обратном пути загляни в магазин
и  купи ребенку молока! - крикнула Чили. В сумрачной глубине
хижины я заметил мать Чили - она тоже стояла и смотрела  нам
вслед.  Внезапно я понял, что обе женщины были очень  похожи
друг  на  друга,  хотя  мать сильно изменилась  под  ударами
времени  и  жизненных обстоятельств, среди  которых,  как  я
догадывался,   было  немало  горестей  и  разочарований.   Я
искренне   надеялся,  что  Чили  удастся   избежать   такого
нелегкого жизненного пути. Оставалось лишь надеяться, что ее
улыбка не окажется скрытой под маской печали, ключ от  замка
которой потерян навсегда.
     - Пока, Кори! - крикнула мне Чили.
      Я помахал в ответ. С треском переключив передачу, Билл
вывел пикап на дорогу и покатил прочь от лесного дома. Между
Чили Уиллоу и мной поднялись клубы пыли.
      Нам  пришлось проехать с милю или даже больше,  прежде
чем  на  дороге появился асфальт. Билл всю дорогу  молчал  и
молча высадил меня у заправки возле авиабазы. Только когда я
выбрался наружу, он бросил:
       -   Когда   подрастешь,  паренек,  не  советую   тебе
наведываться  к  чужим женам. Всегда трижды подумай,  прежде
чем сунуть куда-то свой стручок.
       Билл   укатил,  а  я  остался  стоять  один   посреди
раскаленной дороги.
     Боль была для меня ничто, не такой я был человек, чтобы
распускать нюни.
      Хозяин бензозаправки показал мне телефон-автомат.  Уже
взяв  в руку дайм с головкой Меркурия, чтобы опустить его  в
щель  автомата, я передумал - я не мог расстаться с  дорогой
мне монеткой. Ведь совсем недавно эти десять центов лежали в
кошельке  Чили Уиллоу. Я просто не мог взять и  бросить  эту
монету  в  телефон.  Вернувшись к  хозяину  бензоколонки,  я
попросил у него дайм взаймы и пообещал, что мой отец  вернет
ему деньги, когда приедет за мной.
      - У меня здесь не банк, - пропыхтел в ответ хозяин, но
монетку  мне все-таки выдал, добыв ее из ящика кассы.  Через
минуту  монета  провалилась  в щель  телефона.  Я  тщательно
набрал свой номер. Мама сняла трубку со второго звонка.
      Еще примерно через полчаса за мной прикатили родители.
Я  ожидал  самого  худшего, но вместо  этого  меня  чуть  не
задушили в объятиях; мама причитала надо мной, а отец  пожал
руку  и  с  улыбкой потрепал по затылку. Я  понял,  что  это
хороший  знак. По дороге домой я узнал, что Дэви Рэй  и  Бен
добрались  до  Зефира  сегодня в семь часов  утра.  Довольно
скоро  шериф  Эмори  вошел  в  курс  приключившейся  с  нами
истории, а также того, что два человека в масках в лесу что-
то  купили  у  Блэйлока Большое Дуло,  после  чего  Блэйлоки
гнались за нами через весь лес.
      - Люди в масках были мистер Гаррисон и мистер Моултри,
- сказал я. Мне стало неловко, потому что, сказав это, я тут
же  вспомнил, что мистер Гаррисон спас наши задницы во время
знаменательной стычки с Брэнлинами на бейсбольном  поле.  Но
как  бы  то  ни  было,  шерифу нужно  было  знать  обо  всем
случившемся.
      Мы проехали мимо авиабазы. Казармы, взлетно-посадочные
полосы  и  ангары  -  все было обнесено высоким  забором  из
металлической  сетки, по верху которого была пущена  колючая
проволока. Дальше мы покатили к городу по дороге через  лес,
миновав  поворот  к  дому  с  дурными  девушками.  Когда  мы
проезжали  мимо озера Саксон, лицо отца стало непроницаемым,
но, хотя в его глазах отразилась мука, он даже не повернулся
и  не  взглянул  на  воду. Опушка, где я  видел  человека  в
длинном  пальто, теперь заросла высокой травой, и определить
место,  где стоял этот человек, было невозможно. Как  только
озеро осталось позади, отец увеличил скорость, чтобы быстрее
убраться оттуда.
      Когда мы вернулись домой, я оказался центром внимания,
все  ласкали  меня.  Я  уплел  огромный  стакан  шоколадного
мороженого  и  все  "ореос", которые нашел  на  кухне.  Отец
называл  меня  "приятель" и "напарник" чуть не через  слово.
Рибель  в  восторге исслюнявил мне все лицо. Я  вырвался  из
лона  дикой природы и теперь вкушал заслуженную награду.  Со
мной было все в порядке.
     Само собой, родители захотели узнать подробности о моих
похождениях, в том числе и о девушке, которая так  заботливо
смазала  йодом все мои раны и царапины. Я назвал им ее  имя,
сказал,  что  ей  шестнадцать лет и что она  прекрасна,  как
Золушка из мультика Уолта Диснея.
      -  Похоже, наш парень втрескался в лесную красавицу по
уши, - подмигнул маме отец, на что я хмыкнул и отозвался:
     - У меня нет времени на каких-то там старых девиц!
     Но я уснул на диване с даймом в кулаке.
      Под вечер в субботу к нам заглянул шериф Эмори. Он уже
успел побывать у Дэви Рэя и Бена; теперь настала моя очередь
отвечать  на его вопросы. Мы уселись на стульях на  крыльце,
Рибель улегся у моих ног и время от времени поднимал голову,
чтобы  лизнуть мне руку, когда где-то за горизонтом в темных
тучах  ворчал  гром.  Шериф Эмори внимательно  выслушал  мой
рассказ  о  деревянном  ящичке ценой в  четыреста  долларов.
Когда  я  добрался  до места, где узнал  в  людях  в  масках
мистера Гаррисона и мистера Моултри, шериф сказал:
      - Ты уверен, что это были именно они? Ты ведь не видел
их лиц, так, Кори?
      -  Блэйлок  Большое Дуло назвал одного их  этих  людей
Диком;  и  потом,  я видел окурок, который  мистер  Гаррисон
выбросил  в кусты: он упал прямо передо мной - это  были  те
самые  сигарки,  которые  он курит,  с  белыми  пластиковыми
мундштуками.
     - Ясно.
       Шериф   кивнул,  но  его  скуластое   лицо   осталось
бесстрастным.
      -  Дело  в  том, Кори, что в городе и его округе  есть
немало  мужчин, которые курят сигары с мундштуками.  И  если
Aольшое  Дуло  назвал кого-то Диком, это не обязательно  Дик
Моултри.
     - Это были они, - твердо ответил я. - И тот, и другой -
это были они, я же говорю.
      -  Дэви  Рэй и Бен сказали, что они не узнали людей  в
масках.
     - Может, они не узнали, сэр, но я узнал.
      -  Ну хорошо, я выясню, где были Дик и Геральд прошлым
вечером около одиннадцати. Дэви Рэй и Бен сказали, что  вряд
ли  смогут  снова найти то место, где вы видели Блэйлоков  и
тех двоих. А ты что скажешь? Можешь отыскать это место?
      -  Не  знаю, сэр, это будет трудновато. Но я  все-таки
могу   попробовать.  Я  точно  помню,  что  это  было  возле
тропинки.
     - Ага. Дело в том, что на холмах в лесу уйма тропинок и
заброшенных дорог. Ты не видел, что там у них было,  в  этом
ящике?
      -  Нет,  сэр. Зато я слышал, что с помощью  того,  что
находится  в  этом  ящике, кое-кто отправится  бить  чечетку
прямо в ад, так сказал мистер Гаррисон.
      Шериф  Эмори  нахмурился. В его глазах блеснули  искры
неподдельного интереса.
     - Что он, по-твоему, имел в виду, когда так говорил?
      -  Я не знаю. Большое Дуло сказал, что он добавил туда
пару лишних штук для надежности.
     - Пару лишних штук чего?
     - Не знаю, сэр.
      На  моих  глазах далеко у горизонта возникла молния  и
бесшумно вонзилась в землю.
      - Вы теперь будете искать Блэйлока Большое Дуло, чтобы
допросить его?
      -  Большое  Дуло,  -  ответил  мне  шериф,  -  поймать
невозможно. Я много слышал о нем, о том, что вытворяют он  и
его  сыновья, но я ни разу в жизни его не видел.  Думаю,  он
скрывается где-то в лесу, возможно, недалеко от того  места,
где вы с ребятами его видели.
      Шериф  Эмори  тоже смотрел на молнии.  Его  ноги  были
закинуты одна на другую, большие руки сцеплены на коленях.
      -  Может  быть, если я сумею подловить одного  из  его
сыновей  на какой-нибудь проделке, я смогу выкурить  Большое
Дуло  из  его норы. Сказать по правде. Кори, наш  участок  в
Зефире не слишком приспособлен для таких серьезных операций,
в  нем служит всего один человек - я. Мэрия выделяет на дела
шерифа  очень немного средств. Черт, - сказал он и  невесело
улыбнулся. - Я получил эту работу только потому, что  ею  не
хотел  заниматься никто другой. Жена чуть ли не каждый  день
уговаривает меня бросить это занятие и вернуться к тому, чем
я занимался раньше; а раньше я красил дома.
     Шериф пожал плечами.
      -  Ладно,  -  заключил  он, -  весь  город  говорит  о
Блэйлоках  с  опаской.  В особенности боятся  Большое  Дуло.
Можно  прочесать лес, но не думаю, что смогу собрать на  это
дело  больше  пяти-шести человек. Прежде чем мы  найдем  его
следы,  Большое  Дуло  узнает о нашей вылазке  и  предпримет
.b"%b-k% шаги. Ты понимаешь, в чем трудность, Кори?
     - Да, сэр. Блэйлок Большое Дуло сильнее закона.
      -  Он не сильнее закона, - ответил шериф. - Просто  он
представляет собой гораздо большую угрозу.
      Гроза  приближалась. Ветер уже гнул вершины  деревьев.
Рибель поднялся на ноги и стоял, нюхая воздух.
     Шериф Эмори встал со стула.
      -  Спасибо,  Кори, я услышал все, что мне было  нужно.
Теперь я пойду, - сказал он. - Спасибо за помощь.
      В  сумеречном свете приближавшейся грозы Эмори казался
очень  старым  и  усталым;  плечи шерифа  были  опущены.  Он
заглянул  в дом и попрощался с мамой и отцом. Отец вышел  на
крыльцо, чтобы пожать шерифу на прощание руку.
      -  Впредь  будь осторожен, Кори, - простился  со  мной
Эмори,  и вместе с отцом они пошли к машине шерифа. Я  сидел
на  крыльце и гладил Рибеля, а отец и шериф несколько  минут
стояли  у машины и разговаривали. Когда шериф наконец уехал,
отец вернулся на крыльцо. Его лицо тоже показалось мне очень
усталым.
      -  Пойдем в дом, напарник, - сказал он мне,  -  сейчас
начнется дождь.
     Отец открыл передо мной дверь.
     - Негоже сидеть в такую грозу на улице.
     Ветер завывал всю ночь напролет. Дождь стучал в окна, а
молнии  ветвились  по небу словно пальцы  колдунов,  тянущих
руки к крышам моего городка.
      В  ту  ночь  я впервые увидел сон о четырех  девушках-
негритянках, одетых во все праздничное, в блестящих  туфлях.
Девушки стояли под облетевшим деревом с голыми ветвями и раз
за  разом,  без конца повторяли мое имя. Снова и снова,  без
конца. Они звали меня.

                           Глава 9

                         Конец лета

     Август медленно умирал, а с ним умирало н лето. Впереди
ждала  школа,  долгие дни учебы в обрамлении золотой  осени,
долгие  скучные дни строгости и порядка, пришедшие на  смену
летнему разгулу.
      Это случилось в последние дни лета: я узнал, что шериф
Эмори побывал у мистера Гаррисона и мистера Моудтра. Жены  и
того,  и другого клятвенно объявили шерифу, в ту ночь, когда
мы с друзьями лежали в кустах у дороги ни живы ни мертвы, их
мужья  провели  весь вечер дома и никуда не выходили.  Шериф
был  бессилен сделать что-либо еще; ведь, в конце концов,  я
не  видел лиц людей в масках, которые украли у Большого Дула
ящичек с чем-то ужасным.
      В  сентябре в моем почтовом ящике появился новый номер
"Знаменитых  чудовищ".  На конверте  из  плотной  коричневой
бумаги,   в   котором  приходили  мои  журналы,   красовался
отвратительный зеленый плевок.
      Однажды  утром  мама сняла трубку телефона  и  позвала
меня:
     - Кори, тебя к телефону!
     Я взял у мамы трубку. На другом конце линия была миссис
Эвелин  Пасмо,  которая известила меня, что на  литературном
конкурсе,   устроенном  Художественным  советом  Зефира,   я
получил  третье  место в номинации коротких  рассказов.  Она
звонила,   чтобы  предупредить  меня,  что   мне   предстоит
прочитать свой рассказ на церемонии награждения в библиотеке
мэрии во вторую субботу сентября.
       Я  буквально  лишился  дара  речи.  В  конце  концов,
собравшись  с  силами, я пробормотал: "Да, хорошо,  мэм".  И
положил  трубку на рычаг. Первым моим чувством был небывалый
восторг,  от  которого  я  чуть не вырвался  из  своих  "хаш
паппиз" и не воспарил к потолку, а вторым - небывалый  ужас,
от  которого  я  немедленно грохнулся на пол.  Мне  придется
прочитать  свой  рассказ перед всеми?  Вслух?  Перед  полным
залом людей, большинство из которых я едва знаю?
      Мама  успокоила меня. Это было частью ее  работы,  она
знала, что со мной делать. Она отлично справлялась со своими
обязанностями.  Она  сказала, что у меня  еще  предостаточно
времени для того, чтобы как следует потренироваться, что она
очень  гордится  мной  и  ужасно  рада  моему  успеху.   Она
немедленно  позвонила отцу на работу в молочную:  отец  тоже
порадовался  моим  достижениям  и  сказал,  что  сегодня  он
привезет  мне  две  бутылки  холодного  шоколадного  молока,
потому  что такое дело нужно обмыть. После этого я  позвонил
Дэви  Рэю и Бену. Они тоже сказали мне, что третье место  на
взрослом конкурсе - это классно, но, быстро уловив  дрожь  в
моем  голосе,  поиграли  на  моих  нервах,  на  разные  лады
обрисовав картину того, как я буду выглядеть на сцене  перед
таким количеством солидных людей.
     "Что будет, если на твоей ширинке сломается молния и ты
не  сможешь  подняться на сцену?" - спросил меня  Дэви  Рэй.
"Что,  если твои руки начнут трястись так, что ты не сможешь
удержать бумажку?" - спросил меня Бен. "Что будет,  если  ты
откроешь  рот и не сможешь произнести ни слова?"  -  спросил
меня Джонни.
     И это мои друзья! Кто лучше них знает, как сбить тебя с
пьедестала, верно?
      За три дня до начала школы, когда стоял отличный ясный
день  -  по  небу летели легкие облачка, а с юга дул  теплый
ветерок,  -  мы  пригнали на великах  к  бейсбольному  полю,
привязав перчатки за шнурки к рулю. Мы заняли позиции вокруг
восьмиугольника,  который за время нашего  отсутствия  зарос
сорной травой. Взглянув на табло, можно было легко убедиться
в  том,  что  не  только наша младшая лига бьется  в  агонии
проигрыша;   команда  взрослых,  "Перепела",  тоже   продула
"Хайфлаерсам", команде военно-воздушной базы, пять  -  ноль.
Стоя почти по колени в траве и перебрасываясь мячиком, мы  с
грустью рассуждали на тему того, что лето проходит и  ничего
с  этим  поделать  нельзя.  Правда,  в  глубине  души  мы  с
восторгом  предвкушали  начало  учебного  года,  потому  что
наступало  время,  когда  свобода..,  как  бы  это  сказать,
приедалась.  Когда  свободного времени  становилось  слишком
много.  Мы  уже были готовы к тому, чтобы кто-то накинул  на
- a узду, для того чтобы мы могли всласть полетать следующим
летом.
      Мы  бросали сильные прямые и крученые верхние  мячи  и
низкие   "пылесборники".   Бен   бросал   "срезать   головки
червякам",  который мало кто умел, а Джонни пускал  крученый
так,  что перед тем как влететь в перчатку, мяч делал "рыбий
хвост".  Мы  все,  каждый  в одиночку  и  все  вместе,  были
свергнутыми королями. Хотя это лето было не последнее: будет
и следующее, и не одно.
     Мы тренировались уже минут сорок и наши лбы были мокры,
когда Дэви Рэй крикнул:
     - Эй, смотрите-ка, кто идет!
      Мы дружно оглянулись. Прямо через траву к нам, руки  в
карманы, брел Немо Кюрлис. Он был такой же жердью,  кожа  да
кости,  настоящий шкет, его кожа по-прежнему  была  молочно-
белой.  И  это  в конце лета. Мать держала его  на  коротком
поводке, это точно.
     - Привет! - крикнул я.
      -  Привет,  Немо! - подхватил Дэви Рэй. - Иди  к  нам,
давай покидаем немного!
      -  Отлично! - подал голос Джонни, в голосе которого не
было энтузиазма, потому что он хорошо помнил отбитые пальцы.
- Наконец-то Бен попробует принимать твои подачи!
      Немо  грустно покачал головой. Пройдя через поле  мимо
Джонни  и  Бена,  он  направился ко мне в  "дом".  Когда  он
остановился передо мной и наконец поднял лицо, я увидел, что
по  его  щекам  текут слезы. Его глаза за толстыми  стеклами
очков  были  красные и распухшие от слез,  ресницы  слиплись
сосульками.
      -  Что  случилось? - с тревогой спросил  я.  -  Кто-то
обидел тебя? Тебя побили?
      - Нет, - всхлипывая, ответил он. - Просто я.., я...  К
нам подошел Дэви Рэй, подбрасывая в руке бейсбольный мяч.
     - Что случилось. Немо? Ты плачешь?
     - Я...
      Немо  крепко зажмурился и всхлипнул. Он изо  всех  сил
старался  успокоиться и взять себя в руки, но у него  ничего
не получалось.
     - Я уешаю, - наконец выдавил из себя он.
     - Уезжаешь? - Я нахмурился. - Но куда?
      - Прошто уешаю. Уешаю иш города... - Немо махнул рукой
в неопределенном направлении. - Мы переешаем.
      К  нам  в "дом" подошли Джонни и Бен. Так мы и  стояли
кружком  вокруг Немо, который шмыгал носом и  размазывал  по
щекам  слезы.  Бен не мог долго этого вынести  и,  отойдя  в
сторону, принялся пинать ногами камешки.
      - Я зашел к тебе домой. Кори, штобы попрошашя, но твоя
мама  шкашала, што ты поехал на бейшбольное поле, - объяснил
мне Немо. - Я прошто хотел попрошашя.
      -  Ясно. А куда вы едете? В гости? К родным? - спросил
я.
     - Нет.
     Новые потоки слез заструились по лицу Немо.
     - Мы переешаем в другой город, Кори.
     - Переезжаете? Куда же?
     - Не шнаю. Куда-то далеко отшюда.
      - Господи, - протянул Джонни. - Да вы всего-то лето  в
Зефире и прожили!
     - Мы надеялись, что в следующем году ты будешь играть в
нашей команде! - потрясение воскликнул Дэви.
     - Вот именно, - подхватил я. - Ты же должен был пойти в
нашу школу.
     - Нет, - покачал головой Немо; я отчетливо увидел в его
распухших  глазах невыносимую муку. - Нет и нет.  Мне  нушно
идти. Шавтра мы уешаем.
     - Завтра? Почему такая спешка? Куда вы так торопитесь?
      -  Так шкашала мама. Шавтра мы уешаем. Туда, где  папа
шмошет продавать рубашки.
      Рубашки.  Вот в чем дело. Рубашки. Никто в  Зефире  не
носит  хорошо сшитые белые рубашки. Я сомневался, что хорошо
сшитые белые рубашки пользовались большим спросом хотя бы  в
одном  городе,  где пытали свое счастье мистер  Кюрлис,  его
жена и сын, куда посылала его фабрика. Не думаю, что во всем
мире нашлось бы такое место.
     - Я не шмог...
     Немо поднял на меня глаза. От боли в его взгляде у меня
защемило сердце.
      - Я так и не шмог.., шавешти себе друшей, - сказал он.
- Потому што мы вше время переешали.
      -  Мне  жаль,  Немо,  - сказал я.  -  Жаль,  что  тебе
приходится переезжать, очень жаль.
      Под  влиянием  мгновенного порыва я вытащил  из  своей
бейсбольной перчатки мяч и протянул его Немо.
      -  Вот,  возьми, - сказал я ему. - Сохрани его,  чтобы
иногда  вспоминать  о  приятелях, которые  остались  у  тебя
здесь, в Зефире. Лады?
     Немо помедлил. Потом протянул руку и схватил костлявыми
пальцами  своей вол