которого  стоило  особенно  жалеть.   Одно-
единственное  сочувственное слово с моей  стороны  мгновенно
вызвало бы новый взрыв негодования, для которого нашлась  бы
сотня причин. Джейберд никогда ни перед кем не извинялся; он
всегда  и  во  всем  был прав. Вот почему  у  него  не  было
настоящих друзей, и вот почему теперь он торчал на крыльце в
полном  одиночестве,  в  компании  сотен  глупых  белокрылых
мотыльков,  вившихся  вокруг  его  лысеющей  головы  подобно
".a/.,(- -(o, о покоренных сердцах провинциальных фермерских
барышень.
      Остаток недели у бабушки и дедушки был ознаменован еще
одним  происшествием.  В  пятницу вечером  я  долго  не  мог
заснуть  и  потом несколько раз просыпался среди  ночи.  Мне
снилось,  будто  я вошел в класс, совершенно пустой.  Только
миссис Нэвилл сидела за своим учительским столом и разбирала
бумаги. На полу лежали пятна золотистого света, полосы света
пересекали классную доску. Кожа туго обтягивала лицо  миссис
Нэвилл, ее глаза казались огромными и блестящими, как  глаза
ребенка.  Она  сидела как обычно, будто аршин проглотила,  с
потрясающе  прямой  спиной, и глядела на меня,  стоявшего  в
нерешительности на пороге класса.
     - Кори? - спросила она меня. - Это ты, Кори Мэкинсон?
     - Да, мэм, - отозвался я.
     - Подойди поближе, - позвала она.
      Я  сделал так, как она просила. Я подошел к ее  столу,
встал  рядом  и  увидел,  что ее красное  яблоко  давно  уже
потемнело и высохло.
      - Лето почти кончилось, - сказала мне миссис Нэвилл. Я
кивнул ей в ответ. - И ты повзрослел, стал старше, чем был в
последний раз, когда мы с тобой виделись, верно?
     - У меня был день рождения, - сказал я.
     - Очень мило.
     Я почувствовал запах дыхания миссис Нэвилл, не то чтобы
очень  неприятный, просто похожий на тот дух,  что  идет  от
цветов, которые вот-вот завянут и умрут.
      -  За время, пока я была в этой школе учительницей, на
моих  глазах  повзрослело очень много мальчиков  -  все  они
выросли  и ушли в большую жизнь, некоторые вообще уехали  из
нашего  города.  Детские и юные годы  у  мальчиков  проходят
очень   быстро.  Кори,  так  быстро.  Миссис  Нэвилл   слабо
улыбнулась мне.
      -  Пока  им мало лет, мальчики изо всех сил  стремятся
быть похожими на мужчин, но всегда приходит день, когда  они
с  грустью понимают, что снова стать по-настоящему  молодыми
им  не  суждено. Сейчас я открою тебе один секрет, Кори.  Ты
хочешь узнать его?
     Я кивнул.
      -  На  самом деле, - прошептала миссис Нэвилл, - никто
никогда не взрослеет.
      Я  пожал  плечами. О чем это она говорит? Вот  тебе  и
секрет. Взять хотя бы моих родителей - ведь они давным-давно
уже повзрослели, правда? Или мистера Доллара, шефа Марчетте,
дока  Пэрриша,  преподобного Лавоя,  Леди,  да  кого  угодно
старше восемнадцати лет.
     - Со стороны кажется, что они повзрослели, что им много
лет,  -  рассказывала тем временем миссис Нэвилл,  -  но  на
самом  деле  все  это  маскировка. Это патина  времени,  что
ложится  на их лица. В глубине души все они остаются детьми.
Они по-прежнему любят поиграть, побегать и попрыгать, но все
дело   в   том,  что  их  тела  утратили  свою  гибкость   и
подвижность,  а тяжкая патина времени не дает  им  полностью
расслабиться. Уверяю тебя, Кори, в глубине души они  мечтают
b.+l*.  о  том, чтобы стряхнуть со своих рук и  ног  бренные
оковы, которые наложил на них мир, снять с рук часы, а с шеи
галстуки,  освободить ноги от тесных выходных  ботинок  -  и
голыми  броситься в реку, чтобы хотя бы на пять минут  снова
ощутить  себя  детьми. Нет такого человека,  который  бы  не
мечтал  о  свободе, о полной свободе и беспечности,  которая
была  знакома  нам лишь в детстве, когда дома  есть  папа  и
мама,  которые  обо всем позаботятся, если  будет  нужно,  и
которые  будут  все равно любить тебя, что  бы  с  тобой  ни
случилось. Поверь мне, под маской самого сурового и сильного
мужчины скрывается все тот же испуганный мальчик, которым он
был  несколько  десятков лет назад, тот  же  юноша,  который
думает  только  о том, как бы ему забиться в уголок  потише,
где его никто не тронет.
      Миссис  Нэвилл  отложила  в  сторону  свои  тетради  и
переплела пальцы рук.
     - На моих глазах. Кори, мальчики превращались в мужчин,
я  сама  была  тому свидетельницей. Но тебе,  Кори,  я  хочу
сказать одну вещь: не забывай. Не забывай, понимаешь?
     - Не забывать? Что?
      - Все, - ответила моя учительница. - Все, что видишь и
видел   вокруг   себя   каждую   секунду   своего   детства.
Попрощавшись  с прошедшим днем, обязательно забери  с  собой
его  кусочек,  каким бы этот кусочек ни  казался  простым  и
невзрачным, спрячь его в самый дальний уголок памяти и храни
там  как зеницу ока, как самое драгоценное сокровище. Потому
что  твоя  память и есть самое ценное и вечное сокровище  на
свете.  Память  -  это дверь в твое прошлое,  Кори,  где  ты
сможешь  укрыться от невзгод настоящего и будущего  и  найти
силы  пережить  трудности.  Память  -  это  твой  учитель  и
воспитатель, который никогда не предаст тебя и будет  всегда
с  тобой.  Когда ты смотришь на что-то, помни, что  смотреть
просто  так - это легкомысленное расточительство; ты  должен
видеть.  Видеть во всех подробностях, во всех  внутренних  и
внешних  мелочах.  Если ты попытаешься описать  то,  как  ты
видишь  это в своей памяти, и поделишься своим сокровищем  с
другими, то станешь от этого еще богаче, уверяю тебя.  Легче
всего, Кори, пройти по жизни глухим, слепым и бесчувственным
ко всему. К несчастью, таких людей большинство, они окружают
нас со всех сторон и считают такое существование единственно
верным и обыкновенным. Их немало вокруг тебя сейчас, и такие
люди  в основном встретятся тебе в будущем. Они бредут  мимо
чудес нашей жизни, робея и не решаясь поднять глаза или чуть-
чуть  приоткрыть  уши,  чтобы  услышать  прекрасную  музыку,
несущуюся со всех сторон. Но если ты поведешь себя мудро, то
сможешь прожить тысячи жизней. Ты сможешь говорить с людьми,
которых  никогда не встречал и не встретишь, потому  что  их
нет, сможешь побывать в краях, которых нет ни на одной карте
мира.
      Миссис  Нэвилл кивнула, заметив в моем  лице  медленно
возникающее понимание.
     - Если ты проявишь мудрость, и тебе будет сопутствовать
удача,  и  тебе будет что сказать, тогда ты сможешь получить
главный  приз - вечную жизнь... - Миссис Нэвилл на мгновение
' ,.+*+ . - Ты не умрешь никогда.
     - Но это невозможно, - поражение пробормотал я.
       -   Все   возможно,  Кори,  нужно   только   проявить
настойчивость. И начинать с малого. Например,  с  участия  в
конкурсе коротких рассказов, как я уже говорила тебе.
     - Да какой из меня писатель...
      -  Никто  и не говорит, что ты настоящий писатель.  По
крайней  мере  сейчас об этом пока что нет повода  говорить.
Просто постарайся показать все, на что ты способен, и  смело
иди  вперед.  Не  робей и неси свою работу  на  конкурс.  Ты
сделаешь так, как я тебе говорю?
     Я пожал плечами:
     - Но я не знаю, о чем мне написать.
      -  Ничего,  идея придет к тебе, нужно только  подумать
хорошенько,  -  ответила мне миссис  Нэвилл.  -  Если  долго
сидеть и смотреть на пустой лист бумаги, то идея обязательно
появится, а может быть, и не одна. И потом, никогда не думай
о  труде  писателя  как просто о письме, процессе  нанесения
слов  на  бумагу. Смотри на это как на ремесло  рассказчика.
Представь,  что  ты рассказываешь историю,  которых,  как  я
слышала,  ты  придумал немало. Главное,  не  робей  и  смело
вперед.
     - Хорошо, я подумаю, - ответил я.
      -  Тут  не  над  чем особенно долго ломать  голову,  -
напутствовала   меня  миссис  Нэвилл.  -  Иногда   понимание
приходит в процессе работы: начинай не откладывая.
     - Хорошо, мэм.
     - Ну, вот и ладно.
      Миссис  Нэвилл  глубоко вздохнула и  медленно  и  тихо
выдохнула. Потом обвела взглядом пустой класс с рядами парт,
на   которых   были   видны  инициалы,  вырезанные   многими
поколениями учеников.
      -  Я старалась как могла, - тихо проговорила она, -  и
сделала  все,  что  от меня зависело. У всех  моих  учеников
впереди теперь долгая светлая жизнь.
     Ее глаза вернулись ко мне.
      -  Урок  окончен. Кори Мэкинсон, - сказала она,  -  ты
свободен.
      И тогда я проснулся. Еще по-настоящему не рассвело. На
заднем дворе прочищал горло петух, возвещая о скором восходе
солнца.  В  спальне бабушки и дедушки уже наигрывало  радио,
настроенное на кантри. От тихого перезвона стальных гитарных
струн,  одиноко несшегося над бескрайними просторами  темных
лесов,  лугов  и длинными извилистыми милями дорог,  у  меня
всегда  становилось  щекотно в носу.  Наверное,  можно  было
сказать, что сердце мое разрывалось на части от грусти.
      Днем  мама и папа приехали за мной на нашем  пикапе  и
отвезли домой. На прощание я поцеловал в щеку бабушку Сару и
по-мужски пожал руку дедушке Джейберду. Мне показалось,  что
его рукопожатие на этот раз было особенно многозначительным.
Мы  поняли друг друга. Возле машины я увидел довольную морду
Рибеля,  и,  устроившись на пару со своим  лучшим  другом  в
горизонтальном  положении на заднем сиденье,  я  всю  дорогу
наслаждался  его  обществом. Он радостно дышал  мне  в  лицо
/a(-.), но это было то, что нужно для счастья.
      Провожая  нас,  бабушка Сара и дедушка Джейберд  долго
стояли на крыльце и махали нам вслед. А я ехал домой,  в  то
место, которому принадлежал.

                           Глава 7

                      Поход с ночевкой

       На  свете  нет  ничего  более  способного  совместить
необычайный  восторг  и  ужас, чем белый  лист  бумаги.  Вам
страшно  потому,  что  наконец-то  вы  остались  целиком   и
полностью  наедине с самим собой, а впереди у  вас  толь  ко
тропы,  скрытые  под  этой заснеженной равниной,  а  восторг
потому,  что  теперь никто, кроме вас, не сможет  выбрать  в
этой  пустоте верное направление и даже вы сами  не  сможете
сказать,  куда,  стоит только начать, вас заведут  следующие
часы, дни или месяцы мучительно сладкого труда.
      Усевшись  за  машинку с намерением писать  рассказ  на
конкурс, я почувствовал такой испуг, что руки мои отнялись и
все,  на  что  я  был  способен в  первые  пять  минут,  это
настучать на верху листа свое имя. Сочинять рассказ для себя
или сочинять рассказ для всего мира, рассказ, который сможет
прочитать каждый и всякий, у кого только будет охота, -  это
два абсолютно разных зверя: первого можно сравнить с мирным,
привычно  удобным  пони,  второй  -  дикий  и  необъезженный
жеребец.  Тут  ты  уже не удовлетворишься  тихой,  нетряской
прогулкой,  тут  хватай повод покрепче и мчи  "сам  не  знаю
куда" и моли Бога, чтобы тебя не выкинули из седла.
      Некоторое  время  я просто сидел перед  чистым  листом
бумаги  и мы с ним смотрели друг на друга. В конце концов  я
решил  написать рассказ о мальчике, который убежал из  дома,
чтобы  увидеть настоящий большой мир. Я успел настучать  две
страницы, когда наконец понял, что все это совершенно не то,
что  нужно.  Все  это была не правда. Тогда я  начал  писать
рассказ о мальчике, который нашел на свалке волшебную лампу.
Этот  рассказ тоже отправился в мусорную корзину.  Следующей
была  история об автомобиле-призраке. Все шло хорошо до  тех
пор,  пока гоночная машина моего воображения не врезалась  в
глухую стену, разлетевшись вспышкой пламени.
      За  окном  в  листве звенели цикады.  Где-то  во  тьме
изредка  взлаивал  Рибель.  По  улице  мимо  нашего  дома  с
урчанием проехала машина, и все снова стихло. Я задумался  о
сне,  в  котором видел миссис Нэвилл, вспомнил, что она  мне
сказала:  "Представь  себе, будто  ты  просто  рассказываешь
своим друзьям очередную историю".
     И все будет очень легко.
      "Но  как это сделать? - спросил я себя. - Как, если  я
собираюсь писать о том, что было на самом деле?"
     Может, написать о мистере Скалли и зубе Старого Мозеса?
Нет,  это  не  пойдет. Мистер Скалли не  обрадуется  гостям,
которые  зачастят  к нему из любопытства.  Хорошо..,  тогда,
может быть, стоит написать про Леди и Человека-Луну? Нет,  я
их  почти не знаю, это будет неприлично Тогда о чем же? Что,
%a+( мне написать...
., об утопленнике в машине, покоящемся на дне озера Саксон?
     Что, если я напишу рассказ о том, что случилось с нами,
со мной и отцом, в то утро? Напишу, как выкатившийся из леса
автомобиль свалился в озеро прямо у нас на глазах, как  отец
выскочил  из нашего пикапа и бросился на помощь водителю?  Я
напишу обо всем, что я почувствовал и увидел в то мартовское
утро  перед восходом солнца? А что, если.., что,  если..,  я
напишу  про человека в шляпе с зеленым пером, который следил
за нами с опушки леса?
     Да, я мог развернуться, у меня почти все было готово. Я
начал прямо со слов отца, с которыми он разбудил меня:
      "Кори?  Пора  подниматься, сынок. Скоро выезжаем".  Не
прошло  и  нескольких минут, как я уже сидел рядом  в  нашем
грузовичке,  пробиравшемся  по  тихим  предутренним   улицам
Зефира.  Я  вспомнил, о чем мы разговаривали с  отцом  в  то
утро:  о том, кем я собираюсь стать, когда вырасту. Но потом
предрассветная идиллия нарушилась, из леса прямо перед нашим
носом  выскочил автомобиль, и, чтобы избежать  столкновения,
отец  резко крутанул руль, после чего неизвестный автомобиль
свалился с красного гранитного утеса прямо в бездонные  воды
озера  Саксон.  Я  вспомнил, как отец со всех  ног  бежал  к
озеру,  как  сжалось  мое сердце, когда  я  увидел,  что  он
бросился  в  воду и плывет к машине. Я отлично  помнил,  как
машина  тонула  в  озере, как бурлил вокруг  нее  воздух.  Я
помнил,  как,  оглянувшись зачем-то к  лесу,  я  заметил  на
опушке   фигуру  в  длинном  темном  плаще,  поля   которого
разлетались  на  ветру.  На голове  человека  была  шляпа  с
зеленым...
     Минуточку.
     Все было совсем не так. Я наступил на зеленое перышко и
потом  уже обнаружил его на подошве своего кеда, измазанного
грязью. А потом я решил, что этому перу просто неоткуда было
взяться,  кроме как из-под шляп ной ленты. Так  я  и  должен
буду  все  записать, не отступая от истины ни  на  йоту.  До
самой  ночи наводнения я, по сути дела, не видел человека  в
шляпе  с  зеленым пером. Поэтому, решив быть честным  сам  с
собой и с будущими читателями, я напечатал все так, как  оно
было: всю правду о зеленом перышке, о том, как я нашел  его,
и  остальное. Я решил умолчать о домике мисс Грейс и о Лэнни
и  все  о  заведении с дурными девушками,  потому  что  маме
наверняка не понравился бы этот кусок.
      Добравшись до конца, я перечитал рассказ,  решил,  что
некоторые фразы можно улучшить, и потому, не поднимаясь  из-
за  машинки, перепечатал свое произведение заново. Некоторые
предложения   звучали   по-настоящему   здорово,    в    них
чувствовалась подлинная жизнь, другие же казались мертвыми и
сухими, и сделать их реальными и выразительными было не так-
то  просто.  В конце концов, трижды пропущенный  сквозь  мой
"Рой-ял", рассказ было готов к тому, чтобы предстать на  суд
постороннего человека. Рассказ занял две страницы через  два
интервала, ни больше ни меньше. Это был мой шедевр.
      Через несколько минут в мою комнату вошел отец, одетый
в свою полосатую пижаму, с еще влажными после душа волосами,
( я показал ему напечатанные страницы.
      - Что это такое? - спросил он, поднося мое творение  к
свету  настольной  лампы.  -  "Перед  восходом  солнца",   -
прочитал он заголовок и вопросительно посмотрел на меня.
      -  Это рассказ, который я хочу послать на литературный
конкурс, - ответил я. - Я его только что закончил.
     - Вот как? Я могу его прочитать?
     - Конечно, сэр.
     Отец начал читать. Я неотрывно следил за выражением его
лица.  Когда повествование добралось до места, где  из  леса
нам   наперерез  выкатывается  неизвестный  автомобиль,  его
челюсти  чуть сжались. Потом отец прислонился к стене,  и  я
понял,  что  он добрался до места, где описывалось,  как  он
плывет к тонущей машине. Я видел, как медленно напрягаются и
расслабляются его пальцы.
     - Кори! - позвала мама. - Пойди посади Рибеля на цепь!
     Я двинулся к двери, но отец остановил меня:
     - Задержись на минуту. - И его взгляд вернулся к первым
абзацам.
     - Кори! - снова позвала мама от телевизора.
      -  Мы  разговариваем, Ребекка! - ответил маме  отец  и
положил  страницы с рассказом на мой письменный стол.  Потом
повернулся  и  взглянул на меня. Лицо отца  было  наполовину
скрыто в тени.
     - Ну, как рассказ? - спросил я. - Тебе понравилось?
      -  Это не похоже на то, о чем ты обычно пишешь, - тихо
ответил  отец. - Обычно это истории о привидениях,  ковбоях,
космических  полетах. Почему ты решил написать именно  такой
рассказ?
     Я пожал плечами:
      - Не знаю. Просто я решил.., что если уж писать о чем-
то, то о том, что случилось на самом деле.
      - Значит, все, что ты здесь написал, правда? И то, как
ты заметил человека среди деревьев?
     - Да, сэр.
      -  Тогда почему ты не рассказал об этом раньше? Почему
ты не сказал ничего ни мне, ни шерифу Эмори?
      -  Не  знаю. Может быть, потому, что не был  до  конца
уверен в том, что действительно кого-то видел.
     - Но теперь ты уверен? Прошло почти полгода с того дня,
как  все это случилось, и вдруг ты почувствовал уверенность?
Хотя  должен был сразу обо всем рассказать шерифу, но  решил
промолчать?
      -  Да.., я думаю, что должен был так поступить. Я хочу
сказать,   мне  показалось,  что  я  увидел  там   какого-то
человека,  но  я не был до конца в этом уверен,  потому  что
испугался.   На   нем  было  темное  пальто   или   плащ   с
развевающимися полами, и он...
      -  Значит, это был мужчина, - перебил меня отец. -  Ты
заметил его лицо?
     - Нет, сэр. Лицо я не разглядел.
      Отец  покачал  головой. Желваки на  его  скулах  снова
напряглись, на виске пульсировала жилка.
      - Господи, зачем мы вообще оказались на этой дороге  у
.'%`  !  Сейчас я бы просто проехал мимо и не стал бы никого
спасать. Потому что этот человек.., этот человек, что утонул
в  своем автомобиле и сейчас покоится на дне озера, не  дает
мне покоя ни днем ни ночью.
      Отец крепко зажмурился. Когда снова открыл глаза,  они
были полны слезами и мукой.
      - Кори, никто не должен больше видеть этот рассказ,  я
требую этого. Ты понял меня, Кори?
     - Но, сэр.., я хотел отдать его на конк...
      -  Нет!  Господи, ни в коем случае! Рука  отца  сильно
стиснула мое плечо.
     - Слушай меня внимательно! Все полгода назад началось -
все тогда же и закончилось. И этот твой рассказ сейчас..,  в
общем,  не  нужно опять все вытаскивать наружу и ворошить  у
всех на виду!
      - Но я написал правду! - чуть не плакал я. - Все так и
было.
      -  Может,  это правда, - ответил отец,  -  но  это  та
правда, которую мы видим в ночном кошмаре. В городе никто не
пропал, шериф потратил не один день, чтобы в этом убедиться.
В  полицейские  участки округа, да и всего  штата,  тоже  не
поступали  заявления об исчезновении мужчины с  татуировкой,
которую  я  видел  у утопленника. Ни одна жена  или  мать  в
окрестности не обратилась в полицию с заявлением о пропавшем
муже  или  сыне,  ни  одна  семья.  Ты  понимаешь,  что  это
означает, Кори?
     - Нет, сэр, - признался я.
      -  Это означает, что человека, утонувшего в озере Сак-
сон,   никогда   не  существовало,  -  объяснил   мне   отец
срывающимся и полным боли голосом. - Никто его  не  ищет,  и
никому даже не интересно, что с ним случилось. Когда я видел
его  в  последний раз в машине, быть может, уже забитого  до
смерти,  да и скорее всего уже мертвого, он и на человека-то
едва  был  похож.  Он  покоится на дне озера,  под  огромной
толщей  воды,  а