ловкости  и  волшебной
чувствительности  с  самим ветром и превосходит  его,  того,
которого  нет  легче  и быстрее на всем свете.  Когда  время
приходило,  мои  крылья наполнялись ветром и,  подчиняя  его
себе,  несли  меня  ввысь, чаруя и поражая  мощью  мускулов,
завораживающей  и  внушающей благоговейный трепет.  Сначала,
только   почуяв  свежий  воздух,  крылья  двигались  мелкими
рывками,  словно вздрагивая от ветра, который пронизывал  их
до  самых корней. Затем взмахи становились более плавными  и
наливались  силой,  в них появлялось понимание  и  осознание
власти;  после этого наступал период полной эйфории, которая
наверняка  знакома  поэтам,  дождавшимся  нисхождения  своей
музы.   Теперь  уже  не  ток  набегающего  воздуха  управлял
взмахами  крыльев,  а сами они заставляли  вихри  заходиться
спиралями нужных направлений и силы.
     - Я лечу! - громко закричал я, поднимаясь в небо следом
за  своими друзьями, уже давно дожидавшимися меня со  своими
верными пажами - собаками.
      Позади  себя,  за  спиной,  я  услышал  знакомый  лай.
Оглянувшись, я увидел, как выросли белые крылья Рибеля,  как
он  отчаянно  рвется  вверх, силясь догнать  меня.  Сильными
взмахами я настиг друзей под предводительством Бена.
      -  Не так быстро, Бен! - предупреждающе крикнул я,  но
ему  и дела было мало - он махнул еще выше, на все семьдесят
футов.  После  того, что Бен вынес на земле,  он  заслуживал
полета,  подумал  я.  Тампер и Бадди снова  затеяли  игру  и
летали  друг  за  другом широкими ленивыми  кругами,  Рибель
лаял,  желая  присоединиться к забаве. Чиф,  подобно  своему
хозяину, предпочитал одиночество. Быстро спикировав ко  мне,
Рибель  разом  облизал мне лицо. Обняв его за шею  рукой,  я
увлек  вслед  за  собой  в небо, выше вершин  самых  высоких
деревьев.
      Дэви Рэй уже преодолел свои страхи. Часто дыша, отчего
из  его рта доносилось мерное кау-кау-кау, прижав подбородок
к  груди  и напряженно выставив перед собой руки,  он  парил
около  самой  земли, то и дело взрываясь счастливым  смехом.
Внезапно решившись, он поднялся ввысь, а потом нырнул  вниз,
сложив  за  спиной крылья. Напор воздуха исказил и расплющил
черты его лица.
      -  Осторожно,  Дэви Рэй! Тормози!  -  закричал  я.  Он
проносился мимо вместе с Бадди, который кинулся в погоню  за
своим хозяином. - Давай тормози! Вверх, вверх!
      Но Дэви Рэй падал к зеленым просторам леса. И когда  у
меня  уже не оставалось сомнений в том, что еще миг -  и  он
врежется  в  землю  словно метеор, что мгновения  его  жизни
сочтены,  крылья  развернулись  у  него  за  спиной  подобно
чудесному опахалу. Одним сильным движением он развернул свое
тело  словно  складной  нож  в  обратную  сторону,  в  небо,
перпендикулярно земле. Стоило ему пожелать -  и  он  мог  бы
захватить целую пригоршню сосновых игл с какой-нибудь ветки.
Крича от наслаждения своей властью над воздухом, Дэви сильно
и  плавно  поднялся  над вершинами деревьев.  Бадди  повезло
меньше - не зная плана хозяина, он вывернул чуть позже  и  в
результате с треском вломился в раскидистые лапы  сосны,  но
инстинктивно выровнявшись, опять заскользил над землей.  Пес
поднялся  к  нам, очень недовольный случившимся, он  ворчал,
тряс  головой  и  оставил без внимания  растревоженную  стаю
воробьев, которая крутилась облаком позади.
      Я  все еще не догнал Бена. Занятый, как обычно,  самим
собой,  Джонни исполнял правильные плавные восьмерки. Рибель
и  Тампер  затеяли  веселую возню в  шестидесяти  футах  над
землей.  Повернувшись  ко мне лицом, Бен  широко  улыбнулся.
Полы  его  насквозь  мокрой  от  пота  рубашки,  как  обычно
выпростанной  из штанов, трепетали у него за спиной,  словно
маленькие вымпелы.
      - Смотри! - крикнул мне Бен и, прижав руки к животу  и
подтянув вверх колени, ухнул и камнем канул вниз.
      Решив повторить подвиг Дэви Рэя - замедлить скорость и
поймать ветер, - Бен в последний момент распахнул крылья, но
у  него  что-то не вышло. Одно из его крыльев не  раскрылось
полностью.  Почувствовав, что прогадал,  Бен  вскрикнул.  Он
кувырком полетел вниз, размахивая руками во все стороны.
     - Я падаю-у-у-у-у! - в отчаянии кричал Бен, от которого
остались только крутящиеся крылья. Животом вперед он с  маху
врезался в кусты.
     - Ты жив, Бен? - спросил Бена Дэви Рэй.
     - Эй, Бен, отзовись! - позвал я.
      Джонни  тоже  остановил свой бег,  Тампер  подбежал  к
своему  хозяину  и лизнул его в лицо. Бен  поднялся  и  сел,
показав нам сбитый локоть.
      -  Черт!  - сказал он. - Болит немного. На локте  Бена
показалась кровь.
      - Не нужно было так лететь! - сказал Бену Дэви Рэй.  -
Чудила ты!
      -  Все в порядке, - проговорил Бен, поднимаясь. -  Все
хорошо,  честно. Мы ведь еще даже не полетали  как  следует,
верно. Кори?
      Бен был готов продолжать. Я вновь начал свой бег,  мои
руки  сами  собой  раскинулись  в  стороны.  Остальные  тоже
припустили  во все стороны, каждый в свою, раскинув  руки  и
пытаясь поймать ветер.
      - Дэви Рэй поднялся на семьдесят футов, - крикнул я, -
Бадди  тоже  летит  с  ним. Джонни выписывает  восьмерки  на
пятидесяти футах. Давай, Бен! Выпутывайся из этих деревьев!
      Поднявшись к нам, Бен отряхнул свои волосы от сосновых
игл - его локоть кровоточил, но Бен широко улыбался.
     Как всегда, первый день лета вышел самым чудесным.
      -  За мной, ребята! - крикнул нам Дэви Рэй и взял курс
на  Зефир.  Первым  за ним устремился я. Моим  крыльям  были
знакомы узоры голубых дорог внизу.
      Солнце  припекало нам спину. Домики Зефира лежали  под
нами  словно игрушечные, шоссе казались пластинками  жвачки.
Автомобили  были похожи на заводные машинки,  которые  можно
купить  по доллару пятнадцать в любом магазине. Мы пересекли
коричневую блестящую змею Текумсы, пронеслись над  мостом  с
горгульями и над старым железнодорожным разъездом. Я заметил
несколько  лодок с рыбаками. Если Старый Мозес  вдруг  решит
отведать  их  наживки, им вряд ли удастся спокойно  усидеть,
дожидаясь карасиной поклевки.
      Наши маленькие тени в сопровождении маленьких пятнышек
собачьих  теней мчались по земле тайными, одним нам видимыми
отметками. Мы пролетели над темно-коричневым овальным пятном
озера  Саксон. Мне озеро совсем не нравилось,  и  потому  я,
воспользовавшись  теплым  восходящим  потоком,  поднялся  на
семьдесят  футов.  То,  что лежало в  глубине  этого  озера,
пугало  меня подобно сердцевине гниющего яблока.  Спикировав
вниз,  Дэви  пронесся всего в десяти футах над  поверхностью
озера. По моему мнению, Саксон было неподходящим местом  для
баловства;  Дэви  стоило  проявить осторожность  -  если  он
намочит  крылья, он не сможет продолжить полет до  тех  пор,
пока  не  просохнут перья. Но вскоре Дэви снова  поднялся  к
нам,  и  мы  все  вместе  полетели  дальше  над  лесом,  что
начинался  сразу  за озером Саксон, над фермерскими  полями,
напоминавшими   лоскутное  одеяло  из  зеленых   и   светло-
коричневых кусков.
     - Где мы теперь. Кори? - спросил меня Дэви Рэй.
     - Мы почти уже добрались до... - начал л.
       До   аьиабазы   "Роббинс",   до   огромного   пустого
пространства  посреди  океана лесной  зелени.  Я  указал  на
крохотный  серебристый истребитель, заходивший  на  посадку.
Далеко  позади  базы,  там,  куда  не  могли  залетать  даже
мальчики с крыльями, находился полигон с фанерными домиками,
макетами  танков и прочей техники. Они служили мишенями  для
пилотов  истребителей и бомбардировщиков; от  взрывов  порой
дребезжали стекла даже в Зефире. По нашему уговору,  военный
аэродром был границей наших вылазок, и потому, добравшись до
него,  мы повернули обратно и в теплейшей синеве устремились
туда, откуда только что прилетели: над полями и лесами,  над
озером, рекой и крышами домов.
      Вместе  с  Рибелем  я покружил над крышами  Зефира.  Я
разыскал  свой  домик и пролетел над ним.  Мои  друзья  тоже
проведали  свои  дома,  и со всех сторон  донесся  радостный
собачий  лай.  Глядя на собственный дом с высоты,  я  понял,
какой   он   маленький  по  сравнению  с   огромным   лесом,
раскинувшимся во все стороны. С высоты своего полета я видел
дороги,  тянувшиеся во всех направлениях  вплоть  до  самого
горизонта.  По дорогам двигались грузовики, и то,  куда  они
держали  путь, не дано было узнать никому. Жажда приключений
всегда   приходит  вместе  с  летней  жарой;   я   отчетливо
осознавал,  что  меня  влечет неизвестность  дальних  стран,
a,.b`%+  вдаль и пытался угадать, доведется ли и мне  когда-
нибудь отправиться по лентам шоссе, и если это действительно
когда-нибудь произойдет, то куда будет лежать мой путь.  Как
обычно,  я  попытался представить себе, что  случится,  если
мама  или отец вдруг появятся на крыльце и заметят тени меня
и  Рибеля на земле, после чего, конечно же, взглянут  вверх.
Сомневаюсь, что они догадывались, что их сын умеет летать.
     Сделав круг над трубами, башенками и флюгерами особняка
Такстеров, что находился в конце Тэмпл-стрит, я снова рванул
навстречу друзьям, и, несомые усталыми крыльями, мы наконец-
то добрались до нашей поляны.
      Кружа подобно осенним листьям, мы грациозно опустились
на  траву. Земля под ногами ходила ходуном - я пробежал  еще
несколько шагов, пока мое тело и крылья приспосабливались  к
узам  гравитации.  Мы снова были на земле,  бежали  друг  за
другом  кругами  вместе  со своими собаками,  сперва  толкая
грудью  ветер, потом подталкиваемые им в спину. Наши  крылья
сложились обратно и скрылись в полые углубления за лопатками
на  спине;  крылья  наших  собак  втянулись  в  их  плоть  и
закрылись сверху прядями шерсти - белой, коричневой, рыжей и
коричневой  в  белых пятнах. Наши разорванные  рубашки  сами
собой  заштопались, да так, что и следа не  осталось:  чтобы
наши мамы не заподозрили неладное и не устроили нам нагоняй.
Никому  не  стоило  знать,  что в  наших  спинах  скрывалось
настоящее  чудо.  Мы были мокры от пота, наши  лица  и  руки
блестели,  и, как только земля снова заполучила нас  в  свои
сети, мы остановили бег и без сил рухнули на траву.
       Собаки  бросились  к  нам,  норовя  лизнуть  в  лицо.
Ритуальный полет был завершен до следующего лета.
      Мы посидели кружком, отдыхая и тихо беседуя; мы ждали,
когда  остынут  наши тела и успокоится разум. Мы  рассказали
друг другу обо всем, чем собирались заняться этим летом; дни
обещали  быть  длинными,  и можно  было  успеть  удивительно
много,  поэтому можно было строить смелые планы. Но в  одном
мы  были уверены совершенно точно: что бы ни случилось, этим
летом мы обязательно отправимся в поход с ночевкой.
     Пора было домой.
      -  До  свидания, парни! - крикнул нам Бен,  уезжая  на
своем велосипеде - вслед за ним бежал его Тампер.
      -  Пока, до встречи! - попрощался Дэви Рэй, колеся  на
своем  верном  скакуне; Бадди рванул в кусты,  приметив  там
белохвостого кролика.
      -  Чао!  -  сказал  мне Джонни, крепко  нажимавший  на
педали; его сопровождал верный Чиф.
     Я помахал всем им вслед.
     - Какао! - крикнул я.
     Я двинул домой, по пути бросая Рибелю шишки, которые он
с  удовольствием приносил мне обратно. Под одним  из  кустов
Рибель обнаружил змеиную нору и залился яростным лаем, но  я
не  дал ему особенно разойтись и торопливо оттащил прочь  от
греха,  потому что то, что скрывалось в норе, в любой момент
могло решить выбраться наружу. Уж очень большая была змеиная
нора.
      Дома  я  прямиком отправился на кухню; мама  проводила
,%-o внимательным взглядом.
     - Ты весь мокрый, Кори! - констатировала она очевидное.
- Чем это ты занимался!
      Пожав  плечами,  я  вытащил из холодильника  кувшин  с
лимонадом.
     - Ничем особенным, - отозвался я.

                           Глава 2

                  Разговор в парикмахерской

      -  Немного  снимем сверху и подровняем по бокам,  так,
Том?
     - Наверное. Полагаю, так.
     - Что ж, тогда приступим.
      Такими  словами мистер Доллар, парикмахер с  Мерчантс-
стрит,  предварял начало каждой стрижки. Вы  могли  говорить
или  не говорить ему, какая именно стрижка вам нужна,  каким
вы   видите   себя  в  будущем,  умеренно  остриженным   или
совершенно  оболваненным, все равно у него  всегда  выходило
"немного-снимем-сверху-и-подровняем-по-бокам".  Потому   что
речь  шла о нормальной, "настоящей" стрижке, а не о каких-то
там фигли-мигли с укладкой, как в парикмахерских салонах. За
доллар   сорок   пять  вы  получали  полный   набор   услуг:
обертывание  шеи  хрустящим полотенцем  в  голубую  подоску,
щелканье  ножницами  над  ухом,  треск  машинки  и  ощущение
ледяного  прикосновения  свежеправленой  на  кожаном   ремне
бритвы в тех местах, где оставались тонкие короткие волоски;
а  за этим следовал щедрый душ из одной из волшебных бутылок
с  наклейками  "Дикий Корень", "Виталии" или  "Брилкрим  для
укладки  волос". Я говорю "волшебных бутылок",  потому  что,
когда  бы  я  ни пришел стричься к мистеру Доллару,  в  этих
бутылках,  хранившихся на полке позади кресла  для  клиента,
всегда  было  ровно половина бодрящей и пахучей  жидкости  и
уровень  ее  никогда не уменьшался ни на дюйм. По  окончании
стрижки   -  в  данном  случае  уместнее  было  бы   сказать
"скальпирования"  -  мистер  Доллар  расстегивал  английскую
булавку и снимал с вашей шеи цирюльное полотенце, после чего
заботливо  стряхивал  умерщвленные волоски  с  ворота  вашей
рубашки  специальной щеткой, по ощущениям  -  из  щетины  со
свиного  рыла.  После  процедуры взрослые  могли  освежиться
пивом  или  кока-колой,  а ребята -  выбрать  себе  леденец:
лимонный, апельсиновый, виноградный или вишневый.
       -   Жарковато   сегодня,  -  сказал  мистер   Доллар,
приподнимая  папины  волосы  расческой  и  срезая  их  концы
острыми ножницами.
     - Да уж.
     - Бывало и пожарче. Знавали мы и не такие денечки. В 36-
м в этот день было сто три.
      - А в 27-м - все сто четыре! - подал голос мистер Оуэн
Каткоут,  пожилой человек, неизменно составлявший  партию  в
шашки  другому старику, мистеру Габриэлю "Джазисту" Джексону
в  задней комнате парикмахерской; потолочный вентилятор  там
немного  разгонял  воздух и было легче  дышать.  Морщинистое
+(f.  мистера Каткоута, сплошь покрытое коричневыми пятнами,
напоминало карту какой-то неизвестной заграничной страны.  У
него  были глаза-щелки и руки с длинными пальцами, спутанные
седеющие волосы цвета соломы свисали прядями до самых  плеч,
что наверняка болезненно резало глаз мистера Доллара. Мистер
Джексон  был  старый толстый негр с огромным животом,  серо-
стальными  волосами  и  небольшой,  аккуратно  подстриженной
бородкой.  Он  зарабатывал себе на жизнь тем, что  чистил  и
чинил   ботинки  и  туфли.  Люди  приносили  их  к  нему   в
мастерскую, которая находилась позади парикмахерской мистера
Доллара.  Свое прозвище мистер Джексон получил  за  то,  что
мог,  по словам моего отца, "выдуть из своего кларнета целую
оперу  со всеми шмелями и мухами". Кларнет мистера Джексона,
хранившийся  в  футляре из мореного дорогого дерева,  всегда
находился у своего хозяина под рукой.
      -  В  июле будет еще жарче, - заметил мистер  Джексон,
задумчиво  глядя на шашки. Протянув руку, он было взял  одну
шашку, потом опустил ее на место и снова задумался.
      -  Оуэн,  ты  опять решил устроить  мне  западню:  как
прошлый раз - "между Сциллой и Харибдой"?
     - И не думал, Джексон.
      -  Давай-давай, не пудри мне мозги, старый ты  лис!  -
усмехнулся  мистер  Джексон, наконец  вычислив  простую,  но
смертоносную ловушку, заготовленную для противника  мистером
Каткоутом. - Решил освежевать меня и зажарить на  обед?  Нет
уж, зубы сломаешь, жестковат я, понятно?
       Следующий  ход  позволил  ему  с  легкостью  избежать
западни.
      Мистер Доллар был невысокий упитанный человечек, лицом
напоминавший  бульдога. Его подвижные кустистые,  как  дикая
трава,  брови взлетали под лоб по любому поводу, что  бы  ни
случилось, волосы были подстрижены ежиком, так коротко,  что
сквозь  них  виднелась желтоватая кожа. Он знал  все  и  обо
всех; я не уставал удивляться его осведомленности. Его можно
было спросить про что угодно из прошлой истории Зефира, и он
моментально  пускался в подробное повествование.  В  течение
последних   двадцати  лет  мистер  Доллар  был  единственным
парикмахером  в  Зефире.  Он умело  держал  руку  на  пульсе
громких  слухов и тихих сплетен и в любой миг мог рассказать
вам все, что происходит в любом уголке Зефира. Мистер Доллар
был   коллекционером:   на  его  письменном   столе   лежала
здоровенная  стопка комиксов, а кроме того, "Поля  и  реки",
"Иллюстрированные спортивные страницы",  а  от  Дэви  Рэя  я
слышал,  что  в  задней комнате специально  для  взрослых  у
мистера  Доллара была припасена подборка "Жеребца", "Частной
жизни" и "Аргоси".
      -  Кори?  -  спросил  меня  мистер  Доллар,  продолжая
кромсать  волосы  отца.  - Ты еще не  познакомился  с  новым
мальчиком?
     - Нет. Сэр?
     Я понятия не имел, что в нашем городе появился какой-то
новый мальчик.
     - Вчера вместе с отцом они заходили ко мне подстричься.
У парнишки отличные волосы, но этот его чуб - я об него чуть
-.&-(fk не затупил.
     Чик-чик-чик, сказали ножницы.
     - Они приехали на прошлой неделе.
      - Это та новая семья, что сняла дом на углу Гринхув  и
Ханук? - поинтересовался отец.
      - Да, это они самые и есть. Их фамилия Кюрлис. Ничего,
приятные люди. У них у всех отличные волосы.
     - А чем занимается этот мистер Кюрлис?
      -  Коммивояжер,  -  ответил мистер Доллар.  -  Продаст
рубашки  какой-то компании из Атланты. Его паренек  на  пару
лет моложе Кори. Я усадил его на "коня", и он даже не ойкнул
ни разу.
      "Конь"  был гипсовым размалеванным чудом, унесенным  с
какой-то  карусели;  теперь "конь"  был  прикручен  рядом  с
обычным  парикмахерским креслом. На "коне" стриглись  только
самые  маленькие  детишки, я со смущением  вспоминал  время,
когда  готов  был  часами находиться под  ножницами  мистера
Доллара  и  напрочь расстаться со всеми волосами, только  бы
сидеть  и  сидеть на "коне", засунув ноги в стремена,  и  не
вставать с седла. Тот факт, что мальчик Кюрлисов - допустим,
девяти  лет от роду - стригся, сидя на лошадке, сказал  мне,
что он скорее всего маменькин сынок.
      -  Мистер Кюрлис, похоже, приличный малый, - продолжал
мистер  Доллар, следуя ножницами вдоль отцовской  головы.  -
Такой  вежливый, тихий. Хотя для коммивояжера как-то слишком
тих,  я  бы  сказал. Вот с этой стороны мне  всегда  труднее
всего выстригать.
     - Уж точно, - отозвался отец.
     - Судя по тому, что рассказал этот мистер Кюрлис, ему с
семьей   пришлось  поколесить  по  стране.  Он  назвал   мне
несколько городков, где ему довелось жить. Похоже,  уж  если
ты подрядился коммивояжером, то или ты едешь туда, куда тебя
пошлет компания, и все тут, или ищешь себе другую работу.
     - Это не по мне, - отозвался отец, - я предпочитаю жить
там, где у меня корни.
      Мистер Доллар кивнул. Оставив Кюрлисов, он заговорил о
другом, потом опять о другом, словно садовник, осматривающий
свои грядки, но не видящий ничего, кроме места, куда ступает
его нога.
      - Мне бы сюда этих парней-битлов, я бы из них в момент
сделал мужиков, а то снимаются на телевизоре, что твои бабы.
      Брови  мистера  Доллара сошлись на  переносье,  ибо  в
голову ему пришла новая тема.
      -  Коммунисты  хвастаются, что вот-вот нас  похоронят.
Пока  мы  еще  в  силах, нужно остановить  этих  зарвавшихся
ребят,  а  то, глядишь, они и вправду до Америки доберутся'.
Шлют  наших  пацанов  под пули, в этот, как  его..,  короче,
туда, где растет этот чертов бамбук.
     - Во Вьетнам"? - предположил отец.
     - Точно, именно туда. Кладут там наши парни-косточки, а
мы вроде как и