оему  отцу
и  ударить  его ножом в спину. Может быть, он так и  пытался
сделать,  но у него ничего не вышло. Может быть, он подумал,
что не уйдет безнаказанным, и решил дождаться более удобного
момента.  Потому что отец рассказал все про машину,  которая
выкатилась из леса и свалилась в озеро. Может, он не  тронул
моего  отца,  потому  что знал, что я  видел  его  тогда  на
опушке.  Но его лица я не разглядел. Я не имею ни  малейшего
представления о том, кто это был.
      Когда  я  закончил, несколько минут мои друзья  сидели
молча. Бен первым раскрыл рот:
     - Почему ты не рассказал нам об этом раньше? Ты боялся,
что мы начнем болтать?
      - Я хотел рассказать вам, но после того, что случилось
со Старым Мозесом...
      -  Только  не заводи эту шарманку снова, - предупредил
Дэви Рэй.
     - Я не знаю, кто такой человек в шляпе с зеленым пером,
- проговорил я. - Он может оказаться кем угодно. Даже тем..,
кого  мы все отлично знаем и видим каждый день, о ком  никто
из  нас не подумает ничего плохого. Отец говорит, что узнать
людей  до  конца  невозможно и что в  один  прекрасный  день
каждый  может  удивить нас, сделав такое, чего  от  него  не
.&($ +(.
     Мои друзья, трепетавшие от этих невероятных новостей, с
радостью   почувствовали  себя  в   роли   детективов.   Все
согласились зорко смотреть по сторонам в поисках человека  в
шляпе с зеленым пером и держать язык за зубами о том, что  я
рассказал,  и  ничего  не говорить даже  родителям,  которые
могли  все  выболтать  и, сами того не  желая,  предупредить
убийцу.  Словно  сняв  ношу  со своих  плеч,  я  вздохнул  с
облегчением, хотя внутренняя тревога не исчезла.
      Кто  был человек, которого, по словам мистера Доллара,
убил  Донни Блэйлок? Что означало пианино или рояль  в  снах
Леди,  о  которых та рассказывала моей маме? Отец так  и  не
согласился сходить к Леди; несколько раз в неделю я  слышал,
как он кричит во сне по ночам. Я знал, что хотя тот зловещий
рассвет  давно  минул, память о нем надолго останется  и  во
мне,  и  в моем отце - о том, как отец видел внутри тонувшей
машины  прикованного к рулю человека со струной  на  шее,  -
воспоминания, которые еще долго будут мучить и изводить нас.
Не раз и не два отец ходил на берег озера Сак-сон; он ничего
не  говорил  нам  об  этом, хотя я  замечал  красную  глину,
которую  он  часто  соскребал  с  ботинок,  перед  тем   как
подняться на крыльцо. Я и так обо всем догадывался.
      На  гребне  солоноватой жары на нас накатился  август.
Однажды  утром,  проснувшись, я вдруг понял,  что  следующие
несколько  дней я буду вынужден провести в компании  дедушки
Джейберда, и эта мысль заставила меня немедленно натянуть на
голову простыню.
      Но время не удается обратить вспять. Даже чудовища  со
стен не могли мне помочь. Каждый год летом, хотел я того или
нет,  я  должен был проводить неделю у дедушки  Джейберда  и
бабушки  Сары. Этот обычай был введен по требованию  дедушки
Джейберда.  По  сравнению  с  теми  несколькими  уик-эндами,
которые  я  проводил в гостях у деда Остина и  бабули  Элис,
недельное  пребывание  в  жилище дедушки  Джейберда,  всегда
сопровождавшееся различными необычными, не всегда  приятными
событиями,   обычно  стоило  мне  много   нервов.   Нынешнее
пребывание у дедушки Джейберда тоже лежало тяжким грузом  на
моей совести: я не ждал от этого визита ничего хорошего.
      Но в этом году у меня был план - я собирался заключить
с  родителями  сделку.  Уж если мне суждено  отправиться  на
ферму, где дедушка Джейберд будет сдергивать с меня одеяло в
полшестого  утра,  а в шесть - выгонять с газонокосилкой  на
лужайку,  то  по  крайней  мере  я  вправе  потребовать   от
родителей разрешения отправиться в поход с ночевкой вместе с
Дэви  Рэем, Беном и Джонни. Почему бы и нет? Однако когда  я
сказал  об этом отцу, он ответил, что подумает об этом.  Это
было  большее,  на что я мог надеяться. Об этом  можно  было
догадаться с самого начала. Так что не прошло и двух  часов,
как я, попрощавшись с Рибелем, забрался в наш пикап, папа  с
мамой  вывезли меня из Зефира за город вместе с рюкзаком  со
сменой белья и прочими пожитками, и, свернув с торной дороги
на  узкую  и  колдобистую, извилисто разрезавшую  кукурузное
поле, мы вскоре оказались перед фермой моего дедушки.
      Бабушка  Сара  была симпатичная и веселая  женщина.  Я
/.$.'`%"  +,  что  в  молодые годы,  чтобы  подцепить  такую
женушку,  дедушке  Джейберду  пришлось  пустить  в  ход  всю
природную   смекалку,  остроумие,  ловкость,  очарование   и
молодецкий  напор. Этого, впрочем, ему до сих  пор  было  не
занимать,  только  эти качества иногда принимали  не  совсем
полезное  для  общества  направление.  С  каждым  годом  его
винтики  все  свободней и свободней сидели в своих  гнездах,
выпадая один за другим. Отец прямо говорил: дедушка Джейберд
у  нас  съезжает с катушек. Мама же говорила про  Джейберда,
что он просто немного "эксцентричен". Что касается меня,  то
я  считал его тупым старикашкой, который в слепоте своей  до
сих  пор считает, что мир крутится вокруг него одного; но  в
одном я должен признаться честно: не будь дедушки Джейберда,
я бы никогда не написал свой первый рассказ.
      Я никогда не видел, чтобы дедушка Джейберд был добр  к
кому-то  или чему-то, Я никогда не слышал от него  ласкового
слова,  с  которым он обратился бы к жене или  сыну.  В  его
обществе я все время чувствовал, что я не что иное, как  его
собственность (слава Богу - только на время). Его настроения
были  переменчивыми, как фазы Луны. Но вместе с тем  дедушка
Джейберд  был прирожденным рассказчиком: стоило  ему  начать
свою  повесть  о  домах с привидениями,  одержимых  демонами
воронах,  индейских  кладбищах  или  собаках-оборотнях,  вам
оставалось  только  слушать с раскрытым  ртом  с  начала  до
конца.
      Мрачные  темы  были  его коньком.  Дедушка  Джей  берд
отличался некоторой сообразительностью, но по жизни был глуп
как  пуп  и  в свое время едва сумел осилить четыре  класса.
Иногда  я поражался, каким образом моему отцу удалось  стать
тем,  кем  он  стал  - после семнадцати лет,  проведенных  в
мрачной тени дедушки Джейберда. Как я уже говорил, дед начал
съезжать  с  катушек примерно с момента моего  появления  на
свет;  несмотря на то что в его семье была разумная половина
в  виде  бабушки  Сары, я был уверен, что события  следующей
недели,  которые  я  пока  даже  представить  себе  не  мог,
наверняка окажутся из ряда вон выходящими.
      Дом  дедушки Джейберда был уютным и удобным для жилья,
хотя   и   не   представлял  собой  ничего  особенного.   На
принадлежавшей  дедушке земле, кроме большущего  кукурузного
поля,  имелись  просторный огород и лужайка, а  также  кусок
леса, где дедушка находил себе поживу.
      Бабушка Сара была по-настоящему рада нашему приезду  и
пригласила  нас  пройти  в гостиную, где  воздух  разгонялся
электрическим  вентилятором.  Не  прошло  и  минуты,  как  в
гостиной  появился  и  сам дедушка  Джейберд,  облаченный  в
фермерский комбинезон. В руках он держал стеклянный кувшин с
янтарной   жидкостью  внутри,  которую  отрекомендовал   как
"медовый чай".
      -  Я выбраживал его две недели, - объявил он. - Хотел,
чтобы настоялся как следует. Вот, отведайте.
      У  дедушки  были наготове большие глиняные  чашки.  Он
быстро разлил напиток.
      Должен сказать, что чай был совсем неплох. Все,  кроме
самого  дедушки Джейберда, выпили по второй чашке. Вероятно,
$%$ch*    знал  взрывную  силу  своего  зверского   состава.
Следующие пять часов я почти безвылазно провел на  горшке  с
ощущением, что мои внутренности выворачиваются наизнанку. По
рассказам  отца и мамы, дома с ними творилось приблизительно
то  же  самое.  Бабушка  Сара, чей  организм  наверняка  был
привычен к дедушкиному домашнему творчеству, скоро свалилась
в  спальне  как  подкошенная и проспала  все  нелицеприятные
эпизоды,  происшедшие далее со мной. Она ничем  не  проявила
своих  переживаний, за исключением того,  что  посреди  ночи
испустила высокий душераздирающий крик баньши, от которого у
меня на затылке поднялись волосы дыбом.
      После  того как чай был выпит, а обед съеден, родители
засобирались  обратно  домой в Зефир.  Я  почувствовал,  как
переменился  в  лице.  Должно быть, я выглядел  как  побитый
щенок,  потому что перед тем, как сесть в пикап, мама обняла
меня и шепнула на ухо:
      -  Все  будет  в  порядке, Кори. Позвони  мне  сегодня
вечером, хорошо?
      -  Хорошо,  -  поклялся я и, стоя  на  крыльце,  долго
смотрел  вслед,  пока поднятая с дороги  пыль  не  осела  на
коричневых  стеблях кукурузы. "Всего одна неделя,  -  сказал
себе я. - Всего одна неделя, это совсем немного".
      -  Эй, Кори! - позвал из своего кресла-качалки дедушка
Джейберд.  Он  ухмылялся:  это был  плохой  знак.  -  Слушай
анекдот!  Заходят  три  гитариста  в  бар.  Первый  гитарист
говорит:  "Эй, налейте-ка мне!" Бармен оглядел его с  головы
до  ног и отвечает: "Мы здесь музыкантам не наливаем". Тогда
второй  гитарист  решил попытать свое  счастье.  "Налейте-ка
мне!"  Бармен  поглядел  на него: "Я  же  сказал,  мы  здесь
музыкантам  не  наливаем, так что давай вали отсюда!"  Тогда
вперед вышел третий гитарист, у которого в глотке было сухо,
как  в  дьяволовой печи, и говорит: "Налейте-ка тогда  мне!"
Бармен  тогда прищурился и спрашивает: "Вы что,  всегда  так
один за другим бренчите?"
      Дедушка  Джейберд зашелся, от хохота, а я стоял  перед
ним и молча его разглядывал.
      -  Усек, парень? Усек? "Всегда так бренчите?" Заметив,
что я сохраняю серьезный вид, дедушка нахмурился.
      -  Черт!  -  наконец выругался он. -  У  тебя  начисто
отсутствует чувство юмора, как и у твоего папаши!
     Всего неделя. О Господи!
     Были две темы, на которые дедушка Джейберд мог говорить
часами:  о  том,  как  он выжил во время Великой  депрессии,
когда  он  кем  только не работал и не служил,  -  полировал
гробы,  был  сцепщиком  на  железной  дороге,  зазывалой  на
ярмарке  - всем кем угодно; а также о своем успехе у женщин,
причем  его  похвальбы наверняка смогли бы  вызвать  зеленую
зависть  у  самого Валентине (по его собственному выражению;
кто  такой Валентине, я не имел ни малейшего представления).
Как  только мы - я и дедушка Джейберд - уходили подальше  от
бабушки   Сары,  дедушка  немедленно  пускался  в  рассказы,
неизменно начинавшиеся с того, что "Эдит, дочь священника из
Тупело",  или  "Нэнси, проводница из Нэшвилла",  или  просто
"какая-то  девчонка, что болталась возле станции и постоянно
a.a  +   яблочные  леденцы".  Во  всех  рассказах  неизменно
упоминался дедушкин "джимбоб" и то, как все девчонки сходили
по  этому  "джимбобу"  с  ума. Обманутые  мужья  и  ревнивые
приятели  соблазненных девиц гнались за дедушкой  Джейбердом
сотнями,  но он неизменно ловко обходил все ловушки,  какими
бы  хитроумными они ни оказывались. Один раз  он  почти  час
просидел на ферме железнодорожного моста над горной рекой на
высоте в несколько сотен футов, пока на мосту над ним стояли
двое  преследователей с дробовиками в руках и вели разговоры
о том, как они живьем сдерут с него шкуру и прибьют гвоздями
к дереву.
      - Фокус был в том, что в том городке я перепортил всех
девок,  - лениво закончил дедушка Джейберд. - Да, мы с  моим
"джимбобом" когда-то отлично повеселились.
      Постепенно дедушкины глаза заволокла пелена печали,  и
молодой  повеса с огненным "джимбобом" немедленно отошел  на
задний план.
      -  Сегодня  я  не  узнаю ни одной из тех  девиц,  если
повстречаю их на улице. Нет уж, сэр. Теперь они все старухи,
а  мне  вообще  неохота с ними знаться. Это не  моя  область
интересов.
      Дедушка  Джейберд презирал сон. Быть может,  это  было
навеяно  мыслями о том, что его дни под солнцем  сочтены.  В
дождь  ли,  в солнце, ранним утром он неизменно сдергивал  с
меня одеяло (при этом мне казалось, что надо мной проносится
порыв ужасающего урагана). Над моим ухом гремел его глас:
      - Вставай, приятель! Ты что, собираешься дрыхнуть весь
день?
     Мой ответ тоже не отличался оригинальностью.
     - Нет, сэр, - бормотал я и садился в кровати, а дедушка
Джейберд  поднимал  бабулю  и командовал  стряпать  огромный
завтрак,   которого  вполне  хватило  бы  для  того,   чтобы
подкрепить  силы сержанта Рока и большинства его  Беспечного
воинства.
      Дальше,  после  завтрака, дни, которые  я  проводил  у
бабушки с дедушкой, текли по-разному. Я с одинаковым успехом
мог  быть отправлен на поливку огорода и неожиданно получить
почти  полную  свободу с пожеланием отдыхать весь  день,  но
прогуляться  к озеру неподалеку в глубине леса. В  хозяйстве
дедушки  Джейберда было несколько дюжин цыплят, три  козы  -
каждая  из  которых  на первый взгляд очень  напоминала  его
самого  -  и  щелкающая черепаха по кличке  Мудрая,  которая
обитала  в  собственной  железной  бочке  с  илистой  водой,
стоявшей   на  заднем  дворе.  Мудрая  строго   следила   за
неприкосновенностью границ своей территории:  стоило  только
одной из коз сунуть морду в черепашью бочку, чтобы напиться,
как без справедливой расплаты тут не обходилось. Скандалы  в
животном  сообществе  фермы дедушки Джейберда  были  обычным
делом: "переполох в курятнике" было превосходным сравнением,
с  помощью  которого можно было описать  то,  что  творилось
после  того, как страдающая от жажды коза совала нос в бочку
Мудрой.  Та  нещадно ее кусала, после чего  искусанная  коза
неслась  не  разбирая дороги по двору, украшая  рога  чистым
накрахмаленным  бельем,  которое  бабушка  Сара  развешивала
/./%`%*  двора  на  веревке,  причем  бегство  козы   обычно
заканчивалось  на  огороде,  незадолго  до  того  обильно  и
старательно мною политом.
      Особой  гордостью  дедушки  Джейберда  была  коллекция
скелетиков   маленьких   зверушек,  которые   он   тщательно
реставрировал,  соединяя все косточки проволокой.  Скелетики
эти  появлялись  в  совершенно разных и неожиданных  местах,
потому что дедушка имел отвратительную привычку раскладывать
экспонаты  своей  коллекции  в самых  неожиданных  местах  -
например  под вашей подушкой или внутри ботинка.  Ваш  испуг
приводил  его  в  буйное веселье, он  хохотал  до  упаду,  в
особенности когда вы ойкали от неожиданности. Чувство  юмора
у  дедушки  Джейберда  было, как  бы  это  помягче  сказать,
несколько  нестандартным. В среду днем он  рассказывал  мне,
как недавно, с неделю назад, нашел неподалеку от дома гнездо
гремучих  змей  и  убил  их всех лопатой.  В  тот  же  день,
собираясь спать и с содроганием ожидая наступления  утренней
пятичасовой побудки, я внезапно услышал, как открылась дверь
и из темноты донесся дедушкин шепот, тихий и зловещий:
      - Кори, ты меня слышишь? Ночью, если захочешь вдруг  в
туалет,  то  ходи  поосторожней. Оказывается,  сегодня  днем
бабушка Сара нашла у тебя под кроватью свежую змеиную шкуру,
такая  вот  незадача.  Змея сбросила се там,  представляешь?
Здоровенная такая змея, судя по шкуре. Спокойной ночи, внук.
      Сказав это, дедушка затворил дверь. До пяти часов я не
сомкнул глаз.
      Спустя  какое-то время я понял, как умело и с  охотой,
подобно  человеку,  который,  желая  хорошо  заточить   нож,
медленно  и  нежно  водит  его лезвием  по  оселку,  дедушка
Джейберд доводит меня до крайней степени напряженности. Быть
может,  он не отдавал себе отчета в своих действиях, но  все
выглядело именно так. Взять хотя бы эту историю со змеей.  Я
неподвижно  лежал  в темноте, чувствовал,  как  внутри  меня
медленно   и  мучительно  расширяется  мочевой   пузырь,   и
представлял  себе разные ужасы. Я воображал, как затаившаяся
гремучка,  свернувшись  кольцами  где-то  в  углу   комнаты,
дожидается,  когда моя босая нога с тихим скрипом  опустится
на  пол.  Я  отчетливо видел чешуйчатое тело змеи с  узорами
цвета   леса,  ее  ужасную  треугольную  голову,  неподвижно
застывшую  в полудюйме от пола, будто на невидимой подпорке,
ядовитые зубы, на острие каждого из которых застыла капелька
яда.   Я  видел,  как  быстро  сокращаются  мышцы  на  боках
рептилии,  которая наконец услышала мой запах. Я  знал,  что
она  улыбается во тьме, словно говорит: "Ну иди же  ко  мне,
мой маленький дурачок. Все равно ты будешь моим".
      Если  бы  в мире была школа по тренировке воображения,
дедушка  Джейберд  наверняка был бы  там  директором.  Урок,
который я получил в ту ночь - что можно себе вообразить и во
что поверить как в истинную правду, - не может сравниться ни
с  чем,  чему  меня  учила потом в  одном  из  самых  лучших
колледжей. Попутно я выучился тому, что значит часами лежать
скрипя  зубами,  превозмогая боль и  кляня  себя  за  лишний
стакан молока, который позволил себе за ужином.
      Как  видите, таким образом дедушка Джейберд учил  меня
/`%".ae.$-k, и очень нужным вещам, сам о том не подозревая.
      Получил я и другой урок, не менее ценный. А кроме того
-  и  испытание на прочность и мужество. В пятницу  днем,  в
самую  страшную жару, бабушка Сара велела дедушке  Джейберду
прокатиться в город и купить у зеленщика "сухое мороженое" -
порошок,  который разводили с молоком, и получался  отличный
пломбир. Обычно дедушка Джейберд не слишком любил отлучаться
с фермы за покупками, но в тот день он оказался на удивление
сговорчивым и даже прихватил меня. На прощание бабушка  Сара
сказала  нам, что чем быстрее мы вернемся домой, тем быстрее
будет готово ее вкуснейшее мороженое.
      День  как  нельзя  лучше подходил для  большой  порции
аппетитного  пломбира.  Было  девяносто  градусов  в   тени;
говорили, что стоит собаке выбежать на солнце, как  ее  тень
тут   же   останавливалась,  чтобы  отдохнуть.  Благополучно
закупив  сухое мороженое, мы покатили назад, но на  обратной
дороге  дедушка Джейберд внезапно резко крутанул руль своего
неуклюжего тупоносого "фордика", и мы свернули в проселок.
     - Здесь живет Джером Клэйпул, - объяснил он, - хочу его
проведать.   Он  мой  старый  приятель,  Джером-то.   Негоже
проехать мимо и не поздороваться.
     - Но бабушка ждет нас дома с сухим мороже...
      -  Да,  Джером  мой старинный кореш,  -  прервал  меня
дедушка  Джейберд, вовсю орудуя баранкой и  правя  к  жилищу
приятеля.
     Проехав с шесть миль, мы свернули к ветхому фермерскому
домику,  перед которым стоял старинный механический пресс  и
валялась  целая  гора  лысых  покрышек  и  несколько  ржавых
радиаторов.  Насколько  я  мог оценить  расстояние,  мы  уже
пересекли границу между Зефиром и Догпас и ехали по Табачной
дороге, официально начавшейся несколько миль назад. По всему
было видно, что старина Джером Клэйпул был корешем не только
дедушке  Джейберду, а весьма многим. Видимо, он  пользовался
большой  популярностью,  поскольку во  дворе,  кроме  нашей,
стояло еще четыре машины.
     - Давай выбирайся. Кори, - сказал мне дедушка Джейберд.
- Мы всего на пару минут.
      Мы  еще  не поднялись на крыльцо, а я уже учуял  запах
дешевых сигар. Дедушка Джейберд постучал в дверь условленным
стуком: тук-тук, тук-тук-тук.
     - Кто такой? - осторожно спросили изнутри.
     - Кровь и Потроха, - отозвался мой дедушка. Я испуганно
посмотрел  на  него,  решив, что  случилось  непоправимое  и
дедушка  потерял и те крохи разума, которые  имел.  Отчаянно
заскрипев  петлями, приоткрылась дверь; появилось  вытянутое
черноглазое лицо с морщинами у глаз и спросило, увидев меня:
     - А это кто таков?
      -  Мой внук, - ответил дедушка Джейберд и положил руку
на мое плечо. - Его зовут Кори.
      - Дьявол, Джей! - заорал человек, злобно нахмурившись.
- Какого хрена ты приволок сюда мальчишку?
      -  Все в порядке, он мой внук. Он не станет болтать  -
моя закваска. Ты ведь не станешь болтать, верно. Кори?
     Рука стиснула мое плечо.
      Я  совершенно не понимал, что происхо