таканах   с  коктейлем  было  нарисовано  большое   красное
"чертово колесо". В тот момент зазвучала песня. Вначале  она
донеслась  всего из нескольких машин, но потом  и  в  других
машинах  ловкие молодые пальцы подкрутили ручки настройки  и
нашли  нужную  станцию. Приемники были  включены  на  полную
громкость,  и музыка поплыла из маленьких динамиков  во  все
стороны,  растекаясь в горячем летнем воздухе. Через  минуту
одна  и та же песня играла во всех радио во всех машинах  на
парковке.  Несколько машин завелись и отъехали  с  парковки.
Молодой смех звенел в воздухе подобно летящим искрам.
      Я  остановился и замер. Просто не мог сойти  с  места.
Музыка, доносившаяся из всех машин сразу, не была похожа  ни
на   что   слышанное  раньше:  голоса  молодых   сплетались,
/%`%!("  +(  друг  друга, потом распадались  в  неслыханном,
неземном   порядке.  Основой  этого  порядка   был   мерный,
напоминающий стук сердца ритм ударника и то скрежещущий,  то
квакающий  перезвон  гитар, от которого по  моей  обожженной
спине крался холодок.
     - Что это такое, Дэви? - спросил я. - Что это за песня?
      -  .. Тусуюсь.., я тусуюсь.., и тусуюсь.., ва-а.., ва-
а.., ву-у-у-у.
     - Что это за песня? - снова спросил я его. Я был близок
к отчаянию.
      -  Разве ты еще не слышал? Все старшеклассники от  нее
тащатся, только ее и слушают.
      - .. Снова дорогой привычной я выезжаю в путь... Туда,
где клевых парней я могу повстречать...
       -  Как  она  называется  ?  Эта  песня?  -  продолжал
расспрашивать   я,  погруженный  в  тихий   экстаз   посреди
парковки.
      -  Ее  крутят  по  радио раз по  десять  на  дню.  Она
называется...
       Старшеклассники  вокруг  нас  стали  подпевать  своим
радиоприемникам;   некоторые,  не   удовлетворившись   этим,
принялись раскачивать машины из стороны в сторону. И посреди
этого  гама  стоял я с ореховым коктейлем  в  руке;  горячее
солнце  било  мне в лицо, я чувствовал чистый  легкий  запах
хлорки,  несущийся  ко  мне от бассейна  на  другой  стороне
улицы.
     - ..."Бич Бойз", - закончил тем временем Дэви Рэй.
     - Что?
      -  Это  "Бич  Бойз", это они поют. Эту песню,  которая
сейчас играет.
      -  Господи! - воскликнул я. - Она похожа..,  похожа...
Какими словами я мог описать свои ощущения? Какими словами я
мог   передать  то  чувство  свободы,  надежды  и   желания,
сладчайшей  жажды  приключений и  бурлящей  в  жилах  крови?
Какими  словами можно описать дружбу старых приятелей  и  ту
уверенность,  которая не отпускает тебя, пока звучит  песня,
уверенность  в  том, что ты и твое бесшабашное  поколение  -
самые крутые ребята на свете и мир принадлежит только вам?
     - Круто, - подал голос Дэви Рэй.
     Лучше не скажешь.
      -  ..Быки слышали о нас и обходят теперь стороной -  я
тусуюсь. Я тусуюсь...
      Я  был  поражен. Я был просто потрясен. Я  пребывал  в
другом  измерении.  Вольные голоса  подняли  меня  на  своих
крыльях, оторвали мои ноги от раскаленного асфальта улицы  -
и  вместе  с  ними я унесся в неведомую страну Я никогда  не
видел  моря и не ступал на песок пляжа. Я никогда  не  видел
моря,  только по телевизору и в кино. Ну и, конечно  же,  на
снимках  в  журналах. "Бич Бойз". Будоражащая  кровь  музыка
проникла в мое сердце. На мгновение я почувствовал на  своих
плечах  кожаную  куртку,  увидел  себя  за  рулем  отличного
красного  спортивного автомобиля; блондинки на улицах  лезли
вон  из  кожи, чтобы хотя бы на минутку привлечь к себе  мое
внимание. Я отлично тусовался. На славу.
       Песня   закончилась.  Динамики  притихли,  и   голоса
спрятались  в  радио. Я снова стал прежним Кори  Мэкинсоном,
пареньком из Зефира, но на моем лице уже лежало тепло солнца
других краев.
      -  Я хочу поговорить с родителями, чтобы они позволили
мне  брать  уроки гитары, - небрежно сообщил мне  Дэви  Рэй,
когда мы переходили на другую сторону улицы.
     "Гит-тары", вот как он сказал.
      Я думал, что, когда вернусь домой, уйду в свою комнату
и  начну  писать рассказ про Текондсргогу - то  место,  куда
уходит  музыка,  стоит ей очутиться в  воздухе.  Кое-что  из
музыки  осталось в голове Дэви Рэя, потому что стоило только
песне  затихнуть, он принялся насвистывать ее мотивчик снова
и  снова  и  свистел  до тех пор, пока мы  не  добрались  до
бассейна и не уселись рядом с нашими родителями.
      Четвертое июля пришло и ушло. В парке устроили большое
барбекю. Команда взрослой лиги "Перепела" проиграла "Шаровым
Молниям"  из Юнион-Тауна семь - три. Неподалеку от  себя  на
трибуне  я  заметил Немо Кюрлиса. Он был зажат  между  своей
матерью-брюнеткой  в  платье  с  красными  цветами  и  тощим
мужчиной  в очках в толстой роговой оправе, новенькая  белая
рубашка которого была обильно пропитана потом. Отец Немо  не
слишком-то любил проводить время со своими женой и  сыном  -
после  второго  круга он поднялся и ушел с трибун.  Позже  я
заметил, как он бродил среди толпы на барбекю - под мышкой у
него  был  альбом  с образцами рубашек, а  на  лице  застыло
выражение крайнего отчаяния.
      Ни  тогда, ни после я не забывал о человеке в шляпе  с
зеленым пером. Сидя вместе с родителями за деревянным столом
и   обгладывая   жареные  ребрышки,  пока  пожилые   мужчины
состязались  в  набрасывании подков  на  колышки,  а  малыши
гоняли в футбол, я непрестанно следил за толпой, отыскивая в
ней   подозрительное  перо.  Примерно  после  минут   десяти
наблюдения я внезапно понял, что время осенне-весенних  шляп
давно  минуло и если и наступило время каких-либо  шляп,  то
летних,  сплетенных  из соломки. Например,  на  мэре  Своупе
красовалась  соломенная Федора - я видел, как  он  шел  мимо
жаровен  с  барбекю, дымя неизменной трубкой, и  весело  жал
протянутые  со всех сторон руки, измазанные в  кетчупе.  Шеф
пожарных Марчетте и мистер Доллар тоже отдавали предпочтение
соломенным  шляпам. Лысину доктора Лизандера тоже прикрывало
соломенное  канотье с красной лентой и кокетливым  бантиком.
Он  специально подошел ко мне, чтобы через стол  рассмотреть
бледный  шрам, с недавних времен появившийся на моей  нижней
губе.  У доктора были холодные пальцы; он всмотрелся  в  мои
глаза с цепким стальным вниманием.
      -  Если  эти парни еще раз будут к тебе приставать,  -
проговорил  он со своим датским акцентом, - просто  дай  мне
знать.  При  случае  я  покажу им щипцы  для  кастрирования.
Договорились?
      Он  толкнул  меня  локтем в бок и  улыбнулся,  блеснув
серебряным зубом. Могучая жена доктора Лизандера,  Вероника,
тоже  голландка,  чье  вытянутое лицо с развитыми  челюстями
всегда  напоминало  мне лошадиную морду,  подошла  к  нашему
ab.+c  с  картонной тарелкой, полной ребрышек,  и  оттеснила
мужа  в  сторону.  Миссис  Лизандер была  женщиной  сурового
нрава.  Она  не  особенно дружила с другими  женщинами.  Как
рассказывала  мама,  дело  было в том,  что  старшего  брата
миссис  Лизандер и всю его семью, боровшихся в  Голландии  в
рядах  Сопротивления,  убили нацисты Размышляя  об  этом,  я
начал приходить к мнению, что тяжелые испытания вполне могут
подорвать   в   человеке   веру  в   других   людей.   Перед
окончательной   оккупацией  страны   Лизандеры   бежали   из
Голландии в Америку, причем перед побегом доктор сам стрелял
из  пистолета  в немецкого солдата, который ворвался  в  его
дом.  Знать  такое  и видеть перед собой живого  героя  было
здорово.  Часто, особенно когда я, Джонни, Дэви  Рэй  и  Бен
играли  в  лесу  в  войну, мне хотелось расспросить  доктора
Лизандера о том, какая она - настоящая война, но стоило  мне
только  заикнуться  об этом в разговоре  с  отцом,  как  тот
запретил это делать, сказав, что такие воспоминания лучше не
бередить лишний раз.
      Верной  Такстер  тоже почтил пикник своим  посещением.
Лица  нескольких женщин покрылись густым румянцем, а мужчины
некоторое  время сосредоточенно разглядывали  свои  тарелки,
словно  выискивая там нечто необычное Большинство же  вообще
не обращало внимания на сына старого Такстера, словно он был
невидимкой. Взяв тарелку с барбекю, Верной уселся поддеревом
на  самом краю бейсбольного поля; по правде говоря,  сегодня
он  не  был  абсолютно наг - по случаю  жары  он  нахлобучил
потрепанную широкополую соломенную шляпу, в которой  он  был
похож  на  слегка  тронувшегося с;  годами  умом  Гекльберри
Финна.  Насколько я заметил, Верной Такстер был единственным
мужчиной, к которому мистер Кюрлис так и не подошел со своей
книжкой с образцами мужских рубашек.
      В  течение дня я несколько раз слышал по кусочку песню
"Бич Бойз", доносившуюся из разных транзисторов, каждый  раз
песня  нравилась мне все больше и больше Услышав "Бич Бойз",
отец  поморщился,  как от кислого, а мама  сказала,  что  от
такого  визга у нее болят уши; я все равно был от песни  без
ума.  Все ребята были от "Бич Бой-)" без ума. Когда я слушал
песню    в    пятнадцатый   раз,   неподалеку,   там,    где
старшеклассники  лениво перебрасывали мяч, донесся  какой-то
шум  и громкие выкрики. Кто-то ревел как бешеный бык.  Мы  с
отцом  протолкнулись через толпу зевак, чтобы посмотреть,  в
чем дело.
      Конечно,  это был он. Все его шестьдесят шесть  футов,
всклокоченные  потные рыжие кудри, длинное и  узкое,  словно
нож,  лицо, губы, стиснутые как в нестерпимой ярости, пылали
праведным гневом. На нем был бледно-голубой летний костюм  с
американским  флажком  с  маленьким  болтающимся  серебряным
крестиком в лацкане, его лакированные ботинки четырнадцатого
размера  с  квадратными носами втаптывали в  пыль  маленький
ярко-красный транзистор, изгоняя из него дьявола.
      -  Чтобы!  Я!  Этого! Больше! Не слышал!  -  орал  он,
сопровождая каждое слово новым ударом ноги. Старшеклассники,
только  что  безмятежно  развлекавшиеся  после  сытной  еды,
стояли   с   разинутыми   ртами  и  поражение   взирали   на
/`%/.$.!-.#.    Ангуса   Блессета   во    все    глаза,    а
шестнадцатилетняя  девушка,  чье  радио   так   бесцеремонно
растоптали,  была  готова разрыдаться. Лакированные  ботинки
наконец заткнули рот "Бич Бойз", и те послушно затихли.
     - Этот сатанинский визг необходимо прекратить! - заорал
преподобный  Свободной  баптистской  церкви  Ангус  Блессет,
обращаясь  к собравшейся толпе. - День и ночь я  страдал  от
этого   несносного  гама,  но  Господь  наконец-то   повелел
положить ему конец!
      С этими словами преподобный ударил повергнутое радио в
последний  раз.  Из обломков во все стороны градом  полетели
батарейки.  После  этого преподобный обратил  свой  пылавший
взор  и  покрытое  потом  лицо к шестнадцатилетней  девушке,
шмыгавшей  носом,  и,  раскрыв  объятия,  направился  в   ее
сторону:
      -  Возлюбленная  дочь моя! Господь  благословит  тебя!
Моментально развернувшись, девушка обратилась в бегство. И я
ее  не виню. Если бы кто-то так же раздолбал мой симпатичный
новенький приемник прямо у меня на глазах, я бы тоже вряд ли
захотел с ним обниматься.
      Преподобный  Блессет, прославленный борец  с  Ритуалом
Страстной пятницы Леди, обратил свой лик к присутствовавшим.
      -  Вы  видели это? Бедное дитя было настолько смущено,
что  оказалось не в состоянии отличить благо от греха!  И  я
объясню  вам  почему. Все потому, что она наслушалась  этого
визга, этих греховодных отбросов!
      С  этими словами он указал пальцем на остатки мертвого
радио у своих ног.
      -  Кто-нибудь из вас удосужился узнать, что  отравляет
уши наших детей этим летом? Кто-нибудь из вас?
      -  Похоже, словно мухи жужжат вокруг кобылы! -  сказал
кто-то,  и  все  рассмеялись.  Оглянувшись,  я  увидел,  как
хохочет мокрый от пота мистер Моултри; его рубашка на  груди
была вся заляпана соусом для барбекю.
      -  Смейтесь, если вам это кажется смешным, но в Судный
день  вам  станет не до смеха: Бог не увидит в этом  ничего,
что  могло  бы послужить поводом для застольной шутки!  -  в
ярости  выкрикнул преподобный Блессет. Сейчас  я  вспоминаю,
что  ни разу не слышал, чтобы хоть раз он говорил нормальным
голосом.  - Но стоит вам хоть раз внимательно послушать  эту
песню,  как волосы у вас на голове встанут дыбом, как встали
когда-то у меня!
      - Да будет вам, преподобный! - подал голос мой отец. -
Это же просто песня!
      -  Просто  песня?  - Блестящее от пота  страшное  лицо
преподобного  Блессета мгновенно повернулось к  моему  отцу;
серые  глаза Блессета так быстро налились кровью, что  стали
похожи  на  нарисованные.  -  Просто  песня,  говоришь.  Том
Мэкинсон?  Что  ты ответишь, если я скажу, что  эта  "просто
песня"  подрывает мораль наших детей? Что юные души начинают
трепетать  и  изнывать  от  сексуального  желания,   которое
воплощается  в  безумных гонках по улицам на автомашинах,  в
поклонении злу большого города? Что ты скажешь на  это.  Том
Мэкинсон?
     Отец пожал плечами.
      -  Если  вы сумели разобрать все это, прослушав  песню
один раз, то я должен сказать, что у вас уши, как у легавой.
Лично я не понял из этой песни ни слова.
      -  Ага! Вот то-то и оно! В том-то и заключены проделки
Сатаны! - Говоря это, преподобный Блессет тыкал отцу в грудь
указательным пальцем с каемкой соуса барбекю под  ногтем.  -
Грех  пробирается  в  головы наших  детей,  а  они  даже  не
понимают, что с ними происходит. Они не слышат греха,  а  он
уже гнездится в них!
     - В самом деле? - спросил отец.
     К тому времени мама подошла к нам и встала позади, взяв
отца за руку. Отец никогда особенно не уважал преподобного и
считал  его  пустым крикуном, и мама волновалась,  что  папа
может сорваться и наговорить глупостей.
      Преподобный оставил в покое моего отца и  снова  обвел
глазами  толпу.  Если  на  свете и есть  что-то,  что  может
привлечь  внимание  людей,  то это  крикун,  провозглашающий
очередной  приход  Сатаны:  от  его  проповедей  в   воздухе
разносится запах, напоминающий дух горелого мяса.
     - Добрые христиане, призываю вас прийти в среду вечером
в  семь  часов  в  Свободную баптистскую церковь  -  там  вы
сможете собственными ушами услышать все то, о чем я говорю!
     Взгляд преподобного метался с одного лица к другому.
      -  Если вы любите Господа, наш город и ваших детей, то
разбейте любое радио, когда услышите, что из него льются эти
помои!
      К моему разочарованию, несколько человек загомонили  в
такт преподобному, поддержав его истерические выкрики.
       -  Восславим  Господа,  братья  и  сестры,  восславим
Господа!
      Преподобный Блессет двинулся сквозь толпу,  хлопая  по
плечам и спинам и пожимая на ходу руки.
      -  Он  мне  всю рубашку соусом испачкал, - раздраженно
проговорил отец.
      -  Пойдемте, ребята. - Мама потянула отца за  руку.  -
Давайте посидим в тени.
      Двинувшись  следом  за  родителями,  я  несколько  раз
раздраженно оглянулся на преподобного Блессета,  потому  что
был очень на него зол. Блессета окружало с десяток людей, он
что-то   втолковывал   им,  оживленно   жестикулируя.   Лица
окружавших  его  людей  были возбужденными,  озлобленными  и
какими-то   опухшими;  у  самого  же   Блессста   на   спине
расплывалось  пятно  пота размером  с  большую  дыню.  Каким
образом  такая  отличная песня, которую  я  сегодня  впервые
услышал  на  парковке  около "чертова  колеса"  и  сразу  же
полюбил,  могла оказаться греховной? Я мало что знал  о  зле
большого города, но не чувствовал в себе совершенно  никакой
тяги  к нарушениям морали. Песня просто была клевой, от  нее
становилось  на душе.., клево и становилось. Я раз  двадцать
слышал  сегодня эту песню, но так и не сумел разобрать,  что
там  поется хором после Я тусуюсь, я тусуюсь, и ни  Бен,  ни
Дэви  Рэй,  ни  Джонни, который все еще ходил с перевязанной
головой и заклеенным орлиным клювом и редко когда выходил из
$.,c,  не  смогли мне помочь. Меня снедало любопытство:  что
такое  преподобный Блессет сумел услышать в песне,  чего  не
смог уловить я?
      Я  решил,  что  обязательно должен это узнать.  Поздно
вечером  в  парке  устроили фейерверк.  Красные,  зеленые  и
желтые огни долго взлетали и взрывались над Зефиром.
      А  после  полуночи  перед домом Леди  запылал  облитый
бензином крест.

                           Глава 5

                  Добро пожаловать. Люцифер

     Я проснулся от того, что почуял запах гари. Пели птицы,
и  высоко  в  небе  поднялось  солнце,  но  я  понимал,  что
произошло что-то ужасное.
      Три  года назад в двух кварталах к югу от нас случился
пожар.  Тогда лето выдалось особенно жарким и сухим,  и  тон
августовской   ночью  дом  сгорел  буквально   за   полчаса,
вспыхнув, словно стог сена. Там жила семья Бэллвудов: мистер
и  миссис  Бэллвуд, их десятилетняя дочь Эмми и восьмилетний
сын  Карл.  В пожаре, начавшемся из-за короткого  замыкания,
спящий  Карл  сильно  обгорел, сгорел прежде,  чем  родители
успели  вытащить его из огня. Карл умер через три дня  после
пожара; его похоронили на Поултср-хилл и поставили на могиле
обелиск с выбитой надписью:
      "Нашему  любимому  сыну". Вскоре  после  смерти  Карла
Бэллвуды  уехали  из Зефира, оставив своего  сына  лежать  в
здешней земле. Я хорошо знал Карла Бэллвуда, потому что  тот
часто  приходил  ко мне во двор поиграть с Рибелем:  у  мамы
Карла  была  аллергия на собачью шерсть, и она не  позволяла
заводить собаку.
      Карл  был худеньким мальчиком со светлыми волосами;  я
помнил, как он любил банановые тянучки, которые продавал  со
своего  грузовичка Шутник. Однажды Карл признался  мне,  что
больше  всего  на свете ему хотелось бы иметь собаку.  После
того  как  Карл  умер  от ожогов, на  следующий  день  после
похорон мы с отцом долго сидели на крыльце и говорили, что у
Бога  на все всегда есть свой план, вот только в этих планах
Господа часто очень сложно разобраться.
     Утром пятого июля отец отправился на работу рано утром,
как  обычно, а мама объяснила мне, откуда взялся запах гари.
Большую   часть   утра   она  разговаривала   по   телефону.
Информационная  сеть  Зефира,  включавшая  в   свои   звенья
жительниц  Зефира, падких до новостей, как коршуны  до  духа
свежей  дичи,  всегда располагала самыми точными  сведениями
обо всех областях городской жизни. Я расправлялся с яичницей
и перешел к фруктам. Мама подсела ко мне и спросила:
     - Ты знаешь, что такое ку-клукс-клан, Кори?
     Я кивнул. Я много раз видел членов Клана по телевизору,
облаченных  в  белые балахоны с острыми капюшонами,  которые
ходили вокруг горящих крестов с ружьями и веревками в руках.
В  своих выступлениях представители Клана, чьи лица все  как
одно  были похожи на морды диких зверей или черепа скелетов,
.!kg-.  говорили,  что нужно либо хранить  традиционный  дух
южных  штатов  "Дикси", либо выметаться из наших  мест,  что
никому в Вашингтоне не позволено диктовать нам условия и что
никто не заставит нас целовать цветным ботинки.
      От  злости клановцы таращили глаза и надували щеки,  и
вес  ходили  в  своих белых балахонах кругами возле  горящих
крестов, не прекращая мрачного парада.
      -  Вчера вечером куклуксклановцы зажгли крест во дворе
Леди,  -  сказала мне мама. - Так они ее предупреждают.  Они
хотят заставить се уехать из города.
     - Они хотят прогнать Леди? Но чем она им помешала?
      -  Ты слышал, что говорил твой отец, - некоторые  люди
очень  боятся Леди. А еще он сказал, что, по мнению  многих,
она слишком много говорит о том, что происходит в Братоне, и
теперь ей хотят заткнуть рот.
     - Но она живет в Братоне, - заметил я.
      -  Да,  но некоторые люди считают, что если дать  Леди
волю,  то  она начнет говорить и о том, что происходит  и  в
Зефире.  Прошлым  летом  она  обратилась  к  мэру  Своупу  с
просьбой  разрешить  цветным  жителям  Братона  купаться   в
общественном бассейне Зефира. В этом году она повторила свое
требование.
     - И отец тоже е