м. Как только погода  начинала
налаживаться, а солнышко припекать, он только так  и  гулял.
Зимой, ранней весной и поздней осенью он не любил выбираться
из  дому.  Первое появление Вернона в ранние теплые  денечки
всегда  вызывало  фурор; в середине  июля  на  него  уже  не
обращали  внимания;  в  октябре же  листопад  казался  более
интересным,  чем  его перец, болтавшийся  у  всех  на  виду.
Приход  следующей  весны  неизменно  знаменовался  очередным
появлением  Вернона  в общественном месте  со  всеми  делами
напоказ.
      Наверное, вам не даст покоя вопрос, почему шериф Эморр
не  хватал  Вернона  за  шкирку и  не  тащил  в  кутузку  за
нарушение общественной морали? Причина очень простая: Мурвуд
Такстер, отец Вернона, владел главным в Зефире банком. Кроме
того,  во  владениях  Мурвуда находилась сыроварня  "Зеленые
луга"  и  "Компания  недвижимости  Зефира".  Мурвуд  Такстер
владел  землей, на которой был построен кинотеатр "Лирик"  и
здание  мэрии. В его собственности находился каждый булыжник
на  Мерчантс-стрит.  Он  владел  лачугами  Бра-тона,  а  его
собственный двадцативосьмикомнатный особняк высился в  конце
Тэмпл-стрит.     Страх    перед    известным    затворником,
семидесятилетним  Мурвудом Такстером вынуждал  шерифа  Эмори
закрывать  глаза  на  очевидное. В  результате  сорокалетний
Вернон получил полную свободу появляться где угодно и  когда
угодно  совсем без одежды и свободно разгуливать  по  улицам
моего  родного  городка.  Такой порядок  действовал  всегда,
сколько я себя помню.
      Однажды  мама  рассказала мне, что было  время,  когда
Верной вел себя вполне прилично и слыл нормальным, но  потом
написал  книгу и укатил в Нью-Йорк. Оттуда он  вернулся  уже
совершенно  без  винтиков в голове и сразу  же  приступил  к
своим сеансам регулярного нудизма.
      -  Леди  и  джентльмены, - начал Верной Такстер.  -  А
также, конечно, дети.
      Вытянув перед собой руки, он крепко ухватился  ими  за
край кафедры.
     - Сложившаяся ситуация крайне серьезна.
      -  Мамочка,  - неожиданно раздался в тишине  визгливый
голосок Демона, - У этого дядьки пиписька видна...
      Рука  с пальцами, поросшими рыжими волосками, поспешно
зажала  Демону рот. Я понял, что дом родителей  Демона  тоже
наверняка стоял на земле старого Такстера.
      -  Крайне  серьезна, - повторил Верной, не  замечавший
ничего,  кроме  звука собственного голоса. - Так  вот,  отец
послал  меня  сюда для того, чтобы я передал  присутствующим
.g%-l  важное сообщение. Он сказал, что в это тяжелое  время
ожидает  от жителей своего родного города проявлений истинно
братских и христианских чувств. Мистер Вандеркамп, сэр.
     - Я слушаю тебя, Вернон, - отозвался старик.
      - Прошу вас сохранить список имен тех, кто, чувствуя в
себе силы и повинуясь душевному порыву, возьмет у вас лопаты
и  другие необходимые принадлежности, для того чтобы  помочь
обитателям  Братона. Мой отец будет вам очень благодарен  за
это.
      - Рад буду служить ему, - отозвался мистер Вандеркамп-
старший; он был богат, но не настолько, чтобы сметь  сказать
Мурвуду Такстеру "нет".
      -  Огромное спасибо. Благодаря вашей услуге  мой  отец
всегда  сможет иметь под рукой список, на основании которого
можно будет принимать то или иное решение, что немаловажно в
наши  неспокойные  времена.  По  мнению  моего  отца,  люди,
которые  всегда  готовы  прийти  на  помощь  своим  соседям,
заслуживают особого внимания.
     Вернон улыбнулся и окинул взглядом аудиторию:
     - Кто-нибудь желает что-то сказать?
       Всем  было  нечего  сказать.  Довольно  сложно  вести
разговор  на равных с совершенно голым человеком. Его  можно
спросить,  почему  на нем нет одежды,  но  в  зале  не  было
никого, кто бы решился поднять эту опасную тему.
      -  В таком случае я считаю, что отсутствие единства  в
ваших  рядах успешно преодолено, - заключил Верной. -  Удачи
вам всем.
      Поблагодарив  мэра  Своупа за  предоставленное  слово,
Вернон  сошел со сцены и покинул зал так же, как и появился.
Чермное  море  снова  расступилось,  чтобы  сойтись  за  его
спиной.
      С  минуту  все сидели молча, может быть,  потому,  что
хотели  убедиться,  что  Вернон  Такстер  удалился  из  зоны
слышимости.  Потом  кто-то рассмеялся,  его  смех  подхватил
другой  человек, потом Демон начала хохотать во все горло  и
прыгать  на  месте.  Однако остальным все  еще  было  не  до
веселья.  Они  закричали, чтобы весельчаки  заткнулись  -  и
несколько минут зал слегка напоминал веселое подобие ада.
      -  Спокойствие! Прошу всех успокоиться! -  кричал  мэр
Своуп.  Шефу  Марчетте этого показалось мало, и,  вскочив  с
места, он заревел, как пожарная сирена, призывая к тишине.
      -  Это шантаж, черт возьми! - Мистер Моултри снова был
на ногах. - Никак по-другому эту ерунду не назовешь!
      Несколько человек его поддержали, но остальные, в  том
числе  мой отец, крикнули Моултри, чтобы тот замолчал и  дал
возможность сказать шефу пожарной команды.
       Так  все  и  решилось:  шеф  Марчетте  объявил,   что
добровольцы  могут немедленно отправляться в Братон,  где  у
моста  с  горгульями река уже подступила к ближайшим  домам;
кроме того, нужно несколько добровольцев, которые помогли бы
ему  грузить в машины лопаты, кирки и другие инструменты  из
магазина  мистера  Вандеркампа, Когда шеф Марчетте  закончил
распоряжения, незримая сила Мурвуда Такстера уже была  всеми
забыта,  и  все как один отправились в Братон.  Даже  мистер
Lоултри.
      Узкие  улочки  Братона уже были залиты водой.  В  воде
хлопали  крыльями несчастные цыплята, плыли  собаки,  спасая
свои  шкуры.  Дождь ударил с новой силой;  его  перестук  по
крышам  казался  грубой ритмичной музыкой.  Темнокожие  люди
выносили свои пожитки из деревянных домиков и тащили  их  на
возвышенности,  пытаясь  спасти хоть  что-нибудь.  Машины  и
грузовики,  шедшие  из  Зефира,  гнали  перед  собой  волны,
которые расходились во все стороны по затопленным дворикам и
с пеной разбивались о фундаменты домов.
      -  Да, река разошлась не на шутку, - пробормотал отец,
крепко держась за баранку.
      На  лесистом берегу реки, стоя по колено в  воде,  уже
вовсю  трудилось  большинство  населения  Братона.  Земляная
дамба росла прямо на глазах, но река была жадна до земли. Мы
оставили  пикап  возле общественного баскетбольного  зала  в
Центре  досуга  и  отдыха Братона, где уже  собралось  много
машин,  и  все  вместе направились к реке. Над медленно,  но
неуклонно  поднимавшейся  водой клубился  туман,  в  котором
беспорядочно  метались лучи фонарей. Над  головами  полыхали
молнии,  грохотал  гром  и завывала  буря.  Со  всех  сторон
неслись  выкрики, призывавшие поднажать. Мама схватила  меня
за  руку  и  крепко  ее  сжала, а отец вместе  с  остальными
прибывшими  из  мэрии направился к жителям Братона,  которые
пытались  возвести  дамбу.  К реке  задом  подали  грузовик,
полный песка. Какой-то неф подсадил отца в кузов, и отец тут
же  принялся  насыпать  в мешки песок  и  подавать  их  вниз
насквозь промокшим людям, которые укрепляли мешками дамбу.
      -  Эй,  вы там! Эй, там! - закричал кто-то. -  Она  не
простоит и пяти минут!
      Соревнуясь в скорости с лучами фонарей, голоса и крики
пересекались и смешивались над водой. В большинстве  голосов
слышался страх. Мне тоже стало страшно.
     В этом было что-то, связанное с человеческой природой и
пределом  способности  к самообладанию.  За  годы  спокойной
жизни  мы  привыкли  верить, что являемся  хозяевами  своего
жилища и местности, его окружающей, что Бог дал нам Землю  с
тем,  чтобы  мы,  люди, на ней правили. Эта иллюзия  так  же
дорога  и  необходима нам, как свет по ночам. На самом  деле
правда куда ужаснее: наши тела так же хрупки и непрочны, как
молодые  деревца под напором урагана, а наши дорогие  жилища
недалеко ушли от чахлого сухостоя. Мы пытаемся уйти  корнями
в  содрогающуюся от внутреннего трепета землю, мы живем там,
где поднимались и рассыпались в прах горы и где превращались
в  туманную мглу доисторические моря. Мы и построенные  нами
города  недолговечны;  да  и сама Земля  -  лишь  проходящий
поезд.  Когда  вы  стоите по колени в мутной  илистой  воде,
которая  быстро  поднимается  вам  до  пояса,  и  слышите  в
темноте,  как кричат со всех сторон люди, тщетно  пытающиеся
сдержать  напор  неумолимого течения, вы  наконец  понимаете
истину:  вам не победить никогда. На исчезавшем под  напором
Текумсы  берегу не было ни одного человека, который хоть  на
секунду  верил бы в то, что реку можно остановить. Так  было
всегда, так случилось и в этот раз. Но, несмотря ни на  что,
`  !.b   продолжалась.  Грузовик,  полный  лопат  и  другого
инструмента, прибыл от магазина мистера Вандеркампа.  Мистер
Вандеркамп-младший   тут   же   принялся   выдавать    людям
инструмент,  записывая  имена  на  листке,  укрепленном   на
дощечке  с  зажимом.  Дамба  из  земли  и  мешков  с  песком
продолжала  расти  навстречу воде, которая проникала  сквозь
расселины  в  людской  постройке подобно  коричневому  супу,
вытекающему  наружу сквозь дыры на месте зубов в  старческом
рту. Поднимавшаяся вода скрыла пряжку моего ремня.
      В  небесах зигзагами полыхали молнии. Вслед за  каждой
вспышкой  раздавался скрежещущий удар грома такой силы,  что
нельзя  было расслышать даже пронзительного визга испуганных
женщин.
      -  Как  близко  ударило! - крикнул преподобный  Лавой,
сжимавший   в   руках  лопату.  Он  был   очень   похож   на
свежевылепленного из глины Адама.
     - Свет гаснет! - крикнула через несколько секунд какая-
то  чернокожая  женщина.  И действительно,  Братон  и  Зефир
начали  медленно погружаться во тьму. В нескольких  десятках
окон  мигнул и погас свет. Через мгновение весь  мой  родной
городок лежал во тьме: невозможно было различить, где  небо,
а  где  вода.  Где-то вдалеке, так далеко, как только  можно
было  разглядеть,  хотя и определенно в пределах  Зефира,  в
окне   какого-то  дома  затеплился  огонек,   словно   пламя
мерцающей  свечи. С минуту я неотступно следил, как  далекий
огонек перемещался из одного окна в другое. Довольно скоро я
понял, что смотрю на окна особняка мистера Мурвуда Такстера,
находившегося в возвышенном конце Тэмпл-стрит.
      Дальнейшее  я  сперва почувствовал,  а  затем  увидел.
Появившийся слева от меня человек некоторое время молча меня
рассматривал.  На  незнакомце был длинный дождевик,  человек
этот  держал руки глубоко в карманах. Вслед за ударом  грома
поднялся  сильный ветер, разметавший мокрые  полы  дождевика
незнакомого  человека,  и  я  похолодел,  вспомнив   фигуру,
которую  заметил  в то знаменательное утро на  берегу  озера
Саксон.
      Постояв  немного рядом с нами, незнакомец  двинулся  в
сторону работавших у дамбы. Человек был очень высок - я  был
уверен,  что  это  мужчина, - в движениях его  чувствовалась
целеустремленность.   Два   фонарных   луча   на   мгновение
скрестились в воздухе, словно в фехтовальном поединке,  и  в
то  же  мгновение  человек в дождевике вошел  в  перекрестие
света.  Лучи не позволили мне увидеть его лицо,  но  зато  я
разглядел кое-что другое.
       Голова  незнакомца  была  покрыта  шляпой-федорой,  с
которой  каплями стекала дождевая вода. Шляпная  лента  была
скреплена серебряной пряжкой размером с полдоллара, а из-под
пряжки торчало маленькое декоративное перо.
      Перо,  потемневшее от сырости, но блеснувшее  в  свете
фонарей явственным изумрудным отливом.
      Точно  таким  же, как и у пера, которое я  отлепил  от
подошвы кеда в то утро у озера Саксон.
      Мои  мысли понеслись со скоростью света. Могло ли быть
так,   что  под  пряжкой  этой  шляпы  когда-то  была   пара
$%*.` b("-ke перьев, пока ветер не вырвал одно из них?
      Один  фонарный  луч,  побежденный,  отступил.  Другой,
поколебавшись,  тоже  метнулся  прочь.  Человек  в  шляпе  с
зеленым пером и дождевике ушел прочь в темноту.
     - Мама? - позвал я. - Мама?
     Незнакомец все дальше и дальше уходил от нас, а ведь он
стоял  от меня всего в восьми футах. На ходу он поднял руку,
чтобы придержать шляпу.
      -  Мама? - снова позвал я. Наконец, расслышав меня  за
всем творящимся шумом, она наклонилась ко мне и спросила:
     - Что такое?
     - Мне кажется.., мне кажется...
      Но я не знал в тот момент, что в точности мне казалось
и  как выразить словами чувства, что я испытывал. Ведь точно
сказать,  был ли этот человек именно тем, кого  я  видел  на
опушке у озера, я не мог.
      Незнакомец  уходил от нас, шаг за шагом,  по  бедра  в
коричневой темной воде.
     Вырвав руку из маминой ладони, я бросился следом за ним
-  Эй,  Кори!  - встревоженно крикнула она. - Кори!  Постой,
куда ты? Сейчас же дай мне руку!
      Я  слышал  ее, но и не думал подчиниться. Вокруг  меня
плескалась вода и заходилась водоворотами. Я рвался вперед.
      - Кори! - что было сил закричала мама, уже не на шутку
перепуганная. - Сейчас же вернись!
     Я не мог терять ни секунды, мне необходимо было увидеть
лицо незнакомца.
      -  Мистер! - выкрикнул я что было сил. Но вокруг стоял
такой шум от дождя, бушующей реки и суеты вокруг дамбы,  что
ничего не было слышно; незнакомец не расслышал меня. Но даже
если  он  и  слышал  мои  крики, я был  уверен,  что  он  не
оглянется. Я чувствовал, как течение Текумсы срывает с  моих
ног ботинки. Я по пояс увяз в холодной жидкой грязи. Человек
в  дождевике  направлялся к бывшему берегу реки,  туда,  где
находился  мой  отец.  Лучи фонарей метались  из  стороны  в
сторону, прыгали и ходили кругами; их пляшущий свет время от
времени  падал  на  мужчину, разглядеть  которого  теперь  я
стремился  больше всего на свете. В одно из таких мгновений,
оказавшись на свету, он что-то вытащил из кармана.
      Что-то, блеснувшее металлом в его правой руке. Что-то,
имевшее хищные острые очертания. Мое сердце ушло в пятки.
      Человек в темном дождевике и шляпе направлялся к реке,
чтобы  найти  там моего отца. Он планировал эту встречу;  он
искал  ее  давным-давно, наверное, еще с тех пор,  как  отец
бросился  в озеро вслед за тонувшей машиной. Сейчас ситуация
была  как  нельзя на руку преступнику: эти шум, и  суета,  и
дождливая  тьма,  под покровом которых он мог  ударить  отца
ножом  в  спину и уйти незамеченным. Я попытался найти  отца
взглядом,  но  не  смог этого сделать; в дожде  и  мечущемся
свете  фонарей  вообще невозможно было кого-то  узнать,  все
люди казались безликими силуэтами, одинаково блестевшими  от
воды. Выхода не было.
     Незнакомец преодолевал течение гораздо быстрее меня. Из
последних сил рванувшись вперед, я стал сражаться  с  рекой,
-.  через мгновение мои ноги потеряли сцепление с дном, и  я
нырнул  в  густую  грязевую жижу, сомкнувшуюся  у  меня  над
головой.  Я  забился,  пытаясь ухватиться  за  что-нибудь  и
вынырнуть,  но  вокруг была только расползающаяся  грязь,  и
некуда было упереться ногами. Я не мог вздохнуть, грудь  моя
разрывалась,  а страх стискивал сердце ледяными  когтями.  Я
бил   руками   и   лихорадочно   греб,   но   потом   судьба
смилостивилась  надо  мной: чья-то крепкая  рука  подхватила
меня  и  подняла  вверх, к вожделенному воздуху,  который  я
принялся торопливо глотать, пока грязь и вода стекали с меня
ручьями.
     - Я вытащил тебя, паренек, - сказал мне чей-то голос. -
Все в порядке, успокойся.
     - Кори! Где ты? Что с тобой?
      Это был голос моей матери, в котором звучала не просто
тревога, а самый неподдельный страх. Я снова стоял по пояс в
воде, но мои ноги упирались в земную твердь. Я вытер с  лица
воду  и  грязь  и,  взглянув вверх, увидел  над  собой  лицо
доктора  Кертиса  Пэрриша, на котором тоже были  дождевик  и
непромокаемая шляпа. Шляпа без всякой ленты и зеленого пера.
Я оглянулся по сторонам в поисках фигуры, которую только что
пытался  догнать,  но  она уже слилась  с  тьмой  и  дождем,
смешалась  с  людьми, мельтешившими у расползавшейся  дамбы.
Незнакомец  ушел туда, и с ним туда отправился нож,  который
он  сжимал  в  руке.  Нож, который он достал  из  кармана  и
приготовил к удару.
      - Где папа? - в ужасе пролепетал я, дрожа как осиновый
лист. - Мне нужно обязательно разыскать папу!
      -  Тихо, тихо, успокойся. - Доктор Пэрриш положил руку
мне  на  плечо. В другой руке он держал фонарь. - Том где-то
там. Вон там.
      Доктор  осветил  лучом  фонаря  группу  из  нескольких
человек, с головы до ног перемазанных в глине.
      Сторона,  в которую указал он, была совсем не  та,  за
которую  ушел  незнакомец и шляпе с зеленым пером.  Но  там,
куда  показывал мне док Пэрриш, я заметил отца  -  он  копал
рядом с нефом и мистером Ярброу.
     - Видишь его?
     - Да, сэр.
     Я снова завертел головой, отыскивая таинственную фигуру
в дождевике и шляпе-Федоре.
      -  Кори, больше не смей убегать от меня! - прикрикнула
на меня мама. - Ты меня чуть не до смерти напугал!
      Отыскав  мою  руку,  она стиснула ее  своей  маленькой
ладонью как тисками.
     Док Пэрриш был грузный человек от сорока трех до сорока
девяти   лет,  с  квадратной  крепкой  челюстью   и   носом,
расплющенным  с тех пор, как он сержантом в армии  занимался
боксом  и  был чемпионом. Той же крепкой рукой, что  достала
меня со дна подводной ямы, он передал меня в мамины объятия.
У дока Пэрриша были густые брови цвета стали, и в каштановых
волосах  под  полями  его  непромокаемой  шляпы  пробивалась
седина.
      - Шеф Марчетте сказал мне, что в местной школе открыли
a/.`b("-k)  зал,  -  сказал док Пэрриш  маме,  -  там  можно
разместиться.   Туда  уже  принесли  керосиновые   лампы   и
несколько  одеял  и  матрасов. Вода  быстро  поднимается,  и
женщины  и  дети должны идти туда, чтобы укрыться на  случай
беды.
     - Нам тоже нужно туда пойти?
      -  Думаю,  что  это  будет  разумнее  всего  в  данной
ситуации.  Ни вы, ни Кори тут не сможете ничем  помочь,  так
что лучше вам уйти в безопасное место.
      Док  Пэрриш  снова указал своим фонарем, на  этот  раз
прочь  от  реки на баскетбольную площадку, превратившуюся  в
болото, туда, где мы оставили свою машину.
      -  Туда приезжает грузовик и забирает всех, кто  хочет
укрыться  в спортивном зале. Через несколько минут  там  как
раз должна появиться очередная машина.
      - Нужно сказать папе, что мы уезжаем, - он думает, что
мы  еще здесь, - запротестовал я, потому что шляпа с зеленым
пером вес еще не выходила у меня из головы.
      - Я ему передам. Уверен, Тому будет спокойней, если он
узнает,  что оба вы в безопасности, и скажу честно, Ребекка:
если  дело пойдет так и дальше, то к утру мы сможем из  окон
ловить рыбу.
     Дополнительных приглашений нам не требовалось.
      -  Моя  Бриджит  уже там, - сказал  доктор  Пэрриш.  -
Поспешите на следующий грузовик. Вот, возьмите.
      Док  Пэрриш  отдал маме свой фонарь, и мы заторопились
прочь от разбушевавшейся Текумсы к баскетбольной площадке.
      - Держи меня за руку и ни в коем случае не отпускай! -
кричала  мама,  когда  речные  воды  забурлили  вокруг  нас.
Оглянувшись  назад,  я сумел разобрать только  мутные  пятна
света, двигавшиеся в потемках, и блики на темных струях.
      -  Смотри лучше под ноги! - снова прикрикнула на  меня
мама.
      Где-то  в  стороне,  там, где должен  был  бороться  с
паводком   отец,  внезапно  раздались  приглушенные   крики,
повторявшие хором что-то однообразное. Тогда я еще не  знал,
в  чем  было  дело, но, как потом оказалось,  именно  в  тот
момент  волна  с пенным гребнем перехлестнула через  вершину
рукотворной  дамбы в самом, как казалось, ее высоком  месте,
уровень воды мгновенно поднялся, по поверхности пошла пена -
и  люди  неожиданно  оказались по локти  в  бурлившей  воде,
бешено   несшейся   вокруг.  В  луче  фонаря   среди   пены,
вспучивавшейся тины, грязи и бры