превратившись в его тень,  но  мой
взгляд  вновь возвратился к тому месту, где я видел  фигуру,
однако никого там не было, вообще никого.
     Отец завел наш молоковоз и включил обогреватель салона.
Зубы  его  выстукивали  дробь, лицо в  сером  предрассветном
свете было бледным, словно свечной воск.
     - Хреново, однако, - пробурчал он, и это потрясло меня,
потому  что  раньше он никогда не позволял себе  ругаться  в
моем  присутствии. - Наручниками прикован  к  рулю.  Он  был
прикован. Наручниками. Боже мой, лицо этого парня  было  все
изуродовано побоями!!
     - Кто это был?
      -  Не  знаю,  -  он  включил  обогреватель  на  полную
мощность, а потом повел машину на юг, к ближайшему  дому.  -
Кто-то хорошенько поработал над ним, это уж точно! Боже мой,
как мне холодно!
     Грунтовая дорога свернула направо, и отец последовал по
ее  изгибу  в  том  же  направлении. В пятидесяти  ярдах  от
Десятой  трассы  стоял маленький белый домик  со  стеклянной
верандой на фасаде. Сад из розовых кустов возвышался с одной
стороны  участка.  Под  зеленым  пластиковым  навесом   были
запаркованы   две  машины:  красный  "Мустанг",   а   другой
автомобиль  -  старый "Кадиллак", местами  покрытый  пятнами
ржавчины.  Отец остановил машину прямо возле фасада  дома  и
сказал мне:
      -  Подожди здесь, - и в промокших носках направился  к
двери  и  нажал на кнопку звонка. Он вынужден был нажать  на
звонок  во  второй  раз; только тогда  дверь  с  колокольным
перезвоном  распахнулась и в проходе показалась  рыжеволосая
женщина  раза  в три крупнее моей мамы, одетая  в  купальный
халат с вышитыми на нем черными цветочками.
     Отец обратился к ней:
      -  Мисс  Грейс,  мне необходимо воспользоваться  вашим
телефоном для срочного звонка...
      - Вы весь мокрый! - голос мисс Грейс напоминал скрежет
ржавой пилы. Она взяла сигарету в другую руку, и на пальце у
нее неожиданно блеснуло кольцо.
      - Случилось кое-что очень плохое, - сказал ей отец,  и
она вздохнула, словно налившаяся свинцом грозовая туча перед
дождем, но потом сказала:
      -  Ладно.  В  таком  случае  можете  пройти...  Только
поосторожнее с ковром...
     Отец вошел в дом, и дверь с колокольчиками закрылась за
ним,  а  я продолжал сидеть в нашем молоковозе. Тем временем
первые   оранжевые  лучи  солнца  стали  пробиваться   из-за
расположенных к востоку холмов. Я по-прежнему ощущал  запахи
озера:  внутри  грузовичка рядом со мной  под  креслом  отца
натекла лужа воды. Я видел кого-то, стоявшего в лесной чаще.
Я знал, что я видел. Разве я не видел? Почему же он не вышел
посмотреть,  что произошло с тем человеком в машине?  И  кем
вообще был тот человек в машине?
      Пока  я  гадал над всеми этими вопросами, дверь  вновь
отворилась и на пороге показалась мисс Грейс, которая теперь
уже надела поверх своего халата мешковатый белый свитер.  На
-.#  e  у  нее оказались полукеды, ее лодыжки были  толстыми
словно  молодые  деревца. В руках у нее была  пачка  печенья
"Лорна  Дун", и она подошла к нашему молоковозу и улыбнулась
мне.
      -  Эй, там, в машине, - позвала она. - Ты, конечно же,
Кори...
     - Да, - ответил я.
     Мисс Грейс не особо много выигрывала от улыбки. Ее губы
были  очень  тонкими,  нос - широким  и  плоским,  а  брови,
подведенные   черным   карандашом,  нависали   над   глубоко
посаженными глазами. Она протянула мне пачку печенья:
     - Печенье хочешь?
      Я  был  не голоден, но родители учили меня никогда  не
отказываться от подарков. Я взял одно печенье.
      -  Бери два, - предложила мисс Грейс, и я взял  второе
печенье.  Она  сама  тоже  съела печенье,  потом  затянулась
сигаретой,  и  слабый дымок пошел у нее из ноздрей.  -  Твой
отец  - наш молочник, - сказала она, немного помолчав.  -  Я
думаю,  ты  найдешь нас в вашем путевом листе.  Шесть  кварт
молока, две пахты, два шоколада и три пинты сливок.
       Я  сверился  с  листом  и  квитанциями  заказов.  Там
оказалось  ее  имя  - Грейс Стаффорд - и заказ,  в  точности
такой, как она говорила. Я сказал ей, что сейчас достану все
для нее, и стал собирать заказ.
      -  Сколько  тебе лет? - спросила мисс Грейс,  когда  я
принялся за дело. - Двенадцать?
     - Пока нет, мэм. Двенадцать исполнится только в июле...
     - У меня тоже есть сын, - мисс Грейс стряхнула пепел со
своей  сигареты и принялась жевать очередное  печенье.  -  В
декабре  стукнет  двадцать. Он живет в Сан-Антонио.  Знаешь,
где это?
     - Да, мэм. Это в Техасе. Там, где Аламо.
      -  Верно. Исполнится двадцать, а это значит,  что  мне
должно стукнуть тридцать восемь. Уже песок сыплется, а?
     Это явно вопрос с подвохом, подумал я.
     - Нет, мэм, - рискнул я ответить.
      -  А-а, маленький дипломат, да? - она опять улыбнулась
мне, но на этот раз улыбка прямо-таки светилась в ее глазах.
-  Бери  еще  печенье,  -  она  оставила  мне  всю  пачку  и
направилась  к  двери дома, а потом закричала,  обращаясь  к
кому-то внутри дома:
      -  Лэнни! Лэнни, оторви от дивана свою задницу  и  иди
сюда!
     Первым показался мой отец. В свете наступающего утра он
выглядел  каким-то постаревшим, под глазами у  него  темнели
черные круги.
      -  Я позвонил в участок шерифу, - сказал он мне, когда
уселся на свое мокрое водительское сиденье и втиснул ноги  в
ботинки.  -  Кто-то должен будет поговорить с  нами  на  том
месте, где упала машина...
     - Кто, черт побери, это был? - спросила мисс Грейс.
      -  Я  не смог определить. Его лицо было... - он быстро
взглянул  на меня, потом опять повернулся в сторону женщины.
- В общем, его очень здорово избили и покалечили...
     - Надрался, наверное, до чертиков. Белая горячка - куда
более вероятное объяснение...
     - Я так не думаю, - отец ничего не сказал по телефону о
том,  что  мужчина был обнажен, привязан за шею  струной  от
пианино  и  прикован  наручниками  к  рулю.  Эта  информация
предназначалась только для шерифа, а уж никак  не  для  ушей
мисс  Грейс  или кого-нибудь ей подобного. - Вы когда-нибудь
видели  здесь  парня с татуировкой на левом плече?  Выглядит
как череп с крыльями, которые несут его куда-то?
       -   Я   видела  просто  безумно  огромное  количество
татуировок,  - заметила мисс Грейс. - Но не могу  припомнить
ничего подобного тому, о чем вы говорите. Собственно говоря,
как  вы  смогли это разглядеть? Тот парень был без  рубашки?
Как вы узнали о его татуировке?
      -  Да,  он  был без рубашки. И у него был вытатуирован
череп  с  крыльями прямо вот здесь, - и отец  дотронулся  до
своего левого плеча. Он снова задрожал и потер руки.  -  Они
никогда не смогут поднять эту машину. Никогда. Озеро  Саксон
глубиной более трехсот футов.
      Раздался  звон  колокольчика. Я  посмотрел  в  сторону
двери, держа в руках ящик с молоком.
      Из  дома вышла девочка с заспанными глазами. Она  была
одета  в  длинный  купальный халат, а ноги ее  были  голыми.
Волосы  по  цвету  напоминали кукурузу и рассыпались  по  ее
плечам,  но  как  только она приблизилась к  молоковозу,  то
часто заморгала от света и проговорила:
     - Меня уже заебало...
      Мне  показалось, что я тогда чуть было не свалился  на
землю  от  неожиданности  этого  высказывания,  потому   что
никогда  прежде  в  своей жизни я не слышал,  чтобы  из  уст
женщины  вырывалось  такое грязное ругательство.  О,  я  уже
отлично  знал,  что  значило  это  слово  и  все  остальное,
связанное с этим, но его небрежное употребление в прекрасных
устах повергло меня в глубокий шок.
      - Здесь присутствует молодой человек, Лэнни, - сказала
мисс  Грейс  таким  голосом, которым, казалось,  можно  было
согнуть  стальной  гвоздь.  - Следи,  пожалуйста,  за  своим
языком...
     Лэнни посмотрела на меня, и ее холодный взгляд напомнил
мне  тот  случай, когда я ткнул зубцом вилки в электрическую
розетку.  Глаза  Лэнни были шоколадного цвета,  а  ее  губы,
казалось,  наполовину улыбались мне, наполовину презрительно
усмехались.   Что-то   в  ее  лице   выглядело   жестким   и
настороженным, словно она только что сбежала от наказания. В
выемке  под  горлом  можно было заметить  маленькую  красную
метку.
     - И кто таков этот парень? - спросила она про меня.
      -  Это  сын  мистера Мэкинсона. Веди себя, пожалуйста,
прилично, слышишь?
      Я  с  трудом сглотнул и отвел свои глаза от Лэнни.  Ее
халат немного приоткрылся. Тогда до меня дошло, какого сорта
девушки так употребляли нехорошие слова и что здесь было  за
место.  Я  несколько раз слышал от Джонни  Вильсона  и  Бена
Сирса,  что  где-то  рядом  с Зефиром  был  самый  настоящий
!.`$%+l.  Это,  по-видимому,  входило  в  программу  знаний,
получаемых  в  начальной школе. Когда ты  говоришь  кому-то:
"Отсоси-ка!",  то  сразу начинаешь балансировать  на  острой
грани  между  миролюбием и насилием. Хотя  я  раньше  всегда
представлял  себе особняк, который являлся публичным  домом,
так:  плакучие  ивы,  растущие вокруг  него;  черные  слуги,
подносящие клиентам на веранде фасада специальные напитки из
мяты  и  виски  со  льдом.  Как бы то  ни  было,  реальность
состояла  в  том, что публичный дом был не таким уж  большим
прогрессом  по  сравнению с полусломанным  прицепом.  Кругом
стояла  тишина,  а передо мной - эта девушка  с  кукурузными
волосами и грязным ртом, которая зарабатывала себе  на  хлеб
утехами  плоти. Моя спина покрылась гусиной кожей, но  я  не
смогу  рассказать  вам, какого рода сцены проносились  тогда
словно медленная и опасная буря в моей голове.
       -  Возьми  это  молоко  и  отнеси  его  на  кухню,  -
распорядилась мисс Грейс.
      Презрительная ухмылка вытеснила улыбку с лица девушки,
ее карие глаза почернели:
      -  Я  не  обязана заниматься кухонными делами.  Сейчас
неделя Донны Энн!
      -  Это мне решать, чья сейчас очередь, барышня,  и  ты
знаешь,  что я могу сделать так, что ты проторчишь на  кухне
целый месяц! А теперь делай то, что тебе велят, и держи свой
прелестный ротик закрытым!
      Губы Лэнни надулись от обиды и возмущения. Но ее глаза
не   подтверждали  серьезности  наказания;  в  их   холодных
глубинах   затаился  гнев.  Она  взяла  у   меня   ящик   и,
повернувшись спиной к моему отцу и мисс Грейс, высунула свой
розовый  влажный  язык  прямо  в  направлении  моего   лица,
изогнула  его  трубочкой. Потом кончиком языка она  облизала
рот,  отвернулась  от меня и оставила всех  в  изумлении  от
раскачивающейся развратной походки, что было для нас подобно
скользящему удару меча. Она медленно прошла в дом, покачивая
бедрами,  а  после  ее ухода мисс Грейс  громко  фыркнула  и
проговорила:
     - Груба как лошадь...
      -  А  разве не все они такие? - спросил отец,  и  мисс
Грейс ответила ему, выпустив изо рта очередное колечко дыма:
     - Да, но она даже не притворяется, что у нее есть какие-
то манеры, - ее взгляд остановился на мне. - Кори, почему ты
не берешь печенье? С тобой-то все в порядке?
     Я посмотрел на отца. Он пожал плечами.
     - Да, мэм, - неуверенно ответил я.
     - Отлично. Мне было действительно приятно встретиться с
вами,  -  теперь  мисс Грейс снова переключила  внимание  на
моего  отца и на сигарету, которая была зажата в  уголке  ее
рта.  -  Дайте  мне  знать,  как будут  разворачиваться  там
события...
       -   Обязательно.  Кстати,  спасибо,   что   разрешили
воспользоваться вашим телефоном, - он вновь уселся за  руль.
- Молочный ящик я заберу в следующий раз...
      -  Да-да,  будьте осторожны, - ответила мисс  Грейс  и
скрылась внутри борделя, выкрашенного белой краской, а  отец
' "%+ двигатель и снял машину с ручного тормоза.
      Мы поехали обратно на место происшествия. Озеро Саксон
было  все покрыто дорожками голубоватого и бордового  цвета,
порождаемыми  рассветом. Отец съехал с  основной  дороги  на
грунтовую,  на  ту,  как  мы  поняли,  по  которой   приехал
потерпевший  крушение автомобиль. Потом мы  сидели  и  ждали
приезда шерифа, в то время как солнечный свет набирал силу и
окрасил небо в лазурный цвет.
      Сидя  там,  я  путался  в своем собственном  сознании,
которое неожиданно дало трещину и разделилось на части: одна
часть думала о машине и той фигуре, которую я вроде бы видел
на лесной опушке; другая часть моего сознания размышляла над
тем,  каким  образом мой отец познакомился с  мисс  Грейс  -
хозяйкой  публичного  дома.  Отец  лично  знал  всех   своих
покупателей;  он часто рассказывал маме о них за  ужином.  Я
никогда  не  слышал, чтобы он когда-нибудь  рассказывал  или
даже  упоминал в этих разговорах публичный дом  и  имя  мисс
Грейс.  Но,  конечно  же, это не было  подходящим  предметом
разговора  за ужином, не так ли? И, кроме того, они  никогда
не  говорили о таких вещах, когда я был поблизости, хотя все
мои  друзья и любой ученик в школе, все мы давно знали,  что
существовал такой дом с плохими девочками, где-то на окраине
Зефира, около лесной чащи.
      Теперь  я побывал там. Мне даже действительно  удалось
увидеть плохую девочку. Я видел ее изгибающийся язык и  зад,
ходивший  из  стороны в сторону под разведенными  в  стороны
фалдами ее купального халата.
      Этот  случай,  я полагал, мог дать мне некоторую  долю
известности в школе.
      -  Кори? - спокойно спросил отец. - Ты знаешь,  какого
рода бизнесом занимается мисс Грейс в своем особняке?
      -  Я...  - даже третьеклассник мог бы подробно описать
это. - Да, мистер...
     - Обычно я оставляю ее заказ перед входной дверью, - он
смотрел   на   озеро  так,  словно  продолжал   видеть   тот
автомобиль, который все еще медленно погружался в бездну  со
своим пассажиром, прикованным наручниками к рулевому колесу.
-  Мисс  Грейс  является моей заказчицей вот уже  два  года.
Каждый  понедельник и четверг, строго как часы. И  если  это
тебя волнует, то могу сказать тебе, что твоя мама знает, что
я наведываюсь сюда по работе.
     Я не спрашивал его об этом, но почувствовал, что мне на
душе стало заметно легче.
      -  Я  не хочу, чтобы ты рассказывал кому-нибудь о мисс
Грейс  и об этом доме, - продолжал отец. - Я хочу, чтобы  ты
забыл  о  том,  что был в этом месте, о том,  что  ты  успел
увидеть и услышать. Ты можешь сделать это?
     - Но почему? - вынужден я был спросить у него.
      -  Потому что мисс Грейс несколько отличается от тебя,
меня  и  от  твоей  мамы;  она  может  казаться  жесткой   и
неразумной и ее работа, пожалуй, не относится к разряду  тех
профессий,  о которых можно только мечтать, но  она  хорошая
женщина.  Я просто не хочу раздувать разговоры об этом.  Чем
меньше  говорят о мисс Грейс и об этом доме, тем  лучше  для
"a%e. Ты понимаешь меня?
     - Думаю, что да...
      -  Хорошо, - он напряг свои пальцы, лежащие  на  руле.
Предмет был закрыт для дальнейшего обсуждения.
     Я был верен своему слову. Моя известность сразу куда-то
улетучилась, но, значит, такова судьба.
      Я  собирался было рассказать ему о человеке,  которого
сумел заметить между деревьями, но в этот момент черно-белый
"Форд"  с  сиреной наверху и гербом города  Зефир  на  двери
кабины  водителя завернул на повороте и остановился недалеко
от   нашего  молоковоза.  Шериф  Эмори,  инициалы   которого
читались  как Джей-Ти, что означало Джуниор Талмейдж,  вышел
из машины, и отец направился ему навстречу.
      Шериф  Эмори был худым высоким мужчиной, чье скуластое
лицо  напомнило мне кино, которое я когда-то  видел:  Ичабод
Крейн,  пытающийся догнать Всадника без Головы. У него  были
большие  руки  и  ноги, а также пара ушей,  которым  мог  бы
позавидовать  слоненок Дамбо. Если бы его  нос  был  чуточку
подлиннее,  то  мог  бы служить превосходным  флюгером.  Его
звезда  шерифа была приколота спереди на шляпе, под  куполом
которой  он  был абсолютно лыс, если не считать единственной
пряди  каштановых волос. Он сдвинул шляпу с блестящего  лба,
когда  они с моим отцом начали разговаривать, стоя на  самом
краю   озера,  и  смотрел  на  движения  рук  отца,  который
показывал  ему, вероятно, место, откуда выехал автомобиль  и
куда  он  потом  въехал. Казалось, что они оба  настороженно
смотрели на поверхность озера, и я отлично знал, о чем они в
это время думали.
      Этот  автомобиль мог уже погрузиться до самого  центра
земли.  Даже раздражительные черепахи, обитавшие  на  берегу
озера,  не  смогли бы погрузиться достаточно глубоко,  чтобы
обнаружить  утонувшую машину. Кем бы ни  был  водитель  того
автомобиля, сейчас он сидел где-то там, в темноте, с  грязью
на  своем  теле,  грязью, которая наверняка набилась  ему  в
легкие, в рот, в зубы.
      -  Прикованный  наручниками, -  повторил  шериф  Эмори
спокойным голосом. У него были роскошные кустистые брови над
глубоко посаженными глазами цвета сажи, а бледность его лица
ясно доказывала, что он имел какую-то предрасположенность  к
ночи,  вел явно ночной образ жизни. - Ты уверен насчет всего
этого, Том? И насчет этой струны?
      - Уверен. Кто бы ни разделался с этим парнем, это была
дьявольская  работа!  Его  голова была  почти  отрезана  той
струной...
      - Прикованный наручниками, - снова повторил шериф. - Я
думаю,  это  для того, чтобы тело не всплыло,  -  он  слегка
постучал  по  своей  верхней губе  указательным  пальцем.  -
Ладно,  -  наконец проговорил он. - Я думаю, что налицо  все
обстоятельства убийства, а?
     - Если это не так, то тогда я вообще не понимаю, что же
считать убийством.
      Пока  они разговаривали, я тихо вышел из молоковоза  и
захотел  пройти  к  тому  месту,  где  заметил  фигуру  того
человека, который наблюдал за мной. На том месте,  где,  по-
,.%,c,  он стоял, не было ничего, кроме сорной травы, камней
и  грязи.  Если  это был человек, подумал я.  Если  это  был
мужчина. Но ведь это могла быть и женщина, хотя.., разве это
было похоже на женщину? Я не разглядел длинных волос, но, по
правде   говоря,  мне  ничего  особенного   и   не   удалось
разглядеть,  кроме плаща или пальто, которое развевалось  на
ветру. Я ходил взад и вперед по опушке леса между деревьями.
За опушкой лес густел, деревья теснее жались друг к другу  и
обычную  землю  сменял болотистый грунт,  который  затруднял
продвижение по лесу. Я не нашел абсолютно ничего.
      - Лучше бы тебе заехать в мою контору и все изложить в
письменном виде, - сказал шериф моему отцу. - Если ты хочешь
сначала съездить домой и переодеться в сухое, пожалуйста,  я
не возражаю...
     Отец кивнул:
      -  К  тому  же, я хочу сначала развезти все  заказы  и
отвезти Кори в школу.
      - Ладно. В любом случае, мне кажется, что мы не сможем
особо  помочь  парню  на дне этого озера,  -  он  хмыкнул  и
засунул  руки  в  карманы.  - Убийство.  Последнее  убийство
произошло у нас в Зефире в 1961-м. Помнишь, как Боб Каллаган
забил до смерти свою жену?
      Я  возвратился  в  наш грузовичок и стал  ждать  отца.
Солнце уже оторвалось от горизонта, освещая мир своим теплым
светом.  Или, конечно, тот мир, который я знал. Однако  кое-
что тяжелым грузом давило на мое сознание. Мне казалось, что
существовало  два  мира: один мир - перед  восходом  солнца,
другой  -  после  восхода.  И если  это  было  правдой,  то,
возможно,  так  же отличались друг от друга люди,  жившие  в
этих  мирах.  Кто-то  предпочитал жить в  ночи,  другие  же,
наоборот,   цеплялись  за  дневные  часы.  Возможно,   перед
восходом  солнца я видел одного из ночных жителей.  А  потом
меня  посетила кошмарная мысль: возможно, он  видел,  что  я
заметил его.
      Я  понял, что принес из леса в наш молоковоз  с  собой
грязь. Она облепила все мои кеды.
     Я посмотрел на подошвы, на которые налипла земля.
     К левому кеду прилепилось маленькое зеленое перышко.

                           Глава 2
                              
                      Падение в темноту

     Сначала зеленое перо оказалось у меня в кармане. Оттуда
оно  перекочевало в ко